Возгарка II

Глава 8. Яромира Руженова

— Да не могу я с ним нормально общаться! Он кошмарный! — вскинулась я.

— Ярочка, успокойся, — дядя Войко выставил руки перед собой. — Да, Рихард не подарок, но тебе придётся как-то свыкнуться с ним. Он вовсе не так ужасен, просто резкий, вспыльчивый, с тараканами…

— Угу, в общем, чудесный. Как вы его терпите столько лет?

Войко грузно опустился на скамейку и похлопал рукой по сидушке. Я выдохнула и присела рядом. Со злостью упёрлась руками в колени, а великан напряжённо посмотрел на люк в полу.

Сегодня вообще все ведут себя как-то странно. Ещё вчера заметила, когда после ссоры с Рихардом на палубу поднялась. Тот не вышел на свою вахту, а как-то очень рано завалился спать. Матросы шушукались и лица у всех такие странные были, но замечая меня, они сразу делали вид, что всё в порядке. Дядя Войко заперся здесь, в каюте и не выходил весь вечер. Всем пришлось обходиться без них.

И спасть меня отправили в кубрик к матросам. Хотя я даже рада была, что не придётся находиться рядом с этим гнусным упырём.

Ну, а сегодня я заметила возле койки старпома саблю Рихарда без ножен и этот, как его… пернач, точно. Здоровенная штука, но дядя Войко очень не слабенький, ему в самый раз.

— Ты зря так про Рихарда думаешь, — начал он. — Я когда-то с отцом работал, мы лес по реке сплавляли. Однажды я оступился, сорвался с плота, меня бревном зашибло, вертело, цепляло. Отец вытащил меня на берег, думал, что умру у него на руках. Судно Рихарда — не это, поменьше — тогда в затоне стояло, пропуская сплав. Дело к вечеру было, он учуял кровь и полюбопытствовал, что происходит. Пожалел меня. Спросил у отца, что лучше — схоронить сына или отпустить с вампиром. Отец согласился, и Рихард вскрыл для меня вену, а после выхаживал несколько недель, потому что травмы у меня были такие, что на одной вампирской крови не вытянешь. Так что не думай, лапушка, что у нашего командира совсем сердца нет.

Гулко выдохнув, я опустила лицо в ладони.

Очень хотелось домой, к Анне. Даже по отчиму и бабушке я начала немного скучать, пусть это и глупо. И даже Либенка больше не казалась такой невыносимой.

Рихард кого хочешь переплюнет.

Не то чтобы я действительно предпочла умереть, но…

Не знаю, в команде меня приняли очень тепло.

Да и сам Рихард вроде старался обходиться со мной по-человечески. Отвечал на вопросы, занимался, давал мелкие поручения. Да, с вечными подколами, шуточками, некоторым пренебрежением… Но вот все эти забавы с моими мозгами и дурацкие вспышки злости. Нет, я так не могу. Совсем не могу.

Мозолистая рука старпома опустилась мне на плечо.

— И он не только меня спас, — продолжил Войко. — Вон, на Барштипана посмотри. Мы тогда на бурлаках шли, он одним из них был. Хозяин нещадно их загонял, когда Эмил упал от изнеможения, принялся плёткой его охаживать. Рихард вмешался, выкупил несчастного, принял в команду и освободил.

— Угу, — буркнула я, оторвав лицо от ладошек. — Дядя Эмил рассказывал, а Радек с усмешкой добавил, что кэп просто посчитал ниже своего достоинства делить место у руля с крепостным. Войко, а кем Рихард был раньше? До того, как вы познакомились? Он говорил, что из благородных, но больше ничего.

— Знаешь, пусть он сам тебе расскажет, если захочет. Ладно?

Он поднялся и оставил меня одну.

Я шумно выдохнула.

За последние дни со мной случилось больше приключений, чем за всю прошлую жизнь. Эти страшные крылатые твари… чокнутая ведьма с ожившими деревьями, которые она зачем-то ещё и подожгла. Наверное, чтоб жути больше нагнать. Я скатилась с лестницы, меня швыряли, как тряпичную куклу. Но сейчас я не ощущала в теле никакой боли, всё прошло совсем незаметно. Благодаря крови вампира.

Но после его вчерашних слов…

Блин, ни фига я благодарности не чувствую, вот что.

Ненавижу его, вот и всё. Хозяин, зараза, нашёлся…

Посидев наедине со своей злостью и обидой, я пересела за стол, пододвинула к себе масляную лампу. За стеклянной колбой дёрнулось пламя, но тут же выровнялось.

Я крутанула нижнее колясико, фитиль ушёл внутрь корпуса, пламя погасло. Крутанула обратно — лоскут показался из горелки наружу. Пощёлкала вторым кругляшом, высекая искры — ткань снова занялась.

Я выдохнула и подпёрла щёки ладонями, пристально вглядываясь в пламя.

Оно такое красивое. И такое несвободное. Его призывают по требованию и так же легко отвергают. Если же оно вырвется на свободу, плохо станет всем. Пламя не знает пощады. Потому что оно просто ест, пожирает всё, до чего может дотянуться.

И ведь его так легко освободить, достаточно лишь столкнуть лампу на палубные доски…

Да, ко мне вернулось то знакомое чувство, периодически накатывавшее со дня маминых похорон. Порой мне нестерпимо хочется, чтобы всё сгорело.

Просто сгорело вместе со мной.

На какой-то миг в голове стало совершенно пусто, только клокотала багровая злость. Злость, которая так похожа на пламя. Ничего не существовало, кроме огненного лепестка, танцующего за стеклом. Казалось, даже руками трогать не надо, стоит лишь пожелать, и огонь вырвется из тесного плена, сливаясь с моей яростью, питаясь чистым гневом. Вырвется и обратит спящего кровососа в искристые хлопья пепла.

Из приоткрытого рта выпросталось шумное дыхание.

Да что это я? Неужели злость действительно заставила меня — пусть всего на мгновение — забыть про Войко и остальных ребят? Ведь они бы непременно погибли или пострадали в пожаре. И неужели я действительно думаю о таком? Неужели я способна злиться настолько сильно, что мне становится наплевать на хороших, добрых людей, которые виноваты лишь в том, что оказались в одной лодке с этим подонком?

Нет, пламя должно оставаться там, где ему место.

Дарить свет и тепло, а не смерть и разрушение.

Сомкнув веки, я продолжила видеть сияние огня за их пределами. Вдохнула, будто вбирая этот свет в себя, прямо в сердце. Внутри действительно будто бы потеплело, как часто происходит в последнее время. Но потом тепло мягко угасло, как бы ушло куда-то глубже. Стало немного легче. Убийственные мысли отступили.

Может, всё не так плохо. Ведь я уже научилась не впускать вампира в свою голову. Возможно, мне удастся научиться держать оборону даже во сне.

Ведь доверять этому гаду совершенно точно нельзя.

* * *

Уже темнело, солнце село за горизонт, оставив лишь узкую медную полосу. Обычно Рихард в этот час выбирается из своей импровизированной могилы, но сегодня припозднился. Мы успели поужинать, а упырь до сих пор не выполз.

Войко снова вернулся в каюту. Заглянув, я увидела, что он сидит с булавой в руках и неотрывно смотрит на люк. Дверь скрипнула, он вздрогнул и посмотрел на меня, но тут же вымученно улыбнулся и отставил оружие к стене.

— Дядя Войко, что-то случилось? — я переступила через порог и притворила за собой. — Что-то с Рихардом, да?

Бородач сжал губы, но кивнул. Потом посмотрел на часы.

— Что-то не то… — проговорил он, потёр будто замёрзшие руки и опустился на одно колено возле коврика. Я тоже подошла — интересно же.

Войко постучался в половицу. Тишина.

— Может, он помер? — с надеждой вопросила я.

— Типун тебе на язык! Хотя, извини, у тебя уже есть.

— Не смешно, — надулась я. Волдырик уже прошёл, но воспоминания о нём ещё грели душу, как перепревший навоз.

— Лапушка, ты бы сходила к ребятам, ладно?

— А чего?

— Пойди спроси, может, чем помочь надо.

Я сделала пару шагов к двери, но обернулась.

Костяшки крупных пальцев снова постукали о древесину:

«Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук-тук!»

— Рихард, ответь! Рихард! — пробасил Войко.

Ответа не последовало.

— Пропасть! Ломать придётся, — заключил старпом и грузно поднялся.

Выходя из каюты и меня за собой выволок, после чего направился к баку.

Я недоумённо проводила его взглядом.

Ну, не проснулся этот упырюга сейчас, чего такого-то?

Вернулся Войко уже с монтировкой. Я украдкой заглядывала в каюту через приоткрытую дверь. С натужным треском крышка люка поддалась. Откинув её, Войко посмотрел внутрь, а я вошла обратно.

— Твою мать, — плюнул старпом и заметил меня, но прогонять не стал. — Лапушка, подай лампу.

Схватив за ручку осветительный прибор со стола, я тоже с интересом заглянула в логова кровососа.

Тёплый свет озарил безжизненное тело. Скомканная рубашка валялась рядом, открывая тонкий шрам через весь торс. Лицо казалось совершенно пустым, всякое подражание жизни оставило вампира и не вернулось с закатом. Зато возле плеча возлежала кучка серебряных монет и тихо шкворчала.

— Так, надо его вытащить, — с деланым спокойствием сказал дядя Войко.

Опустившись на оба колена, он полез вниз мускулистой ручищей, второй придерживаясь за край. Потянул Рихарда под локоть, заставляя труп согнуться в пояснице. Звонко посыпались монетки. Голова безвольно завалилась, рот открылся.

У меня что-то ёкнуло.

Не может же он действительно…

Обхватив тело Рихарда поперёк груди, Войко вытащил его на себя из подпола. Завалил на тахту, закинул ноги. Уложил головой на подушку.

Я поставила лампу рядом на рундук, и невольно стала грызть коротко подстриженные ногти.

Плечо вампира казалось обожжённым и каким-то перекорёженным. Белёсая кожа переходила в потемневшую, обуглившуюся.

— Что это с ним? — еле выдавила я.

— Потом, — отмахнулся Войко.

Вампир выглядел таким мёртвым… Как мама, когда я сжимала её холодную руку у постели и плакала. Меня тогда Анна увела, сказала, что тело нужно обмыть перед прощанием. Они с бабушкой всё сделали. Мне не разрешили ни помогать, ни смотреть.

— Яра, беги в трюм, достань из бочки со льдом кровь. Вели Радеку или Демиру принести отрез парусины.

Я кивнула, выходя из ступора, и бросилась к порогу.

Через пару минут вернулась с кожаным мешком.

— Он откинулся, что ли? — сказал Радек, подавая через порог грубую ткань.

— Просто займись делом! — велел старпом.

Матрос, хмуро поправил головной платок и вышел за дверь.

— Помоги подстелить, — дядя Войко посмотрел на меня, приняв бурдюк и пока положив его на табурет.

Он приподнял тело Риарда в положение сидя, а я застелила тахту просмолённой парусиной. Опустив безжизненного вампира обратно, Войко взялся за бурдюк.

— Принеси воронку, — распорядился он, а когда та оказалась у меня в руках, продолжил: — Запрокинь ему голову, открой рот и вставь.

Пришлось присесть на тахту, чтобы удобнее было проделывать это — в последнее время я снова избегала вампирского ложа.

Мои пальцы дрожали, касаясь чёрных волос и холодного подбородка. Не потому что страшно прикасаться к мертвецу, а потому что я начала бояться, что этот мертвец не воскреснет.

Открыв рот вампира, я не увидела торчащих орудий убийства, зубы казались совсем нормальными, разве что кончики клыков островаты. Стараясь не пораниться о них, я сдвинула завалившийся язык — холодный и мерзкий, как слизняк — и протолкнула латунный носик в горло.

Войко выдернул затычку из кожаного мешка. Навис мускулистой горой над телом вампира и мной. Пунцовая жидкость ударилась о желтоватый металл и дёргающейся струёй потекла внутрь. Распространился тяжёлый запах бойни.

«Бульк-бульк-бульк», — переливалась кровушка из бурдюка в желудок вампира.

Только ничего не происходило. Когда бурдюк опорожнился наполовину, Войко перестал лить и поджал губы, мрачно покачав головой.

— Не помогает? — испуганно спросила я.

— Придётся по-другому.

Он немного поколебался, наверное, размышляя, прогонять ли меня. Но потом вытянул нож из кожаных ножен на поясе и чиркнул по венам. Я не испугалась: уже поняла, что он собирается сделать.

Свежая человеческая кровь забарабанила по металлу воронки.

И лилась, лилась, лилась…

Глазные яблоки внезапно дёрнулись под веками. Вампир судорожно сглотнул, будто захлёбываясь. Войко тут же перехватил рану тряпкой, а я поспешила вытащить воронку.

Рихард резко закашлялся, выхаркивая излишки крови прямо себе на грудь.

Проморгался, медленно повернул голову ко мне, перевёл взгляд на дядю Войко. Между пересохших губ блеснули влажные клыки. Голова вампира откинулась на подушку, он медленно сглотнул и спросил:

— Какого беса вы творите? Пропасть, горло саднит…

Войко радостно потряс воскресшего за здоровое плечо. От чего тот поморщился и отстранил хваткую пятерню.

— Ну, ты и напугал нас, — выдохнул старпом. — Ты чего, решил себе всё мясо этими монетками сжечь?

Рихард покосился на подгоревшее плечо, поморщился, а Войко велел мне:

— Дай чистую тряпку и миску, надо ожог подлечить.

Я тут же метнулась и принесла.

Войко налил крови из бурдюка в посуду, я сперва помедлила, но поняла, что нужно делать. Замочила туда тряпку и начала протирать обуглившееся плечо.

Рихард отмахнулся, сцапал бурдюк и плеснул на запёкшуюся корку. Не зря парусину подстилали — всё залил, гад такой. Теперь красные потёки стекали с его кожи.

— Так вы расскажите, что произошло-то? — набралась я смелости.

Вампир перекатил голову по подушке и сказал:

— Меня покусал бешеный пёс, ясно? Здоровенный, лохматый и дохлый.

Я непонимающе на него уставилась. Войко положил мне руку на плечо, и я умолкла, сообразив, что не время донимать с расспросами. Смочила тряпку в крови — холодная и гадкая дрянь — и продолжила обрабатывать страшный ожог, несмотря на вялые протесты вампира.

Позже мне рассказали, что в лесах рядом с Нова-Затокой завелась жуткая тварь, нападавшая на скот, людей и даже вампиров. Наш барон попросил у Рихарда помощи и тот согласился убить тварь за вознаграждение, которое после разделил со всей командой, потому что ребята тоже помогали уничтожить чудовище.

Стало не по себе от мыслей, что тогда, бродя в лесу, я вполне могла встретиться не с Рихардом, а с чем-то гораздо хуже… И даже на этого мерзавца как-то другими глазами посмотрела. Оказывается, он чуть не пал геройской смертью, чтобы защитить простых жителей моего городка…

Но это вовсе не извиняет его за всё, что он сделал со мной и сестрёнкой!

— И чтоб не вздумал больше заниматься самолечением! — велел Войко.

— Где я здесь квалифицированную медицинскую помощь найду? — огрызался Рихард. — Переборщил, каюсь, не следовало оставлять серебро на весь день. Но я же хотел быстрее поправиться!

— Вот теперь и поправляйся, — дядя Войко небрежно набросил плед на ожившего мертвеца. — Ярочка, присмотри за этим инвалидом. Если снова начнёт загибаться, зови.

Я недоумённо посмотрела в спину уходящему старпому. Тот захлопнул дверь, оставляя меня наедине с Рихардом. Вот здорово-то…

Вампир явно мучился. Было в этом нечто одновременно тревожное и гаденько-радостное.

Я подтащила стул к смертному одру этого мерзавца и села задом наперёд. Сложила руки на спинке, а сверху опустила подбородок. Умиротворённо выдохнула.

— И чего это ты лыбишься, деточка? — хрипло возмутился вампир.

— Да вот поражаюсь, насколько это справедливо. Сперва вы меня в болезнь вогнали, теперь сами мучаетесь, — я не сдержала улыбку.

— Вера в справедливый мир — логическая ошибка.

— И что это значит?

— Что я скоро оклемаюсь и врежу тебе по заднице.

— За что? — обиделась я.

— За то, что хозяина не уважаешь.

— Вы мне не хозяин!

— Очень даже хозяин, — упырь попытался усмехнуться, но вышла гримаса. — Разве ты забыла, что, принимая мою кровь, обещала служить мне? Теперь будь послушной девочкой и достань из моего логова мешочек с порошком. Только не нюхай, для тебя он опасен.

— А что там?

— Моё лекарство.

— Войко не велел вам продолжать самолечение.

— Мне лучше знать. Давай, лезь.

— Ну, как хотите, — я пожала плечами.

Отвалив крышку люка, бросила взгляд на выдранную с гвоздями планку с задвижкой и перевесилась в зловещее логово упыря. Коса упала вниз, кисточка немного не достала до мятого тюфяка.

Ничего особо противного к своему разочарованию не увидела. Подушка, книжки, не горящая лампа, те самые мешочки, пустые склянки, мошна да россыпь серебряных монеток. Даже особо затхлого запаха не ощутила, только травянисто-едкий аромат борца, а так хотелось гаденько попенять своему «хозяину» за разгильдяйство!

Спрыгнула вниз. Света от лампы, оставленной возле люка, хватало. Не знаю даже, как назвать это помещение. Коморка? Тайник? Да, тайник больше подходит. Сидеть можно, лежать тоже, но вытянуться получится только в одну сторону.

— Чего ты там возишься? — донёсся возмущённый хрип.

— Осматриваюсь, — с наглой честностью ответила я.

Послышались приглушённые ругательства.

Всё же, как здорово, когда этот мерзавец такой беспомощный.

Сперва я хозяйственно собрала монетки в мошну. Из любопытства заглянула под подушку и даже приподняла тюфяк. Опять никаких секретов, даже обидно!

Сцапав мешочек с сыпучим содержимым, я выбросила его прямо вампиру на плед. После чего оттолкнулась пятками, подтянулась и насилу выбралась из люка.

— Молодец, теперь запарь, — велел «хозяин».

Я развела огонь в печурке, поставила воду подогреваться и снова оседлала стул. Раньше видела, как мальчишки так сидели. Мне тоже хотелось, но платье не позволяло.

— А если вы помрёте, что будет со мной и Войко?

— Переживаешь, как бы за собой не утащил? — мертвяк гаденько оголил клык.

— Я слышала, что смерть вампира может освободить от проклятия тех, кого он заразил, — как бы намекнула я.

— Проклятие… Ну, да, конечно, жить вечно и никогда не стареть — какое несусветное проклятие. Забудь, мелочь, если я помру, ты всё равно воскреснешь после смерти.

— И нет никакого способа освободиться?

— А тебе сильно хочется? Вот же неблагодарные детишки пошли! Ты хоть понимаешь, как тебе повезло? Я дал тебе пропуск на вершину, подарил бессмертие, поделился собственной силой.

— И теперь будете вечно мною помыкать, — закончила я.

— Да кто тобой помыкает-то? Я даже не отдаю тебе команд, которым ты не сможешь противиться, не воздействую на эмоции, не пытаюсь переписать твои воспоминания. И не надо так смотреть! Я всего лишь подавил худшие моменты твоей короткой, но не очень радостной жизни, чтобы ты, дурёха, меньше мучилась. Пожалел я тебя, ясно? Не хотел, чтобы это дерьмо влияло на твою дальнейшую жизнь, а ты меня в гады записала. Пожелай я, ты бы превратилась в послушную марионетку — только за ниточки дёргай.

— И откуда мне знать, что вы и впредь ничего такого не сделаете?

Он замолчал и пристально посмотрел на меня бледно-голубыми глазами, остыл и ответил так, что у меня волосы на загривке зашевелились от восторга:

— Ты можешь только довериться мне.