Возгарка II

Глава 3. Вальдемар фон Шнайт

Экипаж потряхивало от езды по бездорожью, хотя рессоры компенсировали часть этого безобразия. Я с наслаждением кусал шейку блондинки, сидящей у меня на коленях. Мои чёрные волосы спадали на обнажённую кожу девичьего плеча. Фаворитка тихо постанывала, закрыв глаза и прикусив губу в сладком томлении.

На противоположном диване у окна сидел в полном латном снаряжении, только без шлема, Альберих Брентано — моя правая рука и глава личной охраны, ветеран нескольких войн и так далее.

Брентано не любит наблюдать за трапезами своего господина, хотя сам уже давно обращён мною в вампира. Он принципиально не пьёт кровь из горла, а получает лишь в жертвенной чаше от добровольцев. Так что сейчас Брентано предпочитал следить за мелькающими видами за окном.

Кортеж с грохотом летел по тракту, соединяющему Варнахарское герцогство с Радимией, но путь наш лишь начался, так что границу мы пересечём ещё не скоро. К своему дорогому соседу я направился по важному делу, приурочив визит к предстоящим осенним охотам, которые в этом году предстоит проводить Якубу Старому.

Чудесное развлечение, знаете ли. Осуждённым на смертную казнь дают выбор: виселица или игра на выживание. Забавно, как многие совершенно не верят в себя и предпочитают верёвку. Перед началом веселья, пока все сеньоры будут собираться на торжество, наши рыцари схлестнутся на турнире — тоже весьма нетривиальное зрелище, учитывая физическую силу и регенеративные способности бессмертных.

Но вся эта тщета мало занимает меня, чего нельзя сказать о Рудных горах, богатых самородным серебром, как никакое иное место на континенте.

За приоткрытыми оконцами царила летняя ночь, наверняка наполненная ароматами злаков и стрекотанием кузнечиков. Однако сложно уловить приятные запахи за тучами дорожной пыли, а пение не расслышать за грохотом колёс и копыт. Да, можно скрыть эти неудобства иллюзией, но я предпочитаю не закрываться от реальности — проще реагировать на внезапные изменения обстановки.

Над кортежем реяли чёрные птицы — вороны. Они всегда сопровождают своего господина и являются единственными слугами, которым действительно можно доверять.

Кроме, Брентано, разумеется.

Я оторвался от шейки фаворитки, втянул клыки, достал батистовый платок с кружевными краями и золотыми вензелями, промокнул губы, и небрежно отдал платок светловолосой девице, чтобы прижала к ране. Затем с усмешкой спросил у Брентано:

— Мой дорогой Альберих, неужто после всех лет службы, ты до сих пор не в силах снести вида моей трапезы? Право же, ты ранишь меня в самое сердце.

— Полагаю за бестактность таращиться на лорда, когда тот кушает.

Я рассмеялся.

— Бестактность? Что ж, пусть так. Но ответь мне, любезный друг, неужто жертвенная чаша, которую ты получаешь в святилищах нашей всетемнейшей богини, столь хорошо удовлетворяет твой аппетит, что в тебе не остаётся ни капли соблазна разделить горячую кровь этой женщины со мной?

— Кровь есть кровь, мой господин. Неважно сочится она по человеческим венам или плещется в кубке.

— Отнюдь, — я провёл пальцами по раненой шейке фаворитки, та томно откинула голову набок, готовая продолжить верную службу своему покровителю и даже поделиться собой с его вассалом, коли герцогу будет угодно. — Касаться ли губами холодного металла или нежного бархата кожи? Глотать ли почти остывшую жижу или вынимать сладостное тепло непосредственно из источника? Второе, несомненно, радостнее для всякого вампира, даже для такого ханжи. И не притворяйся, что не желаешь отведать нашу любезную Агнесс.

— Коли прикажете, — сухо отвечал Брентано.

Я вздохнул и покачал головой.

Неисправимый сухарь. Сам я тоже не возражаю, когда люди режут вены ради удовлетворения моего голода, но употреблять кровь только из кубка считаю чем-то противоестественным. Альберих же людей не кусает принципиально, хотя не является идейным последователем ранних калихан. Его голова попросту набита бреднями о свободе выбора, которые никак не желают выветриваться. Будто всякий жертвователь является в храм по доброй воле, а подставивший вены для укуса обязательно находится под внушением.

Тем не менее, Брентано верный и надёжный соратник, доказавший это тремя сотнями лет службы и неоднократно прикрывавший меня в бою, ну, а воевать мне доводится часто, и занимаюсь я этим ремеслом с истинным наслаждением, ведь оно приносит не только мрачную славу, но и существенный доход.

Умер Альберих в преклонные годы: клинок ни одного противника так и не сумел достать его, зато подкрался инфаркт. Благословенный инфаркт, я бы сказал. Честное слово, состарься он ещё лет на пять, и я лично свернул бы ему шею. Мне и так теперь приходится постоянно созерцать это напоминание о том, каким мог стать я, пойди всё своим чередом.

Брентано присягнул мне на верность ещё во времена Сигизмунда, когда мы оба были молоды и смертны. Его семья служит моей с давних пор, и честь её Альберих не запятнал ни разу.

Чего с прискорбием не могу сказать о собственных родичах.

Колдовской дар редко наследуют сразу несколько детей одних родителей, но нам с братом повезло. Герберт был младше меня всего на два года, так что на обучение ко двору императора нас отправили вместе. Не стану вспоминать кошмары, которые мы пережили в те юные годы, скажу лишь, что они сплотили нас сильнее прежнего.

Потому сложно описать, какой стыд, боль и страх я испытал, когда во время торжественной церемонии благословения Герберт отказался испить кровь из кубка, протянутого самим Сигизмундом. Наш отец к тому времени был уже дважды мёртв, так что официальным главой фон Шнайтов считался я. С трудом, но мне удалось погасить гнев императора, а Герберт навсегда потерял его расположение и отправился в Шнайт — на нашу малую родину, так сказать.

— Что ты творишь! — я гневно мерил гостиную шагами. — Ты хоть понимаешь, какое бесчестие навлёк на семью?

— Я не стану вампиром, Вальд, — он в сотый раз тряхнул головой, как упёртый ишак. — Не буду пить кровь, не собираюсь никого подчинять своей воле и колдовать для Сигизмунда тоже не буду.

К тому времени мы уже прошли предварительный отбор и числились в качестве главных кандидатов в дюжину личных магов императора. Нам предстояло исполнять для его величества самые мрачные и трудоёмкие ритуалы, но и награда нас ждала соответствующая. Для сыновей мелкого барона такая карьера была недостижимой мечтой.

Моей, по крайней мере. Однако братец её не разделял.

— И что ты собираешься делать? Останешься смертным, будешь сидеть в замке и покрикивать на прислугу? Я не хочу видеть, как ты медленно увядаешь, так что не жди меня в гости. Останешься здесь, мы больше не свидимся.

Я бросил гневные слова брату и ушёл прочь. После мы действительно долго не виделись. Впрочем, Герберт меня приятно удивил: он употребил свои знания на поиски средства, продлевающего жизнь без крови. Рецепты его омолаживающих эликсиров до сих пор пользуются огромной популярностью.

Эти напитки позволили ему прожить две сотни лет, почти не состарившись. Но такие препараты всё же ненадёжны: его волосы успели полностью поседеть, так что в конце жизни мой брат напоминал собственного белого ворона. Очень символично, на мой взгляд, ведь лучшего эпитета для отщепенца не найти.

К сожалению, мой брат зашёл слишком далеко в своём бунтарстве. Его отказ от вампирского бессмертия сильно ударил по репутации нашей семьи, но со временем мне удалось пробиться наверх, я даже стал негласным главой разведки Сигизмунда. Какого же было моё потрясение, когда мне доложили о новых выкрутасах Герберта.

Он посмел сомневаться в божественной природе Калихи и в самом факте её существования. Приводил доводы в пользу чисто магической природы перерождения Первородной. Собственно, я полностью согласен с его выводами и религиозным фанатизмом никогда не страдал, но мне хотя бы достаёт разума не разглашать свои взгляды. Герберт же готовил манифест, который грозил втоптать наше имя в грязь и уничтожить всё, что я создавал два века.

Хуже всего, что мне не удалось вовремя замять дело и слухи дошли до императорских ушей. Сигизмунд вызвал меня на ковёр и доходчиво объяснил, какой выбор мне предстоит сделать. Я заверил, что немедленно отправлюсь в родовое имение и вправлю брату мозги, так что до радикальных мер не дойдёт.

— Уверен, ты примешь правильное решение, — сказал император напоследок, и губы его искривились в гадкой усмешке.

Сама ситуация забавляла его. Действительно, конфликт между родными братьями — что может быть увлекательнее? Направить руку одного против другого, заставить выбирать между амбициями и семьёй — это же так интересно.

В Шнайтском замке меня встретила семья брата. К сожалению, у меня никогда не хватало времени озаботиться потомством в смертные годы, а первые две жены Герберта оказались пустоцветом, хотя дело скорее в изменённом колдовством метаболизме моего брата, а не в девчонках. Ирмалинда, прекрасная и родовитая, подарила ему сына — моего горячо любимого племянничка. Тогда мальчишке исполнилось всего пять лет, и я старался воззвать к брату, опираясь на этот факт:

— Герберт, опомнись, ты подставишь под удар не только себя. Подумай о жене и ребёнке! — я почти рычал и даже не пытался удержать клыки в дёснах.

Разговор происходил за закрытыми дверями, в верхних покоях башни, в которой он занимался своими изысканиями. В нос бил едкий запах химикалий: привычный до невозможности, ведь моя собственная лаборатория полнится такими же ароматами.

— Ты не понимаешь, Вальд! — всплеснул он руками, как негодующая барышня. — Это нельзя скрывать! Люди имеют право знать! Ведь на самом деле такое бессмертие, какое получила Первородная, воспроизводимо! Нужно только дождаться затмения и провести правильный ритуал. Всё дело в разуме практика и в устоявшихся веками представлениях, которые буквально оседают в воздухе и работают как призма. Тут нет никакой божественный воли, это просто язык метафор, преломляющий естественные потоки магии!

— Герб, тебе ответят, что всё получается ровно потому, что так хочет Калиха. После чего к тебе явятся милые ребята из Тиблирии, чтобы задать некоторые вопросы вероисповедательного характера. Ты уничтожишь наш род, втопчешь имя фон Шнайтов в грязь, разрушишь мою карьеру и подвергнешь свою жену и сына гонениям. И всё ради чего? Ради удовлетворения собственных правдолюбских амбиций? Ты даже не знаешь, прав ли! Всё твои выкладки — не больше, чем гипотеза! — я махнул в сторону заваленного бумагами стола, устроив шквал из шелестящих листков.

Моя несдержанность вспугнула белую птицу на жёрдочке высокой присады: ворон забил крыльями и раззявил клюв, возмущённо каркнув, но с места не снялся.

— Через два месяца над Верном состоится полное солнечное затмение, — Герберт облизал пересохшие губы, — тогда и посмотрим.

Меня будто окатило ушатом ледяной воды.

— Так вот оно что, — кривая усмешка сама растянула рот. — Собираешься перевести своё бессмертие на принципиально иной уровень? Интересная мысль. Больше никаких эликсиров, а то ведь результат от них всё слабее с каждым годом. Столько средств уходит на редкие компоненты. И в кого ты, мой дорогой избегающий вампиризма братец, думаешь превратиться?

— Не в вампира, — коротко отрезал он. — Согласно моим расчётам, бессмертие вовсе не обязано иметь общую специфику для всех, кто проходит через ритуал.

— Любопытно, но что, если ты ошибаешься? — мой голос стал ещё мягче, а пальцы пробежались по корешкам его гримуаров. — Вонзишь себе кинжальчик в сердце, а вечерочком очнёшься с клыками. Да здравствует новый Первородный! Такой конфуз получится. Да ещё фанатики обретут лишнее подтверждение своей правоты, если ты, конечно, рискнёшь опубликовать результаты.

— Правда есть правда. Я предоставлю все материалы в Вернскую академию сразу же после затмения. Там достаточно светлых голов, чтобы во всём разобраться, и влияние духовенства ничтожно.

— А если не воскреснешь? — я попробовал последний аргумент.

— Тогда вопрос закроется сам собой, — брат твёрдо стоял на своём.

— Выходит, ты не отступишь? — спросил я для порядка.

— Нет, Вальд, затмения подходящей продолжительности происходят не слишком часто, а я пока не знаю, как сократить ритуал, — он подобрался, уже понимая, как дальше пойдёт сюжет.

Я ощутил рост напряжения магии вокруг него: мой брат собирался с силами, чтобы защищаться. Но ему следовало подготовиться заранее.

Первое проклятие я бросил просто, чтобы ему было на что отвлечься. Второго не потребовалось. Пока Герберт блокировал сгусток злости, я потянул из ножен длинное лезвие воронёного меча. Резкий рывок вперёд, обход сзади, и острие вышло из грудины моего брата, а я мягко поддержал его со спины, укладывая на паркет.

Клинок уже покинул его плоть, когда я проговорил:

— У моего типа бессмертия есть некоторые преимущества, например: человек никогда не сможет двигаться настолько же быстро.

Герберт выплёвывал кровь и захлёбывался ею.

— Мне жаль, что так вышло, — я смотрел в его светло-голубые глаза и гладил по белым волосам. — Но это не конец, поверь мне. У меня есть подарок, который тебе придётся принять, раз уж клыки тебе не милы.

Гунтрамн истошно голосил и нарезал круги по закрытому помещению, убиваясь по хозяину. Едва сердце Герберта затихло, а глаза опустели, послышался стук в дверь.

— Дорогой, у вас там всё в порядке?

Я поднялся, одёрнул полы кафтана и отбросил край плаща за спину. Глухо прошагал до двери, совершенно не желая объясняться с овдовевшей женщиной. Отпер и сразу же затащил её в лабораторию.

— Предки, Герб, что… — её красивое лицо мгновенно выцвело, но Ирмалинда не упала в обморок.

Мой взгляд скользнул в её декольте: меж спелых грудей поблёскивал аргирис — серебрушка от ментального воздействия. Мои пальцы сжались на кулоне и сорвали его с женской шейки. Ирма в ужасе попятилась, непроизвольно глядя в мои наливающиеся тьмой глаза. Ещё одно преимущество вампирского бессмертия: мне нет надобности тратиться на дополнительные ухищрения, чтобы проникнуть в чужой разум.

Я подправил шокирующие воспоминания, мягко взял женщину за плечи и усадил на софу.

— Закрой глаза, молчи и ничего не запоминай.

Ворон опустился на грудь мёртвого хозяина. На миг я восхитился этой картиной: разметавшиеся белоснежные волосы и такая же птица. В смерти есть своя прелесть, поверьте мне как покойнику со стажем.

Опустившись рядом с телом брата, я принялся за работу.

Мой визит не отпечатался в памяти ни одного обитателя замка. Известие о смерти Герберта пришло в тот же день, и я изобразил подобающую печаль, а после похорон в семейном склепе, забрал Ирму и Рихарда в Нахтрамштейн. Через два года я женился на вдове брата и усыновил племянника.

Толкнувший меня на братоубийство Сигизмунд стал моей мишенью. Впрочем, я и прежде совсем не возражал получить корону.

К тому времени император давно уже не имел власти надо мной. Я всячески проявлял преданность его королевскому величеству и подставлял других видных отпрысков Сигизмунда. Я демонстрировал их коррумпированность и предательство, подстраивал удобные смерти, заставлял грызться между собой, не доверять повелителю и даже собственной тени. Так я получил Варнахарское герцогство в своё единоличное правление, но не собирался останавливаться на достигнутом.

В конечном итоге, Сигизмунд собственноручно подорвал основы своей монаршей власти, обезглавив почти все кровные линии, проистекавшие от него. С наступившим в государстве расколом, я остался одним из немногих преданных ему отпрысков — как он полагал. Пользуясь полученным доверием, я вступил в сговор с Фредегаром и Альбрехтом. Втроём мы нанесли Сигизмунду окончательное поражение, но пал император от моей руки.

Теперь его клыкастый череп украшает столешницу в моём кабинете.

К сожалению, сохранить целостность Альхарды и её ведущую роль в Священной империи не удалось. Почти век мы живём без императора, но я это обязательно исправлю.

— Кажется, сообщение пришло, — голосок Агнесс вывел меня из размышлений, заставляя вернуться в «здесь» и «сейчас». Девушка прихорашивалась, глядя в маленькое зеркальце и поправляя бархотку с камеей на шейке.

На крышке шкатулки разноцветно переливался кристалл.

Так, посмотрим, что за весточку мне принесло…

Я достал материализовавшийся внутри резного ящичка конверт, запечатанный сургучом без герба, но с опознавательным знаком, нанесённым перочинным ножом. Детские забавы, если честно. Вычислить адресанта совсем не сложно, как и подделать такой значок. Но полезно давать завербованным аристократам возможность почувствовать вкус шпионских игр.

Написано симпатическими чернилами, разумеется. Вот это уже более серьёзный уровень защиты, тем более что чернила эти магические и в случае попытки проявить их неположенным способом уничтожают текст вместе с бумагой и паскудником, который сунул нос не в своё дело.

Проведя над листками рукой, я шепнул нужное заклинание.

Начал проступать витиеватый, но слегка нервный подчерк.

О, какие занятные новости! Хм, Ветцель услужил, да…

Мой дорогой племянник соизволил навестить его благородие. Стремясь выслужиться, Юрген даже приложил копии бумаг, подтверждающих сей занимательный факт. Я с любопытством прочёл документы на опеку некой Яромиры Руженовой, 1507 года рождения, а также лицензию на её обращение.

Крайне не похоже на Рихарда взять на воспитание ребёнка, причём девочку: из неё ведь даже толкового матроса не получится. Неужели к ста с лишним годам племяш наконец-то задумался о продолжении рода? Поздновато, но лучше, чем никогда.

Выписку из портовой ведомости я просмотрел без интереса, ведь мне и так известно судно, на котором в последнее время странствует Рихард, и его подставное имя — уже третье по счёту. Я никогда не переставал справляться о нём, всё же родная кровь.

Мальчишка однозначно пошёл в отца. И очень расстроился, когда узнал, чья рука завершила жизненный путь Герберта. Бросился на меня даже без вызова на дуэль, за что получил отличный урок, но не усвоил его. Так что мира между нами пока не предвидится.

Пошлю-ка ему подарочек, чтобы не думал, будто я о нём забыл.

Отложив бумажки на сиденье, я коснулся перстня с чёрным агатом и гербовой накладкой. Мои глаза уже стали такими же непроглядно чёрными: так проще пользоваться ясновидением. И смотрел я вовсе не на Альбериха или покачивающиеся занавески.

Нет, мой взор перенёсся в Эшерские горы, где берёт начало быстроводная Альва, проник в глубины мрачной расщелины. Когда-то здесь гнездились алайсиаги, но они сильно мешали судоходству, часто нападали на торговые корабли, уносили членов экипажей, пассажиров и перевозимый скот. Сигизмунд поручил мне истребить их, и я блестяще выполнил миссию. Правда, не удержался от некоторой личной выгоды.

Сейчас мой внутренний взор скользил по иссохшим мумиям этих чудовищ. Они кутались в собственные крылья, подобно гигантским нетопырям, но на том их сходство с рукокрылыми заканчивалось. Мне приглянулась троица, теснившаяся на узком карнизе.

«Проснитесь», — ласково шепнул я.