Возгарка II

Глава 12. Яромира Руженова

Вернулся Рихард рано, часам к десяти, и начал приводить себя в порядок. Велел нагреть ему воды, помылся, причесался, оделся во всё чистое.

— А куда вы так наряжаетесь? — полюбопытствовала я.

— В храм, — коротко ответил он.

— Серьёзно? Но вы же не верите в богиню!

Он обернулся с лукавой усмешкой:

— Конечно, не верю. Но в храмах бесплатно угощают человеческой кровью. Разве можно отказать себе в удовольствии?

Ну да, конечно. Очень на него похоже.

— А мне с вами можно? — попросилась я.

Рихард смерил меня взглядом.

— Только если успеешь привести себя в порядок. Служба начинается в полночь.

— Тогда выйдите, я в своё платье переоденусь и причешусь.

Через четверть часа мы уже шагали по набережной. Мне так нравилось! Ночной воздух здесь совсем не походил на тот, что остался дома. В нём было столько странных, новых ароматов. Не все приятные, правда.

Рихард подал мне руку, и я даже шла вприпрыжку от предвкушения чего-то нового, никогда не виданного прежде.

— Подождите, — вдруг сообразила я. — Ведь там будет очень много вампиров, так? Но ведь я ещё не вампир. Меня не примут, ну, за еду? Если что, я не хочу себе вены резать!

— Ярочка, успокойся. Твоя кровь испорчена, на неё уже никто не позарится.

— Даже вы? Но Войко давал вам кровь!

— Кусать собственных отпрысков — дурной тон. Но если нет выбора, конечно, я могу утолить голод вашей кровью, привкус собственной ничуть не помешает. Но другой вампир так не поступит, потому что от тебя в его вены попадёт моя кровь, и я запросто его вычислю.

— И зачаровать они меня не смогут?

— Не знаю, ты ведь от меня закрываешься, — укорил он. — Не делай ты этого, я бы всегда мог ощутить постороннее вторжение и защитить твой разум. Да ладно, не переживай, твои мозги вне опасности, — это он добавил с какой-то непонятной задумчивостью. — Пошли скорее, — его рука потянула меня вперёд.

— Но, — снова остановила я вампира, — я ведь не настоящая калиханка… Меня никогда не посвящали богине или это не важно?

— Барон Ветцель раздавал хлеб в Ночь Приобщения?

— Да, — недоверчиво покосилась я.

— Ты его ела?

— Конечно.

— Значит, ты посвящена Калихе. В каждой такой булочке запекают капельку вампирской крови, это и есть Приобщение. Взрослые тебе не говорили?

Я с ужасом помотала головой.

— А зачем это делается?

— Я тебе потом подробно объясню, а сейчас пойдём, не то опоздаем. Кстати, даже без этих булочек, — уже на ходу добавил он, — ты же благословлена моей кровью, не забывай об этом. Кровь каждого вампира есть кровь богини, — пафосно изрёк мертвяк со смешком.

Мы пошли вовсе не в тот огромный храм в центре города. В порту имелся свой, небольшой. Похоже, в нём окормляются такие вот заезжие вампиры, как Рихард.

Здесь и вход был один, общий для вампиров и жертвователей. Я старалась вести себя тихо, когда мы поднимались по ступенькам. Держалась за руку Рихарда и украдкой озиралась. После первых врат мы оказались в небольшом притворе. Причём внутренние двери не открывались, пока не закрылись внешние. Видимо, это сделано, чтобы держать солнечный свет за порогом.

Первое, что я увидела, когда вторые двери отворились — это статуя богини.

Калиха возвышалась на постаменте в центре зала. Высокая, в чёрных облачениях, с длинными смоляными волосами и распахнутыми крыльями. Она воздевала золочёную чашу на уровне груди, как бы приглашая испить из неё. Её алые губы были чуть приоткрыты, обнажая клыки, из уголка рта символично стекала полоска красной краски. Глаза богини были сплошняком чёрными — а как иначе? Голову украшала шипастая корона и ореол — золотое кольцо, выходящее из-под волос. Оно походило на оклад витража — с такими же гребнями, всполохами пламени.

От мраморного изваяния веяло холодом и могильным спокойствием.

Перед ней горели свечи, оформляя постамент. Здесь вообще было много светильников, обросших восковыми потёками.

Мы вошли в храм вместе с другими прихожанами. Внутри уже хватало народу. Я обратила внимание, что все разделяются на две половины. И Рихард повёл меня к вампирам, а не к людям. Я немного струхнула, видя холодные бледные лица. Прежде мне не доводилось видеть столько мертвяков вместе. Их было десятка три, не меньше.

«Мне страшно», — шепнула я мысленно.

«Ничего не бойся, тебя никто не тронет. Помни, что ты несъедобная».

Ой, да, очень помогло.

Полилась музыка, но я не поняла откуда. Кажется, сверху.

По бокам от статуи богини имелось два спуска, сейчас двери внизу ступеней отворились и наверх начали подниматься фигуры в чёрных балахонах, а за ними следовали привидениями женщины в белом. Лица всех прикрывали вуали.

«В чёрном — эрибны, жрицы богини, — сообщил Рихард. — Под храмом находятся склепы, где они пережидают светлое время суток, а сейчас, дескать, приходят в мир смертных из мира загробного. За ними следуют сёстры милосердия, изображая души наших верных слуг, которые в посмертии обретут вечную жизнь в чертогах богини».

Постепенно меня стало наполнять щекочущее, возвышенное чувство. Я прониклась торжественностью момента. В руках у женщин в белом горели свечи, они пели тихими голосами. Чёрные фигуры молчали и несколько пугали.

Церемония началась красиво.

Чёрные балахоны выстроились перед статуей богини, отбросили газовую ткань с лиц и воздели руки. Я разглядела длинные когти на их пальцах, тоже выкрашенные в чёрный. Женщины в белом понеслись навстречу друг другу и закружились в красивом, немного трагичном танце. Их прозрачные накидки развевались туманной дымкой. Затем они разлетелись по залу, заняв его по периметру.

На этом вводная часть завершилась. Я слышала молитвы на непонятном языке, которые чёрные балахоны возносили мрачным унисоном к своей покровительнице.

Затем они развернулись к собравшимся.

Последовала проповедь, но я не вслушивалась.

После неё главная жрица с поклоном приняла золотистую чашу из рук богини, торжественно прошла с ней вперёд и водрузила на пьедестал в центре зала.

Из её рукава скользнул кинжал, и она провозгласила:

— Да прольётся жертвенная кровь! Да насытятся страждущие, и да воздастся кормящим! — каждую фразу за ней повторяли хором собравшиеся.

После знака первый доброволец шагнул ближе и подал руку.

Клинок скользнул по его запястью, в бронзовый сосуд потекла алая кровь. Я невольно прикусила губу, стало неприятно на это смотреть. Вскоре к смельчаку подошла одна из женщин в белом, пережала руку тряпкой и увела в сторону.

— Смелее, доблестные души, богиня ценит отвагу! — подбадривала жрица.

Люди подходили один за другим, зал наполнялся тяжёлым смрадом крови, как на бойне. Курения его не отбивали, а только делали тяжелее. Однако же я поняла, что пусть видеть касание стали к венам очень неприятно, но этот запах не кажется мне ужасным и отвратительным. Скорее манящим…

Я тут же одёрнула себя.

Оглянувшись на высоких существ рядом, я поняла, что им тоже нравится. Рихард не скрывал возбуждения, сверкая глазами и ухмылочкой.

Я вдруг поняла, что мне очень не хочется оказаться по ту сторону, среди жертв, а не хищников. Кажется, я уже становлюсь плохой, как и боялась.

Прости меня, мама…

Хотя, наверное, я всегда была не очень хорошей. Иначе бы меня не посещали мысли о пожаре…

Когда все живые получили свои порезы и покинули храм в сопровождении сестёр милосердия, началась следующая часть действа.

— Теперь, братья и сёстры, приобщимся к дарам наших славных агнцев! Но сперва, да благословит богиня каждого из вас! И да служите вы её сосудами так же, как пьёте из сосудов земных! Наша кровь — Её кровь!

«О чём это она?» — я покосилась на Рихарда.

«Я же объяснял, что вампиры переваривают кровь полностью, без отходов. Она как бы исчезает из наших организмов. Это послужило формированию мистического воззрения, будто выпитая нами кровь питает богиню».

Мне это показалось довольно логичным. Ну, если вампиры сами не знают, куда девается выпитая ими кровь, почему не предположить, что её забирает себе Калиха? Почему Рихард так упёрто не хочет видеть очевидное?

Жрица тем временем налила черпачком крови в богато украшенный кубок и пошла с ним к нам. Я подобралась. Она подходила к каждому вампиру, обмакивала пальцы в кровь и благословляла, ставя прихожанину отметину на лоб.

Дошло до нас с Рихардом. Он наклонил голову, чтобы она смогла достать до его лба.

— Ах, какая прелесть! — эта мёртвая женщина посмотрела на меня. — Ваша? — перевела она взгляд на Рихарда. Тот сдержанно кивнул, а я схватилась за руку вампира и невольно шагнула за его спину.

— Не бойся, рыженькая, — улыбнулась женщина, и я заметила её клыки. Видимо, ритуал требовал держать их выпущенными. — Тебе очень повезло, правда? Тебя так рано благословила богиня. Ну же, иди сюда.

Сжавшись в комок, я шагнула навстречу. Бледные пальцы обмакнулись в кровь и коснулись моего лба. Я зажмурилась, а жрица уже шагнула дальше, оставив на моей коже ощущение влаги.

Выдохнув, я подняла глаза к Рихарду. У того на лбу красовался алый кружок с потёками. Видимо, символ солнечного затмения. И у меня на лобешнике такой же…

Стало совсем не по себе. Будто меня только что официально признали не человеком. Да, я помню, что Рихард говорил, будто бы вампиры тоже люди, только мёртвые. Но это весьма существенная оговорка. Приобщение к их обычаям заставило меня понять, что я уже не та, кем была меньше месяца назад.

Сёстры милосердия успели вернуться и теперь разбирали кубки да наполняли их кровью из общей чаши. Они подносили эти сосуды вампирам, приседая в поклоне. Перед Рихардом тоже присела такая и отдала кубок, который он, конечно же, принял. Одна из женщин в белом подошла и ко мне, но мой опекун её остановил:

— Ей не надо, она ещё живая.

Получается, женщины, прислуживающие вампирам каждую ночь, не могу с первого взгляда определить во мне живого человека? Это так полумрак действует, выравнивая цвет лица? Или я со страху побледнела и окаменела, как нежить?

Потом я наблюдала, как дёргается кадык у Рихарда, когда он залпом осушал поднесённый кубок.

Когда все собравшиеся упыри насытились, жрица благословила их снова, напутствовала оставаться верными детьми богини и не забывать о пожертвованиях на храм.

Собственно, когда мы выходили, Рихард правда бросил пару монет в ящик для сбора денег.

«Вы же говорили, что это бесплатно?» — едко напомнила я.

«Не забывай про вежливость, Ярочка. К тому же, это гораздо дешевле, чем в борделе».

Я сдержала смешок, и мы покинули храм ночи.

На площадке у ступеней, моя голова невольно повернулась к немного смущающей картине. Вампир в сером балахоне вылизывал запястье одного из мужиков, пожертвовавших сегодня кровь в храме. Рядом дожидались своего черёда ещё несколько людей, зажимавших пораненные конечности тряпками.

— А кто это? — тихо спросила я, дёрнув Рихарда за рукав.

— Послушник, проходящий испытание для усмирения гордыни. До посвящения в сан ему дозволено питаться только так. В эпоху становления культа, ничего подобного не практиковалось, сама идея жертвенной чаши возникла, чтобы избежать заражения лишних людей вампиризмом. Но сейчас, когда это уже не так просто, произошли некоторые реформы. Смертным очень не нравилось, что их предплечья покрываются росчерками шрамов, на этой почве произошло несколько серьёзных бунтов. Так что Первородная сообщила о получении очередного откровения от богини, которая якобы повелела даровать смертным исцеление в качестве платы за их щедрость.

Я ещё немного подивилась на вампира, смиренно зализывающего порезы, но опекун потянул меня за руку. Мы спустились по ступеням и, прогулочным шагом, двинулись прочь от храма.

* * *

На улице к нам подошёл какой-то дяденька, вампир. У него на лбу тоже запёкся кружок с потёками. Видимо, вышел вслед за нами.

— Извините, — улыбнулся он без клыков, — вы здесь проездом?

Рихард просто кивнул.

— Жалко, — покачал головой вампир. — А то смотрю, вы с дочкой. Тебя, как зовут, красавица?

Я подняла глаза на Рихарда, но тот кивнул.

— Яромира, — представилась я незнакомцу.

— Хорошее имя. А у меня тоже дочка есть, Элька. Твоего возраста, ну, она теперь всегда твоего возраста будет, — он поднял глаза к моему опекуну: — Мы с женой вот удочерили пару лет назад, думали, просто на всякий случай кровь дадим. Оказалось не зря, она случайно из окна выпала, теперь навсегда маленькой останется. Слёз было, кошмар. С живыми детьми больше не поиграет, их ночью не отпускают, да и вообще боятся. А все другие клыкастые ребятишки в городе мертвы уже слишком давно, мозгами-то повзрослели, им с нашей не интересно. Вот, вас увидел. Думаю, подойду, узнаю.

— Жаль, что с вашей так вышло, — бесстрастно сказал Рихард. — Пойдём, Ярочка.

Он тронул меня за плечо, и мы уже собрались уходить, когда этот вампир спросил:

— Слушайте, может, вы хотя бы в гости к нам зайдёте? Ненадолго, Элька бы так обрадовалась сверстнице.

Рихард вздохнул и посмотрел на меня, я пожала плечами.

«Вообще-то, мне интересно», — сообщила я мысленно.

— Ладно, на час-другой зайдём, — сдался Рихард.

— Отлично, тогда пойдёмте, у меня тут экипаж.

Он представился, но я не запомнила.

Мы сели в карету с открытым верхом, кучер поддал вожжей, и лошади тронулись.

По дороге вампир с упоением рассказывал о своей работе и семье. Оказалось, он какой-то чиновник и мелкий дворянин, но недостаточно видный, чтобы заслужить право посещать соборный храм — туда только самая элита попадает, так что приходится окормляться в ближайшем к дому святилище. Хотя делает он это чисто для души, чтобы приобщиться к милости богини, ведь недостатка в крови его семья не имеет.

Через несколько кварталов мы остановились у большого, красивого дома с несколькими крыльцами. Покинули экипаж и поднялись вслед за вампиром по ступеням одного из них. Он дёрнул колокольчик, отворила горничная, поклонилась и запустила нас.

В доме было очень красиво и много цветочных букетов в вазах, приятно пахло. Собственно, красивее я ничего не видела, но Рихард мысленно велел поднять челюсть и указал, что это совсем не такой уж богатый дом, вампиры с более высоким положением могут позволить себе и не такую роскошь.

Нас встретила приветливая женщина, тоже вампирша. Она показалась мне очень красивой и ухоженной. Нарядное атласное платье, украшения, уложенные в сложную причёску пепельно-русые волосы, изумрудные глаза.

— Дорогой, ты привёл гостей? Какая хорошенькая! — она наклонилась ко мне с улыбкой. — Здравствуй, милая. Ты к нашей Элечке?

Я кивнула.

Взрослые перезнакомились, представили меня, а по лестнице вниз сбежала девчонка.

Чёрные волосы, уложенные красивыми локонами, спадали на лавандовое платье, на голове у неё был большой бант — такой же сзади на поясе. В руках девочка несла, прижимая к себе, игрушечного зайца — большого, набивного, но не плюшевого. Я прикинула, сколько на него ушло шкурок настоящих зайчиков. У меня таких дорогих игрушек никогда не было.

— Папа, папа вернулся! — выкрикнула она и с разбегу кинулась обниматься.

Счастливая и улыбчивая.

Я покосилась на Рихарда и мысленно пошутила:

«А когда вы меня так обнимать будете?»

«Никогда, я тебе не папка».

«Грубый вы, — я невольно улыбнулась, — уйду от вас».

«Можешь попроситься к ним», — с надеждой посоветовал Рихард.

Вампирша-мать заметила наши выразительные взгляды, улыбнулась и спросила:

— А вы давно свою удочерили?

— Вечность назад, — не слишком приветливо ответил Рихард.

— Мы сейчас обедать будем, вы же присоединитесь?

Он кивнул, а я вздохнула.

Опять кровяку хлестать будут…

Девчонка заметила меня, и улыбка погасла — но она скорее смутилась и насторожилась, чем я ей просто не понравилась.

— Элоиза, знакомься, — сказал отец. — Это Яромира, она останется с нами на обед. Но сама она не обед, ты же чуешь?

Хозяйская дочка воззрилась на меня тёмно-карими глазищами, особенно выразительными на фоне бледной кожи.

— Привет, я не обед, — вскинула я руку, не удержавшись от каламбура.

Девчонка не ответила и убежала.

— Она застенчивая, — пояснил отец и с лёгким осуждением добавил: — А ваша, похоже, шутница. Ну, пойдёмте, — он сделал приглашающий жест.

«Ярочка…», — покачал головой Рихард.

«Да чего? Это я с перепугу. Сами знаете, что я совсем не шутница, это больше по вашей части».

Нас провели в шикарную столовую и усадили за стол.

— Дина, у нас есть человеческая еда? — вопросила хозяйка дома у служанки.

Та кивнула и перечислила.

— Что будешь? — спросила вампирша у меня.

Я стушевалась, но быстро что-то выбрала.

Накрыли на стол, вампирам разлили кровь по фужерам, мне принесли тарелку с нормальной едой.

— Так, а где там Элечка? — вопросил отец.

— Сейчас позову, — ответила мать и закрыла глаза.

Вскоре в столовую вошла девчонка с поджатыми губами и уселась за свой стул — напротив меня. Перед ней тоже стояла тарелка, но в неё положили не еду, а налили подогретую кровь, как суп. Девчонка взяла ложку и стала обречённо прихлёбывать то и дело с любопытством и недоверием зыркая на меня. Здесь было слишком светло от канделябров и большой люстры над столом, так что черноты в глазах я ни у кого не заметила.

Взрослые разговаривали, у Рихарда спрашивали, чем он занимается. Отвечал мой опекун сдержанно и неохотно, однако, этой счастливой клыкастой парочке собеседник не очень требовался, они бы и так обошлись.

Много смеялись, у матери семейства случайно выскочили клыки, она тут же прикрылась рукой и развеселилась ещё сильнее. Я тоже прыснула и покосилась на девчонку. Та быстро высунула язычок и засунула обратно. Я сделала то же самое, только ещё глаза к носу скосила. Эля уронила смешок, но на большее пока не решилась.

— Элечка, кушай, — велела мама, заметив, что крови в миске почти не убавилось.

— Но она свиная! — возмутилась девчонка. — Можно я лучше… — она потянулась к стоявшей рядом служанке, та быстро одёрнула манжеты и отшатнулась. — Ну, пожалуйста, я совсем немножечко!

— Элоиза, нет, — строго одёрнула вампирская мамаша. — Что я тебе говорила? Человеческая только по выходным, а сегодня среда. Ты должна развивать терпение. И не вздумай тайком никого покусать, не то прикажу так, что ослушаться не сможешь, ясно?

Девчонка надулась, но кивнула и принялась показушно бренчать ложкой, стараясь поскорее съесть обед и отвязаться.

Я наколола кусок жареной курицы на вилку и отправила в рот.

Как же хорошо, что запах и вид крови больше не вызывают у меня отвращения…

— Вы только ничего не подумайте, — старшая вампирша перевела взгляд на Рихарда. — Наши девочки не в собственности, — она элегантно указала рукой на служанок, — а за укусы мы платим как за двойную смену и даём отгул.

Красивая вампирша снова улыбнулась ровными белыми зубами, а в уголках глаз появились морщинки, выдавая возраст. Наверное, она умерла лет в сорок, но так хорошо ухаживает за собой, что с первого взгляда кажется совсем молодой. Её муж выглядел немного старше, лет на сорок пять. Но всё это ничего не говорило об их реальном возрасте, а спрашивать я постеснялась.

Почти всё доев, Элоиза покосилась на разговаривающих взрослых, потом наклонилась вперёд и шепнула:

— У меня котята есть, хочешь покажу?

Я кивнула. Тогда она украдкой протянула мне бледную ручку. Я приняла, ощущая холодность мёртвых пальчиков. Те стиснули мою ладонь и потащили за собой.

— Эля, а попроситься? — напомнил папа, когда мы уже добежали до лестницы.

— Я всё доела! — выкрикнула она, увлекая меня вверх по ступеням.

Девчонка отпустила мою руку у дверей и открыла. Тут же поймала радостно выскочившего котёнка и вручила мне.

— На, подержи, они постоянно разбегаются. Давай, заходи, пока остальные не выскочили. Ты Яра, да?

— А ты Эля? — просто так спросила я и вошла.

В детской царил полумрак, хотя через окна лился свет фонарей с улицы, так что всё было более-менее видно.

— Тебе, наверное, темно будет, — сказала хозяйка комнаты и подошла к столику, чтобы зажечь лампу. Светильник оказался таким же, как у нас на шхуне, со встроенным огнивом, так что высеченные искры быстро подожгли фитиль.

Я стала осматриваться и почёсывать мягкого котёнка, прижатого к груди, тот приятно замурлыкал.

Как же тут здорово! Красивая резная кровать со столбиками и балдахином, куча рюшей. Много мебели, подушек, книг и игрушек. Даже кукольный дом — я таких никогда не видела.

На красивый белый гроб я старалась особо не коситься, хотя ему отводилось отдельное место — у стены напротив постели. Сверху над ним тоже установили балдахин, драпировка сейчас была собрата по бокам. На крышке сидел тот заяц, с которым девчонка выбежала в переднюю, встречать отца.

А ещё здесь было штук шесть котят и все, кроме наглаживаемого мной, сейчас подбежали к хозяйке и начали ластиться.

— Я их зачаровываю, чтобы не боялись, — пояснила девочка, беря одного на руки и усаживаясь на кровать. — Меня мама научила.

— У тебя их так много, — сказала я, с лёгкой опаской присаживаясь рядом.

— Раньше больше было, — как-то печально вздохнула юная вампирка. — Вы с папой в храме познакомились, да? — она указала пальцем на мой лоб.

Я скосила глаза вверх, но, конечно, ничего не увидела. Только сейчас вспомнила, что кровавый кружок остался на челе не только у Рихарда и отца семейства. Привстала, чтобы заглянуть в зеркало трюмо.

— А меня он не берёт с собой, — с обидой покачала головой девочка. — Говорит, что я ещё маленькая и мне там страшно будет. Твой-то не такой щепетильный.

— Это уж точно, — буркнула я. — Извини, а ты давно умерла?

— В начале лета, — грустно вздохнула она и погладила котёнка. — Я на чердак залезла и в окно высунулась, чтобы посмотреть. Ну, наверное, тебе уже сказали. Меня так потом ругали… Тебе хорошо, ты ещё живая. А не хочешь навсегда маленькой остаться?

Я испуганно замотала головой.

— Не бойся, я тебя не трону, — тут же извиняющимся тоном сказала девчонка. — Меня мама предупредила, что я намного сильнее и должна быть осторожной, а потом приказала ничего плохого тебе не делать. Приказала так, чтобы я не смогла ослушаться. Не люблю этого. Как будто я сама не понимаю. А твой папа так делает?

— Нет, пока не делал, — я покачала головой и внутренне порадовалась. — И он мне не папа, просто опекун.

Девчонка открыла створки золотого медальона на шее и показала два маленьких портретика.

— Это мои настоящие родители, — пояснила вампирка. — Мама была тиблирийкой, а папа местный, так что я два языка знаю, — похвасталась она. — Меня ещё третьему учить пытаются, мартельскому, но мне не нравится картавить. Они погибли, когда мне восемь было. Тогда меня взяли к себе новые папа с мамой, так что в приют я не попала. А тебя твой из приюта взял?

— Нет, он меня скорее украл. Только никому не говори, хорошо? Я с ним, в общем-то, добровольно ушла.

Элька заинтригованно начала задавать вопросы, но я отвечала уклончиво, сообразив, что и начинать о нашей истории не следовало. Уж очень она криминальная. Девчонка ведь наверняка проболтается, так что хорошо, что мы скоро уплывём.

Пришлось сообщить, что я жила в очень плохой семье и тяжело заболела, а Рихард напоил меня своей кровью и спас. Все прочие подробности я опустила так же, как сам наш доблестный капитан перед матросами. Заодно начала понимать, почему он так сделал… Ну, это действительно проще, чем расписывать все детали, особенно, если не хочется, да и не требуется.

— А расскажи, какого это, — я решила сменить тему. — Ну, быть мёртвой.

Девчонка пожала плечами и опустила ресницы.

— По-другому, — тихо сказала она. — Вот я холодная, но не чувствую этого. Мне нормально. Стоит прислушаться и звуки сразу становятся очень громкими, мама учит меня сосредотачиваться на отдельных из них, но у меня не всегда выходит. По ушам режет. Если присматриваюсь, всё бросается в глаза. Вот ты видишь клещиков в ковре? А я вижу, они такие крохотные… раньше я даже не знала, что они бывают.

Я в ужасе уставилась на ковёр, захотелось залезть на постель, даже ноги подтянула.

— Не поможет, — покачала головой девчонка, — они и в постели живут, хотя там их меньше, ведь бельё постоянно стирают. Но папа сказал, чтобы я не волновалась, они не опасные. И велел больше так внимательно ко всему не приглядываться. Сам-то он их рассмотреть не может, такая зоркость редко у кого бывает. Но хуже всего запахи, — посетовала Элька. — Не потому что всё резкое и противное. Меня теперь от такого не тошнит. Но их очень много, перестать их чуять очень трудно, разве что совсем не дышать. Вот раньше было противно, когда меня кто-то потный обнимал. Сейчас запах людского пота кажется таким аппетитным… К нам недавно грузчики заходили, принесли новую кровать в спальную родителей, потому что на старой я прыгала и проломила. Ну, меня мама прогнала, чтобы я на дяденек не кинулась.

— А как я пахну?

— Не так, — сказала она. — Почти как вампир. Ну, ты тоже человеческим потом пахнешь, извини. Только он с запахом твоего опекуна. В общем, невкусно. Тебе мой гроб показать? — внезапно добавила она.

Получив согласие, Элька оставила задремавшего котёнка на одеяле и подскочила к этому предмету мебели. Я последовала за ней. Убрав зайца и согнав ещё одного котёнка, вампирка отбросила крышку гроба. Внутри оказалась мягкая обивка и подушечка, а на крышку изнутри налепили вырезанные сердечки и звёздочки.

— Они в темноте светятся, их папа чем-то намазал. Хочешь посмотреть?

— Я должна туда залезть? — покосилась я.

— А ты боишься?

— Да щас! Испугала! — кичливо ответила я и перебросила ступню в чулке через бортик гроба. Забралась полностью и устроилась. Девчонка опустила крышку.

На миг стало страшновато, но звёздочки и сердечки начали бледно сиять.

— Удобно? — поинтересовался голосок снаружи.

Я поёрзала, сложила руки на груди и закрыла глаза, представляя себя засыпающим вампиром. Потом перевернулась на бок и сунула руку под подушку. Вообще-то, правда удобно. И даже как-то уютно, защищённо.

— Ты там уснула?

— Почти, — сообщила я, перевернулась и постучала в крышку.

— А зачем тебе вообще кровать, если ты здесь спишь? — спросила я, когда Эля открыла.

— Валяться, — пожала она плечами. — Вообще, перед рассветом горничные обходят весь дом, запирают ставни и задёргивают шторы, но в гробу всё равно безопаснее. А ещё папа говорит, что так мы приближаемся к богине, исполняя её заветы. Ну, она ведь повелевает царством мёртвых, куда наши души отправляются во сне, так что тела надо хранить, как положено покойникам.

— Тебе снятся сны? — удивилась я.

— Нет, — помотала она головой, разбрасывая по плечам чёрные локоны. — Но папа говорит, что это не важно. Мы просто не помним того, что видим в чертогах богини. Наши души всё забывают, возвращаясь в оставленные на день тела.

Она быстро посмотрела через плечо и спросила:

— Хочешь, картинки покажу?

Я кивнула, и вампирка вприпрыжку подлетела к тумбочке.

Взяла с неё какой-то деревянный ящик с торчащей впереди трубой, похожей на подзорную, только короткую. Поставила на пол у стены, подскочила к светильнику на столе и подожгла свечу, сунув в колбу сверху. Потом открыла боковину ящика и поставила свечу внутрь.

— Садись сюда, — велела она мне. — Сейчас всё будет! Куда же я их дела…

Я уже уселась на пол, когда она нашла длинную пластину в металлической раме. На стекле были кружочки с картинками, а остальной фон оставили зачернённым. Эля сунула пластину в держатель между корпусом и трубой, а масляную лампу погасила, чтобы в комнате стало темно. На стене сразу же появилась картинка с тигром, только большая.

— Ух ты! — восхитилась я. — А покажи ещё?

Девчонка с самодовольной улыбкой стала перемещать пластину, показывая мне разных животных, и поясняя:

— Вот слон, а это жираф, а это павлин — мне больше всего нравится. Они в Самахе водятся. У меня ещё пластинки есть, — сообщила она, когда картинки кончились. — Только не помню, где они. Это волшебный фонарь. Ну, он на самом деле не волшебный. У тебя такого нет?

— Не-а, — помотала я головой. — Его Северо Венченте изобрёл?

— Я не знаю, — пожала она плечиками и полезла в корпус фонаря.

Бледная ручка случайно толкнула свечку, и та упала, задев кожу девочки, покатилась по кругу внутри корпуса. Элька отдёрнулась, а я уже подхватила и задула упавшую свечу. После чего с ужасом увидела, что фарфоровая кисть девочки занялась пламенем.

Она испуганно задёргала ею, но огонь не погас. Вскочив на ноги, я схватила её за горящую руку и похлопала ладонью, гася пламя.

— Ой… — тяжело дышала маленькая вампирша. — Я так испугалась… Спасибо.

Я кивнула, а она закатила глаза и затрепетала ресницами.

— Это мама, — пояснила она. — Я сказала, что всё в порядке.

Мы сели обратно на кровать, она взглянула на пораненную конечность и зашипела.

— Дай посмотреть, — попросила я.

На бледной коже появились волдыри, хотя у человека они не могли надуться так быстро. Сама я ни разу не обжигалась, но видела такое у Анки и бабушки. Получается, вампиры действительно очень легко воспламеняются. Это существенный минус к бессмертию, ведь, получается, его не так уж сложно отнять. И эта девочка только что могла умереть второй раз, уже окончательно.

— Надо бы под холодную воду, — покачала я головой.

— Да, не-е, само пройдёт, — она убрала руку и, забравшись на постель с ногами, перенесла спящего котёнка на колени.

Пушистый малыш выглядел таким заспанным и мягким.

Лапки и пузико беленькие, а спинка и хвостик серые, на мордашке такая же масочка.

— Хорошенький, — умилилась я, и погладила другого котёнка, рыженького, который только что вскочил мне на колени.

— Да, я их очень люблю. Мама мне новых покупает, говорит, я должна научиться держать себя в руках. Но иногда просто не могу удержаться…

Я заметила клычочки в приоткрывшемся ротике. Девочка отвернулась вместе с котёнком. Тот жалобно мявкнул. Остолбенев, я слушала тихое посасывание в полумраке детской, освещавшейся теперь только уличными фонарями.

Повернувшись, Элька полыхнула чернотой глаз и вытерла губы, хотя там ничего не было.

— Ты извини, — сказала она.

Соскочив с кровати, эта кровососка сняла крышку пуфика и положила туда пушистое тельце, как в гробик. Закрыла и села сверху, разглаживая платье.

— Мама потом ругаться будет, — грустно выдохнула она.

— Свиная кровь ведь не хуже, — попеняла я.

— Зато они живые и сладкие, как пирожки с малиной.

Да, сладкие, пушистые пирожочки.

Ещё пять штук осталось.

* * *

— Я распоряжусь, чтобы вас отвезли в порт, — сказал отец кровососущего семейства, когда провожал нас к порогу.

— Нет, спасибо, — вежливо ответил Рихард. — Погода хорошая, мы прогуляемся.

Из этого дома я вышла со смешанными чувствами, так что немного раздражало, как мой опекун насвистывает незатейливую мелодию.

— Ну, как? Наигралась? — спросил он через несколько домов.

— Она котёнка съела, — пожаловалась я.

Вампир прыснул.

— А как вы время провели? — немного едко вопросила я.

— Скучные ребята, — пожал он плечами. — Зато поел на халяву.

Вздохнув, я двинулась за шагающим вразвалочку вампиром.

Когда шли по набережной, сказала:

— Сегодня я узнала кое-что полезное.

— И что же?

— Вампиры бывают нормальными людьми, — я улыбнулась и с прищуром добавила: — Не как вы.

Рихард усмехнулся, достал платок, послюнявил и принялся оттирать мне лоб. Фу, запах слюней… Мама тоже так делала, но это единственная из её привычек, которая мне никогда не нравилась.

Своё чело тоже потёр, но только размазал.

— Всё? — спросил он.

— Не-а, продолжайте.

Мне нравилось гулять с ним так по-свойски. И вообще, этот вечер прошёл на удивление нормально. Ну, за вычетом того, что я познакомилась с девочкой, которая кушает котяток, а до этого отстояла мессу в провонявшем кровью храме.

Честно говоря, я поняла, что завидую Эльке. Очень сильно завидую. Она успела пожить в двух семьях — родной и приёмной. И всюду её любили, окружали заботой и оберегали. У меня никогда такого не было. Даже когда мама была живая, семья отчима относилась ко мне, прямо скажем, не как к цветочку.

Мне бы очень хотелось поменяться с Элечкой местами, пусть и пришлось бы навсегда застрять в детском теле. Я бы очень хотела узнать, какого это, когда тебя так опекают, балуют, а ты губки дуешь и заявляешь, что обед не вкусный. У меня никогда не будет ни такой детской, ни дорогих игрушек, ни большой мягкой постели. Ни папы с мамой. Рихард в последнее время уже не такая задница, похоже, старается стать получше. Но вампир правильно сказал: он мне не папка и никогда не сможет им стать — чисто в силу скверного характера и бандитских наклонностей.

Мне действительно хотелось попроситься в Элькину семью.

Я прогнала от себя грустные мысли, чтобы не заплакать. Ведь это хороший вечер, один из лучших в моей жизни.

Как следует нагулявшись по ночным улицам, освящённым мягким светом фонарей, мы вернулись на «Вильду».

Позже этой же ночью я, очень смущаясь, спросила у Войко:

— А вам хочется… ну, крови.

— Иногда, — кивнул старпом.

— И что вы делаете?

— Не пью её, — коротко ответил он.

— Почему?

— Не хочу глистов подцепить.

Я в ужасе округлила глаза, а он продолжил:

— Животная кровь часто бывает с паразитами. Да и что греха таить, людская тоже. Вампирам-то ничего, в них никакая живность не приживётся, а вот мы ещё не вампиры. Так что не пристращайся, потом будешь полынь заваривать. Если сильно хочется, лучше кровяной колбасы поешь — я вот очень уважаю.

— Но если кровь прокипятить…

— Яра, — резко одёрнул он. — Не стоит лишаться человечности раньше времени, поверь мне. Ты этой крови ещё напьёшься, но потом. Сейчас наслаждайся теми смертными годами, которые у тебя остались.

— Скажите, а почему вы до сих пор вампиром не стали?

— А что, я уже такой старый? — усмехнулся бородач.

— Что вы, нет, но разве вам не хочется остаться в расцвете сил навсегда?

— Ну, понимаешь, как бы это… — замялся он, — я ведь не гонюсь за бессмертием-то. Да и кто за Рихардом присматривать будет? Нет, пусть всё идёт своим чередом. Если мне уготовано погибнуть и воскреснуть — пусть так. Торопить события не стану. И ты не торопи. Хотя бы пока не расцветёшь. Тогда, коли захочешь навсегда остаться молодой, попроси Рихарда, он всё сделает.

Я поежилась. Мы действительно обсуждаем мою смерть? Попроси Рихарда, он тебя с удовольствием убьёт? Брр, да я и так только что из могилы еле выбралась, даже думать не собиралась…

— А если я захочу семью и детей?

— Это можно, — кивнул он.

— И дети не будут заражены от меня?

— Нет, наоборот, у них будет высокая устойчивость. Случайно через укус точно не подцепят. И если твою кровь выпьет нормальный человек, он тоже не заразится. Только настоящий вампир может дальше передавать это, так сказать, благословение.

Я поняла, что Войко становиться вампиром совсем не хочет. И ещё поняла, что я-то очень даже хочу. Наверное, даже жду этого, хотя умирать страшно.