Возвращение к началу

Глава 4 Гай

Она ждала удара. Глубоко. Если было время понять, что падение долгое. Она мысленно приготовилась очнуться, увидеть прозрачный купол капсулы. Нужно в первую очередь понять, что с телом.

Немного ломило под лопатками, дышалось ровно и в ноздри бил аромат цветущих растений или наполнителя капсулы. В программе она не задавала пункт ароматизировать атмосферу, вмешаться в процесс снаружи мог только врач.

Она чувствовала легкость, свет бил сквозь сомкнутые веки. Шум в ушах, словно ветер, галлюцинация в виде пения каких-то птичек.

Тяжесть тела распределилась странно, она будто стояла на ногах.

Эл открыла глаза.

У новой иллюзии был знакомый вид. Бело-серая скала впереди. Ясный день, яркое солнце, вокруг цветение деревьев как в раю, небо пронзительной голубизны, совершенно земное небо!

"Я мерла", - подумала Эл.

Рядом стоял старик. Совсем не знакомый, худой, как йог, но с бледной кожей.

Он говорил, но она его речь не слышала, поэтому совсем не воспринимала голос. То, что она приняла за шум ветра, был шумом в ушах. Ее оглушило.

Она зажала уши руками и опять посмотрела на скалу. Это ее сны. Опять гора! Опять лезть наверх.

Она со всей отчетливостью поняла, что намерение забраться туда сравнимо с потребностью дышать. Будто наверху все решится.

"Может, я очнусь, наконец", - подумала она.

Она услышала собственный глубокий вдох, втянула ароматный воздух и ожила.

Потом, как в записи, кто-то включил продолжение, но не с начала.

- …Забраться туда мудрено, - говорил мягкий голос. - Пытались тут. Если туда не позовут, попасть не возможно.

- А если полететь? - спросила она.

Старик посмотрел на нее. Его сухое лицо озарила улыбка.

- Ну, если ты птичка небесная - лети, - засмеялся он.

- Я не шучу. Крепкое дерево. Ткань. Планер. Ткань, крепкие веревки для строп. Шар воздушный, наконец. Способов на любой вкус. Плотность воздуха определяется простым опытом, а дальше дело в направлении ветра, математике и технике, - объясняла она старику свои планы.

- Ткани и дерева и веревок я добуду тебе в достатке, - засмеялся он. - Вот ждут ли тебя наверху?

- Не приглашали, - согласилась она. - Но у меня привилегия такая - появляться без приглашения. Поможешь?

- Только ради того, чтобы посмотреть, как можно летать по воздуху, - согласился ее собеседник.

Пара строп разорвалась уже у края обрыва. Впереди площадка позволяла сесть. Но парашют развернуло, и поток воздуха уже готов был отнести ее в сторону. Но лопнула еще одна стропа, с другой стороны, и ее кинуло вниз. Она поджала ноги, чтобы не разбить их о грай площадки, а потом приняла удар, прокатившись по засыпанному слоем пыли пятачку. Переворот, руки рефлекторно дернули на себя нижнюю связку строп, загасив купол. Он тряпкой осел на пятачке, а она стала освобождаться от пут, связывавших ее с куполом.

Это было безумное, но интересное приключение. Она развернулась, глядя на все роскошное, цветущее внизу пространство, на исключительной красоты пейзаж, который еще лучше смотрится с покоренной высоты. В снах, она безуспешно штурмовала гору, пытаясь влезть на нее, с помощью силы. Наяву опыт и знания подсказали вариант самый обыденный - параплан. Тем приятнее с гордостью встать над обрывом и посмотреть вниз. Он от восторга издала клич.

- Красота! За такое и умереть не жаль! - выдохнула она. Она позволила себе вдохновиться эти пространством, впустила внутрь это великолепие внизу, вдохнула горячий напоенный солнечным светом и цветами медовый аромат. - Совсем как милита.

Потом, спустя какое-то время она обернулась, чтобы, наконец, взглянуть, куда ее так безотчетно тянуло с того момента, как она во сне увидела эту вершину.

К ней мчался человек, молодой, юноша еще. Она оценила это по тому, как он сильно, но угловато двигался. Она, все-таки, вторглась на чужую территорию. Солнце било в глаза, и она не могла понять его намерений, может, он сейчас спихнет ее вниз.

Когда он налетел на нее, она сначала увернулась, но он был высокий и длиннорукий, выше и сильнее, поэтом легко уловил ее маневр и схватил в охапку, чуть подбросив вверх.

- Ты! - закричал он. - Ну! Кому еще взбредет вот так подняться сюда! Это было красиво! Ты здесь!

Он кричал с восторгом в голосе. Она зажмурила глаза, когда он сцапал ее. Намерения, судя по крику, были добрыми. Она открыла глаза, и холодок в спине развеял жар дня.

Дмитрий! Едва не крикнув имя, она оцепенела, уставившись в лицо юноши. Нет, все святые, нет, это не он! И действительно, молодой человек, столь бесцеремонно обошедшийся с незнакомцем, был не то чтобы Дмитрий. Но узнавание произошло не потому, что она вгляделась в лицо, а по той силе и мощи, бесшабашной радости и теплу, которое ее наполнило, глядя в лицо с похожими чертами. Она знала, как ее существо отзывалось прежде на Димкины флюиды. Именно так, как теперь.

Он так и держал ее, как будто она не имела веса. Он был слишком крупным и могучим даже для Дмитрия… И много моложе.

- Гай! - раздался издали требовательный окрик. - Поставь гостя на место! Вежливость не для тебя?!

Окрик остудил пыл юноши, он стал опускать ее на ноги, но успел прошептать.

- Мой младший наставник, зануда, но больше друг, - он улыбнулся ей обворожительной мальчишеской улыбкой Димки Королева.

В ответ у нее сжалось сердце, и слезы выступили при воспоминании о том, в каком виде она оставила его на острове. Она едва опять не назвала его Дмитрием.

- Привет, Гай, - сказала она хрипло и с волнением.

- Я всегда знал, что ты выполнишь обещание и придешь за мной, - сказал он.

- Гай! - опять раздался окрик со стороны, теперь уже ближе.

К ним приближался другой обитатель этого чудесного места. Он остановился, как только она посмотрела на него, и сделал вежливый поклон в ее сторону, прижав руки к груди.

- Гай, окажи уважение страннику, как полагается, а потом иди заниматься тем, что тебе положено в это время, - мягко, но строго сказал он.

Эл, наконец, встала на ноги. Тот, кого назвали Гаем, отпустил ее, повторил приветствие наставника и неохотно пошел, оглядываясь. Его лицо сияло счастьем, его глаза горели вопросом, когда они опять смогу увидеться.

Она в знак приветствия склонила голову в сторону второго.

- Удачная находка, - он кивнул в сторону ее средства передвижения.

- Немного физики, - смущенно улыбнулась она в ответ. - Прошу прощения, если мой визит не желанен. Примите мои извинения.

В ответ он нахмурился, она вдруг поняла, что и без слов уловила его чувства. Что-то вроде, а разве такие как ты просят разрешения, вам не ведомы границы, потому вы их и нарушаете. Он внешне был рад, выказывал уважение, а внутри у него засела тревога, опасение, ожидание дурного. Она не нравилась ему.

Интересно, за кого ее тут примут? Будет ли действовать на них "магия" Монту, способность к наваждению.

Она оправилась от бурного приема и смогла осмотреть место. Из крупных блоков были сложены навесы, конструкции явно мегалитические, мощные из того же камня, что и сама гора. Как-то размышляя над своими сном, когда она видела эту скалу только снизу, ей пришла мысль, что кто-то могучей силой срезал вершину, а из кусков пика возвел на ней строения. Это предположение оказалось верным. Вершину спилили, а освободившийся камень использовали для строительства. Обработанные стены отливали белым, гладкими они не были, вокруг струйки орнамента и роспись. Красиво, удобно, экономично и основательно для того, кто умеет обращаться с такими массивами камня и не испытывает затруднений в подъеме груза. А на Земле голову ломают над тем, как в древности строили такие конструкции. Она шла следом за своим провожатым, с интересом рассматривая пространство площади по периметру застроенной зданиями из крупных блоков. Отовсюду высовывались любопытные, рослые и не очень. И слишком люди.

"Это все-таки видение, Эл, - сказала она сама себе. - Самадин предупреждал, что сознание оперирует в таких случаях знакомыми формами. Пусть будут люди, дело тут не в форме, а в сути происходящего".

Вот таким причудливым образом сбылось ее желание увидеть Димку. И это не идет в сравнение с ее ожиданиями. Все еще может разрешиться по-другому, и Гай не окажется Дмитрием. Но в первое впечатление Эл верила больше.

Любопытных стало достаточно. Пока они шли через всю площадь, она их видела больше десятка. Глаз сам ловил любое шевеление, сознание фиксировало, ум запоминал.

"Двадцать три", - про себя констатировала она.

Тут она вспомнила о парашюте и обернулась назад, указывая на то, что забыла о нем.

- Его уберут, - предупредительно и вежливо, готовый угодить сообщил ее спутник.

- Наставник упоминал о том, что ваше появление будет. Вам готовы комнаты и прислуга.

- Мне не нужна прислуга, - сказала она.

- Я охотно бы разделил ваш аскетический взгляд на вещи, взгляд странника, но традиции этого места таковы, что каждый счел бы большой честью вам услужить, на вас посмотреть, доставить удовольствие любым известным ему способом. Само ваше прибытие - уже честь для этого места. Не обессудьте, если наш архивариус будет докучным, он хотел бы в первую очередь вашего внимания и рассказа о тех местах, которые вы посетили.

- Все тут знают, кто я? - спросила она.

- Я бы сказал, что да. Ведь Гай, рассказывал о вас слишком много и всем вокруг, потому скрывать ваш сан не имеет никакого смысла. Наставник вам непременно объяснит, ваше положение. До этого момента вам лучше не выходить, он навестит вас сам. Не возражайте, это честь. И уважение.

- Я не имею привычки к такому почитанию. Вы смутили меня, - сказала она.

- В этих словах нет надобности. Отнеситесь к нам так же как к любому миру, какой вы посетили. Разве наши традиции так докучны?

Он указал рукой на ряд ступеней, они поднялись, вошли в дверной проем - щель между массивными камнями. Прохладно. Коридор. Прямые линии. Высокие потолки и росписи. Повеяло каким-то античным антуражем. Эл вспомнила Тома, он любил критскую культуру, много говорил о лабиринтах и Кноссе. Том утверждал, что эгейская культура великолепна. Пусть ее воображение рисует, что угодно, это видение, и потому все так естественно. Самадин тоже носит тогу, почему им не поступать так же.

Все комнаты, что ей показал гостеприимный спутник выходили к обрыву. Окон не было, комнаты которых было три шли анфиладой, самая последняя по указанию хозяина была личными покоями, куда никто не в праве придти.

Он оставил ее в одиночестве. Эл вышла через один из проемов на площадку к обрыву и снова посмотрела на пейзаж, с этой стороны горы было видно море. Эта идиллия была словно создана для того, чтобы в ней потеряться. После беготни по лесу, многолюдья горского войска, тревог последнего времени, тут был райский покой. Она отошла от края, присела на ступени и стала греться на солнце. Солнце пекло, ей захотелось стянуть одежду и позагорать, чтобы тело впитало тепло и свет, задышало местными энергиями. Ей не хотелось встреч и расспросов. Если представилась эта возможность, если дороги обратно она не знает, и не позаботилась о том, чтобы узнать, то будет мудро смириться с ситуацией и наблюдать новую смену обстановки. Она предпочла отогнать воспоминания о своем падении в колодец.

Она собралась уже расстегнуть воротник куртки и скинуть надоевшую серую одежду. Рука ухватила гладкую ткань безрукавки капитанского костюма. Перемена Эл позабавила. С одной стороны античный антураж, в другой фрагменты формы Космофлота, которую она не носила уже давно - нелепое сочетание. Опять ее любимые ботинки. Но на этот раз в комплект не вошла только ее куртка. Ну и вид у нее! По местным меркам - нелепый! Он подняла глаза к небу и засмеялась.

- Можно к тебе? - услышала она знакомые нотки баритона Дмитрия.

Эл вздрогнула от этого голоса. Когда она обернулась, радость пропала с лица гостя. Гай заметил ее напряжение.

- Тебе сюда можно? - предупредительно спросила она.

- Вообще-то нет, - признался он.

Его не остановило собственное признание, он целиком показался из-за угла каменной стены. Гнать его с таким умильным выражением лица было жестоко. Она просто махнула, приглашая его. Он радостно, как мальчишка, подскочил и уселся рядом.

- Ты же узнал меня? - спросил он. Он ткнул ее ребром ладони в середину плеча. - Я ниже этого был, когда мы расставались.

- Ты очень большой, - призналась она. Гай видел в ней парня или это то же что в прошлый раз. Возникшее было притяжение, стало ослабевать. Она напомнила себе, что он не Дмитрий.

Тут он глянул хитро, как Димка, и Эл чуть не зажмурилась. Она бы годы жизни отдала, чтобы опять видеть своего друга вот таким же, искрящимся жизнью, завораживающе обаятельным, полным радости бытия. Она с трудом выдохнула.

- Меня давно не было, - сказала она наводящую фразу.

- Мне было довольно обещания, что ты появишься. Ты не нарушаешь обещаний, - заверил он по-детски наивно.

- Если тебя тут увидят - накажут?

- Обязательно. Меня и так накажут. Прости, увидев на горизонте это крыло, я подумал только о тебе. Тобой всегда двигала страсть летать. Я уже не мог сдерживаться, а когда твои путы стали лопаться, я понял, что медлить нельзя. Тебе была нужна помощь.

- Я преуменьшила свой вес. Бывает, погрешность в расчетах, - созналась она. - Но все обошлось.

- Это было впечатляюще. По всем правилам - наглость с твоей стороны, но ты и появляешься тут не за тем, что ищут все.

- А что здесь ищут все?

- Познание. То, что я здесь никогда не искал. Ты заберешь меня отсюда? Правда?

Она растерялась. Что ему ответить? Он начал говорить, но его вопрос застрял в ее сознании, отрезав от этой реальности. Он опирался локтями о колени, как Дмитрий не делал, смотрел восхищенно на простор впереди, взгляд восторженный, глаза горят. Если бы…

Она разволновалась и схватила за крепкую гладкую не знавшую тяжелых тренировок кисть.

- Подожди, - остановила она. - Ты меня наверняка узнал? Может быть, я не тот странник? И я тебе не друг?

В ответ он затрясся всем телом от смеха, по мальчишески сморщив нос.

- Тебе нравиться испытывать меня?

Она решила рубануть с плеча.

- Я… У меня нет теперь прежней памяти… Я тебя не помню. Я не знаю, кто я.

Он сначала замер, осмыслил, потом протянул руку и коснулся ее щеки, жест был нежный. Он вздохнул. Помолчал.

- Как бы там ни было, это все равно ты, - уверенно, с серьезным видом заявил он. - Я тебя ни с кем не спутаю. Хотел бы спутать, но не могу. Я всегда ношу в себе отпечаток твоей силы, а ее подменить нельзя.

Он склонил голову, потом поднял, он снова улыбнулся, на сей раз сдержано. Потом мягко ткнул ей в грудь двумя пальцами.

- Ты узнал меня. Узнал. Я видел. Ты же знаешь, я бы мгновенно разоблачил обман. Ты просто не ожидал увидеть первым именно меня. Ты сам учил меня различать колебания пространства. Я почувствовал тебя, еще там, внизу. Ты возникал несколько раз, пока решился на подъем. Ты - Бариэль - великий из странников. Мой друг. Ты не помнишь, но я первый придумал называть тебя Эл. Мне было лениво говорить твое имя целиком, - с гордостью сказал он.

Это был безапелляционный Димкин тон, и его прямота. Видя ее смущение, он посмотрел еще раз сочувственно, потом тихо, тоном заговорщика заговорил:

- Ты не говори никому. Наставнику можешь сказать. Он тебе посоветует, как лучше справиться с последствиями забвения. Остальные, мало кто даже заподозрит. Тебе в помощницы отдали Иолу. Она провидица, можешь осторожно попросить ее посмотреть. Она такая воспитанная и очень предупредительная, а еще безмерно чистосердечная и скромная, она даже в мыслях не представит разболтать твою тайну. А если тебя будет донимать наш архивариус, всегда можно списать отказ на занятость или желание отдохнуть. А потом, что-то ты же видел, болтай о глупостях. Что-то ты помнишь?

- Помню.

- Двух историй ему будет довольно. - Он по всей вероятности был и тут мастером уловок, говорил он с большим знанием дела. Он вздохнул - Мне здесь скучно.

- Ты слишком много болтаешь, - она вдруг не сдержалась и потрепала его темную шевелюру. - Но мне это даже нравиться.

В ответ он по-детски хихикнул.

- Я тебе очень рад. Сдержаться не могу. Завтра это пройдет. Ночь спать не буду.

Она поняла, что он не уйдет, если не настоять.

- А чем ты сейчас должен заниматься, Гай? - спросила она с намеком.

- Зубрить законы, - скорчил он брезгливую гримасу.

- Так иди, - настоятельно сказала она.

- Глупо это. На каждый закон есть своя уловка, как его обойти. Нет абсолютных законов.

- Например?

- Например, закон тяготения. У него есть анти-закон, что тебе и удалось сегодня продемонстрировать.

- Каждому действию есть равное противодействие.

- Золотые слова! Обожаю, - вкушая каждое слово, как сладость, сказал он.

Она не удержалась, эти ужимки были так знакомы, засмеялась. Он просиял.

- И все же нам следует соблюдать местные правила, - сказал она и сделал жест, отсылая его. - Мне нужен отдых.

- Исчезаю, - прошептал он и просто убежал, мелькнув в дверных проемах комнат, граничащих с ее покоями.

Восторженный и такой знакомый Гай не покидал ее мыслей. Солнце уже пекло неимоверно. Она поднялась и ушла в прохладу личного покоя. На неширокой скамью были наброшены легкие ткани. Тут можно было прилечь. Она давно не имела возможности поспать без оглядки на то, что творилось вокруг.

- Значит, я все же, Эл, - заключила она, сладко потягиваясь на лежанке.

Она сразу забылась сном.

Очнулась в сумерках, кто-то тихо шуршал в смежной комнате, она прокралась к дверному проему, двери не было, он ни чем не завешивался. Она выглянула из-за угла. В углу горел живой огонь в очаге. Низенькое и хрупкое, как ребенок, создание раскладывало на длинном вытянутом столе ткани, заботливо и мечтательно разглаживая складки и морщинки. Догадаться, кто это, было не трудно. От одного только взгляда юная девушка встрепенулась.

- Я чувствую, - предупредила она.

- Я догадываюсь, - подала голос Эл.

Девушка была совсем миниатюрной, маленькие ручки были прижаты к груди, она изобразила глубокий поклон.

Эл вышла из-за угла. Остановилась и подпирая спиной стену спросила, разглядывая ботинки.

- Как по-вашему, Иола. Я мужчина или женщина?

Иола не смутилась, она склонила на бок голову и задумалась, или вслушивалась.

- Вы не то и не другое, - сказала она. - Вы лишь выбираете фазу существования и склоняетесь все же к женской.

- Вот как? Это очевидно?

- Еще нет, - снисходительно сказала девушка. - Но ваше будущее само диктует условия. Вы станете женским существом, когда расстанетесь с этой оболочкой.

- И когда это случится?

- Скоро, - сказала она.

Эл вгляделась в эту малютку-вещунью, которая без обиняков говорила опасные для любого прорицателя вещи.

- Я понимаю ваше осуждение, но я, к сожалению, с трудом могу себя сдержать, я не могу не озвучить, что вижу, но я усиленно этому учусь. Поэтому я здесь. Мне еще не ведомо искусство понимать, что можно говорить, а что нельзя. Я смиренно молю меня простить, если я задела ваши чувства. - Она помолчала. - И о забвении я не скажу. Гай меня попросил.

- Оу, у вас уже сговор, - заметила Эл.

- Он только просил. Я не могу ему отказать.

Это было сказано с собой интонацией. Эл подняла брови. Он ей нравится. Она улыбнулась.

- Не забирайте его. Прошу и умоляю, - встревожено попросила она.

Эл вопросительно посмотрела.

- Правда? - девушка даже подскочила на месте. - У вас нет такого намерения.

- Во всяком случае, сейчас, - заверила Эл. - Однако, у нас тоже будет уговор - Гаю ни намека, ни звука, ни взгляда. Он очень проницателен.

- Тогда мне придется его избегать, - грустно сообщила девушка.

- Что вы там так готовили? Для меня? - решила сменить тему Эл.

- Да. Одежду. Не могу угадать, что вам понравиться. Что носят странники?

- Что придется. Попробуй угадать, - предложила Эл.

Сначала Гай, теперь это удивительное созданьице, их искренность и непосредственность просто обезоруживали. Ни на йоту хитрости. Приятно.

Девушка подошла ближе, взяла за руку и отвела ее к огню. Потом повернулась к столу и стала выбирать. Потом снова повернулась в Эл. Она стала рассматривать ее лицо, потрогала скулу, волосы, плечо, безрукавка ее сильно заинтересовала. Она присела на корточки, изучая ботинки. Эл щелкнула каблуком о пол, ловитель издал приятный звук. Девушка с восторгом подняла на нее глаза.

- Хотите, я надену вам на ноги колокольчики. Вы будете приятно звучать. Вам понравиться.

- Ты знаешь, как я звучу?

Девушка склонила голову и перестала улыбаться.

- Пожалуй, мне трудно воспроизвести этот звук. Я говорила о простых украшениях. - Она прислушалась. - Я поняла. Вы лишь испытываете меня. Вам нравиться ваша собственная одежда.

- Я не могу сказать, сколько здесь пробуду и как уйду, поэтому предпочту свою одежду. Все таки, - сказала Эл. - Где мой парашют?

- Его унесли с площади. Я узнаю. Он вам нужен?

- Возможно, пригодиться, - согласилась Эл.

Иола встала.

- Наставник идет сюда. Примите его во внешней комнате.

Пока она спала, первую от входа комнату обставили всем необходимым для бесед. Иола стремительно умчалась прочь, как лань от преследования. В проеме входа появился длинноволосый мужчина, похожий по виду на Тиамита, но с иным лицом, без бороды. Его волосы придерживал обруч. Он указал ей на витое кресло, приставленное к восьмигранному столу на одной ноге, предлагая сесть. Сам он устало сел рядом на такое же сидение. Они сидели близко, между ними - только угол стола. Он откинулся, стал изучать ее.

Эл приподняла подбородок и демонстративно повернула голову из стороны в сторону. Это вызвало его улыбку.

- Вам присуща красота и сила. Рассказы Гая и его отца не передают настоящее впечатление, - он почтительно поклонился.

- Благодарю за лестный отзыв и гостеприимство. Мое появление вас не оскорбило, если я правильно понимаю.

- Если вам нужно мое мнение, то к любому из событий я отношусь спокойно. Вы не учиться у меня пришли. Ваше экстравагантное появление и ваш вид озадачили моих подопечных, что им только на пользу. Вы, должно быть, заметили по внутренним переживаниям наставника Гая, что вы здесь не из желанных гостей?

- Да.

- Не сердитесь за его прямоту. Он Гаю больше чем учитель, помощник, они почти братья. Вы не сердитесь на него?

- Нет.

Он снова всмотрелся в нее.

- Как мне обращаться? По имени? - спросил он, наконец.

- Зовите меня Эл.

- Я бы желал быть полезным, раз уж вы тут. Вы хотите понять, как произошло забвение? - спросил он уже иным тоном, без официальных ноток. Словно хотел утешить.

Она ощутила, что он заинтересован в этом.

- Если вы можете помочь. Говорят, забвение необратимо, - кивнула она. - И если не будет условий.

- Не хотите говорить о Гае.

- Нет.

- А я надеялся, - с сожалением сказал он.

- Если мне удалось верно понять мальчика, то мой отказ и ссылка на мою забывчивость - не подействуют, - сказала она, давая понять, что ее ответ не лежит в русле отказа. - Мне не трудно будет разобраться, если вы позволите нам общаться.

Наставник широко улыбнулся.

- А возможно что-то иное? Он забыл обо всем, с этого утра. Для него есть только вы. Осторожно. Это может вызвать ревность. Мои ученики не идеальны. Какими бы возвышенными и порой мудрыми они не казались, все же они в стадии обучения. Призовите на помощь всю вашу деликатность. Если вы умеете обращаться с мирами, то и с моими подопечными будьте осторожны. Это же вам не трудно?

- Я прошу лишь прибежища, возможности отдохнуть. И уж если мне нужен будет спутник, то выбирать его я буду самым жестким образом. Не могу с уверенностью сказать, что найду его тут. Я не собираюсь влиять на ваших учеников.

- И это говорит странник, - добродушно улыбнулся он.

- Вы видите во мне странника?

- Все еще, - многозначительно и осторожно сказал он. - Когда будете отдыхать ограничьте свои беседы даже с теми, кто собирается услужить вам. Меня осаждают просьбами. Я пока лишь Иоле разрешил. Она чиста, как идеальный кристалл. Я доверяю вам.

- А Гай?

- Его услуги превратятся в служение, довольно и того, что он питает к вам глубокую привязанность. Тут я поделать ничего не могу, она родилась, когда он был еще ребенком.

- Вы поведаете мне, как это случилось?

- Хоть я немало знаю о природе забвений, какие приключаются с разными существами, но наблюдать последствия мне каждый раз трудно.

Она сделал многозначительный жест, подняв руки к потолку.

- Мне остался опыт.

- Не опыт, а навыки. Но это как запертый ларец, красив снаружи, но без ключа не открывается и неизвестно, что в нем - прекрасные драгоценности или змеи. Мы еще поговорим об этом. Мой сегодняшний визит, скорее вежливость. Вы не хотите говорить о Гае, я о делах. Опыт мне подсказывает, что вы тут из-за мальчика. Я хотел бы видеть его не предметом наших споров и разногласий, а предметом нашей общей заботы. Он становиться самостоятельным и требует уважения к его мнению. У него будет период опасного выбора. Он талантливый ученик, но у него не к месту проснулась тяга к бродяжничеству. Я обещал его отцу искоренить в нем эту страсть, что мне удавалось и без того с трудом. Ваше возникновение, дало ему новую надежду.

- Я не к стати, - понимающе кивнула она.

Наставник улыбнулся снисходительно, потом склонился и сообщил тоном заговорщика.

- Но вы же ему обещали.

Она приблизилась еще ближе.

- Он мне уже об этом сказал. Вы не сможете уловить, что-то из моего прошлого таким образом.

Его смех напомнил ей о Тиамите, маг не часто смеялся, но всегда вот так же бесшумно и заразительно.

- Верно. Хитрость тут не поможет, - согласился он.

Они раскланялись и простились молча. Этот визит оставил у Эл в душе смутный осадок. Она вышла на площадку и осмотрелась. Наступил вечер, звезды высыпали на небо. Она поискала привычные взгляду созвездия, группы звезд. Этого неба она не знала. Что же это за место?

Она бродила по площадке, по комнатам, потом вышла на площадь, где было пусто, прошлась до того места, где села. Парашют убрали. Спрячут или нет? Эл поняла, что ее подозрительность уже неискоренима. Пусть она не чувствует опасности, угрозы, тут все мирно, но где-то глубоко в сознании мелькает огонек подозрительности, заставляя ум, искать, анализировать, наблюдать и пробовать. Вот и сейчас она заметила на краю спуск, разглядела ступени. По ощущениям, ей что ночь, что день. Ступени были вырублены в камне, не стерты. Ровные углы. Потом ступени кончились, дальше крутой обрыв. Ночной нагретый солнцем воздух шевелил ее волосы, поднимаясь вверх, волосы щекотали щеки. Перед ней была темнота. Эл вспомнила колодец. Значит, она разбилась, не будь это видением - смерть, а так ее просто выбросило в другое пространство сознания.

Наконец, она встретилась с тем, что послужило причиной этого необычного путешествия. Осталось сознаться, что оно не менее увлекательное и полное неожиданных поворотов, какие бывали с ней там, в том пространстве, которая она привыкла считать реальностью.

Эл запрокинула голову, уткнулась в камень макушкой и смотрела на звезды. Это занятие всегда приводило ее в состояние безмятежности и покоя, во все времена. Окаменеть бы и остаться на этом уступе.

- Еще успеешь, - раздался сверху шепот.

- Гай. Мальчишка. Почему ты не спишь? - зашипела она. - Прекрати следить за мной.

- Я не могу.

Он зашлепал по ступеням, спускаясь к ней, сел на предпоследнюю. Она чувствовала, что он делает, как поправляет одежду и кутается в накидку. Это она после зимних холодов не могла здесь замерзнуть, этот теплый воздух был как океан блаженства. Компания ей сейчас совсем не требовалась, хотелось подумать в одиночестве.

- Тебе не нравиться мое присутствие? - тут же уловил он.

- Сиди, - со вздохом согласилась она. - Мне хотелось подумать.

- Размышляй, я тут тихо посижу.

Он, правда, затих, никакой возбужденной болтовни, шуршания, он не производил никаких звуков.

Она опять погрузилась в себя. Стояла наверняка долго, воздух к тому времени стал остывать, потом сквозняк стал прохладным, потом холодный воздух пошел вниз, поднялся ветер. По голым рукам пробежали мурашки, она очнулась от своих мыслей. Гай поднялся со ступеньки, стянул с себя накидку и заботливо закрыл ее от сквозняка. Он посмотрел сверху вниз, он был гораздо выше и больше ее.

- Спасибо за заботу, - сказала она. - Ты сам мерзнешь.

- Я потреплю. - Он продолжал смотреть, потом смущенно произнес. - Всегда мечтал тебя перерасти.

Потом хихикнул.

- Ты спать собираешься? - спросила она.

- Потом.

- Пошли ко мне. Холодает.

Он уже замерз, согласился без возражений. Они миновали площадь, вошли в вторую из ее комнат. Гай ловко развел огонь в очаге и встал к нему спиной. Она устало опустилась в кресло поближе к нему, ноги устали, она с удовольствием согнула их, забравшись в кресло с ногами.

- Давно ты здесь? - спросила она.

- С тех пор как отца не стало. Наставник забрал меня из дому прямо сюда. Как ты когда-то говорил, я жизни не видел, - он произнес это с грустью. - Не нужна мне эта книжная ученость. Мой отец знал много, но позвал тебя, когда захотел разрешить свою проблему.

- Гай. Я ничего этого не помню. Расскажи, если тебе не трудно.

Он присел на пол, прямо у огня и опустил голову. Он погрустнел. Меньше всего ей и этого хотелось, видеть его в печали. Пусть лучше восторженно скачет и болтает без умолку. Он так тяжко вздохнул, что она сорвалась с места и мигом оказалась рядом.

- Эй. Ну прости, если я в чем-то была моя вина, - сказала она.

Его лицо скрывали густые длинные волосы, ей пришлось запустить руки в шевелюру, нащупать подбородок и заставить Гая поднять лицо. Он вел себя как мальчика. Да он и был мальчишкой. Лицо его было плохо освещено, но глаза горели.

- Каждый здесь, кто знает мою историю, уверен, что отец погиб из-за тебя. Я один знаю, что это не так.

Она взяла себя в руки.

- Если ты так будешь смотреть, я решу, что из-за меня ты остался сиротой, - сказала она твердо.

- Это не так! Я хочу уйти отсюда. Мне часто пеняют памятью отца, а я не он, я свободы хочу.

Ей ничего не оставалось, как вернуться в кресло. Гай стал волноваться, а ее близость действовала на него как катализатор.

- Давай по порядку, - предложила она.

- Ты, правда, ничего не помнишь? - спросил он.

- В этом ужас и привилегия забвения, - сказала она придуманную на ходу красивую фразу. Такие выражения иногда разрушают напряжение.

Гай молчал. Она не настаивала. Она успела успокоиться и откинулась в кресле, прежде чем он заговорил.

- А я в действительности не помню… Я не знаю, почему ты появился. Я лишь хорошо помню первый момент нашей встречи. - Он помолчал. - Я испугался. Меня охватило такое ощущение…, - он обхватил себя за плечи, пытаясь показать, что чувствовал, потом за ноги. Он прижал руки к груди, - будто, в тело вонзились иглы. Отец, сказал, что я почувствовал твою энергию и это хорошо. Я долго тебя боялся, но каждый раз очень хотел подойти и преодолеть свой страх. Я слышал, что ты говорил о страхе, не иметь его - освободиться от страданий и страсти.

- Я такое говорил?

- Я помню. Меня тогда привлекло, что твой род занятий не такой, как у отца. Вы спорили по поводу законов, того, кто и как их устанавливают, и прогоняли меня, когда я подслушивал.

Он говорил с изумлением на лице. Ей все время хотелось назвать его Дмитрием, из-за поразительного сходства в ужимках, этой беззащитной утонченности, которую этот Гай уже учился прятать. У Дмитрия в этом смысле была броня, он умел защищать свой внутренний мир от вторжения, только не в случае с Дианой, тогда он открылся, и удар был тяжелым. Это стало причиной болезни.

Услышав ее вздох, Гай поднял глаза.

- Да. А потом я заболел, - вторил Гай ее мыслям. - Вот, ты что-то все-таки помнишь.

- Не обращай внимания, у меня иногда мелькает, - сказала она. - Это никак с прошлым не связано. Как ты заболел?

- Я не знаю.

Вдруг в их пространство на двоих вторгся третий. Это оказался младший наставник Гая. Едва он возник, Гай поднял умоляюще глаза к потолку.

- Гай, - требовательно произнес строгий голос. Он собрался произнести свою тираду.

Но Гай увидел, как странник сделал в сторону его наставника и друга резкий предупредительный жест и тот не заговорил опять.

- Вы без приглашения, - строго сказала Эл.

- Я искал Гая. Ему следует отдыхать сейчас, завтра у нас много занятий. Мне будет неприятно, если Гаю запретят приходить сюда в наказание, - сказал наставник.

- Как к вам обращаться? - спросила Эл, заметив, как Гай оцепенел при его словах и выразил упрямый протест.

"Узнаю, Дмитрия. Лучший способ добиться обратного - это надавить на него", - подумала она.

- Доионис, - произнес молодой наставник.

- Эл, - она вежливо склонила голову. Гай, услышав это имя, довольно улыбнулся. - Вы изволили прервать нашу беседу, Доионис.

- Гай, если ты считаешь меня другом и братом, я тебя прошу: иди отдыхать, - настаивал Доионис. Он подошел к Гаю и положил ему руку на плечо. - Иди.

Гай неохотно поднялся, посмотрел и, кивнув Эл, ушел.

- Я могу остаться? - спросил Доионис.

- Вы же пришли, - пробормотала Эл.

Он не знал, куда ему деться.

- Идем наружу, - она поднялась, накинула на плечи накидку Гая, которую он ей одолжил, и двинулась к выходу, к обрыву.

Она встала почти у самого края, заметив, что ее гость боится туда подойти. Он остановился, а потом сел на ступени.

- И так. Вы пришли, чтобы не позволить Гаю вспомнить то, что он хотел. Не правда ли, Доионис?

Она поступила как Гай, сказала прямо, чем смутила гостя до дрожи. Он собирался с мыслями, а потом нашел, что ответить.

- Гай был очень молод, он понимает эту история с позиций того своего опыта. У него остались добрые детские воспоминания, что не вполне соответствует правде. Я понимаю, что чувство вины заставило вас дать ему это роковое обещание, поэтому вы явились сюда.

- Я здесь не за тем, чтобы ворошить прошлое. Но замечаю, что оно беспокоит всех более моих истинных намерений. Если вы прервали Гая и считаете его неправым, то смею просить изложить иную версию, каковой она видится здесь, вам.

- Вы знаете ее не хуже меня, - сказал обиженно Доионис.

- Да. И наши истории совпадают. Гай обрадовался мне и захотел вспомнить свое детство, но вы невежливо, даже для наставника, вторглись в нашу беседу.

Доионис не стал отвечать, но его возбуждение ощущалось на расстоянии. Он хотел высказаться и боролся с собой. Она поняла, что его представления о воспитании не позволяют бросить обвинения в лицо странника. О забвении он не догадывался. Что же получается, ученик более чуток, чем учитель. А ему должно быть трудно с Гаем. Конечно, чтобы обуздать юную и бурную натуру нужно быть терпеливее Доиониса.

- Вы же ему наставник, и, следовательно, должны желать лучшего. Ему тяжело здесь. Очевидно, - сказала она задумчиво растягивая слова, чтобы они не звучали обвинением.

- Он мне больше брат. Я наставляю его, потому что мы дружны, а не потому что я авторитет для него. Порой мне так казалось, но появление странника продемонстрировало, насколько я не прав.

- Я не склонен менять местные правила. Но, по моему скромному разумению, разве Гай не в праве выбрать свою судьбу?

- И стать бродягой, - презрительно выдохнул Доионис. - Вы жестоки. Вы виновник его изоляции, изгнания и желаете ему одиночества.

- Вы меня обвиняете? - не смогла она сдержать улыбку.

- Выходит, что вы за давностью лет, из-за своих скитаний, смогли забыть, что он тут по вашей вине.

- А разве не по повелению отца? Не он его сюда отправил? - Эл так остро ощутила, что права. Вопрос, главное услышать от него вопрос, ответ мелькнет. Монту так же пользовался ее памятью, а теперь она…

- Да! - с вызовом воскликнул Доионис. - Чтобы исправить то, что вы натворили.

- Я не понимаю.

Доионис сказал с тоской в голосе.

- Это вы породили в Гае желание стать таким, как вы. А он по природе своей не приспособлен для этого. Он слуга других устоев.

- Он Хранитель. Я знаю.

- Ему не стать Хранителем, все, что его ждет - служить закону так, как его тут научат.

- Доионис, вы уже служили где-нибудь?

- Нет. Я усердно учусь этому.

- Чему?

- Я буду трактовать законы.

Она тихо засмеялась, представив картину.

- Гай? В роли трактователя законов?

Доионис едва не вскипел, вскочил и встал в позу. Она опять сделала жест в его сторону, и он его уловил в темноте, замер.

- Не трудитесь ругать меня, - сказала она мягко. - Вы тем самым можете добиться того, что я выполню данное Гаю обещание. Вам лучше пойти отдыхать. Прошедший день здешним обитателям дался нелегко.

- Вы гоните меня?

- Не хочу, чтобы вы от переизбытка чувств, сказали, что-то лишнее, а потом жалели об этом. Ваши речи меня не обидят, но заденут Гая. Остановитесь, это разумно.

Доионис оставался в своей позе, постепенно всплеск прошел, он опустил плечи и молча ушел. Эл подождала, пока его шаги стихнут.

- Гай, - совсем тихо позвала она.

Из-за угла высунулась голова.

- Он ушел? - раздался шепоток в ответ. - Как ты узнал, что я не уйду?

- Догадался. - Она закрыла лицо руками и засмеялась, шепча в ладони. - Лисий хвост.

Все это напоминало ей детство. Кажется, Гая тоже не возможно отвадить, если он чем-то увлекся.

В образе пылкого, свободолюбивого и бесшабашного юноши, каким был Гай, видение разворачивало перед ней некую картину, состоявшую из подсказок. Это был тот самый момент, ради которого она решилась на авантюру с ядом. Теперь бы не потеряться, не упустить сути. Она видела Гая в темноте силуэтом и представила Димку. Теперь ей опять захотелось так называть друга, детским именем. Ей предстоит постичь секрет их тесной связи. Мир откликнулся на ее поиски и мучения чистым образом юноши в этом схожем с античностью антураже. Все складывалось так, что простым наблюдателем ей в этой ситуации не быть. От нее требовалось ответить за то, что сформировало какой-то аспект судьбы Гая. Она была готова принять обвинения Доиониса, зная свою способность влиять на судьбы, но пылкий обвинитель кипел изнутри вовсе не праведным гневом, а ревностью, о которой ее осторожно накануне предупредил наставник.

Гай выскользнул из-за угла и оказался рядом.

Она сняла с плеча покрывало.

- Накинь, замерзнешь.

Гай дрожал, только зубами еще не стучал. Он взял накидку, укутался и сел на ступени. По его решительным движениям легко заключить, что уходить он не собирался.

- Проложим разговор. Нас прервали, - предложил он.

- Ты сказал, что заболел.

- На самом деле меня отравили. Я же из народа, который очень живуч, и искусство медицины у нас высочайшее. Но как показало расследование, проведенное отцом, отраву составили где-то в другом мире. И кого отцу было еще просить о помощи?

- Меня, - мелькнула и вырвалась наружу ее догадка.

- Я был в сознании, когда вы спорили. Я притворился. Вы долго и яростно спорили у моего смертного ложа, а я ждал мгновения, когда умру и перестану слушать голос отца. Мне было плохо и от яда и от его отчаяния.

- Ты всегда остро чувствовал.

- Да. Помню, что ты отказывался. Твоих предупреждений отец не слушал. Ты пытался донести до него, что твое вмешательство будет необратимым для меня. Отец раскаивался, считая потом, что должен был отдать меня, позволить умереть, как мне полагалось. Он обронил однажды, что принес меня в жертву своим порывам. Я разозлился на него. Он был уверен, что я пришел для того, чтобы водить его легионы, устанавливать порядок его волей. Служить закону. Все это было очень благородно в его понимании, возвышенно. А я рос мальчишкой, которому были ближе миросозерцание и поэзия.

"И бабушкины плюшки", - мелькнула у нее мысль.

Да уж, в детстве Дмитрий воителем не был, дрался редко, слыл, скорее, тюфячком. Ему доставляло удовольствие защищать ее. Их любимая беседка на отшибе от домов в скверике помнит десяток дуэлей, которые он затевал в ее защиту. Димка был бит и не однажды. Его бабуля виноватых не искала, но и уговоры отдать внука в секцию бокса отвергла решительно.

Она стояла и сквозь силуэт на ступенях видела пухленького Димку с булочкой в руке и фингалом под глазом.

Гай рассказывал, рассказывал, сосредоточенно вспоминая прошлое, с детской скрупулезностью, описывая ненужные подробности, вспоминая, возвращаясь назад, потом забегая вперед, опять возвращаясь. Память у него была замечательная.

Из его рассказа она поняла, что его отец был высоким чином в какой-то системе цивилизаций, одну из них он возглавлял и был приближенным местного владыки. Гаю была уготована роль наследника, так как к тому времени в его среде ввели закон родового наследования. Что пошло не так. Гай этого из детских воспоминаний не извлек. Он сказал, что понадобилось вмешательство извне силы, отличной он общей волны цивилизации. Ее предшественник, существовавший задолго до появления в мирах Валькара и до забвения, по имени Бариэль, именуемый странником, отозвался на зов.

Гораздо позднее, когда уже были внесены изменения, отец Гая неожиданно оказался в стане изменников, его реформы были с родни цивилизационному перевороту и сродни захвату власти. Гай почему-то помнил долгие дискуссии и обсуждения вариантов выхода из кризиса, из чего следовало, что странник отнюдь не праздно посещал миры, он еще и участвовал в неких созидательных и разрушительных процессах. Отец Гая был осужден как предатель, но перед этим случилась череда событий. Гая пытались убить и погиб бы, если бы не странник, который уступил мольбам отца и вылечил его. История тут же напомнила Эл случай с Мейхилом в ее мирах. С Гаем вышло так же. Получив несвойственную его существу энергию, которая победила смерть, Гай стал испытывать тягу к скитаниям, его интересовали вопросы далекие от управления и политики, а самое удручающее - он ни на шаг не отходил от своего спасителя, детское воображение Гая сотворило из странника объект для поклонения и образец для подражания. Радость отца от обретения ребенка быстро превратилась в трагедию. Гай заявил, что не желает прежней судьбы и намерен стать странником. Результатом стала ссора его отца с Бариэлем. От мольбы до гнева, от уговоров до приказа. И вот спаситель был выдворен из мира Гая, напоследок, пообещав расстроенному мальчику, что они увидятся снова. Странник ушел. А отец настоял на отправке Гая в это загадочное заведение, устройство и функции которого к концу подробного рассказа у Эл уже не было сил узнавать. Поступок отца был актом защиты сына. Он погиб, когда Гай уже был здесь.

Теперь ему оставалось только ждать обещанной встречи. Он как послушный сын в память об отце исполнял его волю в ожидании одного - своего освобождения. Гай добавил, что однажды странник приходил за ним, но не смог подняться на гору, как требовалось от любого желавшего посетить эту общину, таково было условие - найти проход и оказаться на вершине неприступной скалы. В снах она часто пыталась штурмовать эту скалу, подняться на нее, но терпела неудачу, оперируя старым опытом, который всплывал в снах. Угадив сюда в этот раз, решение с парапланом родилось как результат прошлых неудач. Что не сделал Бариэль, легко удалось Эл, которой были известны и опробованы разнообразные способы полетов.

- Ты заберешь меня отсюда? - уже в который раз спросил Гай. - Что мои несколько десятков лет по сравнению с твоими тысячелетиями опыта! И не по свиткам и записям прошлого ты этому учился. Но я смогу быть полезным. Я много знаю, я учился. Я сильный и чуткий. Я буду верным спутником. Как ты видишь? Из меня получиться странник?

- Ты все еще хочешь быть странником?

- Как ты, - твердо сказал он.

Она посмотрела в его сторону.

- Гай, я же не помню, кем я был. Я не знаю что такое странник, ну если совсем немного.

- А с позиций этого немного? - настаивал он.

- Боюсь, что до начала странствий тебе еще нужно понять ради чего и почему ты так стремишься в путь. Твой наставник не сказал о том, что более путешествий тебя влечет тяга быть поблизости от меня. Я нахожу, что этого недостаточно. Почему непременно нужно следовать за мной? Начни путь сам. Так ты быстро разберешься в своих порывах.

- Разве тебе не нужен друг и спутник? - Гай обиделся.

- Я не могу тебя опекать, это не совсем верно в моем положении. Давай сейчас не станем решать этот вопрос. К тому же я с ног валюсь, мне нужно поспать.

- Ты считаешь, что я слабый. Я очень сильный. Эл, из меня не выйдет законник или кто-то, кого хотел во мне видеть отец. Куда мне возвращаться? В моем мире мне нет места. Ты, как мои наставники, предложишь мне вернуть честь отца? Я не хочу туда. Просто возьми меня с собой, вот увидишь, я - хороший ученик.

Он был так возбужден и раздосадован, что стал кричать, вскочил, бегал по ступеням и чуть не порвал накидку.

- Гай. Гай. - Она на силу поймала его за подол короткой туники. - Мальчик.

- Я не мальчик! - завопил он. - Мой возраст не твои тысячи лет скитаний, но я молод и силен, и хочу следовать за тобой!

- Гай. Не ори, - она едва дотянулась до его губ, чтобы зажать рот. Он буйствовал и был могучим по сравнению с ней, с этой махиной ей было трудно совладать. - Сядь. Сядь пожалуйста, Дмитрий!

Он не обратил внимания на то, что она спутала имя. Эта эскапада напомнила ей буйства отчаявшегося Дмитрия, что привело в растерянность и породило желание исполнить то, что он требует.

- Тихо. Тихо, - стала она успокаивать его единственным возможным способом, крепко обняв.

Ей удалось усадить его обратно на ступени.

- Я не говорю тебе: нет. Я не знаю, чем закончиться этот визит. Ты сам советовал мне разобраться с забвением. Здесь это возможно. Мне необходимы ответы на некоторые мои вопросы, поэтому с моей стороны будет легкомысленно, что-то тебе обещать. Не сейчас. Я тут. Ты можешь потерпеть еще немного. Ты предлагаешь мне самым коварным способом украсть тебя, увести без переговоров. Позволь хоть попытаться. Возможно, я договорюсь, и тебя отпустят с миром. Мне совсем не хочется вмешиваться в процесс, смысла которого я сейчас, в этом состоянии, просто не понимаю.

- Ты хочешь, чтобы я ушел, - выпалил Гай обреченно уловив ее настроение.

- Мне нужно одиночество, пойми это верно. Не вскипай, как гейзер.

Он вскочил и схватил ее в объятья, но не стиснул к счастью. Она вспомнила, как утром он подкинул ее, как пушинку. На этот раз он был осторожен. Она едва доходила ему до середины груди. Она дотянулась до его шеи, потянула вниз и уперлась лбом в его лоб. Он был доволен ее жестом и улыбнулся.

- Какой же ты здоровый, - сказал она умиротворяюще. - В дверь не войдешь.

- Что такое дверь?

- То через что я прохожу.

- Ты так инородные зоны пересечений в пространстве называешь?

- Угу.

- Так они размера не имеют, размер объекта там не важен. Я понял, ты шутишь.

- Конечно, я шучу.

- Где ты так вымотался? Хочешь, я тебя на руках отдыхать унесу?

- Тебе нельзя в мою комнату.

- Я до входа.

Она засмеялась, отстранилась и хлопнула его ладонью в грудь.

- Размер и сила не решающие факторы.

- Я еще очень умный. Посмотри, какая у меня большая голова. Больше, чем твоя.

- Нашел, чем гордиться. Что толку в голове, если она наполовину пустая.

- Ладно, - засопел он. - Завтра я тебе докажу.

- Гай. Мне доказательств не надо. Не от тебя во всяком случае. Я тебе верю.

Он гордо выпрямился.

- Хорошо. Я готов еще ждать. Чуть-чуть. Обещай, что поговоришь завтра с наставником.

- Да. А сейчас я требую, чтобы ты отправился к себе, иначе я тебя отшлепаю, как маленького.

Гая издал звук похожий на смешок, презрительный и тонкий.

- Так я и позволил. Я сильнее.

- Ага. Силач-переросток. Топай отсюда.

В ответ он нагло взъерошил ей волосы.

- С такими волосами ты на женщину похож. Я маленьких не обижаю.

В ответ она развернула его, он поддался, принимая игру, когда она толкнула, он театрально оступился и чуть не упал.

- До завтра, - сказал он весело и быстро ушел.

Она стояла, улыбалась ему в след.

- Баламут.

Это только иллюзия и юноша просто похож на Дмитрия. Но с первого мгновения она увидела в Гае знакомый образ, характер, манеры. Она приняла этот подарок из видения. Вмешаться? В ее ли силах сделать для Гая что-то значительное? Она не странник, она лишь играет предложенную видением роль. Едва ли Самадин предвидел такой результат упражнений. Пока ни что в этом состоянии, наполненном вполне земными образами, описываемое вполне земными категориями, по течению событий совсем не напоминало Землю.

Вытянувшись на лежанке, кутаясь в тонкую ткань покрывала, она забылась сном с умиротворением ребенка. Не увидев ничего, она очнулась при свете дня.