Вперед в прошлое 6

Глава 1 Давай бояться вместе?

Это шестая книга серии. Первая книга тут: https://author.today/reader/300411/2731328

В середине зала Тимофеевой дачи, на блюдце, стоящем прямо на ковре, горела свеча, от сквозняка огонек трепетал, и тени на стенах оживали, двигались, и казалось, что мы в комнате и правда не одни, с нами рядом — то самое зловещее, непознанное.

После того, как повторно позвонил деду от Каретниковых, чтобы подстраховал меня с покупкой дачи, я попытался отпросить Илью сходить ночью в гости к Тиму. Леонид Эдуардович в очередной раз меня удивил: согласился проводить нас и подождать в летней кухне, дав нам время пугать друг друга страшилками до полдвенадцатого. Если бы не осознание, что он где-то рядом, сейчас было бы жутко.

— Наташа точно не придет? — спросил Тимофей как-то жалобно.

Я помотал головой. Он на мою сестрицу запал, что ли? Бедолага. Даже если бы у них сложилось, что очень вряд ли, я бы ему не позавидовал.

— Давайте уже начинать, времени-то мало, — предложил я и посмотрел на Яна.

— Вы не поверите, — прошептал он и лег на живот, подперев щеки руками.

— Да ладно, рассказывай свою страшилку, — шепотом же попросил Борис.

Ян пригладил челку, прикрывающую изувеченную ожогами часть лица, и начал зловещим шепотом:

— Это было до пожара. Любимая кошка матери родила и где-то спрятала котят, мать две ночи их искала и к вечеру уснула. Смотрю, я, короче, телек, и тут слышу — котенок плачет. Ну, как будто плачет.

Ян передернул плечами, закатал рукав и показал предплечье, все в мурашках.

— Во! Вспоминаю — и шерсть дыбом. Короче, пошел я к тому котенку, а ночь темнющая, бр-р-р! Ни луны, ни месяца. Иду я, значит, куртку накинул… А у нас сарай с кроликами за домом, и вот там котенок и кричит. Подхожу я, значит, и вижу: между сараем и забором, под старой перевернутой ванной что-то светится. — Он снова передернул плечами. — Такой свет странный… не как лампочка и фонарь, а синеватый, что ли. И как будто шевелится что-то.

Я скосил глаза на Тимофея. Скрестив ноги по-турецки, он сидел на полу, в то время как мы все —лежали, и усиленно ковырял в носу. Чем сильнее был накал эмоций, тем интенсивнее он ковырял.

— И нафига ты туда пошел? Я бы смылся, — шепнул Борис.

— А меня от страха столбняк разбил, не могу даже вздохнуть! Стою, как столб. А там светится все ярче и ярче, а потом вдруг раз — и из-под той ванной вылетает рука. Ну вот до сюдова. — Ян чиркнул по запястью ребром ладони. — Белая такая, а вокруг — свет.

— Гонишь, — без особой уверенности сказал Илья.

— Так и знал, что не поверите. Но я, вот, вспоминаю, и леденею сам, — обиделся Ян.

— Жутко! — восторженно оценил Борис. — А дальше что?

— Она пальцем указала на наш дом и к соседям — юрк! И через месяц — пожар. Оно меня предупредило, а я не понял. И как только рука исчезла, так и котенок смолк. Не было там никакого котенка, вот. Оно меня так приманивало.

— И как рука может мяукать, если у нее рта нет? — спросил Илья, и я пихнул его в бок, чтобы не мешал мелким бояться.

Рассудительный Илья помолчал-помолчал и выдал:

— Наверно, это смерть была такая. Я никому не говорил, но видел ее. Не руку, смерть.

— Да ну? — напрягся я, потому что Илья был не очень склонен к сочинительству.

Борис аж заерзал на животе.

— И какая она? Прям как скелет, и с косой?

Илья мотнул головой.

— Мне было четыре года. Деда парализовало, и он две недели лежал у нас и мычал, говорить больше не мог. Я боялся его воплей, и родители взяли меня к себе в спальню. Ну и вот просыпаюсь я ночью в туалет, поворачиваю голову, а дверь открыта, и там женщина стоит. Волосы черные длинные, лицо белое, как у вампира, губы черные. И вот она молча указывает на выход, а потом плавно так уходит. Меня от страха парализовало, наверное, как Яна, я никуда не пошел, второй раз заснул и сделал лужу. А дед через день помер.

— Бр-р-р! — Тимофей весь затрясся и наконец высунул палец из носа. — Я тока слышал всякое странное, но ничего не видел. А бабушка видела! Говорит, проснулась от того, что кто-то играет на губной гармошке, пошла ночью в туалет. А он, как вы поняли, в конце огорода, а там — немцы! Сидят, вражины, у костра, варят что-то в котелке. Три человека, один в гармошку дует. Бабушка как заорет! Немцы на нее посмотрели и растаяли, а звук гармошки остался еще минут на пять, так-то.

Во мне пробудилась память взрослого, вспомнилось: «Немцы, как жить дальше?» — но я не стал портить впечатление смехом, остальным-то было страшно, даже Илья проникся.

— Это потому, что где-то в огороде немцы закопаны, — объяснил Тим. — В войну убитые. Неупокоенные.

— Надо нормально захоронить, — предложил я.

— Да кто копать-то будет? Бабушка не хочет. Говорит, так им и надо.

— А ты скажи, что у немцев есть жетоны с номерами. За такой жетон родственники погибшего от двадцати долларов платят, — сказал я услышанное когда-то, насколько это правда, не знал.

Кто-то говорил, квартиры покупали, связываясь с родственниками погибших немцев и скупая жетоны у копателей по дешевке, кто-то — что и двадцати долларов не добиться. Но, как бы то ни было, разве самим приятно по костям ходить и воображать себе всякое?

— Сам ты тех немцев-то видел? — спросил Борис.

Тимофей мотнул головой.

— Не-а. Слышал только. Просыпаюсь, а как будто под окном кто-то по-ихнему разговаривает. Такой ужас напал, что шевельнуться боялся. А когда не немцы, так по чердаку кто-то ходит.

— Кошки? — предположил Илья.

— Да какие кошки, закрыто там все! Никак им не просочиться.

— Значит, голуби, — поддержал названного брата Ян.

— Ни фига себе голуби! — возмутился Тим. — Топ-топ, топ-топ! Слоны, а не голуби. И ваще, я тебя, мелкий, никогда не прощу за тот вой под окном! Чуть не обделался!

Борис с Яном покатились со смеху.

Тим не ждал гостей. Мы пробрались во двор, Леонид Эдуардович отправился в летнюю кухню, а Ян подошел к окну и завыл своим фирменным воем, а потом позвал толстяка, тот вылетел и его чуть не прибил.

— Посмотрел бы я на вас! Я-то тут, с привидениями, один! — проворчал он.

Будто подтверждая его слова, свечка затрещала, зачадила. Ян указал на нее и сказал:

— Мать говорила, что, когда вот так — нечисть рядом.

— Немцы, — прошептал я, — как жить дальше?

Но никто ничего не понял. И в этот момент в окно постучали. Ян, Борис и Тимофей вскочили и заорали от неожиданности, мы с Ильей вздрогнули.

— Ребята, — позвал отец Ильи, — половина двенадцатого. Пора.

— Это еще кто? — удивился Тим.

— Батя Ильи, — объяснил Борис. — Он нас к тебе не отпускал одних, побоялся, что собаки нападут, и пошел с нами.

— Мне бы такого батю, — протянул Тимофей мечтательно, откинул занавеску и крикнул в темноту, где скрывался Леонид Эдуардович: — Заходите к нам!

С появлением взрослого все немного успокоились. Каретников-старший включил свет, посмотрел на бледного, встрепанного Тимофея и предложил:

— Тебе, наверное, будет страшно одному. Идем, заночуешь у нас.

— Спасибо! — просиял Тим. — И правда страшно. Я бы всю ночь дрожал.

Ян затанцевал перед опекуном.

— А расскажите теперь вы страшную историю! Коротенькую! Пожалуйста!

Леонид Эдуардович погасил свечу и скомандовал:

— Все закрывайте, и уходим. По дороге расскажу.

— Настоящую историю? — спросил Тим.

— Конечно.

Стояла душная предгрозовая жара. Небо начало затягиваться тучами, и вдалеке над горами погромыхивало. Наперебой стрекотали сверчки, прощаясь с последними теплыми деньками.

— Было это в Крыму, — на ходу неторопливо рассказывал Каретников. — Мы с женой учились на втором курсе и, закончив учебу, сговорились поехать дикарями в Крым — денег-то у студентов не было. Собрали огромные рюкзаки, сперва у моря стояли недалеко от Орджоникидзе, это такой поселок близ Судака, потом переместились в горы. Расположились в месте, где вершину горы будто срезали ножом, у развалин византийской крепости. Развели костер, поели, попели под гитару, разошлись по палаткам, уснули. До сих пор не понял, какая сила заставила меня встать. Будто звало что-то. Я поднялся, вышел и увидел странное: невероятно близкое звездное небо, а по нему очень быстро бегут облака, и не просто бегут, а пикируют вниз.

Я невольно запрокинул голову, но ничего подобного не обнаружил. Каретников продолжал:

— Через минуту опустился туман, причем висел он полосами, и, если попал в него — ничего не видно. Руку вытяни, и пальцев уже не разглядеть. Оборачиваюсь я, а палатки нет! Как корова ее языком слизала! Но точно ведь должна быть за спиной, в трех шагах! И почему-то стойкое понимание: на помощь звать нельзя. Я давай шагами мерить площадку: ни кострища, ни других палаток, ничего! И тут накатила паника, я расширил зону поиска и вывалился из тумана на участок, где его не было. Точнее, заканчивалась одна полоса, и передо мной стояла белая стена другой, загибаясь и клубясь наверху.

— Вот это ужас! — восторженно выдохнул Ян, которому нравилось бояться.

— Что же это было? — прошептал Тимофей, но Леонид Эдуардович его вопрос проигнорировал.

— Стена на меня надвинулась, и снова ничего не разглядеть. Запаниковав, я пошел наугад, ущипнул себя, думая, что сплю, и вдруг вывалился посреди поля боя, рева и лязга: на меня неслись всадники в странных доспехах, отблескивающих медью, размахивая клинками, скалились лошади. Все, что я успел, отшатнуться и закрыть глаза, готовый к тому, что меня сейчас размажут по камням. А когда понял, что жив и невредим, убрал руки от лица. Ни воинов, ни тумана, а я стою недалеко от обрыва, метрах в ста от нашего лагеря. Когда все проснулись, я рассказал эту историю, и оказалось, что всем в ту ночь снилось сражение. Мы даже завтракать не стали, собрали вещи — и опять к морю. Такая вот история.

С минуту царило молчание, которое нарушил Тимофей, хрипнул:

— И что это было?

— Не знаю. Но уверен, что видел это собственными глазами. Говорят, что есть места, где пространственно-временной континуум истончается, и можно увидеть прошлое.

— А попасть в него можно? — спросил Ян. — Ну, в прошлое?

Мы с Ильей переглянулись и промолчали. После того, как получил опыт взрослого, я готов был поверить и в летающую руку, и в неупокоенных немцев. Единственное, что вызывало отторжение — байки про инопланетян, которые похищают людей.

— После этого я заинтересовался историей Крыма, — развил тему Каретников. — Она уникальна. Лакомый кусок, где все время шла война. Киммерийцы, тавры, скифы, сарматы, греки, римляне. Культуры стирали друг друга, прорастали одна в другую, соседствовали уникальные религии. Римлян потеснили готы и аланы, затем гунны вытеснили готов в горы, и они там закрепились. Византия, хазары, печенеги. Тмутаракань. Половцы, татаро-монголы. Генуэзцы, армяне. Я полагаю, что видел поединок феодорийцев, вассалов Византии, которые на год ее пережили, с турками. Многие граждане государства Феодоро — потомки готов, они даже сохранили язык, хотя бок о бок жили с армянами, греками, караимами. А поскольку все они ассимилировались с татарами после завоевания Крымпа Османской империей, во время оккупации фашисты не трогали татар и караимов, хотя те были иудеями — считали их потомками готов. То есть немцев.

— Немцы в Крыму. Не знал, — сказал я.

— Готы, греки, крымчаки, караимы. До войны и немцев там жило много. Хотя княжество Феодоро существовало относительно недавно, информации о нем сохранилось не так уж много.

Я слушал Леонида Эдуардовича и думал о том, как же Илье повезло с родителями! Вместо того, чтобы отмахнуться от нас, когда мы попросились в дом с привидениями, и запретить выходить на улицу, потому что поздно, он пошел с нами. Уставший после работы, припадающий на левую ногу. Потому что он помнил, как был юным, и понимал, как важны детям именно такие моменты. Потому что, когда повзрослеют, они с теплом будут вспоминать только их, а не как зубрили математику. И вот так невзначай пробудить интерес ко временам давно ушедшим надо уметь! У меня аж между извилин засвербело, так захотелось прочитать про таинственное средневековое княжество.

Жаль, что это приключение пережили только мы впятером, остальным тоже было бы интересно.

— Спасибо, Леонид Эдуардович, — поблагодарил его я, когда мы пришли к моему дому. — Когда вырасту, я хотел бы быть похожим на вас.

Отец Ильи улыбнулся.

— Идите спать. Завтра чуть свет в школу.

Мы с Борисом наперегонки побежали домой, а из окна кухни я смотрел, как тают в темноте четыре силуэта.

Наташка, видимо, уже спала, мама как уснула перед моим уходом, так и не проснулась, иначе подстерегала бы нас, чтобы отчитать. А может, наше отсутствие померкло перед собственной проблемой. Интересно, как она разрешится? С трудом верится, что за потерянную ампулу человека можно посадить в тюрьму или даже осудить условно. Могут сделать выговор, максимум — уволить, лишить премии.

Теперь я почувствовал себя пчелой, не видящей то главное, что доступно моей маме. Какое оно и почему такое важное? Нужно будет с ней поговорить, может, я чего-то не понимаю.

Когда ходил отпрашивать Илью, я снова позвонил деду и изложил суть проблемы: дескать, бабка Тимофея продает отличную дачу за пятьсот баксов, но мама ни за что не захочет так вложить деньги, и мне нужна небольшая помощь: сказать, что дом для него, для деда, а оформляем на нее, пока такой замечательный и дешевый дом не купили. К счастью, он согласился.

Так что спать можно спокойно: сирот будет куда девать, все при деле и довольны. Осталось принять решение Кабановым, как и где жить — им я помочь не смогу, нет нужной суммы. Ну и мамина проблема чуть подпортила победу.

Возбудившись, засыпал я как никогда долго. В голове крутилась школа, торговля, настоящее, будущее, которое стало прошлым. Что изменится и изменится ли? А еще я сегодня обещал заехать к сиротам и не успел. Но ничего, завтра наверстаю.

И завтра же поставлю маму перед фактом, что покупаем дачу для деда и оформляем на нее.

Еще проблема — подступающие холода. Пахлава не пошла, сладости, чую, пойдут примерно так же плохо, виноград скоро закончится, как и груши; яблоки в Москве свои, на орехах много не заработаешь. Чем заменить товар?

И тут пришла очевидная идея: хурма! Ее тут, как грязи, она никому не интересна, а там будет на вес золота! И гранат можно у армянки заказывать! И мандарины! Так до Нового года продержимся, накопим денег, чтобы заняться чем-то посерьезнее.

Как раз начнется зарплатный коллапс, и человек с деньгами будет практически всемогущим. Спасибо, Виталя, что рассказал про бартер! Но для этого нам понадобится грузовик. Надо будет спросить у Канальи, есть ли у него права категории С. Должны быть, с его-то профессией.

Когда я наконец заснул, оказался перед экраном в белой комнате и уже знал, что будет дальше. Вот только какой город попал под прицел в этот раз и главное — почему? Почему меняются цели, и я не задумывался об этом раньше? Я так сильно влияю на реальность? Я — подросток, действия которого напоминают барахтанье в пруду головастика, который только-только начал отращивать лапки?

Этот город я не узнал. Невысокие холмы, ступени, просторные улицы, аллея фонтанов, куда лезут дети, отгоняемые родителями. Лето, жара. Бездомные собаки вывалили языки в тени, птицы попрятались.

Красивый город с невысокой застройкой, где современные здания соседствуют со старинными.

А дальше все, как всегда: инверсионный след, помехи по экрану, и клавиатура не работает.

Теперь дата грядущей войны сместилась на первое августа две тысячи двадцать седьмого года.

Открыв глаза и уняв колотящееся сердце, я перевел взгляд на предрассветную серость, просачивающуюся в комнату, посмотрел на спящего брата, положившего ладонь под щеку. Мерный шелест намекал, что начался дождь, ставя жирную и влажную точку на беззаботных теплых деньках. Подтверждая мои мысли, громыхнуло, сверкнула молния-вспышка.

Все непременно будет хорошо. По крайней мере до первого августа двадцать седьмого года. А дальше я постараюсь сдвинуть эту дату так, чтобы мы не дожили до катастрофы. И наши дети не дожили. За четыре месяца я передвинул катастрофу на год. Выходит, за всю мою жизнь получится примерно на девяносто лет?

Как же хотелось, чтобы угроза вообще перестала над нами нависать! Поворочавшись немного, я все-таки снова уснул, но как будто бы сразу же задребезжал будильник.

Вставай! Новый день, новые цели и свершения!