Вперед в прошлое 6

Глава 9 Мечта не стареет

Чем закончится дело с переголосованием, я понятия не имел. Злой и раздосадованный, я сел на мопед и поехал сам не зная куда. Надо успокоиться, остыть. К Наташке в театр съездить…

Но ничего полезного делать не хотелось. Потому что делаешь полезное, а они потом отворачиваются от тебя из-за юбки!

Повернуться конфликт с Памфиловым мог как угодно, и по большей части все зависело от Ильи, безнадежно влюбленного в Инну. Я вспомнил, как сказал, что все в его руках, и мысленно себя обругал. Потому что теперь Илья считает своим долгом уберечь Инну от грехопадения, а я, гад, мешаю!

Если бы я оставался собой прежним, то, наверное, и не понял бы, в чем дело. Не сообразил бы, что Илья со своей любовью тут ни при чем. Просто появился новый парень со склонностью к доминированию, и подвернулся удобный повод сместить несговорчивого лидера, то есть меня. А если бы прежний я даже и сообразил, то возненавидел бы Памфилова и попытался сжить его со свету всеми доступными способами. Ну и, конечно, дал бы ему в морду.

Ну и взвыл бы от обиды: да как они могли⁈ Ян… если бы не я, бомжевал бы по подворотням! Кабанов дома лишился бы. Рамилька был бы всеми гонимым чужаком. Алиса…

Алиса с Гаечкой молодцы.

Вот уйду от них, посмотрим, кому станет хреново! И приставку заберу. И поймет Илья, что нужен Инне только из-за приставки. Детские мысли лезли и лезли, заставляли злиться и негодовать. Представлять, кто уйдет со мной, а кто поддержит Денчика.

Но теперь я знал немного больше. Дети и подростки, особенно — подростки, ближе к животным, потому что ими движут инстинкты. У Денчика ярко выраженные задатки лидера, вот они и поперли из него во всей красе. Он, может, и не понимает, как отвратительно выглядит его поступок, думает, что несет добро и свет, а по факту — разваливает устоявшийся коллектив. Он, по сути — молодой бабуин, пытающийся занять как можно более высокое место в социальной иерархии, подвинув конкурента.

Во мне насмерть сцепились эмоции юноши и знания взрослого, который иначе как детьми моих друзей не воспринимал и относился к ним снисходительно. Это и спасало от необдуманных поступков.

Чувства отступили, и я понял, что приехал в центр города, зачем-то остановился недалеко от отделения, где работал отец. Вдохнул, выдохнул. Заставил себя включить мозг и обуздать бурю эмоций.

Ничего еще не случилось. Скорее всего, наши поставят Денчика на место, а то и вовсе прогонят. Самое плохое, что может случиться — на меня разобидится Илья, пойдет на принцип и закроет подвал — «так не достанься ты никому». Потому следует с ним серьезно поговорить, и чем раньше, тем лучше.

Ладно, еще раз вдохнуть, выдохнуть и — в театр, к Наташке, он тут совсем рядом. Правда, ума не приложу, что ей скажу, буду импровизировать — в зависимости от того, как она меня встретит.

В прошлом году перед серьезным разговором я писал текст на бумаге, заучивал его, чтобы чувствовать себя уверенно, а потом все шло не по плану, и я терялся, теперь же предпочитал импровизацию

Я прикатил мопед прямо ко входу в театр, где курила толпа народа. Наверное, был антракт. Какой, интересно, сейчас идет спектакль? Я покосился на афишу: «Вишневый сад». Где, интересно, искать Наташку?

Еще до появления Андрея она убегала на репетиции по субботам, значит, представление — не помеха репетициям. Как что устроено в театре, я представлял смутно, потому подошел к суровой пожилой билетерше, бдящей у двери, и спросил:

— Здравствуйте. Мне срочно нужно поговорить с сестрой, Мартыновой Наташей, вы не знаете, где она?

— Шо за Наташа? Не знаю таких Наташ.

— Она недавно пришла, — объяснил я, — ей шестнадцать лет, и репетиция должна…

— А, енти в малом зале.

— Это где? — спросил я.

— Выйди из здания, сверни направо, увидишь дверцу в торце. Вот они там…

— Спасибо вам огромное!

— Но тебя туда не пустят! — донеслось вослед.

Я выбежал на порог, увидел двоих бритых типов возле Карпа. Ах вы черти! Но зрители еще курили, и потенциальные угонщики не рисковали действовать, потому я быстренько оседлал мопед, объехал театр и припарковал Карпа возле самой двери в торце. Подергал ручку, ругнулся. Заперто.

И что делать? До девяти. Когда я обещал вернуться на базу, где-то еще час. Ехать отсюда пятнадцать минут. Постучать? Сильно, кулаком! Только я собрался это сделать, как дверь распахнулась, будто бы испугавшись моего кулака, вышел похожий на Дракулу черноволосый мужчина лет тридцати, с сигаретой в руках.

Я отступил на шаг и спросил:

— Здравствуйте. Мне срочно нужно поговорить с Наташей Мартыновой, я ее брат. Знаете ее?

— Темненькая такая, невысокая? Знаю. Проходи, она сейчас не занята.

Какой добрый дядя! И как здорово, что сестра все-таки здесь, не бросила театр!

— Спасибо, — кивнул я и вошел в небольшой зал с красными откидными стульями.

На сцене ругались две дебелые тетки, между ними метался мужик в рубахе и шароварах, в сапогах на манер казацких.

Часть труппы разместилась в зале, остальные, видимо, были за кулисами. Царил полумрак, потому Наташку я узнал, только когда подошел поближе. Она сидела вторая с краю, рядом с полной кудрявой девушкой. Пробравшись к ним, я позвал:

— Наташа!

Сестра и девушка дернулись. Наташка округлила глаза и прошипела:

— Что ты тут делаешь?

— Когда твой выход?

— Да все уже…

— Идем, поговорить надо.

Наташка закатила глаза.

— Только не начинай, ладно?

— Да я просто волнуюсь за тебя…

В первом ряду встал грозный седой мужчина в очках, повернулся к нам и сказал:

— Наташа, не мешай. Если что-то срочное — выйди на улицу и поговори.

— Срочное, — подтвердил я, и сестра нехотя встала, последовала за мной.

— Давай договоримся, — шептала она, шагая позади. — Если начнешь жизни учить — сразу свалю. Я люблю Андрея, он любит меня, и у нас все серьезно, понял?

— Это хорошо, что серьезно, — сказал я совершенно искренне и попытался представить Наташкиного кавалера.

На ум пришел подтянутый мужчина хипповатого вида. Нет. Скорее это такой престарелый поэт, волосы длинные с проседью, пальто, длинные пальцы. Или — бритый на лысо питекантроп? Среди братков модно пользовать малолеток. И если так, то плохо. Наверное, так и есть, иначе сестра не стала бы прогуливать. Стоит ли винить ее? Девочки, которым недостает внимания отца, компенсируют его со взрослыми мужчинами, у Наташки это искреннее чувство, и тут уже ничего не поделаешь, только понять и простить. Главный вопрос, как он относится к Натке?

Вспомнилась песня, которую любил мама: «Не обижай, не обижай, жених, девчонку-малолетку».

Уже на улице я сказал, чтобы расположить сестру к себе:

— Очень рад, что ты нашла свою любовь. С матерью я поговорил, попытался убедить, чтобы она не подключала отца, который может…

— О, господи! — Наташка закрыла лицо руками, убрала их и злобно бросила: — Только пусть попробует что-то сделать Андрею — прокляну!

— Вот я и убедил мать не подключать отца и оставить тебя в покое. Но мать злится больше не из-за Андрея, а из-за твоих прогулов.

Сестра надулась, обхватила себя руками, а я изо всех сил сдерживался, чтобы не прочитать мораль о том, что ей нужно учиться. Поступать-то по-любому придется.

— И что делать? — проговорила Натка жалобно.

— Прийти домой и пообещать не прогуливать, — сказал я. — Мать не будет кидаться.

— Точно?

— Не должна. Ну и тебе надо жить дома — во избежание проблем, а то до отца дойдут слухи, и, сама понимаешь, что тогда будет.

— Андрей хороший!

Мне вспомнилось, что и Вадим был хороший, и маньяк-похититель, который девочек опаивал и сдавал работорговцам, но я смолчал. Может, на этот раз и правда нормальный мужик. А что взрослый — и к лучшему, будет на сестру положительно влиять.

— Он не знает о прогулах. Да и то это было три дня! И я в понедельник все равно собиралась…

Сестра глянула за мою спину и просияла, стала еще красивее. Плечи распрямились, глаза вспыхнули, на губах заиграла улыбка.

— Вот он, Андрей! — проворковала она.

Я обернулся и оторопел. На нас надвигался огромный мужик. Толстозадый, с жирными ляжками, из-за которых он не шел, а перекатывался. Давно не стриженные седые волосы вились крупными кольцами. Плечи покатые, как у баб на картинах эпохи возрождения. Брюхо. Очки. На вид ему точно лет пятьдесят. У него хоть инструмент работает⁈ Представилось, как вот это залезает на мою хрупкую сестренку, и вскипела злость, захотелось расстрелять его из автомата. Нет, четвертовать и скормить ракам.

Когда герой-любовник подошел ближе, стало видно, что ему не пятьдесят, а чуть за сорок, у него правильные интеллигентные черты лица. В молодости, наверное, был красавцем, а потом жиром заплыл.

Наташка устремилась к нему, влюбленные обнялись. Чуть наклонившись, Андрей тронул губами волосы на ее макушке. О, скольких усилий мне стоило не зажмуриться от отвращения! Сестра развернулась, сияя от счастья.

— Андрей, познакомься, это Павел, мой средний брат, я про него рассказывала, он крутой!

Андрей протянул лапищу, я пожал ее. Ой, не так я представлял знакомство с зятьком! Ну не должен зять быть старше моего отца! К Андрею я иначе как «дяденька» я не обратился бы. Надо бы сказать: «Рад знакомству» — но нифига я не рад! Или: «Приятно познакомиться» — но неприятно же! А правда: «Отвратно познакомиться» — неэтична. Пока я соображал, как себя вести, Андрей проговорил:

— Очень приятно, Павел. Я понимаю, ситуация деликатная, но спешу тебя уверить, что испытываю к твоей сестре исключительно трепетные чувства.

Фу, сколько пафоса! Живые люди так не говорят, разве что…

— Вы актер? — догадался я.

— Художник. Но сейчас работаю декоратором.

— Борис, наш младший брат, мечтает стать художником, — брякнул я, чтобы заполнить неловкое молчание, покосился на сестру и добавил: — Нам нужно поговорить как мужчина с мужчиной.

— Ну вот не начинай! — Наташка ощетинилась и готова была в горло мне зубами вцепиться.

Андрей сделал виноватое лицо, но нашел в себе силы сказать:

— Радость моя, ничего страшного не случится.

— Зря переживаешь, — уверил ее я. — Ничего обидного я не скажу. Просто к… — на языке так и вертелось «дяде», — Андрею чисто мужской разговор. Я всегда буду на твоей стороне.

Вроде успокоилась, выпустила пар.

Мы спустились по ступеням. Я невольно старался отстать, чтобы не чувствовать себя рядом с этой махиной микробом. «Не гопник — и хорошо», — пытался себя утешить я.

Отойдя метров на пять, я собрался начать разговор, но Андрей меня опередил:

— Я понимаю, что намного старше Наташи. Понимаю, что это неправильно, и я слаб, что не смог усмирить плоть, но мечта ведь не стареет! Когда увидел ее, у меня руки задрожали. Богиня! Люблю ее больше жизни! Все ради нее отдам!

— Хорошо, что понимаете, — проворчал я. — Но что сделано, то сделано. Наташа рассказала про ссору с матерью?

— У нас нет друг от друга секретов, рассказала.

Блин, у них, как у детей, уси-пуси? «Поклянись, что ты будешь любить меня вечно». «Конечно клянусь»! Только бы умереть в один день не поклялись.

— Кто наш отец, думаю, тоже рассказала.

Андрей сник и стал похож на старого провинившегося сенбернара. Я продолжил:

— Несовершеннолетней девочке лучше жить дома, во избежание проблем. По этой же причине не стоит афишировать ваши отношения: у людей длинные языки. Думаю, вам не захочется сесть за решетку за растление несовершеннолетней.

Наверное, смешно наблюдать со стороны, как подросток отчитывает здоровенного дядю, и дядя внемлет, чувствуя за собой вину. Наташка заметила, что любимый куксится, и погрозила мне кулаком. Н-да, он к тому же тюфяк, и, если на эту парочку нападут гопники, отбиваться придется ей. Одно только утешало: такой не обидит ее.

Знатная у сестрицы коллекция… персонажей, в ее шестнадцать-то лет.

— И еще. Это, пожалуй, главное… — Я вспомнил, что сестра просила не говорить Андрею о прогулах, и чуть смягчил проблему: — У Наташи снизилась успеваемость. В основном из-за этого и был скандал с матерью. Проследите, пожалуйста, чтобы она училась.

— Это конечно! Учиться надо! — воспрянул Андрей.

— И пользуйтесь резинками, пожалуйста, — не сдержался я.

Андрей покраснел до кончиков волос и кивнул.

К нам подошла Наташка, уперла руки в боки.

— Меня обсуждаете?

— Совсем немножко. — Андрей обнял ее со спины и прижал к себе.

И снова захотелось зажмуриться. Слон и моська. Медведь и белочка. Ну где твои глаза, Наташа!

— У тебя очень мудрый брат, — сказал Андрея, млея от счастья и растекаясь лужицей.

— Если вдруг дойдет до отца, — предостерег их я, — между вами ничего нет, у вас платоническая любовь, понятно?

Престарелый зятек и сестра кивнули синхронно.

— Который час? — спохватился я.

— Без десяти девять, — ответил Андрей.

Черт! Меня же ждут на базе! Или не ждут? Посмотрим.

— Андрей, мне пора. Надеюсь, увидимся. И еще надеюсь на вашу осторожность. И благоразумие.

Махнув рукой, я откатил мопед от входа и поехал на базу. Мысли и чувства перепутались, я пытался себя уговорить, что Андрей, конечно, совсем старый, но у Наташки эта привязанность временно. По крайней мере, он не будет ее обижать — с таким-то характером.

Что касается бойцовского клуба… Будет жаль, если Илья выберет юбку, а не нашу дружбу. В той реальности таких конфликтов у нас не было.

Чем ближе подъезжал к базе, тем больше таяла уверенность и сильнее стискивал горло страх все потерять.

Сколько приятелей распяло на каблуке, когда они обзавелись неадекватными подругами! Сперва отсекались друзья, способные открыть глаза на происходящее, потом — родственники и даже родители. И вот остается у счастливца одна радость — любимая паучиха, замотавшая его в кокон. Где появляется любовь, там исчезает здравый смысл.

То и дело появлялась мысль послать все к чертям. Кошка бросила котят, все! Но я заставил себя свернуть во двор Ильи, спешился возле подвала, который стал моим вторым домом. Сколько сил вложено! Особенно — Борисом, который своими рисунками превратил унылый подвал в арт-объект.

Может, есть смысл прежде поговорить с Леонидом Эдуардовичем, он для Ильи авторитет… Нет! Будет выглядеть, что я жалуюсь. Это мои проблемы, и разруливать надо самому.

Но ноги будто вросли в землю, и я не мог заставить себя войти на базу, где меня наверняка ждут. Наконец пересилил себя и начал спускаться по лестнице, волоча за собой мопед. Что им сказать? Памфилов не должен видеть, как мне важна поддержка друзей!

Шаг, еще шаг. Поставить мопед на его привычное место. Развернуться и идти к своим. Своим ли? А что, если они решили выбросить меня за борт? Нет, не должны.

Теперь — по темному коридору к свету, откуда доносились приглушенные голоса, смех и резкие звуки игры. Шевельнулась детская обида: им без меня хорошо! Играют, вон, смеются… Между прочим, в мою приставку рубятся! Но я придушил обиду. Спасибо, опыт взрослого! До чего же проще жить с таким багажом знаний!

Хлопок двери и мои шаги друзья не услышали. Все облепили диван и смотрели, как играет Ян.

Гаечка, сидевшая лицом ко входу, увидев меня, вскочила и крикнула:

— Прише-ел!

Все сразу же бросили игру, повернули головы ко входу. Я остановился, сжав кулаки. До чего же отвратительное чувство! Словно между мной и друзьями — не матрасы, расстеленные на полу, а овраг без дна. Я посмотрел на Илью, но по его лицу ничего нельзя было прочесть.

Вспомнилась песня, которую я пока не знаю, но я-взрослый ею заслушивался в юности: «Луч зари к стене приник, я слышу звон ключей». До ответа на терзающий душу вопрос осталось несколько шагов.