Александр вернулся домой: во втором часу ночи. Он не стал уговаривать Морин продать ему ранчо и навязываться ей. Сегодняшний провал показал, что надо действовать очень осторожно. Он не мог позволить себе допустить еще одну ошибку, это было слишком рискованно.
Он уже хотел выйти из машины, как вдруг заметил на пассажирском сиденье что-то блестящее. Губная помада Морин! Улыбнувшись, он поднял тюбик.
Вместо того чтобы сразу отправиться спать, Александр сначала зашел к себе в кабинет. Открыл ключом выдвижной ящик письменного стола, в котором лежал шарфик Морин, и положил туда помаду.
Александр не слышал, как в комнату вошла мать.
— Что у тебя там? — спросила Барбара.
— Да так, ничего. Морин обронила в машине губную помаду. Я отдам ее на следующей неделе, когда мы пойдем на бал.
— Она пойдет с тобой?
— Ну конечно.
Барбара вскинула брови.
— А я думала, что после ее встречи с Брендоном…
— Брендон? — перебил ее Александр. — При чем здесь он?
Барбара невозмутимо уселась на маленький диванчик, расправила вокруг себя черную замшевую юбку и сняла с рукава жакета воображаемую пушинку.
— Если бы ты был немного повнимательнее, ты бы заметил то, что заметила я.
— Брось говорить загадками. Что я должен был заметить?
— Они друг другу понравились.
— Чушь какая! Да они и виделись-то всего одну минуту.
И даже не танцевали вместе.
— Ну и что? Говорю тебе, он ей понравился.
— Откуда ты знаешь?
Барбара не могла сказать сыну, что видела этот взгляд почти сорок лет назад у Джона Уильямса, а потом покойный Чарльз Симе такими же глазами смотрел на свою жену Шарлин. Барбара втайне завидовала Шарлин. Интересно, Брендон понял, что случилось сегодня вечером? И самое главное — поняла ли это Морин?
Она склонила голову набок.
— Поверь мне на слово.
— Когда я отвозил Морин домой, она ни словом не обмолвилась о Брендоне. Да и с какой стати? — раздраженно бросил Александр. — Если Морин и увлеклась кем-то, так только мной. Мы знакомы много лет, а для нее это очень важно, я чувствую. Она говорила, что доверяет мне, потому что мы друзья.
— А что ее нью-йоркский дружок?
Александр торжествующе усмехнулся:
— Я его обставил. Она ведь не уехала в Нью-Йорк, правда?
Барбара нахмурилась.
— Однако она не, собирается продавать нам ранчо, как ты говорил.
— Да, но по дороге домой она мне все объяснила. У нее появилась бредовая идея о том, что она в долгу перед Маком — В долгу перед ним?
— Она считает, что должна выполнить его предсмертную волю.
— Она что, такая же чокнутая, как Шарлин?
— Поверь мне, мама: она месяц повозится со своим запущенным хозяйством — без техники, без людей и практически без денег — и будет умолять меня, чтобы я избавил ее от этого ранчо.
— Надеюсь, ты прав. Мне нужна эта земля, Александр.
— Я знаю, мама.
Он подошел и поцеловал ее в щеку.
— Морин в полной растерянности. Она не может даже разобраться в бухгалтерской книге старика. А тут еще надо продавать стадо Она доверила это Уэсу думает, он поможет ей продать стадо венесуэльцам. А ты же знаешь, какой он лопух.
— Уэс Рейнольдс? Он что, до сих пор там? Когда мы его уволили?
— Пять лет назад.
— Неужели так давно? Что ж, ты прав. У него пустая башка.
— И это нам на руку.
— Что?
— Да так, ничего. Я кое-что придумал насчет Уэса. Мне кажется, я смогу перетянуть его на нашу сторону.
— Ты о чем?
— Сейчас я очень устал и не хочу долго объяснять. Но Уэс поможет нам убедить Марин в том, что ей лучше продать ранчо и скот.
— Да, так будет лучше и для нее, и для ранчо. — Барбара встала. — Не могу спокойно смотреть, когда пропадает добро. А эта неопытная девчонка загубит хорошие земли. Это грех, большой грех, Алекс.
— Знаю, мама. — Он похлопал ее по плечу. — А теперь ложись-ка спать. У тебя был трудный день.
Они вышли из кабинета и тут услышали, как к дому подъехала машина Шейн. Девушка, пошатываясь, встала в дверях и швырнула сумочку на пол. Голова ее безвольно болталась на плечах.
— О Боже! — охнул Александр. — Дерьмово выглядишь, сестренка!
— Алекс! — одернула его Барбара, но к дочери не подошла. — Где ты была, Шейн?
— Там, — Шейн захихикала, — в другом мире!
— О Господи… — Алекс подошел и подхватил сестру как раз в тот момент, когда у нее подогнулись колени. — Где ты взяла порошок, Шейн?
Повиснув у него на руках, она попыталась поднять голову, но не смогла.
— Какой порошок?
— Кокаин.
— В автомате. Я хотела попить пепси, а она кончилась… — Шейн неудержимо расхохоталась.
Барбара нахмурилась.
— Отведи ее в спальню. Не хочу даже смотреть на нее.
С этими словами Барбара поднялась по лестнице, ушла к себе Она аккуратно повесила свой замшевый костюм на мягкую ароматизированную вешалку, поставила на место сапожки и убрала драгоценности в стенной сейф.
С того дня, как она обнаружила Шейн в закрытом санатории Лос-Анджелеса, она так и не смогла понять привязанности дочери к наркотикам. Сама она никогда не пила и не курила Ей казалось непостижимым, что люди намеренно теряют контроль над собой, тогда как она всю жизнь пыталась его укрепить.
Когда Барбара узнала, что ее дочь собирается уехать из Техаса, она пришла в ярость. Конечно, ей хотелось, чтобы Шейн получила образование, но она догадывалась, что ею движет обычное стремление делать все наперекор матери.
В Лос-Анджелесе Шейн решила обучаться не бизнесу, а актерскому мастерству, но полгода спустя уехала в Голливуд, бросив колледж. Барбара не знала, что деньги, которые она посылала дочери на учебу, шли на оплату уроков актерского мастерства, дикции и танцев. Через год Шейн снялась в нескольких телефильмах.
Барбара надеялась, что дочь по крайней мере нашла свою цель в жизни, но это было не так. Шейн жила весело и беспечно, за ней всегда увивался целый табун мальчиков, но даже Барбара понимала, что ухажеров привлекает не столько сама Шейн, сколько деньги Котреллов.
Барбара не знала точно, как и почему Шейн начала употреблять наркотики в Калифорнии, но догадывалась, что ее сломил Голливуд.
Однако в крови ее дочери текла кровь отважных предков, и Барбара надеялась, что в конце концов девушка сумеет избавиться от пагубной привычки и обретет веру в себя. Кроме того, Барбара хотела, чтобы Шейн жила дома.
Только здесь, в кругу родных, она могла найти поддержку и опору.
Барбара растянулась на прохладной льняной простыне.
Она поможет Шейн выбраться из этого тупика. Девушка просто растерялась, вот и все. Кто же, как не мать, направит ее на верную дорогу?