Все или ничего

Глава 29

Летние воскресные вечера в Техасе были ленивыми, тихими и спокойными. Работники ранчо, оправившись от похмелья после субботнего кутежа, уезжали в город к подружкам, и те готовили им на обед жареных цыплят, а потом просили спеть под гитару грустные песни. Все было, как и много лет назад: качели на крыльце, лимонад и дети, играющие в прятки… Техасские воскресные вечера остались такими же прекрасными, как когда-то давным-давно.

Морин сидела в плетеном кресле-качалке на парадном крыльце и чистила персики для пирога, а Хуанита рассказывала ей о своих подружках, с которыми виделась сегодня в церкви. Морин слушала эти истории каждое воскресенье с тех пор, как приехала в Техас, и в этой повторяемости была своя прелесть.

Хуанита отрезала лом гик от румяного сочного персика и отправила в рог. Морин улыбнулась: теперь ясно, почему они так долго готовят пирог и почему на него ушло так много персиков.

Хуанита продолжала говорить. Ее монотонная речь убаюкала девушку, и она не заметила, как мексиканка сменила тему.

— Что ты сказала? — переспросила Морин.

— Я спрашиваю, мистер Уильямс прийти к нам сегодня на десерт?

— Нет, вряд ли.

Хуанита с досадой вздохнула:

— Он опять уехать, да?

— Да, к каким-то фермерам к югу отсюда. Не знаю, сможет ли он заехать. У него была очень напряженная неделя.

Хуанита съела еще два ломтика.

— Мне кажется, он приехать, — Уже поздно, и солнце садится. Может быть, завтра.

— Он приехать, — повторила Хуанита с усмешкой. Влюбленного мужчину она распознавала с первого взгляда. Брендон при любой возможности ехал к Морин, и сегодняшний вечер не будет исключением.

Хуанита завела назидательный рассказ о любви одной молодой мексиканской пары.

Вдруг девушке показалось, что пахнет дымом.

— Хуанита, ты что, уже включила духовку?

— Нет, сеньорита.

— Ты уверена, что в духовке ничего нет?

— Si, уверена.

Морин опять принюхалась.

— По-моему, пахнет дымом.

Хуанита потянула носом.

— Я не чувствую… — Мексиканка встала и пошла к входной двери, нюхая воздух.

— Сеньорита! — вдруг закричала она и сбежала с крыльца, показывая за дом, на конюшню.

Морин захлестнуло волной страха. В воздухе пахло смертью. Округлившимися от ужаса глазами она уставилась на бушующее пламя, которое пожирало конюшню.

— Лошади! — крикнула девушка и бросилась туда. Уже на бегу она вспомнила, что Грэди и Расти сейчас в городе и спасать животных некому. Эсприт!

Еще никогда в жизни полная Хуанита не передвигалась с такой быстротой. Она схватила ведра и наполнила их водой из-под крана на задней стене сарая. В этот момент ей и в голову не пришло, что такими ведерками не затушишь огромное пламя.

Морин метнулась в сарай, сорвала с койки одеяло, намочила его в воде и накинула на голову. Это была ненадежная защита, но выбирать не приходилось.

Морин слышала ржание Эсприт, доносившееся из конюшни, и где-то в глубине ее сознания шевелилась мысль, что эта лошадь — последняя ниточка, связывающая ее с прошлым; она должна спасти Эсприт, спасти во что бы то ни стало, иначе все в этой жизни потеряет смысл.

Хуанита подняла голову и увидела, что Морин бежит к горящей конюшне.

— Нет! Сеньорита, вернись! Ты погибнешь!

Морин влетела в конюшню. Горело в дальнем левом углу, а лошади стояли справа. Но лето было сухим и жарким. Проворные змейки огня ползли по стенам и крыше.

Уже занялся пол.

Девушка старалась не слушать рев пламени, пожиравшего деревянную постройку. Она неотрывно смотрела на лошадей и говорила себе, что пожар еще далеко и она успеет их вывести.

Морин открыла стойло с молодой кобылкой — всего шести месяцев от роду. После Эсприт это была ее самая любимая лошадка. Она вспомнила ночь ее появления на свет, и перед глазами возникло лицо Брендона.

Лошадь испуганно отпрянула.

— Ну-ну, девочка, не бойся! Я хочу тебе помочь. Пойдем со мной.

Поглаживая кобылку по морде и ласково приговаривая, Морин начала выводить ее из стойла. Лошадь постепенно успокоилась, но у открытых дверей пахнуло сильным жаром, и животное испуганно фыркнуло.

Огонь распространялся с поразительной быстротой. Чтобы не обжечься, девушка натянула одеяло на лицо.

Тут кобылка взвилась на дыбы — казалось, она отмахивается от огня и дыма копытами.

— Все хорошо, — бормотала Морин, пытаясь подвести лошадь к выходу из конюшни. Она набросила ей на морду свое одеяло, чтобы та не видела огня, но возле самых дверей быстро сдернула его и шлепнула кобылку по крупу. — Иди же, девочка! Вперед!

Лошадь поскакала сквозь пламя к ждавшей ее Хуаните.

Морин облегченно вздохнула, потом снова набросила одеяло на голову и исчезла в огне.

Мексиканка кричала ей снаружи и, сдерживая слезы, плескала из ведра на вход в конюшню, чтобы он не рухнул.

Огонь уже лизал сухую деревянную кровлю. Точно бесноватый демон, он хватал в свои когти все, что попадалось на пути. Стропила полыхали и падали вниз, потолок выстреливал сталактитами пламени. Длинные огненные языки спускались с уцелевших потолочных балок и сливались с нижними языками, создавая пылающую камеру смерти.

Морин слышала крик Хуаниты, но не могла уйти из конюшни. Там остались еще две лошади и Эсприт. Она должна была их спасти.

Брендон возвращался на своем вертолете с ранчо Уиллиса Блейка Чертовски не хотелось устраивать деловую встречу в воскресенье и отказываться от свидания с Морин, но он нуждался в помощи Уиллиса.

Ему на удивление легко удалось убедить Уиллиса в своей правоте и заручиться его поддержкой. День прошел замечательно!

Брендон направил вертолет к ранчо Макдональда. Он пообедал у Блейков и надеялся просто расслабиться с Морин, отдохнуть от дел.

Он летел низко, чтобы любоваться пейзажем. Закатное солнце расцвечивало холмы полосами розового, лилового и голубою. В такие моменты Брендон думал о том, как огромен мир, как велика власть Божья. Глядя, как яркие краски заката сменяются серебристо-золотыми сумерками, он заметил за дальним склоном странный оранжевый свет.

— Что это?

Подлетев ближе, Брендон почувствовал, как у него на затылке шевелятся волосы. Однажды он уже видел такой свет: когда ему было девять лет, у соседа Шелли Ларсона дотла сгорел дом.

Он пролетел над холмом.

— Черт возьми!

Да, так и есть: на ранчо Морин пожар. К счастью, горит не дом, и значит, за Морин можно не волноваться. Вот уже сорок шесть дней не было дождя, и любая деревянная постройка в этой части Техаса могла воспламениться от малейшей искры. Брендон надеялся, что Морин не вздумает тушить пожар, это все равно бесполезно.

Подлетая к дому, он увидел Хуаниту, которая стояла рядом с горящей конюшней и отчаянно размахивала руками.

Сначала Брендон решил, что мексиканка подает ему какие-то знаки, но потом понял: она его вообще не видит и кричит кому-то в самой конюшне.

— Там Морин… О Господи! — выдохнул он и, посадив вертолет, ринулся к горящему строению.

— О, сеньор Уильямс! Она сумасшедшая! Она спасает лошадь!

— Что?!

— Эсприт!

У входа бушевала стена огня. Брендон громко позвал Морин, и в ту же секунду она появилась на пороге, замотанная в одеяло. Прямо на него, испуганно выпучив глаза, галопом скакали две лошади, каким-то чудом не пострадавшие.

Брендон по примеру Морин сунул одеяло в воду. Он знал: она не выйдет, пока не спасет свою лошадь.

Он кинулся в этот ад. У него загорелась брючина, но он сбил огонь мокрым одеялом.

— Морин!

Она была в дальнем стойле, боролась с напуганной Эсприт, которая ржала и вырывалась.

— Брендон! — крикнула девушка, пытаясь перекрыть рев огня. — Помоги мне!

Брендон бросился к ней. Его чуть не задело сорвавшейся с потолка балкой, но он даже не оглянулся.

— Ты с ума сошла! Что ты делаешь, черт возьми?

— Будешь ругаться потом. А сейчас спаси мою лошадь! — В глазах ее стояли слезы, а в голосе звучал ужас, но она продолжала тянуть Эсприт из стойла.

Брендон вбежал в соседнее стойло, влез на четырехфутовую стену и запрыгнул на круп Эсприт.

— Отойди с дороги, Мо!

Девушка шагнула в сторону, и Брендон вывел Эсприт из стойла. Лошадь взвилась на дыбы, а потом поскакала вдоль прохода к выходу из конюшни.

Спрыгнув с нее, Брендон схватил Морин и накинул на нее и на себя одеяло.

— Бежим!

Они помчались к выходу. Когда они были почти у самых дверей, с потолка сорвалась еще одна балка и зажгла сено на полу. Дальний конец конюшни окутывала сплошная завеса огня.

Трещали и падали деревяшки. Пламя выло, точно бушующий ураган. Волны жара буквально валили с ног.

Над Морин клубился дым. Она задыхалась и кашляла, опустив голову. Брендон тащил ее к выходу, как тряпичную куклу, обходя огонь.

Они зигзагами продвигались к дверям конюшни и наконец выбрались наружу. Морин упала на колени и зашлась в хриплом кашле. Ей казалось, что у нее сгорели все легкие.

Подбежала Хуанита.

Лицо Брендона было потным и черным от сажи.

— Ты в порядке? — спросил он у Морин.

Та кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

— Эсприт?..

— Она спаслась. Я сейчас привести ее, — предложила Хуанита и пошла искать Эсприт, которая ускакала за ворота.

Брендон сел на колени рядом с Морин и взял в ладони ее лицо.

— Ты могла погибнуть! Никогда больше не делай подобных глупостей!

— Почему ты на меня кричишь?

— Потому что я мог тебя потерять!

Девушка уставилась на него. Только сейчас до нее дошло, что они оба могли умереть в этом пожаре.

Она оглянулась. Весь сарай был охвачен огнем.

— Брендон… я…

Морин припала к его груди, ища утешения в этих крепких объятиях. Жизнь постоянно сталкивала их друг с другом, и ей приходилось бороться со своими чувствами: она боялась, что, убедившись в ее любви, Брендон потерям к ней интерес У нее уже бывало такое раньше — и с Майклом, и с другими мужчинами. Но никем из них она не дорожила так, как Брендоном. Это было для Морин открытием. Она не хотела терять Брендона, потому что любила его, любила по-настоящему.

— Я люблю тебя, Брендон, — прошептала она.

Он обхватил ее лицо ладонями и посмотрел в блестящие голубые глаза. Наконец-то она призналась! Он уже думал, что никогда не услышит от нее этих слов.

— Я тоже люблю тебя, — откликнулся он, — я так долго ждал тебя!

— Но ты никогда меня не спрашивал…

— Не хотел тебя торопить. Я полюбил тебя сразу, как только увидел. А ты полюбила меня.

Он страстно поцеловал девушку, проникнув языком в ее рот. От нее пахло дымом, огнем и опасностью. Волосы возле лица были опалены, а кожа покраснела, и на ней уже проступили маленькие волдыри. Брендон нежно поцеловал ее ухо и провел языком по розовой мочке Сердце отчаянно колотилось у него под ребрами. В венах пульсировало неистовое желание.

Морин прильнула к нему. К ее телу точно приложили тысячу раскаленных крошечных утюжков, но желание было сильнее боли. Она вдруг поняла, что еще никогда не любила мужчину. То, что она испытывала к Брендону, нельзя было выразить никакими словами. Это можно было только почувствовать.

Девушка ухватилась за его плечи, прижимая его к себе.

Он осыпал поцелуями ее лицо — щеки, веки, подбородок, глаза… Морин захлестнули самые разные эмоции — благодарность, радость, облегчение. Она не могла сдержать слез.

Только когда он прижался губами к ее губам, она перестала плакать.

— Уведи меня отсюда, Брендон. Я не могу больше это видеть, — сказала она, глядя на пылающую конюшню.

Брендон сочувственно кивнул, подхватил девушку на руки и, не оборачиваясь, пошел к дому.

Он отнес Морин в спальню, закрыл дверь и бережно уложил ее на кровать. Она обнимала его за шею, не желая отпускать от себя ни на мгновение. Странно, как она могла так долго жить без него?

— Пожалуйста, не уходи… только не сегодня! — взмолилась девушка.

— Не уйду, — пообещал он.

Она медленно сняла свою испачканную в саже блузку.

Кое-где искры прожгли ткань насквозь, оставив маленькие дырочки величиной с булавочную головку. Руки и грудь Морин покрывали волдыри и черные пятна. Брендон пылко целовал ее грудь, благодаря Бога, что обошлось без серьезных повреждений. Он нежно погладил обожженное тело, надеясь унять боль, потом поцеловал уродливое красное пятно на шее девушки, но она скривилась и отдернулась.

— Может, нам не стоит… — сипло проговорил он, понимая, что больше не сумеет сдержать свою страсть.

— Нет… пожалуйста… я хочу тебя…

Она расстегнула юбку и приподняла бедра, чтобы он мог снять ее. На черных от копоти ногах были ожоги.

Брендон быстро разделся и лег рядом. Он смотрел на нее и Думал, что даже обгоревшая и грязная она все равно прекраснее всех женщин на свете. В ее глазах полыхал жаркий огонь любви и страсти — более яркий, чем пожар в конюшне. Она обняла его и прижала к себе.

Он осторожно трогал ее грудь, живот и бедра. Морин знала: он боится сделать ей больно, но боли она не чувствовала. Ей было приятно лежать под ним, ощущать его ласки, слушать, как он повторяет ее имя — снова и снова, как молитву.

Наконец он приподнялся, целуя девушку, шепча ей на ухо слова любви и стараясь не касаться ее ожогов. Когда он вошел в нее, Морин ухнула в какую-то сладкую бездну.

Это слияние было священно — более священно, чем любая церемония.

Он проник в нее медленно, но страсть подхлестывала его движения, распространяя волны желания по всему ее телу.

Морин застонала, вжавшись головой в подушку, и подняла бедра ему навстречу. Еще никогда в жизни она не испытывала таких сильных ощущений. Она зажмурилась и закусила губу, стараясь не закричать.

— Не сдерживайся, — прошептал Брендон.

Морин обхватила ногами его бедра, впуская его глубже, и громко застонала. Ей казалось, что она взмывает в небо на сильном крылатом коне. Она даже видела холмы и долины своего ранчо, словно летела в самолете Брендона.

Их тела блестели от пота. Она вращала под ним бедрами, слушая его блаженные стоны.

Уносясь в самое поднебесье, Морин прильнула губами к его горлу — к тому месту, где сходится голова с туловищем, разум с сердцем. Она ощутила биение его пульса, ощутила его любовь.

Воспарив в финальном экстазе, она выкрикнула его имя.

Брендон вслед за ней выдохнул:

— Я люблю тебя, люблю…

Измученные и опустошенные, они лежали, крепко обнимая друг друга и желая, чтобы этот момент длился вечно.

Брендон взял ее за руку.

— Я не уйду.

— Останься со мной на ночь.

— Я хочу сказать… что никогда от тебя не уйду.

Она повернулась на бок и посмотрела на него. До нее не сразу дошел смысл его слов. Господи, сколько же событий случилось за одну ночь! Она все еще боялась Брендона, боялась отдаться во власть своим чувствам, потому что не доверяла себе.

— Я тоже вряд ли смогу от тебя уйти. Во всяком случае, сейчас.

— Вот и хорошо.

Он улыбнулся и привлек ее к себе, потом погладил по волосам и поцеловал в макушку. Как хорошо, что он не стал торопить ее!

Он опустил голову и с удивлением увидел, что Морин уже спит. Грудь ее мерно вздымалась и опускалась в такт дыханию. Брендон обнял спящую девушку. «Только бы удалось защитить ее от убийц! — мысленно взмолился он. — Господи, пошли мне чудо!»

Ослепительное утро напомнило Брендону о вчерашнем пожаре.

Проснувшись, Морин увидела, что он на нее смотрит, и улыбнулась, но тут же заметила в его взгляде тревогу.

— В чем дело? — спросила она.

— Морин, милая, я хочу, чтобы ты серьезно подумала над своими вчерашними словами…

— Над тем, что я тебя люблю? Ну… я действительно тебя люблю, сказала она с улыбкой, но Брендон остался серьезным.

— Может, нам стоит быть осторожнее и не видеться какое-то время.

Морин ощутила острый укол в сердце.

— О чем ты говоришь? Я думала, ты меня любишь. Значит, я ошибалась?

Она попыталась отодвинуться, но он схватил ее за руку.

— О Господи! Я вовсе не это имел в виду!

— А что же тогда? — Она выдернула руку, чувствуя холод во всем теле.

— Послушай, Морин, сейчас тебе очень опасно иметь со мной дело.

— Что?

— Вчерашний пожар… Мне кажется, он был подстроен.

— Какая глупость! Кому могло понадобиться?..

Она вдруг запнулась. С тех пор как Брендон рассказал ей про мафию, у Морин возникало много мрачных подозрений.

Он никогда не говорил о несчастье с Барбарой, но там явно чувствовалась рука мафии.

— Ты думаешь, они взялись за меня, чтобы тебя остановить?

— Да.

— А что еще ты думаешь, Брендон?

— Я поставил себя в опасное положение. Я ничего не говорил тебе, потому что не хотел, чтобы ты волновалась. Но сейчас нам все-таки стоит поговорить. Я проведу здесь собственное расследование. Это явный поджог. А те люди, которые хотели купить твое ранчо, имеют к этому какое-то отношение — только я пока не знаю какое.

— Я их не боюсь и не собираюсь жить по чьей-то указке, Брендон. — Она твердо посмотрела на него.

Он провел пальцем по ее губам.

— Я только хотел предупредить тебя об опасности.

— Я и так о ней знаю. А что касается тех людей, то мне кажется, они охотятся за золотом…

— Но ты же не знаешь точно, есть ли это золото вообще.

— Теперь знаю.

— То есть?

— Вчера я получила результаты количественного анализа рудных образцов. Здесь целая прорва золота! Мне кажется, они как-то про это пронюхали. Триста миллионов — огромные деньги.

— О Боже!

— Неплохо, правда? — Она улыбнулась. — Вся беда в том, что мне нужны три миллиона, чтобы начать разработку.

Он коснулся волос девушки и откинул их с ее плеча.

— Милая, я могу дать тебе три миллиона.

— Не надо! Я сама найду эти деньги.

Он закатил глаза.

— Ты опять за свое?

— Брендон, ты знаешь мое мнение на этот счет. Чтобы чувствовать себя человеком, я должна все делать сама. И пожалуйста, не становись у меня на пути.

— Боже упаси! Я тебя прекрасно понимаю. Я и сам такой. Ладно, копай свое золото. Но если встанет выбор: взять мои деньги и продолжить работы или вообще все забросить, тогда, прошу тебя, обратись ко мне.

— Хорошо. Но только в самом крайнем случае.

Уголки его губ дрогнули в улыбке.

— Ты предложишь свои доходы первым встречным инвесторам, а мне… человеку, который тебя любит, отказываешь.

Что получу я?

— Ты получишь меня!

— Да, — он снова прижал ее к груди, — мне повезло больше всех.