Всегда с тобой

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Мама, слава богу, спит на диване, когда я прокрадываюсь через парадную дверь. Даже если я в топе Натали, она могла бы почувствовать исходящий от меня запах алкоголя. Она так усердно работает в «Bloody Mary's», что в большинстве случаев редко досиживает до девяти часов вечера, прежде чем отключиться. Каждый, кто останавливается в Бомонте по пути в более крупные и лучшие места, хочет побывать в «Bloody Mary's», известном как своими напитками, так и жутким декором.

Мама забеременела мной на последнем курсе колледжа, и когда мой отец узнал об этом, он порвал с ней и отказался от своих прав. Каким-то образом ей удавалось совмещать дородовые визиты, занятия, учебу и работу в неполный рабочий день. Мы оказались в Бомонте, потому что ее родители в Хартфорде не позволили своей незамужней дочери с новорожденной переехать к ним, и в итоге нам пришлось несколько месяцев жить в комнате в гостинице, пока она не нашла дуплекс в аренду. С тех пор были только она и я.

Хотя и не из-за того, что Тесс не пыталась помочь. Она умоляла маму принять помощь с тех пор, как у моего велосипеда появились тренировочные колеса.

Я направляюсь к лестнице в свою комнату, усталость накатывает на меня волной. Но как только скрипит первая ступенька, мамин голос зовет:

— Милая? Это ты?

Черт. Так близко. Надеюсь, она не унюхает водку, которой я провоняла.

— Да, мам, только я. Никаких грабителей.

Мама выскакивает из гостиной. Она только что была в отключке, а в следующую секунду превращается в Кролика-Энерджайзера.

— И ты не собиралась праздновать со мной? Свой выпускной вечер?

— Ты спала!

Она показывает мне свой фирменный знак: у нее наигранно отвисает челюсть, и она хлопает себя рукой по груди.

— Я? Я бы никогда не заснула, пока моя дочь на вечеринке, особенно когда в доме еще есть мороженое.

Я ахаю.

— Здесь есть мороженое?

Мне все равно нужно выпить немного воды перед сном, чтобы не проснуться с похмельем.

— Ты пила?

— Нет, — быстро отвечаю я. Раньше я никогда не лгала маме, но с тех пор, как я стала Мэдди, между нами становилось все больше и больше лжи и секретов.

Мама складывает руки на груди, прищурив глаза.

— Наркотики? Сатанинские ритуалы?

Я смеюсь.

— О боже, мам, нет.

— Тогда можешь съесть мороженое.

Я почти выдохнула с облегчением. Я люблю свою маму, но ей не обязательно знать все.

Она игриво толкает меня в плечо.

— Итак? Каково это — быть выпускником средней школы? Это все, о чем ты мечтала?

До исчезновения Софи сегодняшний день был бы для меня огромным облегчением. Вместо этого я в основном просто испытываю ностальгию по всем тем годам, которые мне не удалось провести с Джорданом, Натали, Лив и девчонками из группы поддержки. По всем воспоминаниям, которые у меня остались только в выпускном классе. Хотела бы я, чтобы у меня было больше времени оставаться Мэдди, девушкой звезды футбола Джордана Голдмана.

— Да. Все, о чем я мечтала.

Мамин взгляд падает на мою руку, и она хватается за нее с изумлением, широко раскрыв глаза.

— Еще один подарок от Джордана?

Я лучезарно улыбаюсь.

— Да, он подарил мне его сегодня вечером.

В ту же секунду, как мы стали официальной парой, Джордан осыпал меня подарками. У нас закончились вазы для всех букетов белых роз, а мама купила Fitbit (фитнес-браслет) после того, как съела весь темный шоколад, который он мне подарил. И все же ничто не сравнится с этим кольцом.

Она крутит мою руку и тоскливо вздыхает.

— Это так красиво. Джордан проделал отличную работу. Хотела бы я, чтобы у меня был парень, который покупал бы мне красивые украшения.

— Как будто у тебя не было двадцати парней, осыпавших тебя подарками, когда ты была в моем возрасте. — Однажды Лив назвала маму МИЛФОЙ, и я заставила ее поклясться, что она никогда больше так не скажет.

Мама отмахивается от меня.

— Джордж пригласил тебя на свидание на прошлой неделе, — напоминаю я ей с раздраженной улыбкой.

Она направляется на кухню и достает из шкафа две миски.

— Ты должна быть благодарна, что я не сказала "да". Он по возрасту совсем как ты.

— Так я должна быть благодарна. Город не будет сплетничать обо мне, если ты будешь встречаться с ним.

— Хa! Ты их недооцениваешь. — Мама с громким стуком опускает две ложки в наши миски и оборачивается, широко улыбаясь. — Я больше не могу держать это в себе. У меня есть секрет!

— Скажи мне!

— Угадай, кто новый исполнительный директор гостиницы!

Я ахаю, и мы прыгаем и визжим. Мама работает над этим с первого дня в гостинице. Она начинала экономкой, а теперь будет управляющей.

— Хотя, плохие новости. — Она резко перестает прыгать и надувает губы. — Это означает больше смен и больше часов на дежурстве. Но я все равно собираюсь найти время для своей любимой девочки, прежде чем она бросит меня ради вечеринки в колледже.

Я стараюсь не вздрагивать при упоминании колледжа. Теперь, когда я не дружу с Эш, единственное, о чем мы с мамой спорим, — это мое будущее.

— Я твой единственный ребенок, — напоминаю я ей. — И вообще-то я собираюсь учиться в колледже.

Она усмехается.

— Ты бы не бросила свою единственную мать, чтобы учиться.

Нашим первоначальным планом был общественный колледж, чтобы я могла окончить его без долгов — или, по крайней мере, с ними можно было справиться — затем летние издательские курсы в Колумбийском университете и, наконец, карьера моей мечты в книгоиздательстве в Нью-Йорке, где мама могла бы навещать меня в городе и посещать бродвейские спектакли.

Но после того, как были поданы заявления и пришло согласие, я поступила в тот же колледж, что и Джордан, в Университет Южной Калифорнии. Они завербовали его, так что он никак не мог отказаться, и я никак не могла отказать ему, когда он предложил пойти вместе.

Университет США — это слишком дорого, малыш. Как насчет общественного колледжа, о котором мы говорили?

Но ты всегда хотела работать с книгами. Я не понимаю, почему ты сейчас передумала.

Книгоиздательство было моим спасением — моим билетом из Бомонта. Когда я была Мэдлин. Но теперь я Мэдди, и ей не нужен билет. Не тогда, когда у нее есть золотой билет.

Теперь Джордан — мое будущее, а его будущее — в Бомонте. Он будет помогать своему отцу вести бизнес, пока не возглавит его. Может быть, он даже пойдет по стопам своей матери и станет мэром. Джордан из тех парней, которые могут все это сделать, а я из тех девушек, которые будут стоять рядом с ним, пока он это делает. Это единственное место, где я хочу быть.

Мама открывает морозилку.

— А теперь будем есть мороженое, чтобы отпраздновать!

— С шоколадным сиропом?

— Эй? Сколько лет ты живешь со мной? Тебе действительно нужно спрашивать?

У себя в комнате я пытаюсь как можно быстрее натянуть пижаму, потому что все, чего я хочу, — это свернуться калачиком на подушке и проспать двенадцать часов. Я не была так измотана со времен поисков девушки, которую, как я знала, мы никогда не найдем.

Хотя я не знаю, смогу ли я на самом деле заснуть. Как я могу, когда Майлз находится по другую сторону моей стены?

Чем он сейчас занимается? Слушает музыку? Играет в видеоигры? Дрочит? Я ничего не слышу, но продолжаю поглядывать на одну из двух хлипких дверей, разделяющих нас. Надеюсь, он спит.

Он спит в боксерах или голый? Я выбрасываю этот образ из головы.

Как раз в тот момент, когда я натягиваю свои шелковые шорты, за дверью на чердак раздается скрип. Затем дверная ручка поворачивается.

Мое сердце подскакивает к горлу прежде, чем я успеваю закричать на призрака, входящего в мою комнату, заходит Майлз.

Он в моей комнате. Майлз Мариано в моей комнате.

Я часами мечтала о нем здесь, со мной. Фантазировала о нас двоих, лежащих в моей постели, о нем надо мной. Убирает волосы за ухо. Целует меня всю. Заставляет чувствовать то, чего нет ни с кем другим.

Теперь у меня есть парень, весь наш город ненавидит Майлза, и он последний человек, которого я хочу видеть в своей комнате.

Его взгляд опускается на мои голые ноги, и достаточно одного этого взгляда, чтобы все мое тело загорелось.

Я изо всех сил швыряю юбку ему в голову, но он просто ловит ее.

Он разгадывает её с одобрительным видом.

— Это моя плата за поездку домой?

— Отвратительно. Нет, это должно было быть предупреждением убираться к черту из моей комнаты.

Он пожимает плечами и перекидывает мою юбку через плечо, как тряпку для мытья посуды.

— Не знал, что это твоя комната.

Но он не уходит. Вместо этого он смотрит на две книжные полки, придвинутые к стенам и переполненные книгами. Это мой самый большой секрет. Единственная часть бытия Мэдлин, от которой я не могла отказаться.

По крайней мере, это было моим секретом. До сих пор.

— Тебе действительно нравится врываться туда, куда тебя не приглашают. — говорю я ему.

Он игнорирует меня.

— Много книг. Рад видеть, что ты все еще читаешь. По крайней мере, ты не полное разочарование.

— Я такая, какая есть, — огрызаюсь я.

Он не клюет на наживку.

Я хочу быть девушкой, которую хочет Джордан, и я знаю, что эта девушка не запирается в своей комнате и не читает целыми днями, но когда я не провожу с ним ночи, все, чего я хочу, — это свернуться калачиком с хорошей книгой.

И все же я не хочу, чтобы он помнил, что я была девочкой, которая проводила перемены за чтением на качелях, потому что у нее не было друзей. Девочка, которая старалась не пялиться, когда другие девочки хихикали вместе и заплетали друг другу волосы. Девочка, на которую обращал внимание только один человек, один мальчик. Майлз. Который увидел в ней то, что она увидела в нем — одинокое сердце, которое не знало, как просить о любви.

На самом деле во всем виноват Майлз. Именно из-за него я вообще начала читать на переменах. Хотя мы никогда не произносили это вслух, в шестом классе мы соревновались друг с другом за наибольшее количество баллов по нашей программе чтения. Это означало прочитать как можно больше книг как можно быстрее. Все, что я знала, это то, что мне нужно было победить. Мне нужно было, чтобы все часы, которые я тратила на чтение, все часы, которые я проводила в одиночестве, что-то значили.

Именно тогда группа девочек заслонила солнце, падавшее на мой экземпляр первой книги Перси Джексона, одна из них стояла ближе всех к моим качелям с насмешкой на лице. Я сразу узнала этот слегка вздернутый нос, мягкий подбородок, круглые сосново-зеленые глаза и волосы цвета какао, которые даже тогда ниспадали идеальными волнами.

Софи Мариано. Старшая сестра Майлза — на одиннадцать месяцев, так что мы все оказались в одном классе. К несчастью для меня.

— Почему ты читаешь на переменах? Это так странно, — сказала она.

Девушки вокруг нее смеялись, и от унижения у меня на глазах выступили слезы. Обычно я была невидимой. Они игнорировали меня, потому что я притворялась, что не слышу, когда они называли меня странной. Я завидовала Майлзу, потому что, хотя над ним и издевались сильнее, у него всегда были гневные слова в ответ. Я всегда замирала от страха.

Но на этот раз Софи увидела меня. И она хотела убедиться, что все остальные тоже увидели.

Я быстро притворилась, что снова читаю, надеясь, что они исчезнут. Слова на странице были размытыми.

— У нее нет друзей, поэтому ей приходится читать книги, — усмехнулась другая девушка.

— Это так печально. — Софи захихикала, и другие девочки присоединились к ней.

Скатилась слеза. Потом еще одна. Я попыталась быстро и незаметно вытереть лицо, чтобы они не поняли, что добрались до меня.

— Смотрите! — Воскликнула Софи, и я поняла, что она показывает на меня. — Ее лицо становится красным…

Затем послышалось шарканье ног по гравию, и Софи оказалась на земле, зажимая глаз. Майлз склонился над ней.

Ее друзья были в ужасе, визжали и рыдали, говоря, что он ударил ее.

— В чем твоя проблема? — Софи зарычала на него, но ее слова были водянистыми от боли.

— В тебе. Оставь ее в покое.

После этого я больше не видела Майлза. У меня даже не было возможности поблагодарить его.

Через несколько дней начались летние каникулы, и на следующий год девчонки говорили обо мне всякое дерьмо только за моей спиной, а не в лицо. Я не была уверена, что хуже.

— Не в алфавитном порядке, — говорит Майлз сейчас, разглядывая мою книжную полку. — Не по жанрам, цветам или размеру. Ты раскладываешь их по рейтингу от самых любимых или просто раскладываешь на полке как попало?

Я упорядочиваю свою книги по тому, насколько они горячи. Майлзу не обязательно это знать.

— Эм. Да, по особенностям, — говорю я. — Кстати, никому не говори.

— Почему ты не хочешь, чтобы кто-нибудь знал, что ты читаешь? — Майлз говорит это так, словно я только что попросила его никому не говорить, что я люблю сыр.

Прежде чем я успеваю передумать, я выпаливаю:

— Потому что такие придурки, как твоя сестра, смеялись надо мной за это.

Дерьмо. Нельзя называть пропавшую девушку так, даже если бы она ею и была.

Но Майлз не выбегает из комнаты и не орет на меня. Вместо этого он смеется. Настоящий, неподдельный смех. От такого смеха у меня что-то сжимается в груди. От этого мне хочется сказать все, что у меня есть, чтобы он продолжал смеяться, а я могла цепляться за это чувство вечно.

— Черт, — говорит он. — Я скучал по людям, которые были честны о ней, вместо того чтобы все время вести себя так, будто она чертов ангел. Как будто они даже больше не думают о ней как о реальном человеке.

— Это дерьмово, — говорю я ему, потому что это все, что я могу сказать.

— Дерьмово с ее стороны было заставлять тебя чувствовать себя плохо из-за этого. Да, так оно и было. А потом она заставила меня чувствовать себя плохо из-за всей моей жизни, просто своим существованием. Она была действительно злым ребенком — мы оба были — и она вымещала это на окружающих ее людях. Включая тебя. Но она больше не такая.

Я чуть не фыркаю. На первом курсе Софи перестала вести себя как злая девчонка и стала хорошей. Я ни на секунду не купилась на ее фальшивые улыбки и комплименты. Я знала, что она любому нанесет удар в спину, когда у нее будет такая возможность, но на этот раз она сделает это с улыбкой.

Между нами повисает молчание. Его глаза блуждают по книгам, как мои в книжном магазине или библиотеке. С благоговением. С надеждой, что ты вот-вот найдешь следующую книгу своего сердца.

Его палец скользит по корешку, и я никогда так не ревновала ни к одной книге до этого момента.

— Выбор Любовника?

Проехали. Мне следовало знать, что приятный момент с Майлзом Мариано не продлится долго.

— Не говори ерунды о романтике, потому что я не хочу это слышать. Я бы не стала высмеивать то, что ты читаешь, даже если это скучно и в нем нет никакой непристойности.

— Не собирался, — просто говорит он. — Я читал книги о людях, которым отрубали головы. Кто я такой, чтобы судить?

— Именно. — Хотя легкий холодок пробегает у меня по спине. Если Майлз так переживает, что с его сестрой случилось что-то плохое, зачем ему читать подобные книги?

— То, что я читаю, не скучно, но определенно не помешало бы побольше непристойностей. — Он берет с полки толстую книгу в мягкой обложке. О нет, эта включает секс втроем и связывание в уединенной хижине. — Ты должна одолжить мне одну книгу.

Я выхватываю у него её и возвращаю на место.

— Нет, я никому не доверяю свои книги. Они не покидают эту комнату.

— Тогда они не покинут. — Он хватает другую. Традиционно издаваемый ромком с иллюстрированной парой на обложке и горячими сценами для начинающих. По крайней мере, это лучшее введение, чем книга с обратным гаремом. Он ставит ее на верхнюю часть моей книжной полки.

— Я вернусь и прочту их прямо здесь.

Я усмехаюсь. Он, должно быть, шутит.

— Ты больше не войдешь в мою комнату.

— Я не вернусь в твою комнату, пока меня не пригласят, — исправляет он, и я ненавижу то, как от этого взгляда в его глазах нагревается каждая клеточка моего тела с головы до кончиков пальцев ног.

— Тебя никогда не пригласят.

Он улыбается. На этот раз по-настоящему. Не своей ухмылкой или лукавой полуулыбкой. Он уверен в себе и демонстрирует все свои идеальные зубы. Как будто он знает что-то, чего не знаю я.

— Это мы еще посмотрим.

Похмелье — не самое худшее, что у меня когда-либо было, но в голове стучит так сильно, что я подумываю о том, чтобы заявить о болезни, прежде чем вспоминаю, что нам нужны деньги. Авиабилеты, учебники, мусорные баки и новый ноутбук обойдутся недешево.

Я опускаюсь рядом с кассой, подперев подбородок рукой, пока наша соседка Тесс проговаривает свой заказ, потому что ей слишком нетерпеливо ждать, пока я подойду к ее столику. У нее такой хриплый голос, что, возможно, у нее хронический ларингит.

— У тебя все в порядке, милая?

— Я в порядке. — Я заставляю себя улыбнуться, потому что, если я не убедю ее, что это правда, она расскажет маме, какой грубой я была сегодня утром.

— Как дела у Джордана? Держу пари, он очень взволнован играть за команду колледжа, а?

— Ага. Действительно взволнован, — говорю я. — На подходе две вафли.

Я несу заказ Мэйбл на кухню, где она готовит все в одиночку. Она убирает одну из немногих седеющих прядей волос за ухо.

Мэйбл назвала заведение Mariano's, которое всегда сбивает людей с толку, потому что они ожидают итальянской кухни, но это всего лишь закусочная, где подают стандартную американскую еду. В зависимости от моей смены я ухожу, пахнущая блинчиками или картошкой фри, и, похоже, не могу избавиться от этого запаха, сколько бы я ни скребла.

— У меня заказ для Тесс, — говорю я ей.

— Вафли с добавлением сливочного масла и сиропа. Поняла. — Голос Мэйбл скрипит, как лопатка по металлической сковороде.

Я беру две дымящиеся тарелки с яичницей-болтуньей и жареным картофелем со стойки диспетчера и выношу их к столику № 7 — красной кабинке у двери, — беру дополнительные салфетки для столика № 2 с неряшливым малышом и наливаю чашку кофе Тесс, хотя последнее, что ей нужно, — это кофеин.

За стойкой кассира я проверяю свой телефон. До конца моей смены еще час. Возможно, я закончу раньше.

Меня ждет шквал видео от Натали.

Ты видела видео, которое выложила Эшли??

Боже мой, она опубликовала это в tiktok и reels

Это, честно говоря, немного жутковато

Эм. Тебе действительно нужно посмотреть второе видео. И ты должна мне объяснить??

Я сказала ей удалить это, но она игнорирует меня

И, по-видимому, ты тоже!!

Ты ведь еще не спишь?? Разве тебе сегодня не на работу?

МЭДДИ! ВОЗЬМИ ТРУБКУ!

Когда я нажимаю на первый TikTok, я уменьшаю громкость, чтобы Мэйбл не застукала меня за разговором по телефону — правило номер один — и смотрю, как камера фокусируется на Майлзе.

Он стоит в нескольких футах от группы Эш, засунув руки в карманы. Внимание приковано к кому-то в толпе. Одиночка, оправдывающий свою репутацию.

Затем камера следит за его взглядом, направленным на сцену. Где я танцую с Натали и Лив. Когда я покидаю сцену, глаза Майлза следуют за мной. Всю дорогу до холодильника.

И как раз перед тем, как я успеваю заметить, что он наблюдает за мной, Эш сокращает расстояние между ними и наотмашь бьет его по руке, так что он поворачивается к ней лицом.

— Почему бы тебе не пойти и не пригласить ее на свидание?

Она знает, что я с Джорданом. Она пыталась настроить Майлза на отказ? Она настолько жестока?

Один из парней шутит, что Майлз умрет девственником, и когда все они разражаются смехом, Эш толкает его в мою сторону.

Наше столкновение на вечеринке не было случайным.

И все же он не винил Эш. Он извинился передо мной, как будто это была его вина, ничья больше.

Даже при уменьшенной громкости невозможно пропустить хихиканье Эш. Майлз снимает толстовку и протягивает ее мне. Когда появляются Лив и Натали, видео заканчивается.

Эш подписала это: любовь витает в воздухе

Мое сердце бешено колотится. Я ненавижу ее.

Все комментарии — это версия: Брат Софи такой жуткий.

Почему он так на нее смотрит?

Мэдди лучше оборачиваться.

Боже, скажите мне, что она сбежала от него к ЧЕРТОВОЙ матери!!

Они все слишком много читают во взгляде Майлза. Он узнал меня, вот и все.

Когда я нажимаю на второй TikTok, у меня сводит желудок.

Видео было снято из-за "Мустанга" Майлза, когда он останавливался с включенными стоп-сигналами.

И я, спотыкающаяся и пьяная, сажусь в его машину.

Эш была в "Тойоте", которая проехала мимо нас. Этот ТикТок она подписала так: Куда дальше направляются влюбленные птички?

Боже, сколько времени прошлой ночью Эш следила за мной? Следит за каждым моим движением, просто ждет момента, когда моя юбка поднимется и все увидят нижнее белье или я споткнусь о собственные ноги, чтобы она могла издеваться надо мной по всем социальным сетям?

Комментарии переполнены предположениями о том, что именно мы с Майлзом делали вместе после того, как я забралась на его пассажирское сиденье.

Натали оставила два комментария.

Эшли, ты можешь удалить это?

Нам не нужна эта драма. Старшая школа окончена.

Эш ненавидит, когда ее называют Эшли. Но Натали этого не знала.

Одному человеку не понравилось ни одно из видео и он не прокомментировал их.

ДЖОРДАН.

Может быть, он до сих пор их не видел.

Он не воспримет комментарии или подписи Эш всерьез. Он знает, что я бы никогда, ни за что не изменила ему. Я слишком сильно люблю его, и я прекрасно понимаю, что у меня самый лучший парень на свете. Но это все еще видео с Майлзом Мариано, братом-одиночкой его бывшей девушки, который, возможно, имеет какое-то отношение к исчезновению собственной сестры, а возможно, и нет, где он осматривает свою пьяную подругу, отдает ей свою толстовку и отвозит ее домой.

— Готово!

Крик Мэйбл заставляет меня подпрыгнуть. Я бросаю свой телефон под стойку, пока она не увидела, и хватаю тарелки для стола № 1. Как раз в тот момент, когда я ставлю огромные порции яиц, бекона и тостов перед Джорджем и его седовласым отцом, Джорджем-старшим, совладельцем единственного в городе магазина автозапчастей, я замечаю в окне знакомую копну голубых волос.

За стойкой ждет женщина, но она больше сосредоточена на том, чтобы заставить своего четырехлетнего ребенка слушать ее, чем на оплате счета, поэтому я делаю перерыв.

Выйдя на улицу, я прикрываю глаза от солнечного света и окликаю Эш, которая останавливается посреди своего типичного похода по магазинам в черную пятницу. Ее глаза подведены темной подводкой, ресницы покрыты густой тушью, а ногти выкрашены в синий цвет в тон волосам. Даже в семидесятиградусную погоду она в джинсах и темно-синей толстовке с закатанными до локтей рукавами.

— Привет, Мэдс. Как дела?

Меня передергивает от прозвища, которое дала мне Эш, когда переехала в Бомонт в середине седьмого класса. Тогда Эш была достаточно новенькой, чтобы не знать, что я никому не нравлюсь. Нам обоим нужен был друг, и никто другой не выстраивался в очередь на эту должность. Я спросила, не хочет ли она быть моим партнером в научном проекте, она сказала "да", и все. Она таскала меня на вечеринки, на которые я не хотела идти, и бросала меня, пока шла курить травку. Однажды она подтолкнула меня присоединиться к ней, и когда я закашлялась так сильно, что подумала, что могу сломать ребро, она рассмеялась надо мной. Если бы я сказала ей, что мне нужно на работу или поужинать с мамой, когда она попросила бы потусоваться, она бы усмехнулась и назвала меня плохим другом. В седьмом классе она смеялась над моими пятерками и сказала, что я выгляжу как шлюха, когда на следующий год у меня подросла грудь и я посмела показать намек на декольте.

Я не знаю, нравились ли мы когда-нибудь друг другу по-настоящему, но мы нуждались друг в друге, потому что у нас больше никого не было.

Сейчас Эш — последний человек, которого я хотела бы попросить об одолжении. Именно поэтому она сняла эти видео.

— Ты можешь убрать эти тиктоки?

Она наклоняет голову в притворном замешательстве.

— Какие именно? Тот, где ты надеваешь одежду убийцы, или тот, где ты садишься в его машину?

Я не утруждаю себя вопросами, почему она толкнула Майлза или почему она все это снимала. Эш всегда ненавидела девушку, которая имеет все то, что она хочет, и делала все возможное, чтобы низвергнуть ее с пьедестала.

Она не может смириться с тем, что Джордан выбрал меня. Но она не в его вкусе. Ему не нравятся девушки-социопатки.

— Оба.

Эш делает шаг вперед, опускает голову и заговорщически произносит:

— О черт. Ты действительно изменяла Джордану?

Это предложение настолько нелепо, что я смеюсь. После того, как я начала встречаться с Джорданом, она назвала меня одной из тех жалких девчонок, которые всю свою жизнь вращаются вокруг своего парня. Так что она должна знать, что я никогда не сделаю ничего, что поставит под угрозу наши с ним отношения.

— Конечно, нет, — говорю я ей. — Но эти видео просто… Они могут заставить Джордана волноваться без причины. Просто… пожалуйста, удали их.

Эш складывает руки на груди.

— Зачем мне их удалять, если ничего не случилось?

— Эй, королева выпускного! — С противоположной стороны улицы до нас доносится сопрано Натали.

Она, как обычно, гламурна — гладкие черные волосы коротко подстрижены, в ушах бриллиантовые заклепки, болтающееся ожерелье и позвякивающие серебряные браслеты, которые придают ей вид сошедшей с обложки журнала мод, а не провинциальной американки.

Она тянет за собой неохотно идущую Лив, одетую в свои обычные темные штаны для йоги и укороченный свитер, который приоткрывает нижнюю часть ее живота.

Когда Натали замечает Эш, она резко останавливается.

— О.

Эш громко говорит:

— Если ты так боишься, что твой парень увидит пару невинных видео, может быть, тебе действительно есть что скрывать.

Взгляд Натали переключается на меня. Она ничего не говорит, но на секунду, клянусь, я замечаю вспышку сомнения.

— Я не хочу. Не важно. Оставляй видео, мне все равно.

Все, чего Эш когда-либо хотела, — это реакции. Я ей ее не дам.

Она отступает, размахивая вейпом в воздухе.

— Увидимся, Мэдди.

Лив хватает меня за руку и тянет в тень закусочной, требуя:

— О чем, черт возьми, ты думала, садясь в машину Майлза? — в то же время Натали говорит:

— Эм. Тебе многое нужно мне рассказать!

— Я не думала, — шепчу я, освобождаясь от хватки Лив. — Я была пьяна, паниковала, и он предложил подвезти меня домой. — Я поворачиваюсь к Натали. — Ничего не произошло. Очевидно.

— Но ты видела то другое видео? — Натали настаивает. — То, где он пялится на тебя? Тебя это не взбесило? У меня от этого мурашки побежали по коже, а ведь за мной даже не наблюдали.

— Пялиться на кого-то — это не преступление. Он узнал меня со средней школы, вот и все.

— Да, хорошо. — Натали улыбается и закатывает глаза. — Он подумал, что ты симпатичная, и не мог оторвать от тебя глаз. — Она игриво подталкивает меня локтем, пока сама не съеживается. — Джордан собирается разобраться.

Мое сердце бьется сильнее.

— Что? Почему?

— Его пьяная подружка села в машину с другим парнем. — Она смеется. — Он точно не обрадуется этому.

— Не просто к еще одному парню, — добавляет Лив. — Придурок-брат его пропавшей девушки.

— Бывшей девушки, — поправляю я.

— О чем вы двое вообще говорили? — Спрашивает Натали.

Я пожимаю плечами.

— На самом деле ни о чем. Школа, колледж.

— И это все? Вы вообще не говорили о Софи?

Конечно, мы это сделали. Никто в этом городе не может прожить и дня без разговоров о ней.

— Мне действительно нужно вернуться в кафе.

— Хорошо, но тебе лучше поговорить с Джорданом, как только закончится твоя смена, — говорит Натали.

— Я не думаю, что он даже смотрел видео. Кроме того, он бы знал, что ничего не произошло, — настаиваю я. — Мы с Джорданом — это финал.

Лив опять закатывает глаза.

— Я знаю, что ты ничего не сделала, и ты это знаешь, — говорит Натали. — И я уверена, что Джордан тоже, но… после смерти Софи он также наверняка беспокоится о том, что потеряет тебя.

Я даже не думала об этом. Я не хочу представлять, какой ужас испытал бы Джордан, наблюдая, как его подвыпившая подружка садится в машину обвиняемого в убийстве после вечеринки.

Если он посмотрит эти видео, я буду нести ответственность за то, что пробудила в нем этот страх.

— Мне нужен кофе, — объявляет Натали и направляется в кафе.

Мэйбл стоит за кассой.

Она в бешенстве.

— И что, по-твоему, ты делаешь? — она огрызается.

— Извините! — Я спешу за стойку, чтобы занять место. Три человека стоят в очереди, чтобы заплатить. — Произошла чрезвычайная ситуация.

— Я не вижу никакой крови. — Она обыскивает закусочную и говорит себе: — И где, черт возьми, он?

Натали и Лив находят свободную кабинку у стены с окнами и берутся за руки через стол. Мне удается пройти мимо трех человек, стоящих в очереди, чтобы рассчитать их, а затем четвертый подходит к стойке, опираясь на нее локтями так сильно, что его руки почти оказываются на моей талии.

Майлз.

Чувствует ли он спиной жаркий взгляд Лив?

При ярком свете дня я замечаю несколько веснушек — одну в уголке его глаза, одну вдоль линии роста волос, еще одну на подбородке.

Я не могу не смотреть. Он действительно здесь, вернулся в Бомонт. Мне не приснилось все, что произошло прошлой ночью. Мне почти хочется протянуть руку и прикоснуться к нему, убедиться, что он настоящий.

На нем потрепанная джинсовая куртка, как будто он только что вышел из фильма 80-х.

— Хорошая куртка.

— Софи подарила мне её пару лет назад. Предполагалось, что это подарок в шутку. Но это шутка над ней. Я выгляжу чертовски сексуально.

Меня бесит, что он прав.

— Итак. Ты мой новый босс? — Почему его голос должен звучать так? Низкий и скребущий, как будто зубы царапают мою кожу. Воспламеняя каждый дюйм моего тела.

— Что ты…

— Эй! — Рявкает Мэйбл позади нас. — Ты должен был быть здесь десять минут назад!

— Скажи это моему будильнику.

Она поднимает палец.

— Правило номер один: в моей закусочной не должно быть умников.

— Я думала, правило номер один — не звонить, пока ты на смене? — Спрашиваю я.

Майлз смеется, мелодично и низко, прежде чем я осознаю, что мой невинный вопрос прозвучал как болтовня.

— Что я только что сказала? — Мэйбл огрызается.

Когда Майлз неторопливо обходит стойку, она сует ему черный фартук.

— Она научит тебя обращаться с кассой.

Это последнее, что я хочу делать. Достаточно того, что мне приходится делить с ним дом. Теперь он еще и вторгается в мою работу?

— Моя смена заканчивается через час, — напоминаю я Мэйбл.

— Если ему потребуется больше часа, чтобы научиться работать с кассой, я не хочу, чтобы он был здесь. — Она исчезает обратно на кухне.

— Вот это и есть семейная любовь. — Майлз снимает куртку, чтобы заменить ее фартуком.

— Тебе нужно найти другую работу, — шиплю я.

Его брови хмурятся.

— Почему?

— Потому что я не хочу торчать с тобой по шесть-восемь часов подряд четыре дня в неделю.

— Ой, правда? Мне просто нравится быть рядом с тобой. Почти так же весело, как удаление корневого канала в зубе.

Я стискиваю зубы. Если мы оба будем здесь работать, один из нас не выживет.

Из-под рукава его футболки выглядывает маленькая татуировка. Улыбка. Странная татуировка для парня, который определенно предпочитает хмуриться.

— Это напоминание о том, что нужно улыбаться или что-то в этом роде? — Спрашиваю я, указывая на это.

Майлз приподнимает рукав, как будто забыл о чернилах, навсегда отпечатавшихся на его коже.

— Не-а. Когда мама звала меня или Софи, она всегда начинала с имени другого человека. Со — Майлз! Ма — Софи! Поэтому мы сказали ей, чтобы она просто начала называть нас смайлами, и мы оба придем. — Он пожимает плечами и опускает рукав. — Довольно глупо, но Софи сказала мне сделать такое тату на мое восемнадцатилетие, и поскольку ее не было рядом, чтобы отговорить меня от этого, я её сделал.

Софи такая эгоистка из-за того, что сделала, зная, что ее брату придется праздновать свой день рождения без нее. Ее исчезновение привело к эффекту домино, которого она даже не потрудилась предвидеть: брата выгнали из школы, отец в тюрьме, весь город скорбит.

Он кивает в сторону кассы и заступает на мое место, его рука касается моей, прежде чем я отдергиваюсь от него.

— Думаю, тебе лучше показать мне, как это работает.

Натали, сидящая за своим столиком у окна, одаривает меня сочувственной улыбкой, прежде чем снова обратить внимание на меню.

Но Лив продолжает пялиться на Майлза.

Как будто она могла бы убить его.