XVII. Мечом и словом Божьим!

Глава 12

Епископ

Под копытами чавкала грязь, с неба сыпал мерзкий мокрый снег. Очень скоро мы стали похожи на снеговиков, зачем-то взобравшихся на лошадей.

Приметив покосившийся указательный знак, я придержал жеребца, сориентировался и свернул на едва заметную проселочную дорогу. К счастью, я неплохо знал эти края и решил срезать путь.

Арамис молчал, Портос всю дорогу безостановочно матерился, проклиная судьбу, службу и вообще, все вокруг. Я его не одергивал, пусть пар выпускает. Тут и не так материться начнешь, если тебя выдернут из-под теплого бочка в слякоть и грязь. А вообще, в удивительное время живем, все вокруг донельзя набожные и, одновременно, никогда не упустят возможность побогохульствовать. А еще лет эдак сто назад, за такое спалили бы нахрен на костре и не поморщились. В принципе, и сейчас могут, но для этого надо слишком уж насолить власти, церковной или светской.

Все вокруг покрывал сплошной мрак, фонарь у седла Арамиса освещал дорогу всего лишь на пару туазов*.

*туаз (от фр. toise) — французская единица длины, использовавшаяся до введения метрической системы. 1 туаз — 1,9 метра.

Продвижение сильно замедлилось, я уже думал, что мы не успеем, но, к счастью, ветер разогнал тучи и на черном небе появилась огромная, яркая луна. Все вокруг сразу стало похоже на декорации к фильму ужасов, такое же мрачное и гротескное, зато мы получили возможность прибавить ходу.

Одним глазом поглядывая на дорогу, я задумался о встрече, на которую мы спешили.

Испанский след? Ничего удивительного, Франция геополитический противник Испании. А испанцы обязательно постараются воспользоваться сложившейся ситуацией. Анна Австрийская испанка, она старшая дочь испанского короля Филиппа III, а наименование «Австрийская» получила в наследство от своей матери Маргариты. Но, как бы это странно не звучало, Мария Медичи, как регент при малолетнем дофине, для испанцев гораздо предпочтительней, чем Анна. Потому что давно прошли времена, когда Анна играла на стороне соотечественников, теперь она играет только за себя и своего сына. А Медичи как раз всегда была сторонницей глубокого и прочного мира с Испанией, пускай даже за счет политических уступок. Так что все сходится.

Впереди неожиданно забрезжил огонек, а еще через пару минут мы выехали на небольшую поляну у развилки. А на поляне, в примитивном балагане, построенном из палок и древесной коры, возле костра грелись несколько человек закутанных в плащи.

Сердце сразу кольнуло ожидание опасности. Еще толком не рассмотрев людей возле костра, я пришпорил коня и крикнул:

— Ходу, ходу!!!

Коротко заржав, жеребец рванул с места. Один из неизвестных, попытался стащить меня с седла мне в ногу, но я успел отмахнуться шпагой и он, с гортанным воплем, отлетел в сторону.

Позади нас бабахнул мушкетный выстрел, но мы уже успели проскочить развилку.

Ничего удивительного, разбойников пачками вешают и отправляют на галеры, но их меньше не становится. Да мы и сами виноваты, отправились в дорогу в самое разбойничье время. Как говорят французы: C’est La Vie, такова жизнь. Тяжелая, злая и подлая, но такая привлекательная.

Через четверть часа мы снова вернулись на главную дорогу, а примерно к полночи, добрались до небольшого постоялого двора «Гусь и петух», где должна была проходить встреча.

Кривоватые маленькие окошки светились, а из трубы густо валил дым.

— Проверь конюшню…

Портос кивнул, отдал повод своей кобылы Арамису и шмыгнул к постоялому двору.

Я прикрылся плащом и тщательно проверил пистолеты: поправил капсюли на брандтрубках и взвел курки.

— Пятеро лошадей… — из темноты бесшумно появился Исаак. — Трое из них испанские андалузцы. Сбруя — богатая, одно из седел дамское. Лошадок сторожил слуга… — он потер кулак и самодовольно усмехнулся. — Уже не сторожит. Лег отдохнуть, шельмец.

Я кивнул. Расклады вполне нормальные, трое против пятерых вполне играют. Тем более, судя по всему, одна из них дама. Теперь предстоит решить, как начать свою партию.

Через окна, застекленные слюдой, ничего не было видно, поэтому, немного поразмыслив, я решил, для начала, под видом путешественников, войти в таверну, а потом, уже действовать по обстоятельствам.

Неожиданно послышалось утробное урчание.

Мы с Арамисом дружно уставились на Портоса.

— Ваше преосвященство… — Исаак схватился за живот с жалобной гримасой. — Мочи нет уже терпеть. Я сейчас… быстро…

Не дожидаясь разрешения, он снова убежал за угол таверны.

— Три тысячи беременных иезуитов… — я со злости плюнул и подал знак Арамису. — Входим под видом путников, а этот засранец позже присоединится.

Никаких осложнений я не ожидал. Меня они вряд ли узнают в этой личине, а Арамиса тем более. Обычные путешественники, грязные с головы до ног. Таких везде хватает.

Скрипнула дверь, в нос ударил спертый, но теплый воздух. Привычно смердело горелым свиным жиром, прокисшим вином и помоями. Сальные свечи едва освещали большое прямоугольное помещение. За стойкой скучал брюхатый и мордатый мужик, в полосатом колпаке на лысой башке и кожаном, мясницком, фартуке. В углу на лавке дремал какой-то бродяга, больше никого в таверне не просматривалось.

Я подошел к стойке и со стуком положил перед кабатчиком серебряную монету.

— Вина и горячего мяса…

Кабатчик подозрительно уставился на меня, смахнул серебрушку и нехотя кивнул.

— Усаживайтесь, сейчас все принесут.

Его поведение сразу насторожило меня. Я заплатил с лихвой, этой монеты хватило бы до отвала накормить шестерых голодных солдат, однако, этот мерзавец никакой радости не высказал. Мало того, морду воротит, словно пожаловали бедные родственники.

— Что-то пусто у вас сегодня… — с трудом сдержав злость, я попытался завязать разговор.

— Ночь, непогода, зима… — неприветливо буркнул хозяин таверны. — Усаживайтесь уже, недосуг мне разговоры разговаривать…

Я пропустил его бурчание мимо ушей.

— Нам бы хотелось уединиться с моим товарищем… — я намеком посмотрел на дверь, за которой скрывалось еще одно помещение.

— Там занято!!! — неожиданно бурно воскликнул хозяин. — Занято, говорю! Идите уже за свой стол, господин. Сейчас вино и баранину принесут…

— Кем занято? — я вежливо улыбнулся, схватил хозяина за ухо, притянул к себе и прижал кончик кинжала к его грязной шее.

— Г-господин… — застучал зубами кабатчик, перепугано косясь на меня ошалелыми глазами. — Т-там… господа… важные… я их не знаю, но важные…

— Дама среди них есть?

— Е-есть… — хозяин быстро закивал. — В мужской одежде… красивая и… — он судорожно сглотнул. — И очень… такая как змея… опасная…

У меня мелькнула неожиданная догадка. А если… черт, красивая и опасная как змея, я знаю двух всего двух женщин, подходящих под это описание — это были и есть маркиза Мадлена дю Фаржи и герцогиня… Мария де Шеврез.

От нервного напряжения я сильней прижал кинжал к горлу кабатчика.

Он вздрогнул всем телом, истошно хрюкнул и зачастил, тряся щеками.

— Был еще один кавалер… но он уехал час назад со своими слугами… такой высокий, слегка сутулый, весь в черной одежде…

Неожиданно что-то громко брякнулось об пол.

Я посмотрел на звук и увидел очень похожую на Бабу Ягу горбатую служанку, уронившую поднос с едой и вином на пол.

— Матерь божья!!! — хрипло пролепетала она, широко раскрыла рот, показывая гнилые и редкие зубы, а потом…

Арамис кинулся к ней, зажал рот, но в зале успел прозвучать пронзительный вопль.

— Убива-а-ают!!!

Я сразу понял, что сейчас произойдет, саданул рукояткой кинжала кабатчика в висок, резко развернулся, выхватил пистолеты и прицелился в ведущую во второе помещение дверь.

И не ошибся, дверь с треском распахнулась, к нам в зал ввалились два чернявых крепыша со шпагами и пистолетами в руках.

Я не планировал никого убивать, черт побери, но все пошло совершенно не по плану.

Колесцовые замки на пистолетах громил ужа начали жужжать.

Хлестнул сдвоенный выстрел, одного из крепышей откинуло к стене, он судорожно вытянул руку вверх и выпалил в потолок. Второй согнулся, пошел боком и завалился на пол, судорожно суча ногой.

В ответ из двери саданули мушкетные выстрелы, а потом из клубов дыма выскочили еще трое. А вслед за ними, еще два человека со шпагами наголо.

Одного из них я сбил, второго завалил Арамис, ну а дальше, в дело пошли клинки.

В кино часто показывают долгие и красивые схватки, пируэты, финты, чуть ли не изящные танцы, но в реальности такое очень редко случается, разве что во время тренировочных схваток.

Исход поединка у опытных фехтовальщиков решают первые же удары, потому что затягивание поединка чревато смертью.

Клинок проскользнул вперед змеей и проткнул предплечье бородатого крепыша, он вскрикнул, выронил шпагу и тут же начал оседать, брызгая кровью из распоротого дагой горла. Я крутнулся, подсек своим плащом ноги второго, успел коротко пырнуть его бреттой, но тут же отлетел в сторону сам, схлопотав мощный пинок ногой в грудь.

— Hijo de la puta! — Длинный и худой парень распластался в выпаде, целясь кончиком своей шпаги мне в лицо.

Я чудом успел отбить его удар, ринулся вперед, ударил плечом и, в полуразвороте засунул ему до самой гарды дагу в бок.

Отскочил назад и крутанул крест-накрест клинком, отмахиваясь от последней пары испанцев.

Они пошли по кругу мелкими шагами, один отвлекал ложными выпадами, а второй старался зайти сбоку.

Я приготовился к трудной схватке, но неожиданно, прямо из потолка, один за другим, хлестнули два языка огня, голова одного из противников просто развалилась как арбуз, а второй ничком рухнул на пол.

А потом, оттуда же, вместе с досками, мусором и сеном, рухнул Портос, с грохотом приземлившись на стол.

— Засранец! — зло рыкнул я, оглянулся и увидел, что Арамис катается по полу с последним нападавшим. Ринулся к нему, но Анри уже успел оседлать противника и с хрустом вонзить ему кинжал в грудь.

Я еще раз оглянулся и подбежал к двери, откуда выскакивали испанцы, но перед самым порогом, повинуясь какому-то смутному чувству опасности, пригнулся.

И в этот раз, чувство самосохранения не подвело.

Навстречу полыхнул выстрел, сноп горячего воздуха стеганул прямо над головой.

— Idiota de los cojones! — ругнулся высокий и смуглый кавалер в широкополой шляпе, отбросил пистолет и нырнул в другую дверь.

Я его узнал — это был Себастьян де Аро, личный порученец падре Доминика Этчеверри, доверенного лица графа-герцога Оливареса. Того отца Доминика, который написал мне рекомендательное письмо к отцу Жозефу. Собственно, эти два святых отца были аналогами друг друга, точно так же, как Оливарес занимал положение в Испании равное кардиналу Ришелье.

Мне сразу стало все понятно — испанцы все-таки решились вмешаться в грызню за регентство. Ничем другим, появление во Франции личного порученца падре Доминика объяснить было нельзя.

— Этого живьем! — скомандовал я и бросился за ним.

Оказалось, из второго зала тоже был выход на улицу. Себастьян успел выскочить и побежал к конюшне.

Опасаясь второго его пистолета, я не стал бросаться за ним без оглядки. Пробежался вдоль стены, осторожно выглянул из-за угла, проскочил дальше, а потом услышал тупой и громкий стук, словно кто-то изо всех сил стукнул кулаком по бочке.

— Ваше преосвященство, готово! — радостно заявил Портос, поигрывая в руках слегой от телеги толщиной с его бедро и длиной не меньше трех метров.

У его ног лежало неподвижное тело Себастьяна де Аро.

— Твою мать… — обессилено выдохнул я и упал на колено перед испанцем.

Хлестнул несколько раз его по щекам, вылил флягу на лицо, потом принялся тереть уши, но, черт побери, Себастьян так и не пришел в себя, хотя все еще дышал.

В не себя от злости, я вскочил и заорал Портосу.

— Ты что натворил… — Но очень быстро пришел в себя и сухо бросил. — Привести в себя, живо. И молись, если ты его убил…

Исаак перепугано кивнул и бросился натирать снегом испанца, а я вернулся в таверну, поискать живых, чтобы допросить их.

К счастью, один такой сыскался. Он сидел возле стены, зажимал себе бок обеими руками, хрипло дышал и сильно дрожал.

Я присел перед ним и заговорил на испанском языке.

— Где женщина? Говори и умрешь быстро.

— Она… — раненый гулко закашлялся. — Она… успела уехать… мы ее прикрывали…

— С кем уехала?

— С графом… — изо рта испанца хлынула кровь. — Его все называли графом. Он француз… а она тоже француженка… ее звали Мария… так он ее называл… больше я ничего не знаю…

Он закрыл глаза и затих.

Для меня все стало ясно. Мария — герцогиня Мария де Шеврез. Как и подозревал, без этой сучки не обошлось. А граф… тоже не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — это Рошфор. И они здесь встречались с порученцем доверенного лица графа-герцога Оливареса.

Что все это значит? Черт! Все одновременно просто и сложно. Рошфор стоит за похищением Сент-Мара и одновременно ведет дела с испанцами. Выводы можно сделать разные. А если Марией Медичи играют в темную? Если это сложная и многоходовая комбинация испанцев? Твою же мать, как все запутанно…

Дальше я послал на конюшню Арамиса и тот подтвердил, что лошади с дамским седлом уже нет. Кабатчик подробно описал сбежавших, что еще раз убедило меня в том, что сбежали Рошфор с герцогиней де Шеврез.

Как Портос не старался, привести Себастьяна в чувство он не смог, так что с желанием как можно скорей допросить языка пришлось пока попрощаться.

Пока Арамис и Портос готовили испанца к транспортировке обратно в Париж, я пропустил стаканчик орухо и со злости подумывал повесить хозяина и служанку на стрехе.

А потом…

Потом неожиданно заявился де Брас со своими людьми.

— Каким-то загадочным образом, мы с вами пересекаемся вновь и вновь, ваше преосвященство… — он сел за стол, с ухмылкой глянул на трупы в лужах крови и заметил: — Вижу, вы времени зря не теряли.

Я пожал плечами.

— Позвольте мне угадать, барон. Вы приехали сюда за Рошфором?

Де Брас кивнул.

— За ним. Он ускользнул от меня сегодня днем, я вновь взял след, но вижу, что немного опоздал?

Я криво усмехнулся.

— Вы правы, он сейчас ускользнул и от меня.

Де Брас с каменным лицом поклонился мне.

— Этот мерзавец скользкий как угорь. Но рано или поздно мы его поймаем. Я видел, ваши молодцы кого-то привязывают к седлу? Пленный?

— Себастьян де Ара, порученец отца Доминика Этчеверри. Отец Доминик доверенное лицо герцога Оливареса. Падре Доминик играет роль в Испании примерно как наш отец Жозеф. А Оливарес занимает пост равный Ришелье. Себастьян — важный язык, он может рассказать нам очень много интересного. Но, увы, не скоро. Портос вышиб ему мозги слегой от телеги. Но одно уже ясно, за всей этой суетой с регентством, стоят испанцы.

— Значит, пора проучить испанцев, — улыбнулся де Брас.

— Пора, — согласился я.