XVII. Мечом и словом Божьим!

Глава 14

Епископ

Глухо всхрапывал жеребец, мерно чавкали копыта в грязи, я покачивался в седле и с трудом сдерживался, чтобы кого-нибудь не зарезать. От злости даже скулы сводило.

Вот как это называется? Наконец, взяли языка, мать его так! И что? А ничего…

Я покосился на безвольно болтавшегося поперек седла у Портоса пленного испанца, который приходить в себя ничуть не собирался. Сам Портос оживленно болтал с Арамисом и, судя по всему, никакой вины за собой не чувствовал.

«Мудак… — ругнулся я сгоряча. — Дать бы тебе самому по башке. Бревном, клятый карлик…»

Но, конечно, только подумал, после чего обреченно вздохнул и заново начал обдумывать все случившее за последнее время.

С появлением в заговоре испанской стороны картинка сильно поменялась. Как уже говорил, предполагаемыми мной лидерами заговора могли играть в темную как раз испанцы, руками группы Рошфора, в которую входит и Мария де Шеврез. Здесь все сходится. По сведениям добытым де Брасом, они давно работают на испанскую корону.

То есть принц Конде, Мария Медичи и брат короля даже могут не подозревать о том, что испанцы активно помогают им победить Анну Австрийскую. А потом испанцы просто предъявят счет. Если всплывет, что регент ставленник Испании, это может взорвать Францию изнутри. Так что компромат железный.

«Итак, что теперь делать? — подумал я. — Первым делом, постараться привести языка в себя, после чего вытянуть из него все что можно. Потом заняться делегатами Генеральных Штатов, чтобы они дружно проголосовали за Анну. И одновременно постараться не сдохнуть, потому что если рядом появилась герцогиня де Шеврез — умереть очень легко…»

В Париж мы добрались без происшествий. Де Брас отправился в Бастилию, допрашивать Атоса и миледи, а я со своими спутниками и пленным поехал в одну из своих резиденций. Пленного сложили в повозку и прикрыли дерюжкой для маскировки.

— Ваше преосвященство… — Портос почесал задницу. — Мне тут в голову одна мысль пришла. Интересная мысль, я вам скажу…

Я зло покосился на Исаака. Никакого особого энтузиазма его мысли у меня не вызывали.

— Ну?

Ободренный Портос выпалил.

— Может этого испанца еще раз трахнуть по башке? Ну… не подумайте ничего плохого, ваше преосвященство, токмо ради пользы…

— Срань Господня… — я стиснул зубы, чтобы не выругать коротышку.

Арамис просто возвел глаза к небу.

— А что… — забубнил Исаак. — Помнится, моего дядю деревянной лопатой по голове трахнули. Ну… подрались они с другим дядей. Так он замолчал на неделю. Начисто, только мычал. А потом он сам споткнулся, да как саданется… — коротышка звонко хлопнул кулаком по своей ладони. — Тоже головой об ворота. Такой грохот был, аж куры поразбежались. И снова заговорил! Сами знаете, как говорят: Un clou chasse l’autre! Гвоздем гвоздь выгоняют. Может и с этим дохляком так получится? Я попробую?

Un clou chasse l’autre(фр.) — гвоздем гвоздь выгоняют, французский аналог русской пословицы клин клином вышибают.

— Вы прикоснетесь к этому человеку только после моего приказа… — сухо ответил я. — А пока держитесь от него подальше.

Портос обиженно заткнулся и молчал до самого дома.

Этот дом я прикупил, как свое тайное убежище. Ничего особенного, старинный, заросший плющом, двухэтажный особняк недалеко от площади Сен-Сюльпис. Внешне он так и остался ничем непримечательным, но внутри все переоборудовали по моему вкусу. В том числе, в подвале появилось несколько тюремных камер и кое-какое оборудование для разговора по душам.

— Еду на троих в столовую, груз в подвал, в ванную горячую воду и чистую одежду… — коротко приказал я и бросил поводья крепкому, одноглазому старику в черной одежде.

При особняке находилось минимум обслуживающего персонала, но я никогда не стремился окружить себя большим количеством слуг. Чем больше людей вокруг тебя, тем больше лишних глаз и языков. А комфорт… я привык обходится немногим.

Управляющий — Оливье Фугас, вышедший на пенсию старый солдат. Он же конюх и садовник. Его жена Сюзанна исполняет обязанности домоправительницы и кухарки. Их дочь — Луиза, красивая и статная, но немая бретонка, отвечает за все остальное. В том числе за мое моральное и физическое удовлетворение.

Я вошел в дом и сразу ощутил волшебный запах домашнего уюта. Тепло, пахнет чесночной похлебкой, свежим хлебом и дымком из очага. И главное, никаких, мать их, заговорщиков.

Сразу захотелось плюнуть на все и уединиться возле камина с книгой и бокалом горячего вина.

Немного помедлив, я зло бросил:

— Не в этой жизни…

Первым делом собрался в ванную, смыть дорожную грязь, но меня не ждали, поэтому воду только поставили греть. Пришлось начать с еды. С провизией оказалось не в пример лучше, Сюзанна и Луиза уже занимались сервировкой. На столе появлялись все новые и новые яства. Запеченный гусь с грибами, паштеты, огромный пирог с начинкой из трех видов мяса, сыры, ветчина…

В завершении, стол украсила супница с исходящей ароматным паром луково-чесночной похлебкой.

Я не стал ждать соратников, тяпнул стаканчик водки, зажевал паштетом и пригорюнился.

Не такой судьбы я себе хотел, дьявол ее побери. С одной стороны, все есть, денег на три жизни хватит, со здоровьем тоже все в порядке, при желании с таким запасом и в сраном семнадцатом веке можно жить припеваючи. А с другой — живу как на пороховой бочке. Заговоры, интриги, того и гляди, отравят, нахрен. И ничего уже не поделаешь, теперь мне назад хода нет…

— Ваше преосвященство… — в дверях появился Арамис.

Я сразу насторожился, потому что на всегда унылой морде Анри гуляла странная, нехарактерная для него улыбка. Три тысячи пьяных праведников, этот шалопай почти давился от смеха.

— Что случилось?

Секретарь смахнул слезу и, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, просипел:

— Испанец пришел в себя…

— Какого черта? — я вскочил со стула и метнулся к двери. — Как вы его привели в чувство? Если ты скажешь, что его опять саданул по голове сраный коротышка, я его на кол посажу…

— Это он… — хрюкнул Арамис, едва поспевая за мной. — Но не специально…

В подвале на каменном полу, прислонившись спиной к стене сидел Себастьян де Ара. Испанец ошарашено поводил взглядом по сторонам, а рядом с ним стояли Портос и Фугас.

При виде меня они синхронно упали на колени.

— Я не специально, ваше преосвященство… — лепетал Портос. — Ступеньки…

— Сырость, ваше преосвященство, камень скользкий… — перепугано гнусавил управляющий. — Я соломкой не успел потрусить, вот и вышло…

— Они заносили испанца в подвал и уронили, — пояснил Анри. — Ну… — он хихикнул. — В общем, головой в стену. Эффект оказался… впечатляющим.

Я сам едва не расхохотался, но взял себя в руки и сухо приказал:

— В кандалы и со всем бережением ко мне в кабинет. И, не приведи Господи, еще раз уроните…

К счастью, на этот раз обошлось, через несколько минут, Себастьян уже сидел в кандалах и свежей повязкой предо мной.

— Как вы себя чувствуете? — для начала любезно поинтересовался я.

— Благодарю Антуан… — испанец поморщился и сразу же извинился. — Прошу прощения, ваше преосвященство, я обмолвился.

— Пустое. Мы с вами выпили не один кувшин вина, Себастьян, — я пожал плечами. — Но, обстоятельства сложились так, что мне придется пожертвовать дружескими отношениями с вами. Увы, я не принадлежу себе. А вы со своими друзьями посягнули на государственные интересы.

— Я все понимаю, ваше преосвященство… — испанец вздохнул. — Я отвечу на все ваши вопросы, однако, прежде чем…

— Я подарю вам жизнь, — вежливо перебил я.

— Меня все равно убьют свои, — испанец растянул губы в кривой ухмылке. — Вы сами это знаете.

— Значит мы подумаем, как сделать так, чтобы этого не случилось. Я обещаю. Рассказывайте, мой друг.

Себастьян еще раз тяжело вздохнул и начал нехотя говорить.

— Как вы, наверное, уже знаете, меня отправили по поручению герцога Оливареса координировать действия группы определенных лиц, для препятствования вступления в регентство Анны Австрийской. Главной задачей являлось недопущение раскрытия участия Испании в заговоре и… — он помедлил и с непонятной гримасой выдавил из себя. — И сдерживания этих людей. Герцог Оливарес вполне резонно предполагал, что они в своей ненависти и жажде мести могут несколько… превысить разумные пределы.

— Они с вами устроили покушение на короля Франции, которое привело к его смерти?

— Нет, нет!!! — испуганно закричал испанец. — Я ничего не знаю об этом! Поверьте, ваше преосвященство.

Я смолчал, внимательно смотря на испанца.

— Мало того… — стуча зубами, продолжил Себастьян. — Меня отправили потребовать от этих людей немедленных объяснений по этому поводу. Его высочество герцог Оливарес пришел в ярость, когда узнал о смерти его величества. Вы можете проверить, я прибыл во Францию уже после случившегося. Никто не предполагал! Изначально, они должны были просто устроить во Франции беспорядки и… — он опять запнулся.

— И что?

— Вывести из игры вас, маркизу де Фаржи и вашего соратника барона де Браса… — Себастьян де Ара опустил голову и пробормотал. — Только вас. Никто даже не предполагал что они… такое устроят.

— Они — это граф Рошфор и герцогиня де Шеврез?

— Они командуют, ­– закивал испанец. — Да, они играют главную роль. Несколько на второстепенных ролях находится еще одна особа — леди Карлайл, но у нее в основном претензии к барону де Брасу. Хотя она тоже очень опасный человек! Они все страшные люди. Я пробовал уговорить своих патронов не привлекать их к делу, но меня не послушали.

Я мысленно порадовался тому, что барон уже успел нейтрализовать англичанку и задал следующий вопрос.

— Вы успели прояснить участие этих людей в смерти короля?

— Я задал вопрос… — тихо ответил Себастьян. — Но мне с издевкой ответили, что это не моего ума дело, а герцогу Оливаресу надо просто дождаться окончания дела. Боюсь… это они устроили несчастный случай на охоте. Ваше преосвященство, клянусь, я не причем…

Я жестом приказал ему замолчать.

— Я верю вам. Теперь ответьте, какое отношение Испания имеет к вероятным претендентам на регентство?

— Никакого отношения! — уверенно мотнул головой испанец. — Просто, любой из претендентов, предпочтительней для нас чем Анна Австрийская. Она уже совсем потеряла благодарность к Испании. Поверьте мне, я же веду переписку своих патронов.

— Какое отношение Испания имеет к маркизу Сен-Мару?

— Он… — Себастьян де Ара запнулся. — Да, он вел переписку с герцогом Оливаресом. Но, насколько мне известно, в ней не шла речь об убийстве короля Франции. Маркиз просто… пытался участвовать в большой политике ведомый своим непомерным честолюбием.

— Где находятся заговорщики?

— Не знаю! — замотал головой испанец. — Возможно… во дворце королевы матери. Наверняка я не знаю, только предполагаю.

Наверху скрипнула дверь, потянуло сквозняком, пламя свечей заколебалось, а потом послышались быстрые шаги.

Клацнули курки пистолетов в руках Арамиса.

Я не пошевелился, потому что узнал шаги маркизы дю Фаржи.

Она вошла уверенным шагом, в мужском черном костюме и замшевых высоких сапогах, сбросила черный плащ, показала знаком, чтобы я продолжал допрос и села на табурет, закинув ногу на ногу.

Себастьян де Ара сильно вздрогнул, не отрывая от нее взгляда.

— Повторите слово в слово все, что рассказали мне, — приказал я.

Испанец быстро затараторил. Мадлен внимательно слушала, слегка покачивая ногой. Серебряные шпоры на ее ботфортах матово отблескивали в порывистом пламени восковых свечей.

Когда допрос окончился, я поднялся с ней в свои покои.

— Ты все слышала.

— Я все слышала, — маркиза кивнула и начала быстро раздеваться. — Что думаешь делать?

— Ключи ко всему по-прежнему Сен-Мар, Рошфор и Мари де Шеврез. Найдем их — выиграем игру. Хотя и этот испанец уже большой шаг вперед.

— Хорошо, — Мадлен через голову стянула рубашку, с наслаждением потянулась и ступила в большую бадью с горячей водой. — А теперь только любовь. Я ужасненько по тебе соскучилась. И у нас всего один час.

Я улыбнулся и потянул пряжку. На пол со стуком упала перевязь со шпагой.

Когда все закончилось, Мадлена крепко поцеловала меня, слегка прикусив губу и горячо потребовала:

— Убей эту суку!!! Просто убей. Пока она живая, мы все находимся в шаге от смерти. Все, Анна и твой сын тоже. Сегодня… — на ее лице проступила жутковатая гримаса. — Сегодня меня уже пытались отравить.

— Как? — я резко отстранился и встряхнул ее за плечи. — Кто? Почему сразу не сказала?

— Не хотела тебе мешать… — улыбнулась Мадлен. — Я уже привыкла.

— Кто, как?

— Передали отравленную помаду от парфюмера. Отравил посыльный, его уже ищут. И да, надо подумать, куда перевезти из Лувра Анну с сыном. Я предприняла все возможные меры безопасности, но там все еще очень опасно. Боюсь, Мария ни перед чем не остановится.

Не раздумывая я бросил:

— Сразу после похорон, они отправятся в мое епископство в паломничество.

Мадлен кивнула и принялась одеваться.

Через час мы уже выехали из особняка. Мадлен с охраной отправилась в Лувр, а я сам в резиденцию Ришелье для доклада. Полученные сведения могли оказаться полезными для кардинала. Портос и Арамис остались охранять испанца.

И уже во дворе особняка кардинала, передавая повод конюху неожиданно столкнулся с посланником нунция Джузеппе Мазарини.

Итальянец довольно дружелюбно, но оглядел меня с демонстративным превосходством

Действительно, смотрелись мы с ним совсем по-разному. Он — холеный, завитый, надушенный и напомаженный и в шелковой, отороченной мехом рясе. А я — в заляпанной грязью гражданской одежде, успевший провоняться миазмами Парижа и лошадиным потом.

Мы перекинулись формальными приветствиями, после чего он заторопился.

— Увы, увы, но мне надо спешить, меня немедленно вызвал его высокопреосвященство…

Я усмехнулся ему в спину и тоже направился в покои Ришелье. Доложили о нас единовременно, но, три тысячи святых проституток, его приняли первым.

От ярости я чуть не проткнул глаз кинжалом подвернувшемуся под руку слуге. Плевать на престиж, плевать на гордость. Речь идет только о государственных делах!

Немедленно вспомнились слова падре Жозефа и де Браса, отчего я надумал сразу по разрешению дел с заговором заняться итальяшкой.

«Пиздец тебе макаронник… — злорадно думал я, расхаживая на верней площадке лестницы. — Прикажу отравить нахрен! Хрен ты в кардиналы выбиться успеешь…»

Пока думал, Мазарини уже успел выйти от Ришелье и окинуть меня язвительным взглядом: мол, теперь иди.

— Вас приглашает его высокопреосвященство…

Дальше все случилось как в тумане. Думаю, во мне неожиданно проснулся настоящий Антуан де Бриенн.

Я оглянулся, убедился что нас никто не видит, а потом…

Наступил на подол его сутаны сапогом и толкнул итальянца вниз по лестнице.

Со сдавленным воплем тот кубарем полетел по ступенькам и застыл, слабо шевеля конечностями, словно препарируемая лягушка.

Я быстро сошел вниз, поймал его сгибом локтя под подбородок, потянул голову на себя, а потом дернул в строну.

Раздался звонкий хруст.

Я уже спокойно оглянулся, с огорчением вздохнул и негромко прошептал.

— Беда-то какая…

И уже громко закричал:

— Эй, кто там! Немедленно врача сюда! Итальяшка с лестницы сверзился. Горе то какое? Вроде и не дышит, макаронник хренов…