Я люблю Капри

32

Это не первое мое свидание с миллионером. Лет девять назад, когда еще студенткой работала в баре, я познакомилась с богатым спортивным менеджером. Я ему понравилась, хоть на его пиве и наросла целая шапка пены, и он пригласил меня с ним пообедать. Зная, что с деньгами у него все в порядке, я представляла по дороге в ресторан, как я буду путаться в бесконечном количестве вилок и ножей и уворачиваться от низко летящих пробок от шампанского. Поэтому, когда его «ролс-ройс» мягко затормозил у «Пицца-Хат», я подумала, он шутит. (Пиццу там даже не готовили, а только разогревали, так что никаких отговорок.) Но нет, он вышел из машины и направился к дверям. Мне чертовски не хотелось покидать мягкие кожаные сиденья автомобиля стоимостью в пятьдесят тысяч фунтов ради пластиковых стульчиков, но я постаралась посмотреть на вещи с хорошей стороны — была суббота, так что нам, по крайней мере, не пришлось унижаться до того, чтобы толкаться вокруг шведского стола. В те времена я была бедной студенткой и потому смогла убедить себя, что он привез меня сюда из-за того, что не хотел стеснять скромную девушку богатой обстановкой. Однако тень сомнения, мелькнувшая в его глазах, когда я предложила заплатить за себя, поколебала мою уверенность — он явно был из тех, кто не разделит стоимость обеда поровну, а начнет подсчитывать. сколько именно с него причитается, потому что он выпил на одно капуччино меньше остальных.

Очень многие вещи можно простить миллионеру — сухую и обвисшую морщинистую кожу (особенно если ему за девяносто и он прикован к инвалидному креслу), пластическую операцию, полное отсутствие вкуса в оформлении интерьера своей яхты… но скупость? Вы же не поймете, если атлет заставит вас саму тащить сумки из магазина, а бармену будет лень налить вам водки, так? Может, он голодал в детстве, решила я. Или дело во мне: я никогда не вызывала в мужчинах стремления обращаться со мной, как с принцессой. Допустим, особой роскоши я и не ждала, но получила-то обычный горячий бутерброд с сыром и кетчупом (я даже не решилась заказать в свою пиццу дополнительных начинок).

Скупость и мелочность всегда убивали во мне страсть на корню, так что у меня, должно быть, вытянулось лицо, когда через десять минут после «Пицца-Хат» он остановился у мрачной и убогой гостиницы. Большинство миллионеров предпочли бы ютиться в «Сент-Девид Отель и СПА». А на этой лачуге вместо звезд стоило вывесить череп и кости.

Я дала ему понять, что не собираюсь делить с ним его грязную койку, и он сказал, что отвезет меня домой. По дороге он стал рассказывать, что его каждую ночь мучают кошмары, будто он оказался в тюремной камере. Не успела я попробовать свои силы в толковании снов, как он добавил, что, наверное, это потому, что он уже сидел в тюрьме.

Рой мыслей завертелся у меня в голове. Я-то решила. что от него так тяжело несет одеколоном, потому что он тупой и бесчувственный мачо, но на самом деле, быть может, он хочет убить меня, хочет, чтобы я задохнулась в парах «Олд Спайс»? Я сжалась от страха. Ситуация, когда ты заперта в машине с отсидевшим преступником, вызывает желание вступить с более тесный контакт с несущимся за окном асфальтом. Впрочем, перед тем как выкинуть подобную штуку, я была обязана выяснить, за что его осудили…

— Банк грабанул, — вздохнул он. — И куш-то был небольшой, но вышла неувязка.

Я регулярно смотрю кино и поэтому знаю, что грабители банков — хорошие парни с добрым сердцем, однако более всего меня порадовало, что его преступление не начиналось на «у» и не заканчивалось на «бийство». Я жизнерадостно спросила, надевал ли он во время ограбления вязаную шапочку с прорезями для глаз. Моя бесчувственность его покоробила. И все-таки вечер закончился поцелуем. На следующий день этот скупой богач отправился в кругосветное путешествие. Через месяц он позвонил и рассказал, как на личном самолете перелетел на Карибские острова, а оттуда доплыл на яхте до австралийского побережья. Поэтому, когда он предложил как-нибудь на выходных встретиться, у меня перед глазами возникли Париж. Рим. Нью-Йорк… Не надо было забывать, с кем я имею дело.

— Я подумал, может, ты приедешь навестить меня в Ньюкасл?

Он упомянул, что возвращается в Кардифф через пару недель, и я сказала, что подожду — я бы не выдержала, если бы. заглянув к нему на кухню выпить чашечку кофе, обнаружила, что она забита пакетиками с растворимым кофе, которые он утащил с заправочных станций.

На этот раз я договорилась встретиться с ним в «Безоружном Драконе», надеясь завлечь его традиционной валлийской кухней. Там вполне умеренные цены, но он аж вспотел от волнения, когда туда зашел. Он поцеловал меня в щеку, поздоровался, и тут я заметила, что он дрожит. Очевидно, его восхитила моя новая прическа.

— Мне здесь не нравится, — прошептал этот скряга мне на ухо. — Давай найдем местечко, где подают хорошую пасту.

Мы больше часа бродили по улицам, сравнивая цены в разных кафе, что было нелепо, потому что где же можно достать тарелку приличных макарон меньше чем за семь фунтов? Когда появилось блюдечко со сложенным пополам чеком, на лице моего кавалера отразилась такая скорбь, что по счету заплатила я. За этот вечер я столько раз морщилась от его скаредности, что, наверное, неплохо размяла мышцы лица. Когда он предложил отвезти меня домой на новенькой спортивной машине (так вот куда уходят деньги), я сказала, что доберусь сама. Он настаивал. Я твердо отказалась и направилась к остановке такси.

— Ну давай я хоть оплачу тебе дорогу домой, — предложил он.

Я согласилась.

Он полез в карман и протянул мне… один фунт на автобусный билет. Я не шучу.

Если ты связалась с миллионером, нужно научиться читать между строк. На данный момент я еще не знаю, к какому типу относится Тайлер. Отель — первый класс, но его выбирал ПБ. Думаю, Тайлер неплохо потратился на свой костюм, но он общается с богемой, так что это — дань необходимости.

— Выпьем шампанского? — спрашивает Тайлер, жестом приглашая нас садиться.

— О да. было бы чудесно! — воркует мама.

Тайлер поворачивается к официанту и произносит магическое слово: «Кристал!»

У себя в Британии мы покупаем «Кристал» в магазине по сотне фунтов за бутылку. Представить страшно, как должны накручивать цену в пятизвездочном отеле. Что и говорить, приятное зрелище — миллионер, который ведет себя соответственно.

Мы соглашаемся с предложением ПБ и забираем шампанское с собой в ресторан.

— Добро пожаловать в «Л'Оливио», — приветствует нас метрдотель. — Стол на пятерых?

— Если вы к нам не присоединитесь! — хихикает мама.

Интересно, ПБ чувствует, что ей надо бы начать закусывать.

Метрдотель ведет нас между невысокими колоннами и пальмами в горшках к уютному столику, вокруг которого стоят три стула с подлокотниками и двухместный диванчик.

— Девочки предпочтут диванчик? — спрашивает ПБ.

— Спасибо. — Я погружаюсь в объятия мягкой ткани цвета слоновой кости.

— Я бы предпочла стул — спина, знаете ли. — Мама впервые пользуется возможностью сослаться на свой возраст. — Почему бы тебе не сесть с Ким, Тайлер?

Aгa. Началось.

— С удовольствием. — говорит Тайлер и. садясь. непреднамеренно продавливает и мою подушку. так что я едва не падаю ему на колени.

— Ой! — Я краснею, стараясь не дотрагиваться до его дорогого костюма.

— А ваша дочь времени не теряет! — язвит Морган.

— Это у нее от матери, — смеется мама, слишком поздно понимая, что только что назвала себя шлюхой.

— Перед нами, Гамильтонами, устоять сложно. — Таким образом ПБ помогает ей выкарабкаться.

— С богатыми мужчинами такое часто случается, — бормочет Морган.

Не может же он так в открытую оскорблять нас, называя охотницами за деньгами? Посмотрим…

— Предлагаю тост за новую владелицу старейшего и эксклюзивнейшего бутика на Капри! — говорю я, поднимая бокал в честь мамы, но стараясь при этом не упускать Моргана из виду.

— У вас здесь магазин? — Он удивлен, что и требовалось. — Это, должно быть, чертовски прибыльно.

— Надеюсь, так и будет! — Мама улыбается и пригубляет бокал. — Для меня это — сбывшаяся мечта! Всегда обожала моду!

— Какая женщина ее не любит, — стонет Морган. Хорошо! Похоже, его несчастная жена обирает его на полную катушку.

— Мистер Гамильтон? — К столу подходит официант.

Все трое, хором:

— Да?

— Мистер Тайлер Гамильтон?

— Это я! — поднимает руку мой сосед.

— Вам звонят из Нью-Йорка, синьор. Говорят, что это срочно.

— Прошу прощения. — обращается к нам Тайлер. — Я вернусь через пару минут. Заказывайте без меня.

Я возвращаюсь к своему меню, но Морган еще не закончил допрашивать маму.

— А у вас есть опыт ведения подобных дел? — спрашивает он.

«А у тебя есть манеры или какое-то их подобие?» — хочется заорать мне. когда я вижу, как меняется мамино лицо.

— Тридцать лет. не так ли, мама? — обращаюсь я к ней. (Я сбросила немного, чтобы оставить ее в пределах пятидесятилетнего возраста, но, кажется, мама не против открыть, сколько ей на самом деле, лишь бы заткнуть Моргана.)

— Верно, — говорит она и поднимает свой бокал. — Я дошла до самого верха, а начинала за прилавком «Алмей». И я наслаждалась своей работой каждую минуту.

— Так вы — продавщица, которой повезло! Рад за вас! — весело говорит Морган.

Высокомерный мерзавец. Ему то. наверное, нелегко пришлось, когда настало время сменить рубашку, в которой он родился, на… э… шелковую рубашку.

— А вы чем занимаетесь. Морган? — Неведомым образом мама умудряется не обидеться.

— Финансы, но не буду утомлять вас подробностями. — пожимает он плечами.

Очевидно, он считает, что нам — женщинам — этого не понять.

— Вам самому наскучило, да? — вдруг говорю я.

ПБ посмеивается.

— У Ким необычное чувство юмора. Морган. Так что поосторожнее!

— Моя работа — не скучная. — надувается Морган. — Просто многие робеют перед моими успехами.

— Дану?

— Да, — кивает он, преисполнившись сочувствием к самому себе. — Как говорит Бетт Мидлер, «если тебе сопутствует успех, труднее всего найти человека, который бы за тебя порадовался».

— Вы — большой поклонник Бетта Мидлера? Морган смотрит на меня сердито.

— Еще одна шутка?

— Просто спросила, — пожимаю я плечами с самым невинным выражением лица.

Придурки, вроде Моргана, ненавидят, когда их имя связывают с чем-нибудь гомосексуальным, а я обожаю их на этом ловить.

— Наверное, мы можем уже сделать заказ, — дипломатично вставляет ПБ и подзывает официанта.

Чего мы только не заказали: красные картофельные ньокки с креветками и майораном, маленьких осьминогов с мятой и салатом из зеленой фасоли, тюрбо со шнитт-луком и засахаренными томатами, филе говядины с лавровым листом и анчоусами… Последним заказывал Морган — его выбор вполне соответствовал его агрессивной натуре: orecchiette с рагу из рыбы-скорпиона и филе кролика. запеченное в свиной щеке. Свиной щеке? Я вздрагиваю.

— Вы готовы выбрать вино? — спрашивает официант.

— Дайте мне, — требует Морган. — Если выберет папаша, мы получим какую-нибудь бурду, виноград для которой давили грязными ногами местные крестьяне.

Я смотрю на него с отвращением.

— Не только у тебя есть чувство юмора! — грохочет Морган.

«Обхохочешься», — думаю я.

— А вот и золотой мальчик, — объявляет Морган о возвращении Тайлера. — Маленький совет. Ким: не вздумай трогать его волосы. Шевелюра — самое ценное, что у него есть.

Чуть выгоревшие на солнце светлые пряди и вправду подчеркивают золотистое свечение его кожи. Мама восхищенно любуется Тайлером, как девочка, но уже поздно — ей предназначен ПБ, он же — Отец Золотого Мальчика. Ух ты! Крепко это шампанское ударяет в голову.

— Все в порядке? — спрашивает ПБ.

— Да. только придется поехать в Верону раньше, чем планировалось, — объясняет Тайлер и садится — очень осторожно — на диван.

— О нет! — искренне огорчается мама.

— Надо встретиться с одним художником. Он очень темпераментный — его агент говорит, что встреча будет либо во вторник, либо никогда…

— А вы не могли бы остаться еще на один вечер?

— Мне надо подготовиться. Я ведь еще не видел последних выставок.

— Вы сказали — Верона? — переспрашивает мама.

Тайлер кивает.

— Мы там были, правда, дорогая? У вас уже есть переводчик?

А еще отчетливее нельзя?

— Да. должны были кого-нибудь нанять. Надеюсь. договоренность удастся перенести на другой день.

— Если не получится, то Ким…

— Верона — красивый город, — перебиваю я маму.

— Я там никогда не был. — От Тайлера пахнет дорогим табаком.

— Удобно, если бы рядом был человек, который знает город… — продолжает гнуть свое мама.

— А вы там были, Морган? — Я в отчаянии стараюсь увести разговор в другом направлении.

— Я не люблю всю эту суету вокруг Старого Света.

— Он считает, что Старый Свет перехваливают, — вздыхает Тайлер.

— Ну, может, всякие классики еще ничего, но этот парень, с которым ты встречаешься…

— Алессандро.

— Он же абстракционист, да? Тайлер кивает.

— Боюсь, тут я согласен с Элом Сэппом «Абстрактное искусство — продукт бесталанности, проданный людьми без принципов тем, кто сбит ими с толку». — Морган самодовольно нас оглядывает. — Мне бы пляж и достойную книгу, этого мне хватит.

— Именно за этим вы и едете в Сардинию? — Мне все-таки удалось отвлечь маму.

— Да, мы там проводим лето уже три года подряд. Я счел, что на Бермудах собирается слишком замкнутое общество.

— А теперь вы попали под очарование Италии, — гордо произносит мама.

— Страна мне нравится, люди — не очень.

«А уж они о тебе шибко высокого мнения!» — про себя фыркаю я. ПБ смущен.

— Мне кажется, тебе стоит взять свои слова обратно. Морган. Джина — итальянка.

— Я думал, вы из Британии. — говорит тот.

— Нет. я родилась на Капри, жила здесь до одиннадцати лет. потом переехала в Кардифф.

— А, — говорит Морган. — Вообще-то. мне не нравятся в Италии мужчины.

Теперь я обиделась за Люка.

— Они так беспардонно ведут себя с женщинами, — продолжает Морган, несмотря на то что чистокровный итальянец-официант как раз в этот момент подливает нам вина в бокалы.

— Может быть, женщинам это нравится, — предполагаю я. встречаясь глазами с официантом.

— Ни одна уважающая себя дама не захочет, чтобы на нее так пялились.

У меня почти вырывается: «Мне нравится!», но вместо этого я жеманно щебечу:

— Как мило, что вы питаете такое уважение к женщине. — Могу поспорить, его бедная забитая Энжи ни за что бы с ним не согласилась.

— Скорпион? — Официант приносит закуску.

— Морган. — отвечаем мы хором.

В течение следующего часа Морган становится все более болтливым и невыносимым, он никому не дает вставить слова. Все время сыпет «Ницше говорил…» и «Марк Твен сказал по этому поводу..». Бесконечные цитаты. Тайлер и двух фраз не произнес. Теперь я понимаю, почему ПБ говорит, что сыновья считают его глупым. Даже моя мама устала потворствовать Моргану, расхваливать его начитанность и память, которая вместила столько мудрых высказываний. Откуда только у такого веселого и интересного человека, как ПБ. взялся такой напыщенный дурак-сын.

— У вас есть любимая цитата? — спрашивает меня ПБ. когда нам приносят меню десерта. На мгновение над столом повисает пауза.

— Мне надо минутку подумать, — признаюсь я. — А у вас?

— «Всегда будь добр к свои детям, ведь именно им выбирать тебе дом престарелых» — Филлис Диллер.

Мы с мамой смеемся.

— А у вас. Джина? — спрашивает ПБ. Мама грустнеет.

— «Именно те люди больше всего нуждаются в любви, которые меньше всего ее заслуживают» — Джон Харриган, — задумчиво говорит она.

После того, что мы сказали сегодня друг другу в магазине, эти слова берут меня за самое сердце. Я вздыхаю, мне хотелось бы любить маму еще больше.

— Тайлер? — улыбается мама, переадресовывая вопрос ему.

По выражению маминого лица могу предположить, что она надеется услышать что-нибудь романтическое.

И Тайлер ее не разочаровывает.

— «Любовь — это огонь. Но согреет ли она ваш очаг или спалит дом, вам знать не суждено».

Ух ты. Могу подписаться под этим.

— Кто это сказал? — спрашивает мама.

— Не знаю. Какая-нибудь певица или актриса, не помню.

— Да, брат, впечатляет. — фыркает Морган.

— Но ведь слова важны сами по себе, вне зависимости от того, кто их сказал? — парирую я. –

Иначе мы бы сидели здесь, просто перечисляя имена…

— Вуди Аллен. Коуард. Иитс… — поддерживает меня ПБ.

— И кому от этого весело? — заключаю я.

Морган закатывает глаза и говорит:

— Мне…

— Погодите, мы еще не слышали, что скажет Ким, — говорит Тайлер.

— «Самым важным вещам нельзя научить» — Оскар Уайльд.

— Очень верно — все надо познавать на собственном опыте, иначе ничего не поймешь по- настоящему. — соглашается ПБ.

Я думала, это будет камень в огород Моргана за то, что он щеголяет своим академическим образованием, но замечание ПБ отразило мои слова в мою же сторону. Неужели я начинаю понимать свою мать только благодаря тому, что мне довелось недавно пережить с Люка? У меня нет возможности поразмышлять над этим, потому что Морган опять выбрался на авансцену. Но на этот раз он не разбрасывается псевдоинтеллектуальными фразами, а хватает за полу пиджака проходящего мимо официанта и орет:

— Вино пахнет пробкой! На вкус — отрава!

Официант пытается что-то сказать, но Морган затевает яростную публичную речь о свойствах благородных вин, о том, что такое вино должно иметь долгое бархатистое послевкусие, а оно, наоборот, резкое и терпкое, что танины должны иметь мягкую округлую конституцию, а они совершенно плоские— и так далее, и так далее.

Во время этой речи официант переминается с ноги на ногу, и вид у него становится все более встревоженный. Наконец ему удается вставить:

— Non parla Inglese![89]

— Нет. ну это совершенно ни в какие ворота! — ревет Морган, оглядываясь в поисках метрдотеля.

— Scusa. — говорю я парнишке по-итальянски. — Этот человек умственно неполноценный, и я прошу у вас прощения. Если бы вы могли унести это вино и принести новую бутылку, было бы просто замечательно!

— A, grazie signorina! — официант кивает и шустро убирает бокалы, стараясь держаться подальше от Моргана.

— Пятизвездочный отель, а чертов официант не говорит по-английски, — шипит Морган.

— Думаю, это был ученик, — говорю я Моргану, стараясь сдержать закипающий во мне гнев.

— Ваша любимая цитата? — говорит мама, словно почувствовав, что, если Морган скажет еще что- нибудь против итальянцев, я штурмом возьму кухню и притащу оттуда самую острую mezzaluna.[90]

Он открывает было рот, но в это время за круглый столик рядом с нами садится богато одетая пожилая женщина, и Морган вонзается в нее взглядом. Компанию даме составляет пушистый песик породы шитцу — и больше никого. Мое сердце наполняется сочувствием к ней. До встречи с Люка я склонялась к тому, что в конце концов тоже к этому приду.

— Ха-ха! Я вспомнил замечательную цитату! — гремит Морган. — Август Стриндберг: «Терпеть не могу людей, которые держат собак. Они — трусы, которым не хватает смелости кусать людей самим». Ха-ха-ха!

Тот факт, что Стриндберг был uieeò. переполняет чашу моего терпения. И поскольку песик не накидывается на Моргана, я решаю сделать это за него.

— А как насчет людей, которым не хватает смелости разговаривать самостоятельно? — спрашиваю я сквозь зубы.

Ответом мне была изумленная тишина. Морган яростно на меня уставился.

— У меня есть цитата специально для вас, Морган. Ральф Уолдо Эмерсон, американский философ и поэт. Он сказал «Ненавижу цитаты. Скажи, что ты знаешь сам».

Морган открывает рот, но я встаю со стула и говорю:

— Малыш, я могу опустить тебя на шести языках, так что, если не можешь придумать остроумный ответ на хорватском, лучше не начинай!

И с этими словами я гордо удаляюсь.

В холле я останавливаюсь, чтобы отдышаться, и тут замечаю, что вся дрожу. Поверить не могу, что я это сказала! Поверить не могу, что назвала Моргана «малыш»!

— Ким! — Мама спешит за мной.

— Извиняться не буду, — твердо говорю я.

— Я не собираюсь тебя уговаривать, — ухмыляется она. — По-моему, ты была великолепна. И Тони тоже так считает.

— Он не сердится?

— Только на Моргана — за то, что он был так груб.

— Понятно.

— Ты вернешься за стол?

— Я лучше пойду в отель, — решаю я.

Возвращаться сейчас было бы явным перебором.

— Хочешь, я пойду с тобой? — предлагает мама.

— Нет. не надо. — Я улыбаюсь. — Оставайся. Увидимся позже.

Мама несколько смущена.

— Или завтра, — добавляю я, — если ты собираешься ночевать здесь…

— У меня есть здесь запасная одежда.

— Тогда увидимся в магазине в девять тридцать? — Я изо всех сил стараюсь, чтобы слова мои прозвучали беззаботно.

— Если ты уверена…

— Я уверена, — говорю я и целую ее в щеку на прощание. — Скажи спасибо тому, кто заплатит за обед.

— Хорошо. — Мама смотрит на меня с нежностью. — Спокойной ночи, дорогая. Я тобой горжусь.

У меня сжимается сердце.

— Спокойной ночи! — Я машу рукой и выхожу из холла на улицу.

Миновав окно в бассейне — в это время суток уже никаких ног, — я подхожу к лестнице, ведущей на пьяцца.

— Эй, подожди!

Я не успеваю обернуться, как меня догоняет Тайлер. Он хватает меня за локоть и целует в губы. Я смотрю на него во все глаза.

— Извини, я не мог тебя не поцеловать! — задыхаясь, объясняет он. — Я столько лет стараюсь его заткнуть, а ты так здорово это сделала. Ты — потрясающая!

Я рассматриваю бетонные плиты у себя под ногами и стараюсь прийти в себя.

— Не уходи, пожалуйста, — тихо говорит Тайлер.

— Мне надо идти, — отвечаю я.

— Нет. не надо, — улыбается он.

— Ну, мне не обязательно уходить, — соглашаюсь я. — Но я бы хотела.

— Мы могли бы отпраздновать встречу!

— Я устала. — Мы остались наедине, и теперь я робею.

Тайлер секунду меня разглядывает.

— Ладно, тогда я тебя провожу. Позволь мне хотя бы это.

Я неловко переминаюсь.

— Да я сама доберусь.

— Нет. я настаиваю. — Тайлер кивает водителю такси, который стоит неподалеку, прислонившись к зеленому с желтым «фиату-мареа».

Мы доезжаем до Капри-Таун; я уговариваю не выходить из машины, а вернуться в этом же такси в Анакапри, но он говорит, что проводит меня до отеля «Луна», даже если ему придется идти в пяти шагах позади меня.

Когда мы наконец подходим к воротом, он замечает монастырь Святого Якоба.

— Вот дела! Вы живете совсем рядом. Я ведь был здесь сегодня.

— Правда?

— Да. здесь сейчас проходит выставка картин Дифенбаха. Все в темно-серых тонах. Можно было бы пробраться внутрь и посмотреть, но тебе потом кошмары будут сниться.

— Настолько плохо? — Я заинтригована.

— Очень мрачно — во всех смыслах этого слова, — говорит Тайлер, заманивая меня на территорию монастыря.

Мы выходим на смотровую площадку, откуда открывается прекрасный вид на «Луну». Я смотрю на отель с гордостью. Он действительно оказался настоящим раем.

— Замечательно расположен. — говорит Тайлер. — Из наших окон в «Паласе» не увидишь ничего похожего. Которые — ваши?

— Третий этаж, примерно посередине… — Я показываю рукой. — С видом на сад и на…

О боже.

— И на море? — заканчивает за меня Тайлер.

— Да. Мне пора, — лепечу я, чувствуя прилив адреналина в крови.

— Подожди! — просит Тайлер.

— Только что вспомнила. Мне надо позвонить. — Я ускоряю шаги.

— На, позвони по моему сотовому.

— Нет, номер у меня в отеле. Извини, мне правда пора бежать, пока!

Люка в отеле «Луна». Только что я видела, как он выходил из холла. Нужно торопиться, пока он не ушел. Господи, пусть он меня подождет, пусть полюбуется Фаральони, пока я добегу…

С бешено колотящимся сердцем я вылетаю за ворота и, мужественно превозмогая одышку, мчусь вверх по склону. Если я не успею, если не застану его… об этом страшно даже подумать. Я еще быстрее стучу каблуками по мостовой, затем — по гравийной дорожке, ведущей к отелю…