Я выбираю Элис

СДЕЛАВ СМЕЛОЕ ЛИЦО

29 августа

Сегодня утром я получила письмо от Обри. Он извинялся за то, как вел себя со мной; надеется, что не разбил мое сердце, но на него такой большой спрос, что ему не сосредоточиться на ком-то одном. Продолжил свое письмо Обри рассказом о какой-то девушке, встреченной им на автозаправке по пути домой в Принс-Джордж.

Очевидно, возле бензоколонки у него состоялась с этой девушкой очень глубокая беседа, и теперь он собирается ее навестить. Она и ее семья — единственные жители города, состоящего, фактически, из одной автозаправки. Интересно, куда эта несчастная семья отправится искать прибежище, после того как Обри проговорит с ними десять часов подряд. Может, им удастся выскользнуть из дома и драпануть куда-нибудь, укрывшись в дальнем углу полуприцепа или чего-то в этом роде. Или они убегут и будут прятаться среди окрестных кустов и пастбищ и питаться ягодами и кореньями, пока Обри не решит, что не может концентрировать свою энергию на ком-то одном.

К концу дня мои синяки начали потихоньку исчезать. Я здорово к ним привязалась, поэтому прокралась в ванную и освежила их с помощью маминой косметики. Ничего слишком броского, лишь немного голубых теней и черного карандаша для глаз. После подкрашивания синяки выглядят так же ужасно, как в тот момент, когда мне их поставили. Если не ужаснее. Выделять цветом синяки — настоящее искусство. Слава богу, в маминой коллекции косметики эпохи диско много цветов, предназначенных для создания спецэффектов. Хотя я бы предпочла, чтобы в темно-зеленых тенях было поменьше блесток. Они выдают меня с головой.

Можно было бы дать своей физиономии зажить, но мне так с хорошо с моими синяками, что я не готова с ними расстаться. Что за странная потребность выглядеть как пугало? Готова поспорить, что это лишь естественная реакция на болезни нашего общества, к которым я особенно чувствительна. Кроме того, все это сочувствие и внимание очень приятны. Макгрегор дал мне на время свежий номер «Нэшнл джиогрэфик», а еще сказал, что я могу оставить себе его экземпляр «Моей семьи и других зверей» Джеральда Даррелла. Мама три последних вечера готовит нам полунездоровую пищу. Дошло до того, что на обед она принесла мне белого хлеба. Папа сказал, что мое желание присоединиться к нации поедателей «Чудо-хлеба» — чистое извращение, однако дал мне с собой полбуханки с арахисовым маслом и джемом.

По словам Боба, все мы нервничаем по поводу моего возвращения в школу и все такое. Он сказал, что очень плохо спит по ночам и у него проблемы с приемом пищи. Не знаю, означает это какое-то расстройство, связанное с питанием, или просто беспокойство. Когда столько народу вокруг за тебя переживает, то начинает казаться, что твоя собственная озабоченность является немного лишней.

1 сентября

О господи, что за ужасные выходные. Я попалась со своими фальшивыми синяками во время очередного сеанса коллективного плача семейства Маклеодов. Мы уселись в гостиной вокруг телевизора и смотрели передачу об антилопах гну, которую давно ждал Макгрегор. Одна из юных антилоп оказалась не очень проворной, и ее сожрали какие-то гиены. За этим было довольно больно наблюдать, особенно из-за того, что я стала ассоциировать себя с этой юной антилопой. Кроме того, убийство и поедание антилопы показали с ненужными, как я считаю, подробностями.

Разумеется, это было очень волнительно и все такое, и уж точно чересчур для нашего маленького семейства. Мама в открытую рыдала (а чего еще от нее было ожидать?), папа и Макгрегор откашливались и тяжело дышали, а у меня, к моему стыду, по щекам ручьем текли слезы.

Итак, мы все сидели в гостиной, ели попкорн, ревели и наблюдали, как растерянно мычит несчастная мама-антилопа, когда папин взгляд вдруг упал на мою физиономию.

— Что это у тебя на лице? — спросил папа.

— А что ты имеешь в виду? — остроумно парировала я.

— Вот это черное вещество, расплывшееся у тебя по щекам… Это твои синяки так текут?

Мама, вытирая слезы, произнесла полным ужаса голосом:

— Ты накладываешь макияж на свои синяки? И на это я любуюсь целую неделю?

Мои родители все равно не поймут, почему мне нравится, как выглядит моя физиономия. Кроме того, все уже были немного переутомлены этой историей с антилопами, поэтому я решила соврать:

— Дело в том, что мне захотелось начать краситься. Завтра в школу, и я подумала, что если буду лучше выглядеть, то и сложится там, возможно, у меня все лучше.

Понимаю, что с моей стороны это было бесстыдством. Но сработало.

Мама, которая начала было распаляться, сразу же смягчилась и стала нежной и благосклонной:

— О, дорогая. Если ты хочешь краситься, тебе надо этому научиться. И лучше, наверное, подождать, пока лицо заживет.

Я заверила маму, что знаю, как краситься, и что мое лицо выглядит странно только из-за синяков. Мне совершенно не хотелось, чтобы мама учила меня наносить макияж. Она сама это делала совсем недолго в семидесятые. Меня тогда еще на свете не было, но я видела фотографии.

Так что придется теперь попробовать накраситься как полагается. Прекрасно для моей карьеры в области создания спецэффектов.

На фоне трагических документальных фильмов о природе и моего возвращения в школу родители как будто впали в прострацию. Они бродят, словно призраки, взад-вперед по прихожей, тихо бормоча что-то самим себе и друг дружке и заглядывая на кухню. Макгрегор — единственный, кто сохранил хоть какую-то веру в меня.

Он спросил, не хочу ли я завтра пойти в школу вместе с ним. Я ответила, что не хочу. Это может быть опасно, и я не желаю, чтобы, как выражаются в военных кругах, он стал случайной жертвой.