Яблочные дни. Часть II. Мыши и тени

Глава 14

Блаутур

Григиам

Лапа оссорийского медведя была выгравирована на пуговице именитым гравёром из Монжуа, сменившим в штате Неистовых драгун мастера Зильцбальда из Блицарда. Привереда не хотел иного работодателя, кроме принца Тимрии: «резец, творивший крыла линдворма, не падёт до медвежьей лапы!». Пф-ф, потеря. Линдворм у него застенчиво вжимался в серебряную поверхность, не даваясь в руки, в то время как медвежатки мастера Жарнака охотно подставляли когтистые лапки — хоть в ладушки играй. Убеждение же разборчивого блицардца — самому выбирать себе хозяина, патрона, командира — показавшееся тогда дерзким, сейчас явилось весьма привлекательным.

— Если не собрать полк к марту, всё пропало.

— Ты по обыкновению нагоняешь мрак, Энтони.

— Нагоняю? Да что ты! А по-твоему, мы сейчас под солнцем? На новогоднем приеме я и шагу сделать не мог — меня окружали восторженные обормоты, жаждущие попасть в наш полк. Где они теперь?

— Испугались бешенства Хьюго или твоих скорбных вздохов?

— Джон…

Большой палец один на один сыграл с медвежьей лапкой в ладушки, и тогда ещё двое, уже с шалым настроем, нашли нитку, на которой держалась лапка-пуговка, и закрутили её. Натягиваясь, нить слабела. Ой, не к добру! Расстояние между пуговицей и замшей капитанского колета увеличивалось. До того, как удостоиться гравировки, пуговица была изготовлена именитым пуговичником (он же ременщик и пряжечник) из Вольпефорре. И его, честное слово, пора гнать из штата Неистовых драгун на родину — застёжки на тряпках тамошнего короля, играющегося в Мрачновременье, предел умельца.

— Позволь, Энтони, я лучше покажу новые миниатюры с дочерями. Хьюго, подвинься к нам вместе с креслом, а то не разглядишь у Кэрис фамильные щёчки Далкеттов.

— Не смеши мои ботфорты. — Нитка слабеет, и можно поддеть пуговицу снизу двумя пальцами — средним и указательным. Большой палец в последний раз играет в ладушки с медвежьей лапкой. — Фамильные, гм, черты Далкеттов будут видны даже с Ястребиной башни *.

— Хьюго. — Привереда из подлого сословия не захотел работать на Оссори, а дворянин поклялся служить унылой квакуше Аддерли. — Ну будет дурить-то.

— Дурить? Мессиры, да я настроен более чем серьёзно! — капитан полка Неистовых драгун Хьюго Аргойл поудобнее откинулся в кресле, чтобы не подпрыгнуть от поднимающегося из пяток гнева. Пуговица жалостно натянулась. — Славным драгунам только и остаётся, что набирать в полк маленьких розовощёких девочек. А, Тони? Или тебе не по нраву и они? Приглядись. Блаутурки благородных кровей, родовиты, юны, кажется, отвечают всем твоим требованиям. — Сам себе за такие слова Хьюго бы дал перчаткой по роже и призвал в позицию.

— Я буду выступать против избрания тебя военным секретарем. — Джон Далкетт деловито уложил свои картинки в бархатный футляр. — И ты же не доведёшь драгун до придворный службы, Энтони? Не хочу уснуть драгуном, а проснуться дегустатором королевских блюд…

Несчастливцы переглядывались, и до чего уморительно! Энтони Аддерли устало потёр белый выпуклый лоб, убрал с лица тёмные попорченные волосы. Аргойла бы больше устроило, состриги тот их совсем, но Тихоня не пожелал расставаться с «драматичными завитками у висков», как любил шутить Берни. Джон с тяжёлым вздохом подпёр рукой щеку. Сколько бы он ни грустил, баронесса Далкетт его откармливала. Джон казался очаровательным кабанчиком, но стоило увидеть его на поле боя… Он впрямь был большим, но под этой кожей перекатывался не жир — сила. Аддерли же что за столом, что на боевом коне выглядел тощим и длинным. Почти жалким. Даже лицо его взывало к жалости — пригожее, несчастное, с трагически надломленными бровями. С такой наружностью удобно предавать. Вот Джон бы не смог, добродушный щекастый простак с крупным носом и понимающими глазами. Он одним ударом вгонит в землю по пояс, но не предаст. А бледный Аддерли вынашивает в многоумном лбу каверзы и скупится на искрение взгляды, зато охотно выставляет тени под ясными глазами и заострившиеся после ранения скулы. Тьфу!

Указательный палец Хьюго описал круг по контуру медвежьей лапки. Пуговицы драгунских офицеров были выплавлены из тех самых самородков серебра — самая крупная глыба весила двадцать тунн * — что впервые обнаружились в блаутурской горной выработке в Амплиольских горах в 1520, семь лет назад. Его Тучность король Эскарлоты немедля раздулся от жадности ещё сильнее, и вот так началась война. Эскарлотский хряк лениво ворочал зад в троне и тянул лапищи к налаженной добыче серебра, а заодно железной руды, меди и олова, Блаутур так же лениво под этот зад пинал. Война грозила увязнуть в самом начале, солдаты умирали не столько от ран, сколько от скуки, и только крылатый линдворм драгун задавал огня и жара. Должно быть, поэтому его гибель… так бросилась всем в глаза. Ведь именно они, Неистовые драгуны, поджарили хряку зад. Хрячий зад, забив вороньими крыльями, полетел подальше от блаутурских границ. Между воюющими сторонами это было дипломатично названо перемирием.

— Баронесса Далкетт огорчена разгромом в Лавесноре больше меня…

— Боится, ты потеряешь место?

— Нет, испугалась, что я мог погибнуть и не оставить наследника.

— Род Далкеттов не испытывает недостатка в наследниках, у тебя же четверо братьев…

— Вот так любит меня мой друг Энтони. Да что я, вот Рональд… Наследников нет, супруга исчезла. Это из-за гибели полка Альда так взволновалась и куда-то уехала?

— Ммм… В каком-то смысле.

Большой палец по очереди заскрёб пять медвежьих выгнутых когтей на пуговице. У Оссори их не осталось. Хьюго прекрасно понимал его огорчение. Берни был самым младшим из них четверых, он вёл счёт каждому своему сражению и командование полком восторгало его каждый раз как первый. Ничего удивительного, что заурядную, произошедшую между прочим стычку Берни воспринял как великое несчастье и бедствие. Хотя неоднократно отличившийся в боях, неподражаемый, единственный в своём роде полк было, само собой, жаль. Отец Хью, граф Дональд Аргойл, уже который десяток лет служил маршалом Блаутурской армии и оставался им невзирая на отпуск из-за длящийся уже год болезни. Особо не различая дом и службу, он не давал сыну спуску. Немного свободы, и сын бы превратился в безответственного, неуправляемого лоботряса. С семи лет в голову Хью вколачивали ратные науки, а в руку вкладывали шпагу. И хотя папенька не одобрял перебежку сына из основной армии в драгунский полк, который считал баловством и дурью, проклинал сына примерно раз в год и грозил лишить наследства, Хьюго был ему благодарен. За множество историй о битвах, когда гибла вся армия. За воспитание в нём воинской рассудительности, как Хьюго сам это называл. Что победа или поражение в битве в сравнении с исходом войны? Да, полк Неистовых драгун погиб, но они открыли путь к городу, где засел вражеский король с семьей. Разве не очевиден стал исход войны? А полк… Ну, наберём новобранцев и вырастим второе поколение крылатых линдвормов. Если их новый полковник в конце концов разродится.

— Может, попытаем счастья у Оссорийской Звезды? Герцогство Оссори — настоящая сокровищница. Люди, оружие, лошади, немного денег на полковые нужды…

— Энтони, а разве герцогиня примет тебя, нас, тогда как Берни…

Пальцы сжали медвежью лапу, последние слова Тихони эхом отдались в голове. Полковые нужды, нужды, нужды… Вы на него посмотрите! Тихоня проводил друга в изгнание и тянет лапу к нему в кошель!

Лёгкий рывок, пуговица с остатками нитки в ушке прыгает в ладонь.

— Аддерли! Вот мой взнос! На полковые нужды! — Серебряный кругляш, пулей пронесшись в воздухе, угодил прямиком в полковничье плечо.

— Ты совсем озверел, Аргойл? — «Взнос» отскочил от плеча на письменный стол, где волчком закрутился среди листков со старыми счетами Берни и списком пресловутых нужд. Грани рассекали воздух белой сферой, размазывая не успевшие высохнуть чернильные каракули.

— Да тебе ли хоть в чём-то винить меня! — Гнев заклокотал уже в коленях. Оборзевший рисовщик из полудикого Блицарда отверг службу у Оссори, а дворянин Блаутура стерпит командование поднывалы?! — Ты предал Рональда и посмеешь потребовать для себя помощи в его доме, у его матери? По-твоему, есть в этом честь?!

— Ты забываешься. — У Аддерли на шее вздулась вена. Червяком выгнулась из бледной глади кожи. Ткнуть в вену остриём — и всплеснётся тёмно-красный фонтан.

— Хьюго, Энтони! — Далкетт ворвался в перепалку с коровьей грациозностью. — Разрешите свои разногласия спокойно и блюдя приличия, как это подобает благородным людям и офицерам блаутурс…

Гнев вырвал Хьюго из кресла, толкнул к письменному столу, захваченному Тихоней, поднял на подкованные мыски сапог:

— Разве этот горжет не душит тебя, Аддерли? Хотя куда тебе до шее Берни, тростинка хворая!

Взбешенный поднывала спереди схватился за крышку стола:

— Мужественно терплю все неудобства, мой заботливый друг! А что, может, ты и сам не прочь поносить это? — Рука поддела закруглённый край горжета с чешуйками. Вене дали немного свободы — и она померкла. Оказалось, зеленоватый червяк тянется к ключицам. Дело чести — пощекотать червю брюшко, он так удачно разлёгся, точка победных выпадов! — Я откажусь с радостью, на, забирай! А то что ты — сын маршала! — в капитанах ходишь?

— Моя честь не позволяет через родство с марш…

— После меня горжет получишь ты, рад? — Аддерли, бледный от злости, откинулся в кресле. Медвежья шкура, верная хозяину, побрезговала обнимать чужака за плечи и упала со спинки. — Но ведь не примешь. Джон тоже. И что в итоге? Драгунского полка нет, потому что его благородные капитаны скорбят по дури полковника и горжет его душит их честь?

— Ну-ну, мессиры! Ваш спор не стоит крысиного хвоста.

Хью чуть с пинками не кинулся на вошедшего без стука, без доклада. Джон сцапал его за рукав. Ещё один предатель!

— Хотите, я примирю вас одной лишь фразой? Этот горжет покроется ржавчиной, потому что… — Бывший генерал блаутурской армии Изидор Роксбур умолк в трагической паузе. Хьюго вперился в нахальные красные сапоги, посмевшие наступить на ковёр с охваченным орнаментами линдвормом. Во всём Блаутуре только драгуны позволили себе снять его со стены и постелить на пол! — Война закончилась.

Хьюго даже перестал вырываться. Тихоня и Джон затаились где-то за спиной, так что Роксбур обозревал их с довольной ухмылкой, неторопливо шествуя по кабинету. Вылезшая ему на плечо крыса привстала на задние лапки и принюхалась. Не исследуют вместе с Роксбуром вражескую территорию, отчего-то решив, что теперь они здесь хозяева.

— Разве вас не разжаловали и не отлучили от двора, мессир? — очнулся Тихоня.

Душка Изи, разодетый как самый уважаемый из придворных, только шире ухмыльнулся, разглядывая картину с купальщицей, нарисованную Кэдоганом. В кабинете драгун она занимала почётное место прямо у знамени с линдвормом. Обнажённая девушка на берегу пруда, спиной к художнику, расчёсывает пальчиками золотые волосы. Берни не мыслил себя без того, чтобы не отсалютовать красавице каждый раз, когда приходил в кабинет. Шли годы, купальщица так и не отвечала Берни взаимностью, драгуны даже не знали имени натурщицы, Кэди хранил это в секрете, а на расспросы лишь улыбался. И сейчас на спину их прекрасной незнакомки таращился вконец оборзевший краснолапчатый Изи!

— Политика, мессиры, переменчива… — Роксбур покрутил кистью, с сожалением отрываясь от картины. — Вчера мы, как вы там кричали, «выщипывали воронам хвосты»? Так запоминайте же новые слова! Сегодня мы «жмем воронам крылья». Или вам больше нравится «целуем воронов под хвостом»?

— Это бред! — Хью, не выдержав, двинулся на Роксбура. Мир с Эскарлотой, это же надо придумать! — Выметайся из кабинета, ты…

— Аддерли, усмири свою живность, я же свою воспитываю!

— А за «живность» дуэль, сейчас же! Сегодня я должен убить хоть кого-нибудь!!!

— Хьюго, прекрати! — оживший Тихоня рванул Хью за плечо и толкнул себе за спину. Обычно Аргойл не пенял на свой рост, но сейчас сопеть в столь уязвимую шею Аддерли было огромным испытанием. Будь он повыше, перед глазами был бы увечный затылок, а это уже наводит на мысли о жалости…

— Тихоня, не доводи меня.

— Человеческие повадки всегда были чужды драгунам, — вздохнул Роксбур и направился к двери. Красные сапоги нарочно шаркали о ковёр, оставляя следы. Душка Изи уже потянулся было к дверной ручке, но вдруг театрально хлопнул себя по лбу. Нет, сегодня Хьюго точно кого-нибудь убьёт.

— Совсем забыл, Аддерли, я же пришёл не как капитан, как отчим. До каких пор ты намерен порочить мою маленькую Изольду? Ты вообще думаешь о чести девочки? Или женись, или я увезу её замаливать грехи. Одно дело, ухаживать за состоятельной вдовой с намерением жениться, но подкладывать её под короля… Найди другой способ заполучить расположение Лоутеана. Не с помощью юбок моей падчерицы. Да хоть сам лезь к нему в постель, мне всё равно! На этом, к своей радости, прощаюсь. — Роксбур открыл дверь, повёл носом, вторя своей крысе. — Запах у вас здесь… дохлого дракона, как и дохлого медведя, давно пора предать земле, они начинают разлагаться.

*Ястребиная башня — самая высокая башня в Григиаме, принадлежащая Птичьему замку.

*Тунна — единица измерения массы и объёма, равная примерно 1015 килограмм.