Яблочные дни. Часть II. Мыши и тени

Глава 24

Блицард

Фёрнфрэк

Граф Агне оценивал хвалёную мордашку графини последовательно, напрасно ища, чему позавидовала Юльхе. Золото спутанных волос, широко расставленные глаза, полные губы. Мило, но это не завидная красота. Как бы там ни было, пленница удостоилась удобнейшей комнаты в губернаторском доме. Здесь имелось всё, без чего дамы не могут поддерживать прелестное существование, а что до решёток на окнах… Право, какие мелочи!

— Госпожа Оссори!.. Графиня!.. Очнитесь же… — Бледные веки приоднялись, с губ пополз стон. — Вот вы и у нас в гостях.

Рагнар присел на край кровати. Графиня открыла глаза и уставилась на лоб тюремщика. Дался же людям этот порез!

— Не пугайтесь, это просто царапина, — граф Агне улыбнулся. «Просто царапина» заставляла, уподобляясь покойному Урмоду, удерживать лицо булыжником. Рагнар не справлялся, отчего коросты вокруг пореза лопались, и тот никак не закрывался.

Жена Рыжего Дьявола кивнула. Отлично, блаутурский графа Агне вполне пригоден для общения с дамами. С усилием сев, дама подогнула ноги под юбки и зажмурилась.

— Меня зовут Рагнар Агне. Я командую андрийским войском. Мои люди не слишком вас напугали?

— Вы напали на наш лагерь… Вы жгли и убивали! Вы чудовища! — Графиня закрыла лицо руками и, разумеется, заплакала. Все похищенные девицы в первые минуты плена ведут одинаково. Но это что такое? Белую кожу запястий измазала кровь.

Рагнар проследил путь кровяных брызг, те оплескали рукава и подол. Местами ткань чернела сажей. Граф Агне состроил суровую мину и обернулся к отличившимся молодцам:

— Идиоты! Что вы устроили?! За каждую ссадину нашей гостьи я спрошу с вас сполна! Немедленно приготовить для графини горячую ванну и чистое платье! — И мягко, на блаутурском: — Госпожа графиня, не плачьте, вам ничего не грозит.

Красотка растопырила пальцы, в щель проглянул плачущий серо-синий глаз:

— Я пленница?

Рагнар покачал головой:

— Ну что вы, сударыня. Гостья. И пробудете ею, покуда командующий осадной армией не прекратит морить голодом и держать в несвободе город.

Супруга Ящера открыла лицо. То обрело решимость, достойную изготовившейся вознестись мученицы:

— Тогда вы должны знать, что я не графиня.

В первую секунду граф Агне оторопел, во вторую взял её за подбородок и резко приподнял ей голову, всматриваясь. В военных лагерях не так-то много женщин: шлюхи, прачки, маркитантки. У тех не бывает таких гладких щёк, пушистых ресниц, нежных губ. Во всяком случае, в полевых условиях. А вот жена главнокомандующего не могла не заботиться о своей красе, ведь нужно же кружить офицерам головы.

— Не графиня? — Рагнар отдёрнул руку, лгунья выдохнула.

— Я… её камеристка. Меня зовут… Катрия.

— Вы уверены?

— Д-да…

— Какая жалость! Но я хочу только графиню… Что ж, разделите общество моих ребят, пока я добываю графиню? Вы ведь уже успели с ними познакомиться? Да, они неучтивы и даже свирепы, но их можно понять. Изголодались по женскому… вниманию. — Рагнар встал, повернулся к поверенным, перешёл на блицард: — Эй, духи ночи, я награждаю тех, кто хорошо послужил мне. Можете забрать девицу себе на веселье!

Налётчики подыграли. Граф Агне знал имя каждого, но для друг друга у нагульных дворянских отпрысков имелись клички. Космач, Братец Филин и Козья Пасть переглянулись, оскалились и попёрли на забившуюся в угол графиню, изгаляясь в совершении древних, как белый свет, жестов.

— Ст-тойте!

Граф Агне обернулся с учтивейшей из улыбок:

— Да, сударыня?

Горе-лицедейка выпрямилась и не без вызова вскинула подбородок:

— Я графиня.

— Правда? Сразу бы так! Как ваше имя?

— Альда… Альда Гедвига Оссори.

— Чудесно. Мессира Альда, это ваши служанки, — Рагнар указал на двух андрийских коровушек у дверей. — Ничего не бойтесь, похитителей я к вам близко не подпущу. Капитан Тек проследит. Его тоже не стоит бояться, он из нас самый добрый. Зовут Янник.

Бургомистерский сын смотрел на графиню паломником, узревшим схождение с фрески Пречистой Девы. Графиня взглянула на своего, кажется, поклонника, и тот встрепенулся, переломился в поклоне. Уж не от самого ли Тека придётся её охранять?

— Я запомню. Оставьте!.. Оставьте меня. Прошу вас.

— Доброй ночи, сударыня.

Долину заливало утреннее солнце, слишком тёплое для зимы. Светило намекало на скорую весну и доказывало: Рыжий Ящер и правда рыж, к тому же кудряв. Но рвать свою гриву от отчаяния совсем не собирается… Он молчал. Его окружало четверо офицеров, и те задирали к галерее головы с куда более явной тревогой, чем обездоленный муж.

— Главнокомандующий! У нас твоя жена!

Рагнар привычно запрыгнул в зазор, выпрямился, держась за зубец. Ветер вцепился в волосы, потянул за край плаща назад. Граф Агне невольно обернулся, но призрачной руки Беньямена Нока не увидел. Одно из поверий северян сулило, что души погибших воинов гуляют ветром по полям сражений. Но за перевязь больше никто не потянет, капитан Нок с пулей в груди улёгся в мёрзлую землю.

— Тебе ничего не будет стоить заполучить её назад! Признай нашу суверенность и уведи армию за границы вольной Андрии, вот моё слово.

Граф Агне оглянулся: Альда Оссори замерла изнурённой статуей в шаге от зубцов, Янник и Космач её конвоировали. Ночью графиня точно не сомкнула глаз. Назойливых кавалеров одуревший Тек бы не подпустил, так что мы изволили плакать до рассвета. По супругу или собственной участи? На мужа она смотреть не пыталась, предпочтя опустить глазки и терзать рукав платья.

— Эй, граф! Лучшая женщина этого мира вернётся к тебе нетронутой, если ты вложишь шпагу в ножны! — До сих пор полководцы ценили любовь больше долга разве что в преданиях, и то изредка. По сердечной чёрствости? Вовсе нет. Просто в действительности давно никому не удавалось поставить их перед таким выбором. Рагнар любезно давал блаутурцу возможность ощутить себя героическим дураком.

Рыжий Ящер наконец — то задрал голову. Как же обманчива внешность. Князь Андрии, из первых Яльте, восхищал взгляд белокурыми кудрями и обаятельной улыбкой, но творил на диво жестокие вещи. Над головой графа Оссори рыжело вполне мирное солнышко. И, Рагнар присягнуть мог, Ящер засиял в милейшей улыбке:

— Крутой нрав не сунешь в ножны, сударь! Изложите свои условия на бумаге и подотритесь!

Отверженный, ну и скотина! Моргнув, Рагнар оглянулся на супругу Рыжего Грубияна. Графиня Оссори теперь смотрела на мужа во все глаза, и, казалось, поражалась услышанному не меньше. Так вот, как пойдут переговоры… Впрочем, от того, кто в пылу битвы ухитряется острить о мышке, иного ждать не следовало.

Рагнар покачал головой:

— Вы росли в хлеву, сударь? Здесь же дамы…

— Причисляете себя к дамам? — Гнедой под нахалом загарцевал, похоже, веселясь вместе с хозяином. — Тогда я вынужден извиниться, никогда бы не напал на город, который защищает слабая женщина! Однако, я должен был догадаться, сражаетесь вы и впрямь как девица.

К ужасу Рагнара, щёки предательски вспыхнули. Проклятье, здесь же Янник! И налётчики, и стража…

Принц Рекенья бы со шпагой наголо уже бросился со стены на голову обидчика. Граф Агне тряхнул волосами, выхватил кинжал и затащил вскрикнувшую графиню в зазор. Вытолкнув перед собой, так, чтобы перед мысками сапожек простёрлась пропасть, приставил кинжал к тонкой шее. А как тебе такое, ящерка?

— Ей обрежут золотые косы и раздвинут ноги, слышишь?! — Рагнар сорвался на рык, графиня приглушённо ахнула.

— Ну, косы бы ей и так обрезали, — Рыжий Ящер хохотнул. — Я вёз дражайшую в монастырь, мы ведь в разводе. А что до ног, попробуйте. Но предупреждаю, девка страшно строптива, никакого наслаждения!

— Я выколю ей глаза и срежу пальцы, нанижу на нить и сброшу тебе со стены! — Графиня Оссори, в отличие от супруга, вняла устрашению и вцепилась Рагнару в перехватившую её руку.

— Смерть, достойная мученицы! Дражайшая так хотела вознестись… Подвернётся повод притязать на лик блаженной.

Ах, вознестись… Осторожно отведя клинок, Рагнар толкнул графиню обратно на галерею, где её подхватил взбудораженный Янник.

— Это такая игра? — Граф Агне подкинул в руке освободившийся кинжал.

— Вовсе нет. Рыжий Дьявол не ставит девок выше военной чести. Ты просчитался, юнец. — Граф Оссори развернул коня и галопом пустился прочь.

Рагнар тряхнул головой, отрешаясь от приятного видения: стрела трепещет в шее Ящера. Спрыгнул наземь, вбросил за голенище кинжал. От сочувствующих и возмущённых рож вокруг стало тошно. Сначала «девица», потом «юнец»… Нет, Ящер за это ответит! И отдельно — за шапку.

— Рыжий Дьявол немногим старше меня, так ведь, графиня? — Рагнар попытался придать голосу небрежность, но злость так и клокотала. Ответа не последовало, графиня обмякла в надёжных капитанских руках, закатив глазки. — Отверженный, снова обморок! Ну приведите же её в чувство! Да мы галантнейшие из кавалеров в сравнении с этим уродом… Янник! Она на твоём попечении. Думаю, можешь даже оставить… Я же вижу, как ты на неё смотришь.

— «Я выдавлю ей глаза и сделаю из пальчиков ожерелье!», кричал мне грозный граф и боялся на лишнюю нийю сдвинуть нож к нашей камеристке!

— Рональд, надо было ехать с вами! Мы такое пропустили!

— Да, господа, упустили вы многое.

— А дальше, дальше?!

Рональд благосклонно кивнув, взъерошил волосы и продолжил представление. Шатёр главнокомандующего, оправившись от налёта, преобразился в театральные подмостки, где главную роль исполнял граф Оссори. Зрители сидели на скамьях и попонах, кто-то подпирал стены. Альда забралась в кресло и шепталась с малышом Рони. Офицеры хохотали, и даже графиня Оссори, всерьёз обеспокоенная судьбой Катрии, не могла удержаться.

Несчастная камеристка попала в плен к чудовищам, став для них Альдой Гедвигой Оссори, и кто знает, какая ей выпадет участь… Ясно одно — Катрия назвалась графиней. Рональд содействовал мятежникам в их заблуждении. Но получив приглашение на переговоры, он всё равно ворвался в шатёр и успокоился лишь тогда, когда графиня Оссори выбралась из-под волчьей шкуры, служащей ей одеялом. Да, она никуда не делась. Ночь налёта Альде вспоминать не хотелось. Та полнилась ужасами и страданиями. Бедняжка Тэмзин лежала с ранением, пуля рассекла кожу и сломала ребро. Альда утешала девушку и сама накладывала заживляющую мазь. А если бы не попавшаяся налётчикам Катрия и таинственный спаситель под забралом, в лапах мятежников очутилась бы графиня Оссори.

— Я назвал его девицей, чтобы позлить, — излагал Рональд, — на самом-то деле боец он изрядный. Но дьявольщина, он так возмутился! Я, кажется, попал в цель! И потом, видели бы вы его хрупкую фигуру на стене! Да наша камеристочка почти его загораживала!

Альда хихикнула и покосилась на Грегеша Раппольтейна. Капитан ухмылялся, привалившись к шесту и внимательно слушая. Час назад он вместе с Рональдом думал, как главнокомандующему умнее себя повести и открыть ли андрийцам, что супруга Рыжего Дьявола на воле. В итоге два выдающихся ума осадной армии не стали разочаровывать осаждённых — тем и так горестно.

Рональд сделал зверское лицо, изображая главу мятежников. Альда улыбнулась воспоминаниям. Прежде Берни с друзьями так же дурачился, живописуя то короля, то прискучившего генерала. Альда подсматривала по старой привычке, когда в детстве ей дозволяли наблюдать забавы мальчишек.

— А его голос, дьявольщина! Он рассерчал и начал кричать ломающимся голоском. Словом сказать, я всерьёз испугался, что имею дело с подростком или, хуже того, девственником! — Рональд отвесил жене поклон в знак извинения.

Она кивнула и поправила на плечах плащ. Шатёр сотрясся от взрыва хохота. Мужские разговоры всегда забавляли Альду, но часто и вгоняли в краску. Всё же мужчины обсуждают не только войну, дуэли и шпаги, вино и охоту… Жена Рыжего Дьявола поймала себя на сочувствии мятежнику. Рональд, конечно, преувеличивал, но всё же бедняжка представал излишне жалким. Его победа в первом сражении казалась не более чем нелепой случайностью…

Осаждённые в игре Рональда выглядели смешными. Растерянные и униженные, они обратились ночным кошмаром, вытряхнутым на дневной свет. Они словно бы пузырись и плавились, оставляя за собой пятна, что залижет теплотой солнце. Но вчера варвары внушали ужас, не давали ни малейшего повода для насмешек. Альда не забыла, как на её плечах сомкнулись чужие руки, как ушла из-под ног земля, и как сам она провалилась в темноту.

— Графиня! Приходите в себя… Вот вы и с нами.

Мир пульсировал огненными всполохами, те освещали белые стены палатки и чьи-то руки в пороховой гари и земле.

— Вот, пей. Давай, девочка, приходи в себя… — знакомый голос и фляжка у губ. Альда глотнула холодной жидкости, горло ожгло, лёгкие сдавил кашель.

— Молодец. Альда, посмотри на меня. — Она послушно повернулась. Сполохи погасли, и показался Грегеш Раппольтейн, встрёпанный, в крови и гари. — Это я, Грегеш, узнаёшь?

Альда кивнула. Капитан Раппольтейн улыбнулся и сел рядом. Вокруг тесная палатка, снаружи гул голосов. Альда прислушалась, грохот битвы уже стих.

— Всё закончилось?

— Да. Подонков вышибли, так что впредь не сунутся, — Грегеш плеснул на ладони воды, стряхнул грязные капли.

— Зачем они приходили? — Альда сдавила виски пальцами, пытаясь унять боль.

— Громить, жечь, убивать… — капитан Раппольтейн умыл лицо и обернулся к ней. — Но главой их целью были вы. К счастью, вас мы из лап захватчиков вырвали. Я говорил Рональду, что не стоило брать вас на первые переговоры, но когда это мы слушали чужие советы…

— Рональд! Где он? — Альда схватила Раппольтейна за предплечье.

— Должно быть, буйствует на пепелище и готовит штурм — отвоёвывать вас.

— Он думает, меня выкрали?

— Ну конечно. Альда, где ваша женская хитрость? Пусть поволнуется, впредь не раз и не два подумает, перед тем как тащить жену на войну.

— Нужно немедленно всё ему рассказать!

— Вы уже оправились от того, что стряслось в шатре? — Раппольтейн слабо усмехнулся, что лишь придало Альде решимости.

— Капитан Раппольтейн, как жена командующего я приказываю вам доставить меня к супругу сейчас же!

Раппольтейн прекратил улыбаться. Потёр шею, затем кивнул и вышел из палатки, придержав полог.

— Прошу вас.

Альда выбралась на свежий воздух. Голова ещё немного кружилась, но Раппольтейну о том знать необязательно. Поблизости ржали лошади. Альда огляделась, но оленёнка не нашла. Должно быть, малыш погиб там… Альда сжала губы и последовала за капитаном. Тот с недовольным видом вёл под уздцы чужую кобылу.

— Что случилось с вашей лошадью?

— Пала жертвой материнства. — Раппольтейн запрыгнул в седло и усадил Альду себе за спину.

— Что это значит?

— Ваш оленёнок не отстает от вас ни на шаг. — Раппольтейн, немыслимо извернувшись, протянул графине Оссори шевелящийся свёрток. Из него тут же выглянула любопытная ушастая мордочка. Рони! — Пока вам нездоровилось, заботу о нём взяла на себя моя кобыла. И сейчас она очень недовольна.

— Грегеш, простите… Спасибо.

— Не стоит. Держитесь за меня, поедем радовать вашего дьяволёнка.

Рональд гонял артиллеристов, те впрягали лошадей и волов, чтобы тащили пушки, и закатывали в телеги бочки с порохом, грузили ядра. Лагерь сотрясался от лязга железа и стука топоров. Солдаты бегали от командующего к уцелевшим палаткам. Неужели Рональд правда готовится к штурму?

Альда сама спрыгнула с седла, передала Рони Раппольтейну, пусть капитан и хмурился.

— Рональд! — Показалось, или он вздрогнул? Резко повернулся и уставился на неё. — Берни! — Альда сама не поняла, как подбежала к мужу.

— Альда… — Рональд осторожно дотронулся до её щеки и вдруг подхватил, заставляя вцепиться ему в шею.

— Альда! Жива! — захохотал, вернул её на землю, обнял. — Где ты была? Я думал… Неважно, что я думал, ты здесь! Прости за ту правду, я не должен…

— Ты должен.

— Что?

Альда посильнее обняла Рыжего Дьявола и уткнулась ему в грудь. Как тогда, после стрельбы на тракте, её била дрожь и хотелось плакать. Столько дней она не подпускала его, избегала, не разговаривала… Обижала такого изменившегося, заботливого Берни из-за каких-то подлых варваров.

— Они ужасны, Рональд. Они… они не люди! Я так испугалась… Они перебили твоих солдат, едва не убили Тэмзин… Воевать с ними честно просто нельзя!

— Это ты говоришь? — Рональд почему-то шептал.

— Ну конечно. — Альда усмехнулась и вскинула на него глаза. — Разве жена Рыжего Дьявола может говорить иначе?

Воспоминания увели графиню Оссори с середины спектакля. А Рональд его уже завершил. Жаль, но доблестный рыцарь с забралом так и не отозвался, а ведь его искали по всему лагерю. Рональд обозвал его скромником, после чего они с Альдой всерьёз задумались, не был ли рыцарь мороком. В конце концов, доспех он словно у миража одолжил.

Раппольтейн от награды за спасение жены Рыжего Дьявола тоже отказывался, чем ужасно этого Дьявола злил. В конечном счёте муж нарвался на нотацию, прочитанную с истинно блицардской обстоятельностью: «Лучшая награда для меня — спокойствие графини Оссори. Девочке не место в военном лагере. Твоим будущим наследникам пойдёт на пользу, если их мать будет проводить зимы не в холодном шатре, а в фамильном «гнезде».

Альда с теплом посмотрела на Раппольтейна. Как он недавно рассказал, у него дома остались целых четыре дочери, и старшая очень похожа на неё. Капитан оказался вдовцом и примерным семьянином, просто война предписывала ему иную роль. Графиня Оссори упрекала себя за то, что не поняла этого сразу. Ведь и Рональду всё это время приходилось играть и вояку, и заботливого мужа.

— Господа. Счастлив вам сообщить, что своей вчерашней выходкой осаждённые окончательно исчерпали моё и без того завидное для Дьявола терпение. Вы помните, что я хотел устроить штурм, как только узнал о пропаже жены. Похитить её им не удалось, в чём заслуга нашего скромного Грегеша Раппольтейна. — Берни поклонился в сторону капитана, тот отсалютовал двумя пальцами от виска. — Однако я убеждён, что даже попытка такой дерзости должна быть наказана. Посему — штурм! Именем королей Лауритса Яноре и Лоутеана Нейдреборна