Яблочные дни. Часть II. Мыши и тени

Глава 38

Блаутур

Григиам

Прохладная ручка легко коснулась его лба, смахнула пряди, пригладила волосы. Энтони отпустил Изольду во сне, но лишь с тем, чтобы увидеть её наяву. Почему-то не сомневался, это она, с ним, рядом. Приоткрыл глаза, сощурился от света. Тонкий белый луч стелился через всю комнату. Прочертив след по подбитому мехом покрывалу, ковру, деревянному столику в склянках, он нашёл приют в полном воды кувшине.

— Здравствуй. Я забрала тебя у болезни и больше не отпущу… — Энтони улыбнулся мягкому шепоту, попытался ответить, но смог лишь разлепить истрескавшиеся губы. — Тшш, поспи, ты несколько дней пробыл в бреду.

Влага коснулась рта, обожгла горло, но пить от этого меньше не хотелось. Если бы не Изольда, он и головы бы не поднял. Она просидела с ним несколько дней? Энтони хотел спросить — та погрозила пальчиком. Он вздохнул, покорно прикрыл глаза, но погружаться в сон снова не собирался. Это пробуждение было приятным, и оно стоило того, чтобы им насладиться. Жар убрался из тела, в затылке полегчало, даже вздох дался легко.

— Ты так напугал меня, — Изольда поцеловала Энтони в лоб. — Поспи.

Попытаем удачу? Он высвободил руку из-под одеяла и поймал ручку Изольды прежде, чем она убрала её у него с груди.

— Моему бравому драгуну не терпится завоевать город-другой? — Изольда говорила едва слышно. Этот тихий, нежный голос стал маячком в ночах бреда и забытья. — Лекарь сказал, тебе нужен покой.

— Пока что я доволен и завоеванием этой чудной ручки, — Энтони и сам не мог говорить громко. Таким слабым он не чувствовал себя со времён Лавеснора.

Ясность мыслей приволочила за собой память. Мятеж Оссори, угроза затмения, тени, мёртвая королева, Лоутеан… Что случилось после драки на лестнице?

Энтони повернул голову. Голые каменные стены. Окно узкое, как бойница. Дверь в комнату тяжелая, без замочной скважины изнутри. Птичий замок. Он теперь заключенный? Почему Изольда здесь? И что с Лоутеаном? Тихоня поклялся защищать его и, должно быть, не сдюжил…

— Ты слишком много думаешь для того, кто дважды ранен в голову.

Энтони перевёл взгляд на Изольду. Как он сразу не вспомнил её слова, доносившееся через пелену бреда? Как она, сжимая его руку, читала молитвы? Как не уставала шептать «Люблю тебя, люблю!». Разве заслужил это он после того, как подло и низко с ней обошелся? Изольда не отходила от него в эти долгие дни и ночи и, наверное, страшно утомилась. Пушистые волосы распущены, домашнее платье измято, на плечах та самая накидка из пуха таханийских коз, его подарок.

— Ты голоден? — Её личико озарилось от светлой, хоть и усталой улыбки. — Если отпустишь мою руку, я схожу за обедом.

— Ооо, боюсь, я буду вынужден взять эту ручку в плен, — прохрипел Энтони, целуя прохладные пальчики.

— Надолго?

— Надеюсь, да.

Изольда неуверенно улыбалась, не понимая затеянной им игры.

— Вы уверили меня, прекрасная Изольда, что сердце ваше я завоевал. Теперь я завладел и вашей ручкой.

Проверяя свои силы, Энтони осторожно сел. Головокружение быстро его отпустило. Она испуганно протестовала, пока он слезал с кровати и опускался на одно колено.

— После моего недостойного поведения я не смею настаивать, но обещаю, плен под фамилией Аддерли был бы счастливым.

— Энтони… — Изольда со всхлипом упала на колени, обняла так порывисто, что он с трудом её удержал. Золотистые волосы пахли лекарствами, но Энтони с удовольствием вдохнул этот запах, зарылся в них лицом, поцеловал завиток над ушком. — Вставай, немедленно в кровать, тебе нужно лежать!

— Подчинюсь непременно, но сначала — ваш ответ. Учтите, от отказа я снова забудусь горячкой.

— Разве я могу отказать? Я… давно ждала твоего плена, Энтони Аддерли. — Изольда высвободилась из его объятий, вытерла слёзы.

Давно ждала… Кретин, мерзавец!

— Это «да»?

— Это «да».

Изольда приникла к его губам. Поймать поцелуй, обнять её за талию, справится ли он теперь с этим счастьем?

Голова пошла кругом, колено подогнулось, и Энтони вместе с невестой повалился на бок. От несильного удара об пол многострадальную голову укололо тысячей игл.

— Энтони! Тебе больно? Тебе нельзя было вставать, глупый! Давай, обопрись. — Изольда вилась над ним встревоженной голубкой.

К своему удивлению, Энтони услышал, как смеётся:

— Это мне расплата за твоё долгое ожидание! Спокойно, твой будущий муж всё ещё жив и даже может сам подняться. Не волнуйся, любимая, прекрасная Изольда, из лап смерти ты меня уже вытащила.

Он, тем не менее, позволил ей усадить его в кровать и укрыть одеялом. Слабость отступила, не дождётесь, в его жизни больше не будет нытья, примочек, тягостных часов на софе… Джон Далкетт был прав, семья дарит силы, пускай и зарождается в тюремных стенах.

— Кхм! Прошу прощения, к больному можно? Я думал, Аддерли ещё в бреду, а увидев, как резво он обрекает себя на вечные оковы, почти в этом удостоверился. Но он довольно твёрдо стоит на ногах… Шучу, Изольда, твой отчим счастлив, что ты наконец смогла склонить этого… почти здорового человека к браку. Твоя вдовья доля была не слишком радостной.

В проёме стоял с крысой на плече, ощерив жёлтые зубы в подобие улыбки, Изидор Роксбур.

Изольда ссутулилась на краешке постели, опустила голову, пряча краснеющие щеки. Аддерли готов был убить наглеца тут же, за каждое произнесенное им слово, но слабое тело сейчас играло против него.

— Вы не ошиблись, граф, — процедил Энтони, накрывая руку Изольды своей. Она теперь под его защитой, отчим не посмеет больше оскорблять её. — Я болен и никого не принимаю. Извольте встретиться со мной недели через две и прихватите секундантов.

— Ну-ну, будет вам, мы ненадолго. — Бывший генерал так отчаянно искал замену утраченной перевязи, что решил попытать счастья в службе Оссори, включая предпочтение их моды. Он пригладил на плече странный, шерстистый джеркин. Мышьи шкуры? Немыслимо! — Послушайтесь невесту, виконт, ложитесь. Я привык, что передо мной у всех подгибаются колени. Даже у королей… Но это секрет.

Энтони упрямо встал с кровати, ища взглядом шпагу. Бессмысленно, никакого оружия в тюрьме быть не могло. Кровать, кресло Изольды, столик, скамья у стены, таз для умывания, на полу изрядно потёртый ковер, вот и всё убранство. И конечно тени, во всех каменных углах, особенно под потолком с деревянными балками.

— Осматриваете новые владения? Как драгун вы должны были узнать родной Птичий замок. — Роксбур ощерился, красным сапогом потревожил пыль на ковре. — Что за говорящее имя! Сбежать отсюда и правда можно лишь птицей, упорхнуть…

— Ошибаетесь. Принц Тимрийский отправлял в полет с этих крыш многие свои изобретения, похожие на птиц, отсюда и название. А еще мы, бывало, учили летать людей. Не желаете попробовать?

— Отправите в полёт дорогого отчима своей невесты? Стыдно, Аддерли, у Изольды очень чуткая душа.

— Да что вам здесь нужно? — не выдержал Энтони. Голова предательски кружилась, не хватало упасть под ноги этому ряженому!

— Проведать вас, и только! А еще сказать, что вы живы и обитаете в комнате для арестантов знатного происхождения только потому, что жена ещё изредка слушается мужа.

— Регент Оссори обещал не причинять вреда виконту Аддерли и приставил к нему лекаря, — Изольда надавила Энтони на плечи, вынуждая сесть. Вовремя, иначе он бы свалился. — И если регент узнает, что вы побеспокоили виконта Аддерли… Он… Да он вас… Нет, вам нельзя…

Изольда потупила взгляд. Чего Энтони не знает? Она боялась. Отчима или произошедшего, но боялась. Роксбур открыто потешался над тем, как Изольда втянула головку в плечи, сгорбилась, чтобы казаться ниже.

— Знаете, чего она так боится, виконт Аддерли? — Роксбур показал зубы. Крыса на его плече принялась выдирать мышью шерсть. С той же лёгкостью они могли трепать Лотти… Где король? — Я скажу. Грешно утаивать правду от последнего стража Нейдреборна. Твой король ближе, чем ты думаешь, Аддерли. Он здесь, в Птичьем замке, в подземелье. И могу тебе пообещать, грешник связан тенями, его вечный дом теперь — камни, а окружают его лишь темнота, холод и страх.