Яблочные дни. Часть II. Мыши и тени

Глава 27

Блицард

Фёрнфрэк

У Волчьих ворот командующего снова подстерегала напасть. Солдаты толклись у зазоров на галерее в крепостной стене, увлечённые зрелищем внизу. Рагнар переглянулся со встревоженным Янником и бросился к зубцам. Ну что там ещё, «ящерам» мало Университетских?! Залить гадин горячей смолой, порезать на колчаны для стрел Тека! Во рву, у первой от ворот куртины, расположились три памятных ещё по приходу князя Андрии навеса, но на сей раз настоящих. Как же их… «Черепахи». Граф Агне перетряс с десяток военных трактатов и нашёл то, что использовал предок. И под каждой из «черепах» воины, хорошо, если не по сотне… Надумали устроить подземный бой?

— Почему вы не стреляете? — Рагнар с трудом поборол желание превратить глазеющих на подземное безобразие солдат в ядра. — Отверженный, да что здесь вообще происходит? Ждёте, пока они дороют ход под землёй?

— Стрелять никак, командующий Агне, — извинился сержант Богг и опасливо обрамил шлемом свою младенчески пухлую рожицу. — Наши пушки не созданы для такой стрельбы.

— Значит, подождём. Стрелять нам нечем.

Богг, жмурясь, шагнул назад, видимо, новость о расправе над комендантом сюда уже просочилась. И почему слухи куда быстрее донесений о подкопе в город?

Рагнар перегнулся через зазор. «Черепахи» оделись в тёмные панцири, но из чего, в ночи не разглядеть. Скорее всего, дерево, где «ящерам» взять столько железа для обивки. Чем обходились до изобретения пушек?…

— Раз пушкарь бесполезен, мне нужен алхимик.

— Он у вас есть.

Янник, святой лучник, был по-настоящему святым! В руках неизменный лук, тетива натянута, на конце стрелы праведным огнём полыхает ветошь. Лучники выстроились у зазоров и одновременно спустили тетиву. Стрелы сорвались в полёт, размётывая огненные хвосты, и… отскочили от панцирей.

— Это не дерево, — Янник казался обескураженным.

Рагнар обернулся, сомкнув пальцы на рукояти кинжала.

— Бооооогг!

— Навесы чем-то обтянуты, — отрапортовал сержант, не подумав шагнуть к командующему. — Чем-то, что не горит. И дозвольте отметить… Куда делись ослиные туши? И мёртвые лошади?

— Это ты меня спрашиваешь?… — После первого боя следовало забрать всех своих павших, с двумя ногами и четырьмя. Но живые не забрали. И Рыжий Ящер нашёл применению всему, что умерло под стенами, и ещё попировал за счёт графа Агне. Одежду убитых — чучелам, тела — реке, лошадиные и ослиные шкуры — на обтяжку навесов, а мясо, надо полагать, в суп. Рагнар стряхнул оторопь. Лоб наливался знакомым холодом гнева. — Тогда забросайте их, чем найдете! Пробейте панцири!

— Попробуем поджечь их иначе… — Опустив лук, Янник всматривался в ночь. — А панцири пробьём. Ниссен, это дельце для тебя: готовь бочки с горючим для факелов!

Теку подчинились с радостью и охотой. Он не доводил подчинённых до нападений из-за угла. Он у себя в братстве лучников слыл настоящим святым. Спас же он грешника…

Рагнар хлопнул его по плечу:

— Капитан Тек, поручаю вам оборону Волчьих ворот.

Янник встрепенулся и отдал честь:

— Слушаюсь, но… Граф, моё место возле отца, я должен обеспечить его безопасность. Нужно вывести его из города. Я устрою разрушение «черепах», но после, прошу…

— Янник, у Волчьих сейчас самый безопасный пост. Ты спасаешь меня второй раз за эту ночь, и я не могу позволить тебе рисковать. О безопасности бургомистра я позабочусь сам. — Рагнар, улыбаясь, указал на следы крови, темневшие понизу ливрейной куртки Янника: — Считай это частицей благодарности за то, что спас мою жизнь. Не спорь. И оставь от этих «черепах» мокрое место.

Граф Агне не узнал бы свою ставку, если бы не знал, что бургомистр укрылся именно в ней. Гвардейцы, опоясанные мечами, в панцирях и весёлых штанишках в пурпурно-жёлтую полосу, были повсюду, кроме — удивительно даже — кабинета. Миллиан форн Тек сладко посапывал у огня в графском кресле, забыв в руках «травянистую» чашку. Поджигательницу, видимо, перевели в тюрьму, но пока не до неё.

— Господин бургомистр. — Когда Рагнар взял чашку из рук бургомистра, тот слегка вздрогнул и завозился.

— Янник, наконец ты… Оооо… — Узнав своего командующего, форн Тек долго тёр лицо. — Ночь. Меня будят. Положительно, новость не может быть хорошей. Я всё понял, ты только скажи, кому первому отрубят голову, мне или тебе? — Он отнял руки и, сдвинув кустистые брови, посмотрел на Рагнара.

— Наши головы останутся при нас.

— Тогда… что же случилось? — Отполированный панцирь вместо светского платья, ножны с кинжалом у пояса. Право, почти стыдно доставлять старику такие неудобства.

— Фёрнфрэк обороняется, на эспланаде у Университетских идёт бой. Вам лучше покинуть город.

— Волчьи тоже пали?!

— Нет, и не падут. Но ваша безопасность — не последнее дело. Я обещал вашему сыну.

— Янник? Что с ним?! — Миллиан вскочил и вцепился Рагнару в плечи. Что-что, а сына он правда очень любил. Но то ли отцу досталось не то дитя, но то дитю не тот папочка.

— С ним всё в порядке. — Рагнар убрал с себя стариковские руки и повёл форн Тека к дверям. — Он как раз обеспечивает неприступность Волчьих ворот. Но я обещал ему, что прослежу, чтобы вы покинули город и укрылись в соседнем до конца осады. Рагнаровы ходы нам помогут, идёмте.

Отрешённый взгляд, качание головой по-стариковски. Ещё не конец, а независимый андрийский князёк выкинул белый флаг? Те, кто смел бросать вызов Яльте, обычно бились до последнего вздоха.

— Миллиан, я требую, слышите?

— Ты хочешь сказать, город не выстоит? — Отстранившись, форн Тек уселся назад в кресло. Что за упрямец, хуже ребёнка! — Тогда я тем более должен остаться со своими андрийцами и разделить их участь.

Охрана, доспех и конечно амбиции… Нет, это не глупое благородство — не те года и не тот статус. Андрийский лис играет овцу на заклание, не иначе!

— Не хотите, чтобы вас опередили?

— В чём, мой хороший?

— В заточении меня в кандалы, конечно же.

— Если город падёт, кандалов тебе не избежать, уж будь уверен. — Форн Тек подпёр ладонью бородку и улыбнулся лисом, завидевшим мышь-полёвку. Как же быстро наскучила ему овечья шкура.

Рагнар наклонился к нему, обхватив рукой спинку кресла. Миллиан не шевельнулся, холод яльтийских клыков его не страшил.

— Да вы сами будете пленником короля!

— Кем буду я, не тебе решать, — андрийский лис усмехнулся. — Я останусь здесь. Эта цитадель не только надёжное убежище, она ещё и превосходная тюрьма… Как полагаешь? — Он добрёл до двери, разыграл раздумье, всё-таки открыл и выглянул в коридор. — Пожалуй, спущусь в темницу, там ещё безопаснее… Ставка Графа Рагнара так радушно принимает заключённых!

— Миллиан!

Хохотнув, бургомистр принял мученическую осанку и двинулся к лестнице вниз. Вот и сбывается предупреждение «младого Тека», чья совесть была слишком хороша для лисьей. Бежать из города, так он говорил? Во всём обвинят его, графа Агне, зачинщика мятежа, варвара и убийцу. Кто вспомнит о каком-то бургомистре форн Теке… Жертве страшного Графа Рагнара.

— Фёрнфрэк ещё не пал и не падёт!

Гвардейцы в коридоре потянули было из ножен мечи, но лис небрежно махнул рукой и обернулся. Факелы осветили тонкое и хитрое лицо с бородкой, напомнившей дядюшкину только сейчас. Уж не выбрали ли негодяи в Блицарде её своим отличительным знаком?

— Я отстою город или умру вместе с ним, — процедил командующий.

— Очень проникновенно. И как же ты намерен отстаивать его? Вернее, то немногое, что от него осталось.

— Выставить врага за ворота. Погнать в лагерь и там разбить. Это последний из возможных боёв.

— Ух, как грозно! — Белея сединами, бургомистр растворился в сумраке лестницы.

Зато на свет выпал солдат из числа собранных Филином юнцов.

— Господин командующий!

— Говори. — Предчувствие прожорливо чавкнуло, бургомистерские травки были бы не лишними.

— Эспланада взята, господин командующий. Баррикады прорваны, бои идут на улицах, но боюсь, скоро сольются в общий бой на площади Подснежников.

— Я велел бить по домам из пушек. Меня ослушались?

— Захватчики перелазят завалы, граф.

Ну конечно, ящерицы скользят меж камней и ловко по ним бегают… Рагнар выругался и бросился к трапу на крытую галерею, чтобы по ней попасть к Волчьим. Решение пришло на ходу:

— Скачи к разделительной стене, передай приказ: взорвать мост через Тайг. И назад к Волчьим! С докладом о ходе битвы.

— Слушаюсь! Рагнар и Андрия!

— Да-да, они…

В одну руку Квентина Кёртиса мёртвой хваткой вцепился мальчик, к другой руке прижималась женщина. Доверившиеся ему люди ещё оставались живы и на что-то надеялись. Он привёл их на площадку Библиотечной башни, бывшего донжона Дорагнаровой цитадели, и теперь сомневался, стоит ли им обаять запах гари и смерти, видеть огненное зарево в небе и разыгравшуюся битву на земле. Приходилось напоминать себе, что эта площадка, с арбалетчиками-солдатами у зубцов — самое защищённое и высокое место в городе. Она была сердцем неприступной Дорагнаровой цитадели, цитадель — центром университетской крепости. К университетской стене пока не подкатилось побоище.

Когда блаутурцы прорвались к площади Подснежников, Квентин пытался понять, сколько же их. Не меньше трёх тысяч точно. Он видел, как воюющие смешались, и стало невозможно разобрать, кто из солдат свои. И вся эта масса медленно, но неотвратимо прорубалась к разделительной стене. Её не остановил даже тот ужас, что разразился на эспланаде, когда с галереи устроили пушечный обстрел, и под ядрами гибли и захватчики, и защитники.

Квентин тоже повернулся к этой разделительной, где когда-то так лихо проделал брешь, нынче, по счастью, залатанную. «Тековская» часть города покоилась за пока ещё не взятой стеной, на которой резво готовились отразить атаку. У зубцов застыли лучники, канониры готовили пушки у зазоров.

Если злой старший брат в тихой части готовит новый бой, то безопаснее оставаться в этой, охваченной битвой и пламенем. Квентин сомневался, что командующему сейчас есть дело до младшего брата и поджигательницы ворот, но дразнить судьбу не хотелось. Слишком страшно было видеть наливающиеся, оставленные дикарями-студиозусами кровоподтеки на плечах, боках и животе Хенрики. Эта белая кожа не привыкла принимать ничего, кроме ласк и поцелуев. И темнеющие пятна доводили Квентина до злости и сожалений, что не случилось привести пистолет в действие. Убей он командующего обороной, как бы всё повернулось? Квентин никогда не имел дел с настоящей войной, не мог знать этого, но знал другое. Получи командующий пулю из пистолета Отто, Квентин бы стиснул зубы и лечил этого самого командующего. Нет, Квентин Кёртис не был солдатом или убийцей, он не умел убивать… Но защищать умел.

— Стреляют!

Затрещали выстрелы. Гарсиласо дёрнул его за руку и кинулся к зубцам башни, обращённым к разделительной стене. Внутри что-то оборвалось. Квентин сам не понял, как оставил вскрикнувшую Хенрику и схватил баловника на бегу.

— Не отходи от меня!

Малыш испуганно округлил глаза. И тут же последовали новые взрывы. Квентин подошёл ближе. Пушки стреляли по зданиям у разделительной стены, сминая их и ломая в руины.

— Они снова бьют по своим? Но там же люди! Мэтр Кёртис, их нужно спасать! — Мальчишка кричал в самое ухо, крепко вцепившись ему в шею. Оставалось надеяться, что шпага мальца её не настигнет.

— Думаю, они нашли укрытие в стенах университета, — Квентин попытался улыбнуться.

— Не обнадёживай его, Кёртис. Командующего не заботят простые люди, не заботит цена победы. — Хенрика толкнула Квентина под локоть и глянула злой ведьмой. Взгляд её пробирал до мурашек, кровь у неё поистине была порченая, но по-иному, чередой Яльте. — А он не победит, ведь я прокляла его, и когда Рыжий Дьявол насадит на острие сабли его ублюдочную голову, я… — и, посмеиваясь, она закатила глаза в предвкушении.

Гарсиласо молчал, ручонка со шпагой повержено свисала.

Солдаты с разделительной стены вели обстрел округи. На местах взрывов сразу занимались новые пожары. Эта пальба звучала ближе всего. Что будет, если и университетские стены развернут бойкую оборону? Подземный ход и никаких встреч с сынком герцога-мореплавателя, вот что.

Квентин опять повернулся к бою на площади. Тот подбирался к разделительной стене ближе и ближе, хотя андрийцам удавалось удерживать чужаков на расстоянии.

— Сколько же будет раненых, мэтр Кёртис? — Квентин почти забыл о сидящем на руках Гарсиласо.

— Боюсь, много, Салисьо. Счёт идёт на сотни, а то и тысячи…

— Но сначала мы вылечим тётю, — мальчишка серьёзно глянул на Хенрику.

— Конечно. — Тётушка улыбнулась и сжала руку племянника. — Я даже доверю тебе лечить плечо, его ты уже видел.

Квентин надеялся, что лечение ограничится мазями от синяков, осмотреть живот Хенрика не дала. Её величество спешили на обзорную площадку. А между тем, повреждение внутренних органов — это очень плохо… И кто из этих кретинов-студиозусов так ударил женщину?! Наверняка Филц… Нет, курса ему не окончить.

Квентин вновь всмотрелся в битву, там началось что-то новое. Масса по-прежнему лязгала и ворочалась, но от неё отделился хорошо построенный конный отряд. Блаутурцы верхом на блицардских лошадках скакали прочь с площади, направляясь к Университетским воротам. Отступление? Нет, битва крепла, андрийцев теснили к стене, и отряд оставил своих бойцов, зная, что те справятся. Значит, блаутурцы уверены в победе на «ректорской» стороне и решили взяться за «тековскую»?

Салисьо подпрыгнул от нового взрыва, и, кажется, шпага кольнула Квентина под колено.

— Мост! Мост взорван! Они уже взяли стену? — малыш снова кричал, но отстранять его от уха совсем не хотелось. Напротив, прижать покрепче, лишь бы не боялся. Хенрика тоже притиснулась к Кёртису, испуганная:

— Нет, славненький. Ещё не взяли. Но скоро возьмут… Мост взорвали, чтобы блаутурцы не перешли на ту сторону слишком просто.

— Доспехи слишком тяжёлые, они утонут, да?

— Если попрыгают в воду, да… Но у них, похоже, припасён другой план. — Квентин с трудом сдержал смешок. Рональд Оссори или ясновидящий, или и правда удался в отца смекалкой и изобретательностью Дьявола.

Андрийцы были столь любезны, что позволили вражескому отряду во главе с самим Рыжим Дьяволом миновать Университетские ворота, вернее, их останки. Вдогонку, для приличия, хлопнул выстрел-другой из аркебуз. Ни тебе стрел, ни тебе ядер… А как отчаянно они бились на эспланаде! Оссори даже успел испугаться. По такому отчаянному отпору он понял: нужно обязательно прорваться, раз мятежники так свирепствуют и бьют своих, значит, дальше у них всё плохо. Пожалуй, на эспланаде он и потерял большее число бойцов, потом пошло легче. Улочки даже оказали гостеприимство, искусные завалы порадовали, град из болтов, стрел и чугунных котелков подбавил жару. А что же сейчас? Даже проводить подобающе не желают.

— Дьявольщина, Грегеш! Неужели я такой неприметный?

— Полагаю, у Волчьих ворот вас примут с куда большим радушием. — Раппольтейн на скаку вытирал с лица чужую кровь, и выходило у него это донельзя обыденно.

— Так поспешим к Волчьим! — Берни назло всем спокойным Грегешам этого мира вздыбил коня. — Негоже заставлять хозяев ждать.

В ходе сражения Берни пару раз ускользнул у рубаки из виду, глотнул воли, забыв себя беречь. Драгунская сабля рубила андрийцев как лозу, дважды или трижды сошлась с мечами, но клинка командующего, увы, не нашла. Командование не сравнится с рубкой, скучный ты варварёнок!

Оссори влетел в родимую рощу, здесь у него остались пушки с орудийной обслугой и наведенный через речонку мост. Дьявольщина, да он тут почти обжился! Оссори засмеялся, гнедой прыжком преодолел мост и порысил к Волчьим. Ночь пахла триумфом, хотя неромантичный Раппольтейн сказал бы, что это гарь. На рассвете строптивый городишко падёт, а прекраснейшая из женщин очутится у «Бер-р-р-ни» в объятиях.

Рыжий Дьявол хотел подстегнуть радушие Фёрнфрэка. Навязываться к молодцам на разделительной стене ему наскучило. Они выказали себя дурными хозяевами: осыпали гостей болтами и ядрами и науськивали грубиянов с копьями наперевес. Оссори оставил трёх своих офицеров учить их хорошим манером, а Грегешу Раппольтейну и командиру пехотного корпуса нашёл занятие поинтересней.

— С каких рогов нам топтаться под стеной, когда можно войти через дверь? — крикнул Оссори Раппольтейну, таки возомнившему себя нянькой для главнокомандующего.

— Беспощадная логика, Рональд.

— Любезный Грегеш, признайте, наконец, мою правоту: их пресловутый граф Агне сражается, как девица!

— Никогда не любил воительниц в доспехах, — ухмыльнулся Грегеш, уж он-то знал, о чём говорил. — Такая пошлость.

— Поднять щиты, придержать лошадей! — Роща заканчивалась, а воли у Волчьих ворот было побольше, чем у Университетских. Волчьи не стали бы палить из приличия, Волчьи бы пальнули на убой.

Оссори остановил отряд у выезда из рощи, под защитой деревьев и расстояния в триста триттов. Без необходимости они не ступят дальше ни шагу, другое дело, что необходимость должна подоспеть с минуты на минуту.

Над воротами суматошились.

— Нашим «черепахам» пробивают панцири, — не без удивления отметил Раппольтейн. — И довольно успешно.

— Дьявольщина, надеюсь, наши «черепашки» уже кроты… — Оссори заворожено проследил, как по длинной плоской доске, слегка наклонённый от верха стены к земле, покатилась бочка. Она поймала огненный сгусток, грохнулась на «черепаху» и, поддавшись наклону навеса, шлёпнулась наземь, где и завертелась бешеной огненной юлой.

— Решительно, — бухнул Раппольтейн, — если дело выгорит, я заберу этого молодца на службу Лауритсу!

Оссори застал, как знакомая вёрткая тень с длинным, до земли, щитом над головой, выбравшись из-под навеса, метнулась к роще. В щит воткнулась стрела. Оссори бросил гнедого навстречу, его щит собрал три оперенных посланницы. Гвидо Порох запрыгнул в седло позади него. Берни послал жеребца гулять подальше от стены, чтобы не долетали стрелы, и обернулся к Гвидо. От пушкаря несло сырой землёй, как от упыря, в таком обличье он бы не решился крутиться возле графини Оссори. Неуместная мысль развеселила, Берни хмыкнул:

— Дьявольщина, порадуй командование, Порох!

— Подкоп почти готов. Больше скажу: они копают навстречу!

— Клюнули! — Оссори расхохотался. — Скажи своим закладывать заряды и прекращать копать. В конце концов, подкоп — грязная работа, и пусть её делают фёрнфрэкцы. Дайте волчьим выродкам забраться в дыру и взрывайте. Взрывайте, любезный Гвидо!

Гнедой навернул последний кружок, Порох слетел с седла и вприпрыжку кинулся под навес, дразня стрелы. Грозные прутики его не достали.

Оссори вернулся в чащу, где Раппольтейн его гнедого разве что под уздцы не схватил:

— Велеть подтягивать к воротам пехоту?

— Спрашиваете! А вам с графиней на наблюдательный пост.

— Я боевой капитан. — Грегеш набычился. — Я прошёл Мирокану, и меня — в охрану графини? Рональд, это почти оскорбление.

— Это величайшая честь! — возмутился Берни.

Под землёй было сыро и душно, факелы только забирали воздух, слепили, кирки и лопаты плохо входили в промёрзшую почву. Рагнар сплюнул и вынырнул в мир.

Земля осыпалась с волос и одежды, глаза засаднило. Он потёр лицо, размял затёкшую спину. Братец Филин услужливо протянул плащ, ножны и фляжку с водой. Отказавшись от плаща, Рагнар опоясался шпагой, умылся и огляделся. Оказалось, в мире уже занимался рассвет. По крайней мере, небо поглотило звёзды и сделалось неприветливым.

Стало быть, подземный бой случится уже утром… Он понял, что не знает, хорошо это или плохо. Голова начинала противно гудеть — слишком долго пробыл под землёй, дыша гарью. Подземный бой… Только его этой ночью и не было! Рыжий Ящер что, решил продемонстрировать все известные ему виды взятия города? Рагнар выругался, никогда не любил заучек.

В университетской части Фёрнфрэка резвились «ящерицы», под Волчьими навстречу «королятинам» рос в длину тоннель, доклады о положении дел на Разделительной стене до графа Агне не доходили. Видимо, посланцы тоже смертны.

— Замени меня, — Рагнар вернул фляжку Филину и кивнул на подкоп. В двадцати триттах от дыры устроились две пушки, скаченные с Волчьих. Красавицы опозорились с отстаиванием андрийской независимости, но угостить ядрами блаутурцев, если те выползут из норы, они смогут. — Ты теперь Братец Крот…

— Всё шутить изволите, — собравшийся прыгнуть в дыру порученец с укором глянул на командующего, по линзе змеилась трещина. Всем бы этой ночью такие потери.

— Спускайся.

Филин полетел вниз. Даже книжник не усидел в своей башне, когда запахло войной. Как, ну как полагаемый отец и король мог требовать того же от наследника трона, потомка Яльте? Хорошо, пусть Франциско не считался с северным происхождением сына, но ведь и руки Рекенья не всегда вместо рукояти меча сжимали чётки. Сколькому он бы научиться, дразня дракона еще в Амплиольских горах, какое признание заполучить! Теперь принцу светила слава в лучшем случае наёмника и, похоже, не самого удачливого.

Бочек со взрывной смесью на галерее не осталось, их сменили каменюки, грудящиеся с величественностью вольпефоррских руин.

— Янник! Откуда камни? — Рагнар привычно перегнулся через зазор, всматриваясь в навесы. Камни довершили дело — «черепахи» валялись в раскорячку, но люди из-под них уползли. Надо думать, в подземный ход под стеной.

— Статуи, граф. — Тек выглядел виноватым. Какое насилие над своей совестью он совершил на этот раз?

— В городе были статуи? — В булыжниках угадывались человеческие очертания. Рагнар подошёл к горке обломков, всмотрелся. Завитушки и складки ткани, кое-где угадывались руки и части туловища.

— Да… И много. Их свезли в Четвертую цитадель.

— Чьи статуи, Янник? — граф Агне невольно понизил голос. На него смотрели чьи-то глаза. Женские и прекрасные. У виска завиток волос, прикрывающий нежное ушко, половина лица с частью носа отколоты.

— Рагнара и Раварты.

— Во всяком случае, вы их не разлучали… — Рагнар проследил, как выбеленная, косматая голова пращура полетела вниз, и взглянул на чем-то обеспокоенного Тека.

Тот силился что-то сказать, но раздумал и кивнул в сторону разделительной стены.

— Видел эти живописные развалины?

— Ещё не довелось, — Рагнар присмотрелся, руины и правда были руинами, дома обстреляли старательно. — Янник… Я правильно вижу, мост тоже взорван?

— Да, а что? Ты же сам приказывал.

Подавив злость, Рагнар отвернулся. Да, посыльные смертны, следовало выслать нескольких! Или Космач оказался слишком исполнительным. Янник, пожав плечами, велел своим подчинённым:

— Заканчиваем с камнями! Все, кроме десятки Ниссена, спускайтесь. Готовимся к подземному бою! — Прокашлялся и обратился уже к командующему: — Я справился со своим поручением?

— Более чем, друг, — Рагнар хлопнул его по плечу и собрался вниз, но Янник заступил путь.

— Тогда… Дозвольте мне возглавить оборону Четвёртой цитадели, — будто сомневаясь в правильности своих слов, он спешил произнести их, пока не передумал.

— Там выставлен караул, да и комендант всё ещё жив. Если ты беспокоишься об отце, то он остался в Третьей, и уверяю тебя, он в полной безопасности…

— Не об отце, в Четвёртой моя Катрия! То есть, камеристка графини Оссори…

Рагнар поморщился. Всё это было трогательно, но ужасно некстати. Лжеграфиня отбирала у него верного и гениального Янника, какова наглость!

— С твоей Катрией ничего не случится. А если город падёт, то она и вовсе будет счастлива, так что твоя охрана ей нужна меньше всего. Ваше место рядом со мной, капитан Тек, скоро ответственный бой.

— Но… Да, вы правы. Просто она так боится… И согласилась остаться со мной, под моей защитой. — Лучник опустил взор. Нет, святой рыцарь, и откуда такой взялся?

— Капитан Тек, я не потерплю…

— Какие будут приказания, граф? — Совладал с собой. Верный, святой Янник. Не под землёй твоё место.

— Принимайте оборону Четвёртой, капитан. — Рагнар махнул рукой и направился к лестнице, но его загребли в объятия.

— Спасибо, Райнеро!

Рагнар, поборов удивление, похлопал расчувствовавшегося лучника по плечу.

— Это та самая благодарность за спасение моей жизни. Теперь мы в расчёте.

Янник отстранился и отдал честь, на лице сияла улыбка идиота, простите, влюблённого.

Граф Агне не без вызова поправил перевязь, тронул рукоять кинжала, который предстояло напоить кровью в подземной битве, и наконец дошёл до лестницы. Если кто из своих и надумал ещё раз посягнуть на жизнь командующего, притаившись внизу, то предрассветный свет не оставлял ему такой возможности. Глупость та ещё, но не может ли утро обернуться удачней ночи? Заступничеством Пречистой… Рука потянулась к солнышку Девы, минуя руну. Вот же! Изволил вспомнить о былой заступнице. Но он так нагрешил, что губы не вымолвят молитв. Да и вправе ли он обратиться к Пречистой, не вызвав при этом её брезгливости и гнева?

Плиты под ногами толкнуло. Рагнар оступился, чудом удержался, иначе бы катиться ему кубарем с лестницы! Отскочил назад, на галерею, но тряска не стихла, напротив. Стена под ногами словно ожила. Рагнар обернулся, на него неслись каменные остатки предков. Их это гнев или Пречистой?

С губ сами слетели первые строки молитвы о спасении души. Не те слова, не сейчас! Повторный толчок, сильнее, камни под сапогами, страшные треск и грохот, клубы пыли. Рагнар уловил крик Янника, но не разобрал слов. Изловчиться, ухватиться за зубец, удалось!

Стена вдруг посыпалась, как будто была возведена из песка — не камня! Удар по ногам и спине, земля ушла из-под ног, остались лишь камни и гул. Стена заходилась в агонии. По ушам ударил неистовый грохот. Не поднять головы, кругом кричат, но где? Внизу, наверху? И где он сам?

Он ухватился за выпяченный камень и попытался подняться, но мир вдруг куда-то опрокинулся, в голове зазвенело. Рука ослабла, соскользнула, и он схватил пустоту.

Рагнар стиснул зубы и явственно ощутил на губах поцелуй. Смерть?