Ядовитые мальчики

Глава 14

ХЕНДРИКС

Яд.

Не вызывающее привыкания галлюциногенное вещество, оказывающее психологическое воздействие.

Порошок, таблетки, средства для инъекций.

Не имеет значения, в какой форме они выпускаются, все они идеальны, потому что я их создал. Прямо здесь, в этой самой лаборатории. Верхний этаж научного корпуса, химический факультет, комната два. Профессору Муру наплевать, чем его лучший студент-химик занимается в своей лаборатории в нерабочее время, главное, чтобы они не устраивали беспорядок. На мое счастье так получилось, что я самый аккуратный.

Улыбка растягивает мои губы, когда я провожу костяшкой пальца по переносице, поправляя очки в толстой оправе повыше. Мой взгляд фокусируется исключительно на маленькой стеклянной пробирке, зажатой между металлическими зажимами и булькающей над горелкой Бунзена.

Научная лаборатория пуста, свет выключен, жалюзи опущены, и в моих ушах слышно только шипение газа и мое собственное гулкое сердцебиение. Я пробую новое химическое соединение, которое, я знаю, сработает, но хочу протестировать его еще раз, прежде чем позволю Беннетту запустить его в производство. Я не верю, что кто-то сделает это так же идеально, как я, но это то, над чем я работаю.

Дерево стола вибрирует у меня под локтями, когда я опираюсь на стол, а потом гудит снова из-за вибрации телефона. Я даже не смотрю на него, зная, что мне придется начинать все сначала, если я облажаюсь. Поэтому я игнорирую его, даже когда мои зубы скрипят, а по виску скатывается капелька пота.

И тут срабатывает мой таймер. Я выключаю нагрев, опускаю пробирку в ванну со льдом, наполненную жидкостью и жду еще минуту. Мысленно отсчитываю шестьдесят секунд вместе с таймером. Точность важна в этом деле. Я поднимаю щипцы, вытряхиваю кристаллизованное содержимое на предметное стекло и накладываю сверху еще одно, соединяя их вместе. Я сажусь на деревянный табурет рядом с собой, выдвигаю микроскоп и подставляю предметное стекло под объектив.

Я теряюсь в том, что делаю, совершенно забывая о непрекращающихся сообщениях, о которых пытался предупредить меня мой мобильный, поэтому я не должен удивляться, когда широкая деревянная дверь с грохотом распахивается, рикошетом отскакивая от гипсокартона и посылая вибрацию от появления Смайли по моим костям.

— Эй, Рекс, дружище! — кричит Смайли, поднимая большую руку, чтобы помахать.

Не поднимая головы, я перевожу взгляд на него, наблюдая, как он с важным видом пересекает комнату. Его мускулистое тело расслаблено, руки небрежно болтаются по бокам. Его карие глаза скользят по комнате, оценивая пространство и его содержимое так же, как он это делает в роли левого вингера на льду. Единственный раз, когда я думаю, что у него есть хоть половина мозговой клетки, — это когда он облачен в хоккейную форму, держит клюшку и разбивает кого-то о стекло.

Кости моей ше

и хрустят, когда я дергаюсь, проведя последние несколько часов именно в таком положении. Чрезмерно счастливое, идиотское поведение Смайли вызывает раздражение, которого я бы предпочел не иметь. Это единственное место, где я серьезен. Когда-либо. Ну, и когда я выбиваю из кого-то дерьмо, но это больше ради удовольствия, обычно серьезность проявляется в первом акте — запугивании.

Это дерьмо — наркотики — это просто то, в чем я хорош. И, вероятно, я немного перфекционист.

— Что? — смиренно спрашиваю я, расправляя плечи, чтобы выпрямиться на стуле.

Лицо Смайли вытягивается, он встревоженно запускает большую руку в свои короткие темные волосы и переминается с ноги на ногу.

— Я написал тебе. — он немного неловко пожимает плечами. — Хадсон сказал забрать продукт для вечеринки команды.

Гребаный Хадсон.

Капитан хоккейной команды Хадсон Купер. У него голубые глаза, черные волосы, дерзкая, зловещая улыбка. Он один из немногих людей, к которым Кинг прислушивается за пределами нашей семьи, по неизвестным мне причинам. В этом нет ничего личного, просто мне на самом деле не нравится никто за пределами моей семьи. Поэтому я терплю его, как и остальных товарищей Кинга и Линкса по команде, ради моих братьев.

Я никогда не пойму их одержимости хоккеем. Я имею в виду, мы все играли в него в старших классах школы, но я думал, что они бросят это, как бросил я, когда мы поступили в колледж. Они этого не сделали. Во всяком случае, они играли только лучше. Линкс играет, потому что он увлечен спортом, возможно, мечтает попасть в НХЛ. А Кинг играет, потому что это один из единственных легальных способов выбить из людей дерьмо и заслужить за это одобрение.

— Верно.

Он расслабляется, когда я соскальзываю с деревянного сиденья, поправляю очки на волосах и пересекаю комнату, направляясь туда, где свалил остальные свои вещи. Щелчком пальцев открываю спортивную сумку, хватаю два пакетика с таблетками, бросаю их Смайли и снова поворачиваюсь к нему лицом.

— Спасибо, чувак. — нараспев говорит он, снова сияя от счастья.

— Теперь оставь меня. — я указываю подбородком в сторону двери, и, к счастью, он принимает это за то, что это на самом деле, за приказ.

Надев очки обратно на лицо, я возвращаюсь к работе, расслабляясь и возвращаясь к тому, что делал, при каждом звуке удаляющихся шагов Смайли по коридору.

— Котенок. — шепчу я прямо в ухо Поппи.

Мои руки гладят ее по бокам, пальцы гладят по ребрам, когда я обнимаю ее, прижимаюсь к ее спине, и кладу подбородок ей на плечо.

Я поднимаю голову, приветствуя Линкса. В одной руке у него красный пластиковый поднос, а другой он держит руку нашей девочки. Плейбоевская ухмылка приподнимает уголок его грязного рта.

В его глазах я вижу удовлетворение.

Да, мне тоже чертовски приятно, что она стоит между нами.

Вздрогнув, Поппи смотрит на меня через плечо, поднимая взгляд из-под ресниц. Эти сиренево-голубые омуты просто соблазняют меня нырнуть прямо в них.

Я хочу трахнуть ее.

— Привет. — отвечает она тихо и застенчиво, и это заставляет мои гребаные яйца напрячься, а член затвердеть, отчаянно желая вернуться в нее.

Она мокрая от все еще непрерывно падающего снега, а маленькие хлопья тают на ее джинсовой куртке, ткань которой жесткая под моими цепкими объятиями, но пахнет Поппи чертовски съедобно. Вдыхая ее, я зарываюсь лицом в ее волосы. Сладкая, маслянистая тыква наполняет мои ноздри. Отстраняюсь, прикусывая ее шею, на которой остались засосы от меня и Линкса. Может быть, еще и от Кинга.

Я целую ее в холодную щеку, прежде чем снова кладу подбородок ей на плечо.

Оглядываю кафетерий: полы из темного дерева, стены, обшитые панелями в тон, зеленые кожаные стулья, задвинутые под прямоугольные столы из мореного дуба. Я ухмыляюсь всем устремленным на нас взглядам. Это не средняя школа, здесь, так сказать, нет иерархии, но если бы она была, мы были бы там, сидели бы на самом верху. Как бы то ни было, мне на самом деле похуй на статус, эти люди ничего не значат в моей жизни. Но они знают, что мы трое, парни, неразлучны, и они никогда раньше не видели нас такими с девушкой. Никогда.

Однако, когда мой маленький котенок еще сильнее прижимается ко мне, Линкс встает перед ней и накладывает еду для нас троих на один поднос. На его толстых пальцах все больше проступают вены, когда он накладывает гору блюд, волоча нас за собой, пока расправляется со всеми блюдами. Я чувствую беспокойство Поппи, то, как вздымается ее грудь, когда она делает вдох. Еще сильнее прижимается ко мне, как будто я ее щит.

Я буду таким, каким, черт возьми, ты захочешь меня видеть.

Линкс смотрит вверх, затем вниз, переводя взгляд своих теплых красных глаз между тем, как она сжимает его пальцы, и неловким выражением на ее лице.

— Котенок? — я покусываю мочку ее уха, подталкивая нас ближе к Линксу, когда он поворачивается, чтобы приблизиться к ней спереди, ставит поднос на стойку с нашей стороны и обхватывает ладонями ее щеку.

Я смотрю на ее профиль сбоку. Ее глаза устремлены на Линкса, большие и сияющие. Линкс убирает волосы с ее лица, проводит костяшками пальцев по ее щеке, и дрожь пробегает по ее позвоночнику, из-за чего ее тело вибрирует в моих объятиях.

— Ты в порядке? — Линкс хрипит низким глубоким голосом, и складка пролегает между его темными бровями.

— Все пялятся. — шепчет она с тем сексуальным британским акцентом, который я хочу съесть прямо с ее языка.

Линкс отрывает от нее взгляд, ненадолго переключив внимание на остальную часть комнаты.

— Пусть они, блядь, смотрят. — рычу я, прижимаясь губами к ее горлу и крепче сжимая ее в своих объятиях. — Ты наша.

Это грубое заявление, которое я не имею права делать, но я чувствую это своими гребаными костями. Эта странная, быстро затягивающая привязанность. Такое чувство, что она была создана для нас, рождена для нас. Колючая проволока обвивается вокруг моего колотящегося сердца, наматываясь все туже и туже каждый раз, когда я думаю о ней. И взгляд, которым Линкс одаривает меня в этот момент, только укрепляет меня в моей решимости.

Поппи издает что-то вроде хриплого вздоха, неглубокого и с придыханием, поворачивая свое лицо так, что оно оказывается всего в дюйме от моего. Ее сине-сиреневые глаза вспыхивают. Она покусывает губу, посасывает внутреннюю сторону щеки. И когда она морщит нос, мне приходится приложить все силы, чтобы не прикусить его. Не раздеть ее догола прямо здесь, разложить ее на витрине и трахнуть языком ее киску на обозрении всего мира. Я представляю, как Линкс кусает меня за ухо, когда я ем ее. Его учащенное дыхание на моей шее. Как он хрипло произносит: "хороший гребаный мальчик", и я умираю прямо здесь.

— Рекс. — выдыхает Поппи, касаясь губами моих, и это похоже на то, как ангел поет мое имя, призывая меня вернуться в настоящее.

Весь солнечный свет и небесные лучи взрываются в моих висках.

— Мм, обожаю, когда ты произносишь мое имя, Котенок. — говорю я ей в губы, прикусывая ее верхнюю губу, прежде чем впиться зубами в нижнюю.

Линкс придвигается еще ближе, его рука сжимается на моем плече, когда язык Поппи проскальзывает в мой рот.

— Вы добились своего. — выдыхает он нам в щеки. — А теперь давайте поедим, прежде чем вы устроите настоящее гребаное шоу.

Приказное рычание вырывается прямо из его груди, вибрируя вдоль костей моего лица, а затем он отрывает рот Поппи от моего, запустив кулак в ее волосы.

— Наша. — рычит он, погружая свой язык в ее рот, как будто пытается вылизать ее миндалины. — Сейчас. — он втягивает воздух, отстраняясь.

Взгляды перебегают между нами обоими, преследующие и поглощающие одновременно. От этого мне хочется упасть перед Линксом на колени, облизать его член, как тающий рожок мороженого, и позволить Поппи пососать его вместе со мной. Я представляю, что мы оба рядом, наши щеки прижаты друг к другу, языки ласкают нашего мужчину, а его руки у нас на головах. Он сжимает наши волосы и говорит: "Чертовски хороший мальчик. Хорошая, блядь, девочка".

И как будто он точно знает, что я представляю, когда мой член быстро набухает в обтягивающих джинсах, уже требуя равного внимания от него и от нее, Линкс ухмыляется и говорит:

— Сначала обед. — подмигивая мне и улыбаясь Поппи, говорит он, пока ведет нас к столику в глубине зала.

И вот так просто мое сердце сгорает в груди.