Ядовитые мальчики

Глава 17

ПОППИ

Бар «Грэйвз» — это дерьмовая дыра.

Ну, я имею в виду, на самом деле, это действительно так.

Дым заполняет мои легкие, застилает низкий потолок, когда Кинг толкает скрипучую деревянную дверь. Тела теснятся плечом к плечу во влажном помещении.

— Здесь разрешено курить? — бормочу я, глядя на Рекса, на котором пальто в тон тому, которое он мне протянул, только на оттенок серого темнее.

— Нет. — отвечает он, его красивые зеленые глаза сканируют бар, пока он ведет нас сквозь толпу. — Но для тебя незаконно находиться здесь в свои девятнадцать лет, да еще и пить с нами, не так ли, Котенок?

Его идеальный рот изгибается в улыбке, которую я хочу слизать с его лица, когда жар заливает мои щеки.

— Что ты собираешься делать, вызвать полицию? — затем он смотрит на меня, не опуская подбородок, только позволяя глазам опуститься, чтобы взглянуть на меня сверху вниз. — Если ты хочешь надеть на меня наручники, тебе нужно только сказать.

Рекс облизывает губы, мои собственные приоткрываются, а затем Линкс выхватывает меня из его объятий, протискиваясь между нами с самодовольным выражением лица.

Деревянные полы скрипят, каждый шаг, который я делаю — тяжелая работа, потому что мои ботинки прилипают к грязному полу, который как сверхпрочный клей, пытающийся оторвать подошвы от моих новых ботинок. По всем стенам расклеена атрибутика колледжа Гроувтон, все в фирменных зеленых и белых тонах. Плакаты и статьи, фотографии, флаги и майки — все это приколото булавками к стенам из темного дерева.

Кинг и Рекс подходят прямо к бару, а мы с Линксом, обнявшись, ищем кабинку. И я не знаю, как, ведь все занято…

— Убирайтесь! — рявкает Линкс, и обитатели кабинки, рядом с которой он нас остановил, рослые парни и симпатичные девушки, все встают по команде, хватают свои напитки, и парни на самом деле благодарят его, уступая свой столик.

— Она им так быстро наскучит. — шепчет кто-то себе под нос, когда они пробегают мимо меня, отчего у меня хрустит шея, когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть через плечо, но все девушки, которых Линкс только что вынудил встать со своих мест, перешептываются.

Это могла быть любая из них.

Я хмурюсь, когда Линкс усаживает меня на угловое сиденье, наклоняется вперед и вытирает рукой потрескавшуюся подушку сиденья, прежде чем я сажусь. Затем он садится рядом со мной, обводя взглядом остальную часть бара, и его рука обвивается вокруг моих плеч. Он откидывается назад, сутулясь, расслабляясь, и чем дольше я смотрю на него, тем сильнее у меня пересыхает во рту.

— Это было подло. — говорю я, имея в виду его требование, но слова девушки звучат правдиво в моей голове.

Я им наскучу, и они больше не захотят, чтобы я околачивалась поблизости, совсем как мой отец.

Я хмурюсь, глядя на красивое лицо Линкса. Его темные брови, растрепанные обесцвеченные светлые волосы, полные губы, шикарный рот и прямой нос. Маленькая темная веснушка под правым глазом, такая же на той же скуле.

Его персиковые губы приподнимаются, но он не смотрит на меня, его пальцы сжимают мою шапочку. Я чувствую себя в безопасности. То, как он обнимает меня, всегда прикасается, всегда наблюдает, как будто у меня двадцать четыре на семь охранники. Вероятно, это должно казаться агрессивным, но все, что это делает, — это заставляет меня чувствовать, что меня видят.

Я так отчаянно хочу, чтобы меня увидели. Не всем миром, просто кем-то, кому не наплевать на меня. И эти мальчики, мужчины, они это делают.

Это отвратительно.

Я.

Я отвратительна.

Как я жажду их сейчас, после одной дурацкой ночи, которой не должно было случиться. Несколько дней, когда я наслаждалась их вниманием.

От меня, должно быть, разит отчаянием, и я хотела бы остановить это сейчас. Я должна была остановить это до того, как вообще что-то случилось. Мне не следовало ходить на их вечеринку. По общему признанию, я не знала, что Линкс будет там, я не знала, что у него были связи с мужчинами, которые жили в том доме.

Но я все равно должна был остановить это.

Я провела так много лет в одиночестве, изолируя себя, чувствуя себя неуютно в собственной шкуре, среди других людей, беспокоясь, что все, кого я встречаю, сочтут меня странной.

Мои плечи сгибаются вперед, пристальный взгляд опускается, изучая поцарапанное дерево стола. Последние четыре дня я провела в каком-то состоянии странного фантастического блаженства. Это ненормально, так не может продолжаться долго. Это не продлится долго. И у меня формируется привязанность к мужчинам, которые, как только сотрется ярлык моей новой блестящей игрушки, не захотят иметь со мной ничего общего. Мы пройдем мимо друг друга по кампусу, как незнакомцы, и мое сердце обольется кровью, а они перейдут к следующей девушке с легко раздвигающимися ногами. Они, наверное, смеются надо мной, когда меня нет рядом, потому что я такая чертовски жалкая.

Мне должно быть все равно. Я не должна испытывать никакой привязанности к этим мужчинам. Я просто теплое местечко, куда они могут засунуть свои члены.

Я веселая.

Мои бедра сжимаются вместе, мышцы напрягаются.

Стыд.

Он проходит сквозь меня, как раскаленный электрический провод, но это не заведет мое сердце, это, черт возьми, сдерет с него кожу.

Рука Линкса лежит у меня на плече, его пальцы поглаживают обнаженную кожу моей ключицы под одолженным Рексом пальто, и я чувствую, как лезвия бритвы режут мою плоть.

Я вскакиваю на ноги, ударяясь коленом о стол, и пальто падает с моих плеч на сиденье, прежде чем я успеваю подумать.

— Поппи? — рокот Линкса, который обычно пробирается по моей плоти, ощущается так, словно осколки льда вонзаются в мои вены.

— Мне нужно пописать. — объявляю я, шаркая ногами, пробираюсь к другой стороне кабинки, прижимая пальцы к липкой поверхности стола, пока обхожу его.

— Хорошо, я пойду с тобой, это действительно…

— Нет! — Я кричу, сила моего слова заставляет его привстать со своего места. — Нет, нет, все в порядке, я в порядке, я сейчас вернусь.

Он смотрит на меня долгим взглядом, и я знаю, что он собирается сказать что-то еще, даже когда я выхожу с другой стороны угловой кабинки, но подходит Кинг, останавливается у края стола с напитками в руках. Он хмурится, переводя взгляд с Линкса на меня. Первый все еще пристально смотрит на меня, пристально, и я просто убегаю.

Пробираясь сквозь толпу людей, я чуть не врезаюсь в Рекса.

— Вау, полегче, детка. Куда ты так спешишь, Котенок?

— Мне нужно в туалет. — кричу я через плечо, выпучив глаза, дышу слишком резко, такое ощущение, что воздух атакует мои легкие.

Я не знаю, куда иду, не знаю, где находятся туалеты в этом баре, и я чувствую, что не могу дышать, черт возьми. Поэтому, когда я спешу в первый попавшийся коридор, проталкиваясь локтями между телами, я прорываюсь сквозь потную массу, тяжело дыша в немного более чистом коридоре.

Свет приглушен, все деревянное, темное и тусклое, никто на меня не смотрит, никто не пялится, но такое чувство, что тысячи глаз прикованы ко мне. Я выпрямляю спину, не торопясь иду по коридору, стараясь не развалиться на части.

Мне следовало остаться в кабинке, опрокинуть несколько рюмок и позволить жидкому мужеству заглушить мои тревоги, хотя бы еще на одну ночь с ними. И все же я здесь, бреду по переполненному коридору и, наконец, захожу в туалет.

Пол и стены покрыты грязной стареющей желто-серой плиткой, но у раковины никого нет, а дверцы двух кабинок распахнуты, показывая, что они пусты.

И все же, несмотря на то, что пространство пустынно, мне все еще кажется, что я задыхаюсь. Мое сердце бешено колотится, легкие кричат, в голове стучит так, словно что-то есть внутри моего черепа.

Упираясь руками по обе стороны раковины, я склоняю голову, зажмуриваю глаза, слушаю, как из-под крана капают капли воды в раковину.

Мое сердце так сильно колотится в груди, что кажется, оно вот-вот разорвется прямо сквозь ребра. Моя кожа зудит, пальцы сжимаются по бокам раковины, и я раскачиваюсь, когда черные пятна расплываются под моими закрытыми веками. Я чувствую головокружение и подавленность.

Я думаю о маленьких белых таблетках, о тех, которые делают меня лучше, делают меня счастливее, симпатичнее, веселее. Меня никогда не называли грубой, заносчивой или занудой, когда я принимала наркотики. И поток тепла, который они разливали по моей грудной клетке, заставлял мою голову чувствовать легкость, а тревоги исчезали, даже если это ненадолго.

Я лезу в чашечку лифчика, вытаскиваю маленький пакетик. Я разрываю упаковку, высыпаю одну из маленьких белых таблеток на ладонь своей липкой руки, и как раз в тот момент, когда я собираюсь выбросить ее обратно, теплая рука мягко ложится на мое плечо, и я вздрагиваю так сильно, что ударяюсь бедрами о столешницу в паническом рывке вперед. Моя таблетка со звоном падает в раковину, прежде чем исчезнуть в сливном отверстии. Стон срывается с моих губ, лицо морщится, глаза сужаются. Я резко разворачиваюсь, прижимая руку к сердцу, и быстро засовываю пакетик с оставшимися таблетками обратно в бюстгальтер.

Линкс поднимает руки в знак капитуляции, стоя спиной к двери, когда все мое тело сотрясается. Холодный липкий пот выступает на моей коже, мурашки покрывают мою плоть.

— Все в порядке. — мягко говорит Линкс, и кажется, что это искренне, но этого не может быть, не так ли?

Не тогда, когда это ничего не значит.

Я крепко зажмуриваю глаза, затылок горит.

Стыд.

От того, что меня поймали, от того, что я в отчаянии.

— Я здесь, Сокровище.

Но никто никогда не был прямо здесь. Не для меня. Я даже не знаю, что, черт возьми, это на самом деле означает. И все эти прозвища, нежности, на самом деле они предназначены не для меня.

Мое тело раскачивается, голова наклоняется вперед, такое ощущение, что мой череп полон плещущейся воды. Я чувствую приближение Линкса, и мои руки взлетают передо мной, предупреждая его уйти. Я уже облажалась, я должна была бы покончить с этим дерьмом сейчас. Я понятия не имею, что делаю.

— Поппи, я знаю, каково это.

— Нет! Нет! Ты этого не знаешь! — я кричу в ответ, подавляя стон.

Запускаю руки в волосы, выпрямляюсь, делаю вдох, и руки опускаются по бокам.

— Я не… Это не…

Мне хочется кричать от разочарования, что я позволила себе сблизиться с людьми, которые не захотят меня видеть после выходных, и я просто говорю:

— Мне нужно идти.

Я отталкиваюсь от раковины, прохожу мимо Линкса, не глядя на него, хотя мне хочется броситься в его объятия, умолять его никогда не уходить от меня.

Не оставлять меня.

Прошло меньше гребаной недели, и вот насколько я слаба.

В отчаянии.

Я рывком открываю дверь, но она тут же захлопывается, когда Линкс взмахивает рукой у меня над головой и толкает меня в спину, прижимая к дереву.

Мои легкие сжимаются, ладони распластаны, локти согнуты, вся моя передняя часть прилипла к поверхности двери. Линкс на одном уровне со спиной. Прижавшись щекой к дереву, я крепко зажмуриваю глаза, пока не вижу звездочки, пробивающиеся сквозь мои закрытые веки.

Дыхание Линкса скользит по моей шее, его ягодно-кедровый аромат наполняет мои ноздри, его тепло проникает сквозь нашу одежду, согревая мой позвоночник, тыльную сторону моих обнаженных бедер.

Он опускает губы к моему уху:

— Куда это ты собралась? — его язык касается моей кожи с каждым произносимым словом. — Ты думаешь, что сможешь сбежать от меня, Сокровище? — его сильный южный акцент вибрирует у меня на шее, тяжелый протяжный звук, словно пауки, ползающие по каждому костяку моего позвоночника. — Ты думаешь, раз я так хорошо с тобой обращался, ты можешь делать все, что захочешь? — я дрожу, его руки прижаты к двери по обе стороны от моей головы. — Ты думаешь, я когда-нибудь сделаю так, что уйти от меня будет чертовски легко?

Я прикусываю язык, ничего не говоря.

Рука Линкса скрипит, когда он просовывает ее между мной и дверью, и его пальцы касаются моего подбородка. Он еще сильнее запрокидывает мою голову к себе, выворачивая шею, мой висок ударяется о дерево. Он наклоняет свой рот к моему, и я закрываю глаза все крепче и крепче, пока мой позвоночник хрустит у основания шеи.

— Теперь ты моя. — его горячее дыхание на моих приоткрытых губах. — Наша. — подчеркивает он, прикусывая мою нижнюю губу. — Я буду решать, когда ты уйдешь от меня, и это произойдет только после того, как я закончу с тобой. — шипит он, облизывая мой рот. — И знаешь что, Сокровище? Я, блядь, пока с тобой не закончил.

Пока.

Мое сердце бешено колотится в груди.

Пока я не закончу с тобой.

Потому что так и будет. Покончит со мной, и я уже знаю, что это погубит меня, но с его весом на моей спине и его дыханием у моего рта я могу притворяться еще немного.

— Я не знаю, что ты сделала со мной, Поппи. — стонет он, слова обвивают мое сердце, когда я ощущаю их вкус на своем языке. — Ты как будто околдовала меня. — он улыбается, но в этом нет юмора, его теплое дыхание обжигает мой подбородок. — У тебя такой вкус, словно я сменил одно пристрастие на другое.

Токсичный.

Вот что такое зависимость.

Тяга к яду.

Вот кто я для них.

Я заразила их, а они пристрастили меня, как болезнь, они въелись в мои кости, но после этого у меня не останется ничего, кроме воспоминаний об этих соблазнительных, ядовитых мальчиках.

Я замираю, мои глаза распахиваются. Я знаю момент, когда он чувствует, как я напрягаюсь под ним, потому что все его тело делает то же самое не более чем секундой позже.

— Ты была такой хорошей девочкой для меня. — выдыхает он, ослабляя хватку на моем подбородке. — Но тебе это наскучило, да? — его большой и указательный пальцы сильнее сжимают мое лицо. — Ты думала, сегодня вечером ты будешь плохой? — он прижимается ко мне бедрами, его твердый и толстый член упирается в мою задницу.

— Нет. — выдыхаю я.

Горячее дыхание вырывается из его рта, и моя грудь вздымается. Линкс пригвождает меня к месту, выворачивает мой подбородок все дальше и дальше, как будто может свернуть мне шею на полных сто восемьдесят градусов. Такое чувство, что он собирается сломать мне позвоночник, но когда его другая рука опускается с

двери, хватая меня за грудь, кончиками пальцев впиваясь достаточно сильно, чтобы остались синяки, я думаю, что, возможно, возможно, я не буду возражать.

— Ты думала, что сможешь убежать от меня, от моего внимания, но я знаю тебя, Сокровище, и думаю, тебе нужно напоминание о том, кто здесь главный. — его слова проникают в меня, тяжелые и головокружительные.

Отпустив мою грудь, он задирает юбку моего платья, обнажая кружевные трусики, и грубая ткань его черных джинсов больно врезается в мой зад. Я наблюдаю за ним краем глаза, моя шея ноет от его хватки за мой подбородок.

Костяшки его пальцев скользят по обнаженной коже, когда он расстегивает пуговицу джинсов и молнию.

— Наклоняйся. — велит он, переводя взгляд между нашими телами.

Он членом размазывает по мне предэякулят.

Я рывком соскальзываю с двери, когда он тянет меня за подбородок, другой рукой держа за бедро. Он притягивает меня обратно к себе, и я ударяюсь виском о дверь.

— Положи руки на свою задницу, Поппи, и раздвинь для меня эти прекрасные ножки. — рычит он.

Его нога в ботинке раздвигает мою, заставляя мой позвоночник выгнуться дугой, а задницу приподняться.

— Дверь. — выдыхаю я со стоном, паника закипает в моей груди. — Что, если…

— Ты позволишь мне беспокоиться об этой гребаной двери. — выплевывает он. — А теперь подними руки туда, куда я хочу. Это будет жестко и быстро, Сокровище.

И вот так, впиваясь пальцами в мою собственную плоть, полностью перенося вес на мою скулу, прижатую к двери, Линкс отодвигает мои трусики в сторону и входит в меня.

Мой стон заглушается его стоном, эхом разносящимся по грязной уборной. Моя киска словно горит, когда он так, так глубоко внутри меня, а его головка постукивает по моей шейке матки, словно хочет, чтобы ее приветствовали глубже.

Линкс жестко трахает меня. Мое лицо со стуком ударяется о дверь при каждом жестоком толчке. Мои мышцы сжимаются вокруг него, пытаясь втянуть его внутрь, в то же время они хотят вытеснить его, и он мрачно смеется мне в ухо, тяжело наваливаясь мне на спину. Он лижет мое ухо, прикусывает челюсть, вонзает зубы в ушибленную часть моего горла.

Линкс щиплет меня за клитор, и мне кажется, что голова вот-вот взорвется, когда удовольствие пронзает мой череп.

— Ты грязная гребаная девочка. — хрипит он мне в ухо. — Такая. Чертовски.

Плохая.

Толстый палец скользит в меня рядом с его возбужденным членом, заставляя хныкать, растягивая меня далеко за пределы боли и удовольствия. Давление слишком сильное, и из моей груди вырывается громкий стон.

— Вот так, Сокровище, тебе нравится, когда я груб с тобой. Кончай, черт возьми, ради меня.

С его весом на моей спине, обжигающим жаром вдоль позвоночника, влажным дыханием на моей шее, я взрываюсь, а он трахает меня своим членом и пальцем, входя все сильнее и сильнее. Ударяя лицом о дверь с каждым карающим толчком. Удовольствие нарастает, а затем обрушивается на меня ледяной волной. Мурашки пробегают по моему позвоночнику, пот выступает на лбу и задней части шеи

.

Линкс рычит мне в ухо, и его зубы впиваются в нижнюю часть моей челюсти, когда его сперма наполняет меня жаром. Он замедляет темп, небольшими отрывистыми движениями наполняя меня своим освобождением.

Вот тогда меня охватывает паника. Я чувствую, что он все еще стоит, а его обнаженный член пульсирует внутри меня.

Я едва могу дышать, когда он вытаскивает из меня свой палец, подносит его ко рту:

— Открой. — рычит Линкс, и мои губы приоткрываются для него.

Его толстый палец скользит к самой задней части моего языка.

— Соси. — командует он, и мои щеки впадают, язык кружит вокруг него.

Наш вкус в глубине моего горла насыщенный, мысль о том, что мы только что сделали, тяжелым грузом ложится на сердце.

— Ты действительно такая хорошая девочка. — смеется он, зарываясь лицом в мою шею, когда его палец высвобождается.

Его рука ласково обхватывает мой подбородок, и он проводит большим пальцем по всей длине моей челюсти, тяжело дыша мне в шею.

— Так чертовски хороша для меня.

— Мы не предохранялись. — выдыхаю я, мои глаза расширены и ничего не видят от паники. — Я больше ничего не буду принимать, вот почему мы…

— Остановись. — Линкс выходит из меня, его сперма скользит вниз по внутренней стороне моих бедер. — Посмотри на меня. — он разворачивает меня на месте, мягко прижимая спиной к деревянной двери.

Его золотисто-каштановые глаза скользят между моими, и он хмурится, когда видит, как я побледнела.

— Я разберусь с этим, хорошо? Я… Блядь, я не подумал. — он проводит рукой по своим обесцвеченным волосам, на секунду опускает взгляд.

Он заправляет себя в штаны.

— Поппи, я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. — яростно говорит он, и комок в моем горле увеличивается в три раза.

Мой подбородок дрожит, и я не успеваю вовремя отвести взгляд.

— Эй, эй, — он опускает подбородок, наклоняет голову, пытаясь поймать мой взгляд. — Клянусь, я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Я качаю головой. Мои глаза крепко зажмурены, я пытаюсь сглотнуть, но когда я это делаю, все, что я ощущаю — это вкус нас. Я хочу подняться, выкинуть мысли о нас из головы, вернуть последние двадцать минут назад, черт возьми, на прошлую неделю.

— Поппи. — шепчет он, и мое сердце разрывается. — Пожалуйста, посмотри на меня, я… я причинил тебе боль?

Я качаю головой, игнорируя резкую боль в щеке, следы зубов на шее, потому что ничто из этого не причиняет такой боли, как моя собственная глупость.

— Хочешь, я принесу что-нибудь еще? — тихо спрашивает он, когда мое дыхание с дрожью врывается в легкие, и я снова качаю головой. — Ладно, ладно. — говорит он скорее себе, чем мне. — Я собираюсь привести тебя в порядок, милая, хорошо?

Дрожа, прислонившись к двери, я киваю головой. Линкс заходит в кабинку, подходит к умывальнику, затем опускается на колени у моих ног. Он смотрит на меня снизу вверх, мои глаза горят от желания заплакать, и я отворачиваюсь. Пытаясь смягчить выражение своего лица, морщинку между бровями, он проводит влажными бумажными полотенцами у меня между ног, и меня пронзает унижение. Я с глухим стуком откидываю голову на дверь, делаю прерывистый вдох и пытаюсь игнорировать ощущение его рук на своих бедрах.

Я не сильна в этом, не умею ладить с людьми, не говоря уже о мужчинах, и даже не умею обращаться с самой собой. Я была одна с пяти лет, с тех пор как моя мама…. школы-интернаты только способствовали моей изоляции, а отец всегда был слишком занят для меня. У меня не было друзей, я постоянно переезжала из одной школы в другую раз в год. Потом я нашла способ расслабиться, спать без кошмаров, ходить по темной улице без приступов паники.

Теперь я не знаю, как правильно дышать, не наполнив себя химическим счастьем.

— Когда ты в последний раз что-нибудь принимала? — рука Линкса касается моей щеки, заставляя меня вздрагивать от прикосновения боли в кости. — Извини. — шепчет он, прижимаясь ко мне. — Это синяк.

Он приподнимает мой подбородок, чтобы лучше рассмотреть мое лицо, но я опускаю глаза. Мой стыд заполняет комнату, как дым, ядовитый, подавляющий, удушающий.

— Я причинил тебе боль.

— Ты не сделал этого. — я качаю головой, сильно моргая и делая прерывистый вдох. — Мне было не больно. — я сглатываю. — Я просто использовала тебя, чтобы сделать это. — это прошептанное признание, которое, кажется, вырвано прямо из моей души.

Потому что это правда.

— Попп…

— Пожалуйста. — затем я поднимаю взгляд и смотрю в его теплые каштаново-золотистые глаза. — Я просто хочу вернуться в общежитие. — я тяжело сглатываю, стараясь не обвить руками его талию, позволить ему уткнуться мне в грудь, обнять меня так крепко, что я не могу думать ни о чем другом.

— Хорошо, мы останемся в…

— Нет, я… я хочу побыть одна. Ты останься, я просто собираюсь пойти спать. — я шепчу это в землю, потому что чего я действительно хочу, так это исчезнуть, черт возьми. — Оставайся и развлекайся, вокруг полно девушек, которые были бы рады твоему вниманию…

— Вау, подожди, что? — Линкс вздергивает мой подбородок, его глаза пристально смотрят в мои, и я прикусываю язык, чтобы унять дрожь в подбородке, мои щеки становятся пунцовыми. — Ты думаешь, мы бы, блядь, хоть на кого-нибудь посмотрели, если бы тебя здесь не было?

— Ну, я просто подумала…

— Нет, нет, нет. Остановись. Поппи. — он делает глубокий вдох, обхватывая ладонью мою нежную щеку. — Что, черт возьми, происходит в твоей хорошенькой головке? Мы заставили тебя почувствовать это? Что-то мы сказали, сделали?

— Нет, но я…

— Послушай, я знаю, что все произошло очень быстро. Я думаю. — Линкс выдыхает, снова запуская руку в свои растрепанные волосы. — Нам стоит поговорить? Я хочу, чтобы ты доверила нам себя, но прошла неделя, и все прошло быстро, и мы все вроде как на взводе, и никому не пришло в голову поговорить об этом, верно? Так, может быть, нам просто нужно сделать это первыми? — Линкс приподнимает мой подбородок, прижимается губами к моим губам, смотрит мне в глаза с мольбой: — Я хочу, чтобы ты доверяла нам, говорила мне, что делать, все, что захочешь. Давай вернемся домой вместе, все мы, давай поговорим.

— Это вышло из-под контроля. — мой подбородок дрожит, и я прикусываю губу, опускаю взгляд. — Я устала. — выдыхаю я почти беззвучно, комок в моем горле растет, но это то, чего я хотела, не так ли?

Покончить со всем этим раньше, чем это сделают они?

— Я просто хочу лечь спать. — шепчу я.

Я не знаю, что я делаю. У Линкса такой вид, будто я только что влепила ему пощечину. Он отступает назад, опускает взгляд, убирает руку, стискивает зубы.

— Дело не в тебе, я просто… мне нужно нажать на паузу на минуту.

Я хочу плакать. Кричать. Броситься ему на шею. Но больше всего я просто хочу умереть.

— Я не хотел причинить тебе боль.

— Я знаю. Ты не причинил мне боли. Дело не в этом, я просто… — я задыхаюсь от собственных слов, чувствуя, что мир сходит со своей оси. — Мне просто нужно…

Пойти домой, принять какие-нибудь таблетки, чтобы отключиться, чтобы я могла забыть обо всем, что произошло сегодня вечером, и я могла..

— Тебе нужно провести ночь дома, чтобы мы заверили тебя, что не собираемся тебя бросать, если только это не то, чего ты хочешь. Я понимаю, я знаю, что мы выглядим как плохие парни, у которых никогда раньше не было нормальной девушки, но Поппи, ты другая, это другое. Я не хочу подталкивать тебя к чему-то, что тебе неприятно. И я знаю, ты думаешь, что хочешь побыть одна прямо сейчас, но я не думаю, что это действительно в твоих интересах. Позволь нам отвезти тебя домой, мы наденем спортивные штаны, посмотрим ужастик и закажем пиццу. Позволь нам попытаться показать тебе, что мы чувствуем, и если ты решишь, что не хочешь этого, мы уйдем, оставим тебя в покое. Но я хочу показать тебе, как сильно мы хотим тебя, и, хотя это происходит быстро, это не меняет наших чувств к тебе. — он сглатывает, бросая взгляд на полоску пространства между нами, прежде чем снова поднять свой взгляд на меня. — Это не меняет того, что я чувствую к тебе.

Я в полной заднице.

Наши губы сталкиваются в поцелуе. Языки сплетаются, зубы лязгают, его рука ложится мне на грудь, толкая меня обратно к двери. Сердце колотится о его ладонь, когда он просовывает колено между моих бедер, а другой рукой притягивает меня к своей груди, прижимая мое влагалище к своему бедру. Его рука зажата между нашими вздымающимися грудями.

Он целует меня так, словно может связать наши души навечно одним своим языком. И когда я растворяюсь в нем, выбрасывая свои запреты в чертово окно, обещая себе, что неизбежная боль будет стоить того, чтобы пережить еще несколько таких драгоценных моментов, как этот.