Ядовитые мальчики

Глава 3

РАЙДЕН

Ноги распластаны по белым плиткам, а вода стекает по позвоночнику, когда струи душа бьют по спине.

Капитан нашей хоккейной команды Хадсон Купер громкий. Его раскатистый смех эхом разносится по раздевалке и душевым. Я понимаю, он счастлив, у нас была хорошая тренировка, и мне нравится этот парень. Но, черт возьми, я бы хотел иметь возможность расслабиться здесь, даже если это всего на мгновение.

Гнев течет густо и быстро, вновь заражая мои внутренности. Мой пульс стучит в висках, мышцы шеи напрягаются, и, несмотря на свист в барабанных перепонках, я все еще, черт возьми, слышу его.

— Йоу! Хад! — слова вырываются у меня из горла, грубость прокладывает путь к моим голосовым связкам.

— Кинг? — он рявкает в ответ, и я слышу улыбку и представляю, как она выглядит.

— Не мог бы ты заткнуться нахуй? — кричу я в ответ, прижимаясь лбом к мокрым плиткам, мои черные кудри прилипают к лицу, а горячая вода продолжает хлестать по моей светло-коричневой коже.

Не отвечая, я слышу, как его голос понижается на октаву, выпроваживая остальных членов команды. Оставляя меня в покое. Сегодня мы катались на коньках, отчасти из-за того, что половина команды пришла с похмелья, отчасти потому, что остальные все еще были пьяны. Тренер был не слишком впечатлен, особенно учитывая, что на данный момент мы непобежденные, и это случилось впервые за многие годы.

Студенческий хоккей — кровавый вид спорта. Это единственная причина, по которой я вообще играю. Это единственное, что почти каждый день спасает меня от тюрьмы, поскольку теперь мне запрещено заниматься борьбой. Хотя с тех пор, как ушел Линкс, все стало по-другому.

Сегодня он вернулся. Но он не хотел шума. Сказал, что заедет, что бы это, блядь, ни значило. Я беспокоюсь, что он не хочет нас видеть, что он винит нас.

Меня.

Я должен был увидеть, что происходит, должен был что-то предпринять.

Челюсть хрустит, когда я сильнее стискиваю зубы и слышу, как они скрипят, а в ушах у меня стучит кровь. Мои ноги горят от бедер до икр, и поскольку на Рождество мне пришлось поехать домой к маме, я не тренировался на льду. Я чувствую себя плохо подготовленным, и это только сильнее разогревает мой гнев. Я не слабак. Особенно когда дело касается моего гребаного вида спорта, но я все равно должен усердно тренироваться. Мне нужно быть лучшим, чтобы, даже если я облажаюсь, меня не выгнали из команды. Вот почему я так чертовски усердно работаю, чтобы сдать экзамены.

Делая глубокий вдох, я выпрямляюсь, отталкиваясь от стены. Я провожу руками по лицу, морщась, когда замечаю свой пирсинг в брови. Я заканчиваю мыть тело, выключаю обжигающую воду и беру полотенце, наскоро вытираясь по пути к выкрашенным в серый цвет скамейкам по краям пустой раздевалки.

Пространство открывается, груды мокрых зеленых полотенец наполовину свисают со скамеек, беспорядочно разбросанные по покрытому пятнами белому линолеуму. На бледно-серых стенах расположены полки папоротниково-зеленого цвета, на всех нанесены наши номера, а пространство освещают яркие лампочки с белыми полосками.

Натягиваю на себя одежду: облегающие черные спортивные штаны, черные кроссовки, белую хлопчатобумажную футболку, и все это прилипает к моей влажной коже. Взяв телефон с полки, я хватаю свою спортивную сумку и перекидываю ее через плечо, проверяя сообщения. Я выхожу из комнаты в широкий холл, останавливаюсь, когда за мной закрывается дверь, и открываю групповой чат.

РЕКС

Вечеринка у нас.

КИНГ

Мило.

ЛИНКС

Опоздаю.

РЕКС

Я могу все отменить.

ЛИНКС

Не нужно.

Мой лоб хмурится, когда я смотрю на сообщения, Линкс в первый день вернулся, и мы устраиваем вечеринки по старой привычке. Плохо. Для него. И, несмотря на наше другое призвание — заниматься всем, от чего ему лучше держаться подальше, — мы полны решимости обращаться с ним как с прежним Линксом. И я думаю, это то, что меня беспокоит. Это то, что мы должны делать? Он мой брат во всем, кроме крови, так же, как и Рекс, но сейчас я чувствую к нему больше… заботы.

КИНГ

Если ты не готов, мы все отменим.

ЛИНКС

Перестань обращаться со мной как с ребенком. Я приду.

Гнев, на этот раз от его имени, разгорается во мне, и я почти сразу чувствую, как мышцы моей шеи скручиваются в узел. Напряжение. Оно пронзает меня, как тлеющий лесной пожар, который только и ждет, чтобы его облили горючим и взорвали снова. Я засовываю телефон в карман, с грохотом выхожу из стеклянных дверей и направляюсь к своему грузовику.

Я возвращаюсь в наш дом за пределами кампуса еще до того, как успеваю осмыслить путешествие. Усиленно моргая, я припарковываю грузовик, откидываю с лица кудри, сжимаю руль и смотрю на дом.

Он большой, шесть спален с шестью ванными комнатами, бассейн на заднем дворе, переоборудованный подвал, первый этаж открытой планировки. Во времена моей мамы здесь жила куча отбросов Студенческого братства, но потом мой старший брат — сводный брат — и старший брат Линкса купили его, и с тех пор они, а теперь и мы, живем здесь до сих пор. Все, кроме Линкса. Условия его возвращения в колледж без скандала означают, что он официально должен проживать в кампусе. Неофициально, несмотря ни на что, он будет жить здесь шесть дней в неделю.

Снова идет снег, и это только еще больше выводит меня из себя. Я взбегаю по трем деревянным ступенькам на круглое крыльцо, протискиваюсь внутрь и, захлопнув за собой входную дверь, бегу прямо по первой лестнице в свою комнату.

Мои кроссовки слегка поскрипывают по темному лиственному дереву, стены выкрашены в теплый кремовый цвет. Комната Рекса напротив моей, комната Линкса в самом конце коридора, дверь последнего закрыта, но Хендрикс нависает в дверном проеме, одна мускулистая рука поднята над головой, другая свободно держится за косяк. Татуированная грудь обнажена. Он смотрит, как я иду по коридору, угрюмо приподнимая свои пухлые губы.

— Плохой день? — он мычит,

мои ноги останавливаются прямо перед закрытой дверью.

Я моргаю, глядя на него, роняя спортивную сумку на пол, бледно-зеленая дорожка на ковре пропитывается тающим снегом, стекающим с моих черных кроссовок. Глубоко вдыхая, моя грудь поднимается, поднимается, поднимается, я ничего не говорю.

Рекс наклоняет голову, и кольцо в носу поблескивает в тусклом свете. Прядь каштановых волос цвета мокко падает на его светло-зеленый глаз, он заправляет ее за проколотое ухо. Его шея вытягивается, обнажая шелушащуюся кожу от его новой татуировки. Свернувшиеся разноцветные змеи узловатыми кольцами обвиваются вокруг его горла. Это интересное место, но, учитывая, что остальная часть его бледной кожи уже заполнена, вся в цвете, я понимаю, почему он выбрал именно это место для своей метки змеи — это то, что мы все вытатуировали, символ нашего братства. В остальном он похож на расписной потолок в каком-нибудь смехотворно экстравагантном религиозном сооружении, шедевр эпохи возрождения или что-то в этом роде. Этот человек любит искусство.

Я ворчу в ответ, закидывая руки за голову и собирая свои темные косы в одну руку. Я подношу другую руку ко рту, зубами снимаю тонкую резинку для волос с запястья, наматываю ее на пальцы, чтобы завязать волосы сзади.

— Тебе нужно расслабиться, Кинг. — Рекс относится безразлично к словам, которые он только что произнес, вместо своего обычного поддразнивающего тона.

— Я знаю. — снова ворчу я, тяжело опуская руки по бокам. — Я знаю. — я качаю головой, выдыхая, и мне кажется, что это происходит сегодня впервые.

Моя шея хрустит, когда я сгибаю ее из стороны в сторону, помогая снять напряжение в плечах. Я встряхиваю руками, разминая пальцы.

— Тебе нужно потрахаться. — он пожимает плечами, как будто не испытывает по этому поводу никаких особых чувств.

Я смотрю на него. Он такой неуклюжий, шести футов четырех дюймов роста, слегка покачивается в открытом дверном проеме, держась за косяк.

— Ты просто сидел там весь день и курил, да? — я почувствовал запах травки, как только вошел в дом, но в этом нет ничего нового, он практически въелся в стены.

Мы устраиваем вечеринки ежедневно, каждую ночь, что угодно, и у нас есть бесконечный запас всего, чего мы хотим, когда захотим. Просто мы сократили расходы, несмотря на то, что Линкс все еще говорит, что курит травку, мы стараемся не валять дурака и не соблазнять его на большее теперь, когда он вернулся. Не после того, что произошло в прошлом году.

— Не весь день. — Рекс пожимает плечами, расставляя ноги шире, чтобы сохранить равновесие, в нем двести пятьдесят фунтов одних мышц, я не хочу поднимать его, если он упадет на задницу.

Не то чтобы я не мог, просто я предпочел бы не бороться в одиночку.

С третьего этажа над нами раздается глухой удар. Взгляд Рекса направлен в том же направлении, что и мой, а Хендрикс вытаскивает руку из штанов и, наконец, убирает ее со своего члена. Потирая костяшками пальцев шелушащееся, испачканное чернилами горло.

— Они внутри? — тихо спрашиваю я, все еще глядя на выкрашенную в белый цвет штукатурку над головой, изящно вырезанное покрытие, соединяющее потолок со стенами.

— Больше нет. — растягивает слова Рекс.

Затем он отпускает дверь, тяжело опускает руку мне на плечо, сжимая мышцы. Я опускаю на него взгляд, ухмылка растягивает мои губы.

— Давай готовиться к вечеринке. — губы Рекса подергиваются, когда он произносит это, потому что Линкс возвращается домой, а это значит, что мальчики наконец-то снова вместе.