Ящик Пандоры

XIV

— А ты и с парашютом прыгал, Андрейка? — спросила Ирина.

— Доводилось, — просто ответил Балашев.

— Страшно было?

Радист хмыкнул.

— Когда как, — сказал он. — От настроения зависит… Ведь ни один прыжок не дает стопроцентной безопасности. Шанс гробануться всегда существует. Пусть маленький, крохотный, с единицей в числителе и миллиардом в знаменателе, только он всегда есть… И возможность налететь на товарища, перехлестнуть его стропы со своими, и залететь вовсе не туда, куда следует. Могут, наконец, по разным, непредвиденным причинам не раскрыться оба парашюта. Всякое может быть. И всегда об этом помнишь, только превозмогаешь страх, отбрасываешь страх и по команде «Пошел!» — идешь к распахнутому люку…

— Страшно, — вздохнула, судорожно всхлипнув Ирина, и прижалась к Андрею.

Они сидели на ступенях широкого крыльца, украшавшего большой и красивый дом Никиты Авдеевича Мордвиненко.

Построил его отец Ирины вскоре после того, как перебрался на Черное море с Урала. У жены его, Прасковьи Степановны, были слабые легкие, она часто болела, и врачи порекомендовали чете Мордвиненко сменить климат. Никита Авдеевич привез жену и маленькую дочь сюда, в пригородный район большого портового города, и купил старенькую халупку, стоявшую в центре доброго садового участка. И тут же принялся строиться — деньги у Мордвиненко водились.

Но супруга его прожила в новом доме чуть больше года, оставив в сиротстве восьмилетнюю Иришку и крепкого еще мужчину Никиту Авдеевича. На него засматривались многие женщины по соседству. Да и на работе в общепите, где одиноких женщин предостаточно.

Но вдовец Мордвиненко возможностями свободного мужчины не злоупотреблял. В часы досуга возился в саду, занимался домом, в котором постоянно что-то переделывал, улучшал, пристраивал. Модернизировал жилье, одним словом, и конечно же, занимался воспитанием Ирины. Жениться он так и не собрался, хотя сватались к нему многие. Наверно, и была у него тайная подружка, но женщин в дом Мордвиненко не водил, и о каких-либо контактах его с прекрасным полом не знали и самые пытливые кумушки поселка Лаврики, в котором жили Никита Авдеевич и дочь его Ирина.

— Ты говоришь, что отец до утра уехал? — спросил Андрей.

— Может быть, даже до завтрашнего обеда, — ответила Ирина. — У него отгул на весь сегодняшний и на завтрашний дни. А для чего ты спросил? Боишься, что он тебя здесь застанет… Странно, Андрюша. Ты такой бесстрашный, а в присутствии папы трусишь.

— Да не боюсь я его! — вскричал Андрей. — Не боюсь… А вот когда он рядом со мной, испытываю какое-то беспокойство. Будто чую опасность… Не по себе мне становится, Иришка. Такое в разведке испытываешь, когда приближаешься к засаде.

— Ну и наговорил ты, фантазер, — сказала Ирина и взъерошила волосы Андрею. — Надо вам почаще видеться и тогда привыкнете друг к другу…

— Может быть, — неуверенно сказал Андрей Балашев, посмотрел на быстро темнеющее небо, его затягивало грозовыми тучами. — Смотри, какой дождина собирается. Пора мне восвояси собираться.

— Вот тебе и на, — проговорила поникшим голосом Ирина. — Я его ужином собираюсь накормить… Сам же сказал, что дождь собирается. И судя по всему ливанет прилично. Да и пора уже — целый месяц такой сухмень стоит. Переждешь ливень, и я тебя сама провожу к трамваю. Или такси на кольце прихватим. Пошли в дом, сейчас хлынет. Хотя… Сбегай пока в сарай за полешками. Разведем огонь в камине — и никакие ливни нам не страшны. Знаешь, где лежат чурки для камина?

— Знаю, — ответил Андрей, он уже спускался по ступенькам крыльца. — Там не закрыто?

— Нет, — крикнула Ирина, войдя уже на веранду, которая обнимала весь дом Никиты Авдеевича по периметру. — Мы сарай почти никогда не закрываем.