Ящик Пандоры

XVIII

— Как хочешь, Ириша, а мне пора, — сказал Андрей, поднимаясь с кресла. Они сидели с девушкой у камина и любовались синими огоньками, которыми подергивались рдеющие угли.

— Но дождь ведь не кончился, Андрейка, — возразила Ирина.

— Этот дождь не кончится до утра.

— Так давай и переждем его… Чего проще.

— Мне ведь надо на вахту с утра, необходимо выспаться, — сказал Андрей Балашев. — Не то я такие буду РДО выдавать, что никто на берегу не разберется…

— Я разберусь, — улыбнулась Ира. — А выспаться ты и у нас можешь…

— Как это? — поднял на девушку глаза Андрей.

— Положу тебя на сеновале… У нас большой сарай, отец внизу столярную мастерскую устроил, а на чердаке держит сено, хотя и живности у нас никакой нет. «В детстве, рассказывает, любил спать на сеновале, когда в деревне жил…» Иногда ночует там. Вот и ты переспишь… Будто в деревне.

— Заманчиво, — сказал радист «Мурманца». — Я ведь тоже помню, как ездил мальчишкой к бабушке в село. И на сеновале спал… Но что скажет Никита Авдеевич, застав меня на любимом ложе?

— «Кто валялся на моей постели?» — грубым голосом произнесла Ирина, имитируя медведицу из сказки. — Утомил ты меня своими страхами, Андрейка… Я уже начинаю думать, что ты так и не решишься сказать Никите Авдеевичу о нашем намерении пожениться. Испугаешься…

— Вот еще, — обиделся Балашев. — Сменюсь с вахты — и тут же к вам, с официальным предложением. А когда войду в ранг жениха — чего мне его бояться.

— Старомодный ты парень, Андрей… Но именно такой ты и люб мне, милый десантник. Ладно… Будем считать, что я тебя сегодня уговорила. Расскажи мне ту загадочную историю, о которой упоминал, и поведу тебя укладываться.

— Тогда я выкурю еще одну сигарету, Ира, — сказал Андрей. — История, прямо скажем, жуткая, не советовал бы слушать ее на сон грядущий, да уж если ты просишь…

Спасательный буксир «Мурманец» нес вахту в Лабрадорском море, в районе, где по лицензиям канадского правительства промышляли треску советские траулеры, а также польские рыбаки, восточные и западные немцы, рыболовные корабли Норвегии, Англии, Испании, Португалии и Франции.

— Словом, вся Европа собралась за треской в эти проклятые богом, забитые дрейфующими льдами и гренландскими айсбергами воды, — рассказывал Андрей Балашев. — Рыбы здесь, действительно, много, но вот взять ее среди льдов трудно. А погода там — ни приведи бог… Январь, минус двадцать на палубе, трал смерзается, едва вытащишь его из воды, снежные заряды, штормовой ветер несет брызги, которые тут же замерзают на релингах, планшире, лебедках, палубе… Но рыба ловится, а это главное. Рыбаки уродуются, как карлы, они ведь знают, что пай их растет с каждым днем. Мы-то, спасатели, другой коленкор, у нас оклады плюс коэффициенты, промысел нас не волнует. Наша задача — спасать бедолагу, который напорется на льдину и пробьет себе борт. Выручим кого нито — опять же премия идет… Так и работаем по три — четыре месяца подряд, пока не сменит другой спасатель.

Когда более или менее спокойно, флагман посылает нас в Сент-Джонс, столицу острова Ньюфаундленд, за свежими овощами и фруктами для рыбаков. Сбегаем туда, прихватим картошку, лук канадский, апельсины «Sun kiss», «Солнечный поцелуй», значит, из Калифорнии и снова во льды, спешим побаловать славных пахарей моря, как обзывают рыбаков журналисты.

Вот таким макаром и возвращались мы из Сент-Джонса к флотилии. По дороге принял я факсимильную карту из Галифакса, столицы канадской провинции Новая Шотландия, карту ледовой обстановки, «айс чат» ее называют. Показал капитану, и тот усмотрел чуть правее нашего курса айсберг. Плыл он в южные широты под номером 36. Капитан и говорит мне: «Послушай, Эндрю, он всех нас называл на англицкий манер, Петра Питом, старпома своего Юру Джорджем, этот, говорит, айсберг вроде как на что-то намекает… Мне ведь завтра исполнится тридцать шесть лет. Надо глянуть нам на этот номер…»

Конечно, подвернули мы к айсбергу, тут и солнце вдруг возникло среди зарядов, подошли поближе и увидели на одной из гигантских его стен красная цифра — «тридцать шесть». Так их ледовый патруль метит, чтобы не перепутать друг с другом.

Обошли айсберг кругом, капитан гуднул ему трижды, и направились к своим подопечным траулерам. А через минут сорок хода встретили его…

— Кого? — спросила Ирина.

— «Летучего голландца», — понизив голос, произнес Балашев.

— Да ну тебя, — махнула рукой Ирина.

— Ну, конечно, не в том классическом виде, со скелетами на реях и мертвецом на палубе за штурвалом. Это был относительно невысокий айсберг, не отмеченный, кстати, сказать, на ледовой карте. Мы хотели пройти мимо него, айсберг оставался слева от нас по курсу, но тут вахтенный матрос крикнул: «Смотрите! У айсберга пароход отшвартовался…» Действительно, на фоне приземистой ледяной горы рисовался силуэт судна. И было в нем, Ириша, нечто такое, что заставило капитана свернуть к айсбергу.

Когда мы подошли поближе, то увидели, что судно, это был устаревшей конструкции траулер бортового траления, как бы вмерзло в ледяную стену. Ванты, штаги, надстройка, высокая дымовая труба обросли льдом. Чувствовалось, что траулер давно покинут командой, от судна веяло вечным забвением, пахло смертью.

Капитан наш был прирожденным спасателем, ты его знаешь, наверно, Марлен Варфаломеев. Сейчас он на «Чадоре», новом спасательном буксире.

— Я знаю его, — сказала Ирина.

— Ну вот… «Спустить шлюпку! — скомандовал он. — Посмотрим, что можно сделать для этой шхуны, попавшей в сети к пауку по фамилии «айсберг»… Старшим группы идет чиф мейт»[2]. Попросился в спасательный десант и я, тогда еще второй радист, мол, посмотрю их рацию, что с ней, почему не давали «СОС»… Словом, сели мы в мотобот и отправились к траулеру.

Судно было португальским. На корме мы прочитали название порта приписки: «Lisboa», Лиссабон, значит. И название — «Корковадо». Что это означает, никто из нас не понял.

— Это означает «горбатый», — сказала Ирина.

— Ты разве знаешь португальский? — спросил Андрей.

— Не знаю. Но днями прочитала книгу о Рио-де-Жанейро. Там над городом возвышается гора Корковадо. Но ты продолжай, продолжай…

— Поднялись мы на борт этого самого «Корковадо», и я стал разыскивать радиорубку. Нашел ее позади капитанского мостика, открыл дверь и увидел сидящего у аппаратуры человека.

— Ой, — сказала Ирина.

— Руку он держал на телеграфном ключе. Глаза были открыты, но это был мертвец, Ириша…

Андрей Балашев замолчал. Он смотрел в угол гостиной, и, казалось, взгляд его проходит сквозь стены, устремляется далеко-далеко, в тот самый морозный и солнечный январский день, когда произошла встреча с пленником ледяной горы.

— Мертвецы, Ирина, были повсюду, — продолжал рассказывать радист «Мурманца», — на мостике, в кубриках, сидели за столом в темной кают-компании. Все они закоченели, превратились в ледышки, а ощущение было такое, будто поразил их внезапный сон, и все они вроде окаменели…

Наш старпом попытался найти хоть какие-то судовые документы. Но ему не удалось ничего обнаружить, и мы предположили, что кто-то все-таки покинул судно, захватив документы с собой.

Капитан сообщил обо всем начальству, а сам попытался оторвать траулер от айсберга. Матросы завели буксир, «Мурманец» наш подергал-подергал «Корковадо», но тщетно: ледяная гора не отпускала траулер.

Начальство приказало нам находиться поодаль и ждать канадских спасателей, чтобы составить с ними совместный акт об обнаружении «Корковадо», снять с его борта погибший экипаж и обоюдными усилиями спасти судно.

Мы ждали канадцев около часа. И когда они показались на горизонте, айсберг, будто испугавшись предстоящего возмездия, разломился.

Та его половина, к которой примерз траулер, стала поворачиваться, задирая вверх место разлома. Вот она стала на ребро, «Корковадо» зачерпнул бортом воду, труба его прицелилась в нашу сторону, затем половина ледяной горы опрокинулась, обнажив причудливую нижнюю часть, накрыв собой «Корковадо».

Айсберг спрятал его от нас, так и не выпустив жертву.

Капитан сообщил по УКВ о случившемся подоспевшим канадцам, они видели, как переворачивалась гора, отбили мы подробную РДО начальству и побежали в район промысла, караулить наших рыбаков от всяческих напастей.

Вот такие пироги, Ириша.

— Значит, вы так и не узнали, что произошло с ними… Кто они?

Балашев пожал плечами.

— В Португалии, конечно, про них знают. Наши ведь сообщили властям название судна. А прежде считали: пропали без вести… Не пора ли нам на боковую?

— Пора, Андрюша… Хотя я не скоро теперь засну.

— Говорил ведь — на сон грядущий рассказывать об этом не годится.

— Ладно, ладно… Обойдется. Погоди, я сейчас возьму постель, пойдем в сарай, устрою тебе ночлег на сеновале.