Ящик Пандоры

XLIV

Пассажирский теплоход «Калининград» рано утром покинул порт приписки и лег на курс, проложенный в южном направлении.

— Идем в Стамбул, Валентин Васильевич? — спросил капитана Устинова его старший помощник Ларионов.

— По всей вероятности, — ответил капитан. — Проверьте: вышли мы на рекомендованный курс? Потом займитесь пассажирами. Пусть ваши люди сразу включают их в комплекс развлекательных мероприятий.

Старпом вошел в радиорубку и спросил четвертого штурмана, который нес вахту под его наблюдением:

— Точка есть?

— Готова, Арсений Васильевич. — Локатором брал берег. Определимся по пеленгу и расстоянию.

— Локатором, — проворчал старпом. — Ясное небо, берег видно, как на ладони, а вы, штурман, гоняете машину. Посмотрите, как четко рисуются мысы Колючин и Воронцовский? Вас учили в мореходке определяться по визуальным пеленгам? По двум, трем пеленгам, по крюйспеленгу?

— Учили, Арсений Васильевич, — уныло проговорил штурман. — Так это же прошлый век! Архаизм…

— Запомните, Игорь Давыдович, главную морскую заповедь штурмана: верь глазам своим. Любая техника, самая изощренная, может вас когда-нибудь подвести. Поэтому подстраховывайте приборы вот этими «архаизмами», основу которых составляют ваши органы чувств. Они-то вас не подведут…

Сейчас «Калининград» шел по правой стороне большой морской дороги, проложенной до Босфорского пролива. Конечно, вокруг была такая же вода, как и везде на Черном море, и дорога эта обозначалась на карте, но в нынешние времена корабли ходили не так, как бог на капитанскую душу положит, а рекомендованными курсами, справа и слева от осевой линии, проложенной на карте полосы.

Через час старпом, отдав внизу необходимые распоряжения, снова поднялся на мостик. Его вахта заканчивалась, заступал третий штурман, Василий Руденко. Надо было сдать вахту и сделать запись в судовом журнале. События мог записать и четвертый, но Арсений Васильевич любил заполнять страницы судового журнала собственноручно, он словно священнодействовал при этом.

Ларионов едва успел расписаться под записью, как в штурманскую рубку вошел капитан.

— Странная новость, чиф мейт, — сказал он. — Нам предписано зайти в Ялту, стоянка двенадцать часов, дополнение к маршруту. Просят согласовать заход с директором круиза.

— А чего тут странного, Валентин Васильевич?! — возразил старпом. — Мы почти всегда заходим в Ялту… Правда, могли отдать такое распоряжение, когда мы стояли в порту.

— Не в этом дело, — сказал Устинов. — Указание я получил шифровкой… Вот что меня смущает. Такие вещи можно ведь передать и открытой связью.

— Значит, в этом неожиданном заходе есть нечто, — старпом сдвинул на лоб белую фуражку и почесал затылок. — Стиль передачи информации предупреждает: в этом заходе что-то есть такое, что обязывает нас быть настороже. Что именно? Думаю, мы все узнаем, когда придем в Ялтинский порт.

— Вы правы, Арсений Васильевич, — согласился Устинов. — Надо ворочать влево. Прикиньте курс от нынешнего нашего места на Ялту. И пусть третий штурман запишет изменение курса в журнал, Василий Степанович!

Незадолго до этого Биг Джон сообщил фирме «Паоло Хортен и братья» о том, что они возвращаются на «Калининграде» и «товар» находится с ними. Правда, сейф с документами Легоньковской службы безопасности находился еще у Свирьина. Впрочем, сейфа уже не было. Агентурные досье находились в обычном ящике, который смастерил у себя в сарае Никита Авдеевич, он же Конрад Жилински.

Ящик решено было забрать у подшкипера и спрятать в багаже после Дарданелльского пролива, когда лайнер выйдет в Эгейское море.

— Когда начнется рейс, вы свяжетесь с Шорником, — сказал Бит Джон гауптштурмфюреру Вальдорфу. — Ваша задача — держать его под контролем до тех пор, пока он не передаст вам «товар».

— Почему именно я? — спросил герр Краузе.

— Таковы инструкции, «Кэптэн», — отрезал Бит Джон. — И потом, в этом я уверен, респектабельный, солидный джентльмен, как вы, больше подходит для безобидных контактов с русским моряком, нежели молодые балбесы, вроде нас с Раулем. Вы не согласны, гауптштурмфюрер?

— Согласен, — буркнул Вальдорф.

И едва «Калининград» миновал Воронцовский маяк на выдвинутом в море и ограждающем от волн портовую гавань брекватере, Гельмут Вальдорф позвонил подшкиперу Свирьину в каюту. Он видел, как освободившийся от обязанностей по швартовым работам на корме Аполлон Борисович прошел к себе.

— Послушай, парень, — сказал Вальдорф на сносном русском языке, — у тебя есть трубочный табак?

Подшкипер молчал. Он узнал переданный ему раньше пароль, но хотя и ждал звонка, растерялся.

— Я курю сигареты, — ответил он наконец.

— Барон виртуозно выругался и ловко вскочил в седло, — бесстрастно произнес «Кэптэн» и положил телефонную трубку, стыдясь за ту пошлятину, которую должен был говорить по приказу Биг Джона, придумавшего для Шорника условные фразы: в них обязательно должны быть включены слова, обозначающие предметы конской сбруи. По ним Аполлон Борисович должен был определить, что с ним разговаривают «свои».

Встретились они через сорок минут. Свирьин стоял на юте, у релингов, ограждающих кормовую оконечность «Калининграда», курил сигарету и сплевывал вниз, на кильватерную струю, она вырывалась из-под ахтерштевня лайнера и ровной полоской метила Черное море, скрываясь за горизонтом.

— Меня зовут Иоганн Краузе, — сказал гауптштурмфюрер, будто невзначай подходя к Свирьину. — Запомните мой телефон в каюте… Код для опознания и определения места встречи вам известен. «Товар» пусть лежит у вас.

— Когда вы его заберете? — спросил подшкипер, не поворачиваясь к Гельмуту Вальдорфу.

— А чего вам беспокоиться? — спросил герр Краузе. — Таможенный досмотр прошел благополучно. Турки в Стамбуле проверять судно не будут. Дышите легче, Шорник. Я сообщу вам, когда мы решим вас избавить от этого «груза».

«Ага, — подумал Свирьин, — значит, он здесь не один… Действительно: голос у него вовсе не тот, каким говорили со мной тогда из кустов. Ладно, потерпим еще».

Вслух он сказал:

— За добрый труд положена хорошая оплата… Каждому по труду — это наш социалистический принцип, гражданин Краузе. А я пока подданный этой страны. И потому хотел бы знать…

— В этом отношении наши принципы идентичны, гражданин Свирьин, — в тон подшкиперу ответил Гельмут Вальдорф. — Мне поручено сообщить, что аванс вы получите сразу после передачи нам «груза». Остальное по прибытии в известный вам порт. Теперь мы расстанемся. Нет нужды в том, чтобы нас часто и подолгу видели вместе.

— Хорошо, — сказал Аполлон Борисович.

— Но что это, дьявол побери! — воскликнул гауптштурмфюрер.

Кильватерная струя за кормой «Калининграда» вдруг искривилась.

Лайнер ворочал влево.

— Мы изменили курс? — спросил «Кэптэн», хотя это и так было понятно. — Что случилось, Шорник?

— Простите, мистер, но я здесь только помощник боцмана, а не капитан, — огрызнулся Свирьин. — Попытаюсь узнать…

— Я буду у себя в каюте, — быстро сказал Вальдорф, отходя от подшкипера. — Срочно позвоните мне!

Он спешил в каюту Бит Джона. Там был и Рауль…

— Мы повернули влево, — сообщил им гауптштурмфюрер.

— Возвращаемся? — спросил Рауль, и Гельмут Вальдорф со злорадством отметил, что в голосе ирландца прозвучала тревога.

«Кэптэн» пожал плечами.

— Поручил Шорнику все выяснить… Он будет звонить ко мне в каюту. Надо будет всем перейти туда.

Свирьин позвонил через четверть часа. Вальдорф молча выслушал его.

— Сейчас по судовой трансляции пассажирам объявят, что администрация теплохода и дирекция круиза дарят им заход в порт Ялта — черноморскую жемчужину России, — сказал он, кладя телефонную трубку на рычаги аппарата. — Как вам это нравится, господа?

Биг Джон и Рауль переглянулись.