Ящик Пандоры

L

К Босфору подходили, когда солнце уже село, стало темно.

Капитан Устинов стоял на крыле мостика.

— Еще пять право, — негромко сказал он третьему штурману.

— Еще пять право! — отозвался Руденко.

— Сколько на румбе, Подгорный? — крикнул через открытую дверь в рулевую рубку капитан.

— Двести градусов! — отозвался рулевой матрос.

— Так держите пока… Штурман, наше место!

Василий Руденко подался к экрану радиолокатора и тут же сообщил:

— Около мили слева от фарватера, Валентин Васильевич…

— Сейчас выйдем на линию. Внимательно следите за створами, Василий Степанович.

В это время на мостике возник Владимир Ткаченко. Он осторожно пододвинулся к Устинову, стараясь никому не помешать.

— Это вы, Владимир Николаевич? — заметил «пожарного инспектора» капитан. — Совсем кстати… Я уже хотел посылать за вами.

— Вышли на створы! — крикнул Руденко. — Створы, товарищ капитан!

— Не так громко, Василий Степанович, — заметил Устинов. — Кричите так, будто на судне пожар… Тьфу-тьфу! А у нас на борту инспектор.

Капитан говорил так, что чувствовалось: на лице его появилась невидимая в темноте улыбка.

— Пойдемте ко мне в каюту, — предложил он Ткаченко. — А вы, штурман, приведите судно на створы и идите по ним минут пятнадцать. Пригласите на мостик старпома. Начинайте связываться с лоцманской станцией Стамбула. Скоро вернусь…

В каюте капитан открыл сейф и протянул Ткаченко листок.

— Получил для вас шифровку. Вот… Посмотрите.

Устинов смотрел на майора с тревогой на лице. Владимир Ткаченко ободряюще улыбнулся ему и принялся читать текст радиограммы:

На самом деле текст, подписанный генералом Вартаняном, означал следующее:

— Что-нибудь серьезное? — спросил капитан, хотя и понимал: ответа не получит, только вот не мог не проявить участие к этому такому ладному парню. Устинову всегда хотелось иметь сына, но судьба вкупе с Галиной Викторовной, супругой, подарила ему троих дочерей.

— Дядя Моня лечит грязью геморрой, — на полном серьезе, понизив голос, будто речь шла о великой тайне, сообщил Устинову майор. — Он очень гордился своей болезнью, считает ее аристократической. Но в санатории ездит исправно…

Потом Владимир оставил несколько дурашливый тон и задушевно сказал, тронув Устинова за локоть.

— Извините, Валентин Васильевич…

— Да я понимаю, — усмехнулся капитан. — И поделом мне…

— Скоро будем в Стамбуле? — переменил тему Ткаченко.

— Скоро, — ответил Устинов. — Но сегодня вечер уйдет на швартовку, а на ночь я пассажиров и команду на берег не пущу. Все экскурсии и выходы в Стамбул — завтра с утра. Отдыхайте, Владимир Николаевич, а мне пора на мостик.