Южнее экватора

Глава VIII У МАСТЕРОВ ДЖОКЬЯКАРТЫ

Широкая прямая джалан Малиборо — главная улица города — заканчивается огромной квадратной площадью с двумя деревьями варингин в ее центре. Эти величественные деревья, обнесенные белокаменными оградами, я видел почти во всех популярных иллюстрированных книгах об Индонезии, изданных в прошлом и в настоящем веках. Деревья искусно подстрижены, и их кроны выглядят двумя массивными, почти правильными кубами.

На площадь выходят главные ворота кратона султана. С площади сворачиваем в лабиринт узеньких улочек и переулков и сразу попадаем в прошлый или даже позапрошлый век. Старинные приземистые здания, обнесенные глухими высокими кирпичными стенами. Лишь немногие постройки выделяются колоннадой и большой открытой верандой спереди. Рахмади пояснил, что это резиденции или бывшие резиденции принцев-пангеранов. Титул «пангеран» носят только близкие родственники султана.

Прохожие-индонезийцы одеты в темные саронги, яванские национальные шапочки вроде небольшой чалмы, с крисами[19] за поясом и босоногие. Такова же и официальная форма придворных султана.

Очень часто встречаются заведения каменотесов, изготовляющих намогильные обелиски. Стандартные мусульманские обелиски лежат штабелями. Нигде я не видел такого пристрастия к надгробиям, как в Джокдже (так местные жители называют Джокьякарту). Обычно индонезийцы ставят на могиле усопшего родственника только скромную дощечку.

Джокьякарта — своеобразный осколок царства Матарам, которое к моменту голландского вторжения занимало значительную часть острова Ява. Голландские колонизаторы, вооруженные первоклассным по тому времени огнестрельным оружием, легко побеждали войска яванских феодалов и захватывали одну область за другой. Наконец, остатки царства Матарам (небольшая область на Средней Яве) были разделены голландцами на два феодальных владения: сусухунат Суракарта и султанат Джокьякарта.

Один из принцев династии правителей Матарама, подстрекаемый голландцами, объявил себя султаном Джокьякарты под именем Хаменгку Бувоно I. Это произошло в 1755 г.

Чтобы окончательно ослабить феодальных правителей Явы и сделать их игрушкой в своих руках, голландцы противопоставили джокьякартской династии Хаменгку Бувоно семью феодалов Паку Алам, которая сделалась фактически независимой от султана владетельной династией. Султанат Джокьякарта стал лишь географическим термином, названием области, управляемой голландским резидентом. Призрачная власть султана распространилась только на половину города и области. Другая половина принадлежала семье Паку Алам. Точно так же сусухунану (владетелю Суракар-ты) была противопоставлена семья Мангкунегара, которая владела половиной города и области Соло.

Внешне голландцы оказывали почести феодальным правителям Явы, награждали их почетными титулами и орденами, позволяли содержать пышные дворы и собственную вооруженную гвардию, творить суд и расправу над подчиненными и вообще не ограничивали их произвол над народными массами. Однако политика пряника всегда сочеталась с политикой кнута. Голландцы раздували интриги между принцами и придворными, между султаном и сусухунаном и его ближайшими родственниками. Любой из этих монархов мог неожиданно скончаться и уступить место более покладистому претенденту. Рассказывают, что один из монархов настолько не доверял своим придворным, что опасался принимать пищу, приготовленную в кратоне. Ему привозили обед в походной кухне из голландского гарнизона.

На северной стороне площади алун-алун[20], напротив кратона, еще и сейчас высится зловеще мрачная, почерневшая от времени цитадель с подслеповатыми оконцами-бойницами. Здесь размещался голландский военный гарнизон. Пушки цитадели были направлены на кратон султана.

— Это мрачный памятник колониального ига. Сейчас решили снести его и построить здесь общественный клуб, — пояснил Рахмади, показывая мне старую крепость.

Джокьякартская область официально называется «даерах истимева» (особая область). Ее статус отличается от статуса других областей или провинций тем, что во главе «особой области» стоит не выборный губернатор, а султан Хаменгку Бувоно IX. Однако султан уже не является, как прежде, вассальным монархом. Он лишь высший чиновник, назначенный правительством, глава области, получающий государственное жалованье. Одно время султан был военным министром и министром без портфеля, а сейчас занимается вопросами туризма.

Джокьякарта была и остается городом замечательных народных умельцев. Мы зашли в старинное приземистое здание в тихом узком переулке, недалеко от кратона султана. Здесь помещается мастерская Чокросу-харто. В передней части дома в двух небольших темноватых комнатах магазин, напоминающий художественный музей. Здесь и изделия из серебра с тонкой художественной чеканкой, и батики, и ваянги, и многое другое. Позади магазина расположена мастерская, где рождаются все эти прекрасные произведения народного искусства. Здесь работает несколько десятков человек, подлинных мастеров своего дела. Чеканщики серебра работают в основном дома. Зато в мастерской можно увидеть весь сложный и длительный процесс изготовления батиков — тканей, разрисованных ручным способом. В последнее время получил распространение и фабричный, машинный способ набивки батика. Однако фабричный батик ценится в несколько раз дешевле, чем ручной. Он уступает ручному по качеству, по стойкости красок. На разрисовку ручным способом одного только куска батика, особенно если рисунок сложный, часто требуется до трех месяцев.

На джокьякартских батиках преобладают темные тона: синий и коричневый. Все краски растительные. Синий тон дает индиго. Коричневатые тона достигаются путем комбинирования красной, коричневой и желтой красок, изготовляемых из коры местных деревьев: тингги, сога и тегеран. Сперва на ткани наносится рисунок с помощью металлического штампа или трафарета. Рисунок обводится для четкости карандашом, затем по нанесенному рисунку накладывается коричневая краска. Это делается не кистью, а специальным инструментом величиной с небольшую курительную трубку. По своему устройству инструмент напоминает чайник. Работница выливает из длинного носика густую маслянистую жидкость, которая впитывается в ткань и образует нужный рисунок. Работа эта требует ювелирной точности, малейшее неосторожное движение — и рисунок может быть испорчен. Далее батик вымачивают в растворе индиго для нанесения синего цвета. Над большим чаном на раме вешают куски батика. С помощью блоков раму с батиками опускают в чан нужное число раз. Предварительно те участки поверхности батика, которые не должны быть закрашены индиго, покрывают воском. После окраски воск счищают. Таков в общих словах процесс изготовления батика.

Здесь же в мастерской вышивальщики-мужчины расшивали золотом и серебром костюмы яванских танцовщиц. Художник-подросток изготовлял ваянгов для театра марионеток. Ваянгов изображают и на тканях. В каждом индонезийском доме можно видеть коврик или скатерть с ваянгамн. Другой художник разрисовывал маски-топенги.

Центром производства знаменитых джокьякартских серебряных изделий является не сама Джокьякарта, а старинное предместье Котагеде, куда мы и направились. Останавливаемся возле небольшого базарчика, идем пешком по переулку, такому узкому, что не разъехаться и двум велосипедистам. По обе стороны тянутся глухие кирпичные стены без окон. Странным контрастом в это средневековье врываются откуда-то звуки радиолы. Над низкой дверью одного из домов красуется вывеска: «Фабрика серебряных изделий». Пришлось нагнуться, чтобы войти внутрь.

Нас встретил сам владелец «фабрики», пожилой индонезиец в домашнем клетчатом саронге и яванской шапочке; пригласил в темноватую гостиную с одним лишь оконцем, выходящим в тесный внутренний дворик. В углу за старинной конторкой сидел молодой парень, оказавшийся сыном хозяина, и что-то вписывал в бухгалтерскую книгу.

— Посмотрите мою продукцию, — предложил хозяин. — Извините, что могу показать вам немногое. Покупатели ходят сюда не часто. Обычно я сбываю всю продукцию в крупные магазины Джокджи, Сурабаи и столицы.

Мы осмотрели выставку серебряных изделий: чаши, вазы, блюда, пепельницы, табакерки, подносы, кофейные сервизы, подстаканники, оправы для фляг, женские украшения. Трудно перечислить все разнообразие талантливых и неповторимо своеобразных работ. И все-таки в каждом предмете угадывалась какая-то общность стиля или манеры мастера. Я не сразу понял, в чем это общее. Мне помог хозяин.

— Посмотрите на орнамент. Вы увидите его и на блюдах, и на кофейном сервизе, и на подстаканниках, и даже на женских украшениях. Это орнамент, отличающий изделия моей фабрики. В Котагеде много других фабрик и мастеров-одиночек. Их изделия имеют свои орнаменты. Но нет ни одного, повторяющего мой.

Как обычно, орнамент был растительным. Причудливые листья какого-то неведомого мне тропического растения, отдаленно напоминающие по форме листья клена. Листья сочетались с цветами. Поражала филигранная работа чеканщиков. На поверхности серебра были воспроизведены с исключительной тщательностью каждая прожилка листа, каждый изгиб крохотного лепестка цветка. Потом я имел возможность убедиться, что орнаменты на изделиях различных мастерских отличаются преимущественно формой листьев, цветов. На некоторых изображены плоды.

Хотя, как я узнал при знакомстве с «фабрикой», мастера штампуют листовое серебро в горячем виде с помощью специальных штампов-трафаретов, это не умаляет искусства мастера. Изготовление штампа с орнаментом, который может быть использован только несколько раз для уникального изделия, — уже искусство. Много сил тратится на окончательную отделку, подчистку после штамповки. Наконец, многие изделия, необычные и сложные по форме, блюда, кофейники, вазы и прочее, чеканятся вручную, без штампов и трафаретов.

Прежде чем показать цехи своей «фабрики», хозяин сказал нам, что его заведение основано лет тридцать назад его отцом и сейчас является одним из самых крупных в Котагеде. Здесь трудятся десятка два рабочих. Большинство других предприятий — совсем крохотные мастерские, где работает один мастер с двумя-тремя подмастерьями, обычно глава семейства с сыновьями и внуками.

Вся «фабрика» помещается под небольшим навесом в углу тесного дворика. Обнаженные до пояса рабочие сидели, поджав под себя ноги, на соломенных циновках и усердно трудились, не обращая на нас внимания. Один из них плавил серебро с помощью маленького ручного горна.

Хозяин пожаловался на трудности с сырьем. В районе Джокьякарты нет серебряных рудников. Приходится скупать для переплавки старинные голландские серебряные монеты — гульдены и флорины. Как правило, в производство идет не чистое серебро, а сплав. Обычная проба серебра 50–80 %. Проба в 60 % уже считается достаточно высококачественной. 70–80-процентная проба идет на изделия по особым заказам, для экспорта.

— Учтите, что другие фабрики вам поставят низкопробное серебро, которое через две недели потемнеет, а выдадут его за 80-процентное. Моя фабрика — солидная марка, полная гарантия, никакого обмана, — сказал хозяин привычным тоном коммерсанта, рекламирующего свой товар и поносящего конкурентов, и для убедительности подбросил на ладони увесистый слиток металла. Затем передал слиток рабочему с горном и что-то сказал ему по-явански. Тот бросил слиток на жаровню и стал орудовать горном. Когда слиток раскалился добела, его подхватил щипцами второй рабочий и, опустив на маленькую наковальню, стал сплющивать молотом. Слиток был слишком большим, а наковальня и молот игрушечными. Поэтому сплющенный, но не ставший листовым серебром слиток остыл раньше, чем следовало. Первый рабочий повторил операцию — вновь раскалил металл добела. Второй вновь опустил слиток на наковальню и стал сплющивать его молотом. Наконец серебро стало листом, казавшимся тонким, как почтовая бумага.

— Теперь из этого листа можно сделать любую вещь. Убедитесь сами, — сказал хозяин.

Мы познакомились с работой чеканщиков. Перед каждым была крохотная наковальня. Чеканщики орудовали маленькими зубилами. Некоторые зубила были не больше инструмента часового мастера. Специальные рабочие снимали каким-то химическим составом нагар с готовых изделий. После этой операции серебро сверкало неестественно ослепительно. В магазинах приходится встречать серебряные изделия, которые уже потемнели и потеряли свой первоначальный блеск.

Прощаясь со мной, хозяин протянул свою визитную карточку и вновь сказал о качестве серебра и про другие фабрики, которые выдают низкопробный металл за высшую пробу.

— Учтите это, когда будете покупать серебро.

Я пообещал учесть и посмотрел на визитную карточку. На ней под фамилией хозяина была изображена виньетка с орнаментом фабрики — зубчатые листья неведомого тропического растения и лепестки цветов.

Когда мы были уже в машине, я спросил своего сопровождающего, каков средний заработок рабочего в Котагеде. Ведь серебряные изделия ценятся в Индонезии не дешево. Рахмади откровенно ответил на мой вопрос.

— Да, хорошие безделушки из серебра дороги. Но ведь владелец магазина, продающего их, желает получить доход. Желает извлечь максимальный доход и владелец фабрики. Таким образом, рабочему остается не так уж много. Вы сами видели так называемую фабрику. Вероятно, такая же техника была и в прошлом, и в позапрошлом веке. Руки рабочего — вот главное орудие производства. Это орудие всегда было дешево. Есть, конечно, на фабрике два-три мастера, передающие свой опыт ученикам. Таких мастеров хозяин ценит больше, чем всех других рабочих. Я не знаю, какова их заработная плата, но они могут иметь собственный велосипед. Большинство получает всего 20–30 рупий в день. Это значит, что семья может позволить себе только рис да немного овощей. Мясо — уже роскошь.