Южнее экватора

Глава III БАНДУНГ — ЦЕНТР СУНДАНЕЗСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Продолжая осмотр Бандунга, едем по главной улице города — Джалан Брага. Местные жители в шутку называют Джалан Брага бандунгским Сити. Здесь сосредоточены крупные магазины, фирмы, рестораны, дом журналиста, редакции. Вот небольшой домишко, стиснутый соседними домами, со скромной вывеской. Это редакция прогрессивной газеты «Варта Бандунг» («Бандунгские известия»). Мне не раз приходилось беседовать с издателем и главным редактором газеты Сулейманом, очень энергичным живым человеком и интересным собеседником. Сулейман рассказал о своей газете следующее:

— «Варта Бандунг» — газета левонационалистического направления, представляющая интересы левых партий на Западной Яве, в отличие от другой бандунгской газеты «Пикиран ракьят»[7], связанной с правыми партиями. Взяв в руки номера обеих газет, вы легко убедитесь в том, что иностранный капитал воздействует на нашу печать. «Варта Бандунг» вынуждена печататься на низкосортной бумаге, используя старенький типографский станок, стершиеся шрифты. Газета постоянно испытывает материальные затруднения. Иностранные или местные фирмы, связанные с иностранным капиталом, неодобрительно относятся к независимой и антиимпериалистической газете и не помещают в ней свои рекламы. А ведь рекламы составляют один из основных источников дохода и существования газеты. Зато у нашего оппонента «Пикиран ракьят» целые две полосы заполнены прибыльными рекламами. Отсюда и высокое техническое качество этой газеты. Отличная бумага, много иллюстраций. О содержании я не говорю. Содержание устраивает тех, кто дает газете щедрые подачки.

Однако толпа индонезийцев — простых молодых парней в белых рубахах — перед газетной витриной свидетельствовала о популярности «Варта Бандунг».

Возле витрины сидели на корточках продавщицы бананов и вареного риса. Тянулась неизменная вереница бечаков. Один из бечаков, потеряв надежду дождаться пассажира, спал в своей коляске, прикрывшись от зноя широкополой соломенной шляпой. Булочник катил тележку, привлекая покупателей пронзительными выкриками. Разносчик, тащивший на коромысле корзинки с орешками и сладостями, давал о себе знать ударами палочки по обрубку бамбукового ствола. На тротуаре у входа в большой магазин седобородый старик, похожий на мусульманского священнослужителя — имама, разложил свой товар. Это были акварельные этюды: головка индонезийской девушки, парусник среди бушующих волн, скрытая в тени кокосовых пальм деревушка, горный пейзаж с террасами рисовых полей и окутанными облаками вершинами гор. Можно было залюбоваться яркими сочными красками этюдов, зеленью джунглей, голубизной горных вершин, багрянцем неведомых тропических цветов. Старик терпеливо поджидал покупателя. Иногда какой-нибудь европеец лениво и равнодушно торговался со стариком и брал за бесценок один-два этюда, выполненных безымянным талантливым художником.

На противоположной стороне улицы еще недавно была вывеска другой газеты — «Приангербодэ». Теперь этой реакционной голландской газеты уже нет. Она прекратила свое существование на основании принятого индонезийским правительством решения о закрытии всех голландских газет, пропагандировавших империалистическую политику.

Минуем оживленную привокзальную площадь и полотно железной дороги и попадаем в район старинных коттеджей, район-парк. Подъезжаем к одному из расположенных здесь официальных здании с фотовитринами.

— Это информационное управление провинции Западная Ява, — сказал Рукоми. — Но прежде всего я хочу рассказать вам о небольшом здании, расположенном позади. При голландском колониальном режиме там был суд. В 1930 г. в том самом здании голландские колониальные власти инсценировали судебный процесс над молодым инженером Сукарно, будущим президентом республики.

Обвиняемый был популярным деятелем национально-освободительного движения, основателем мелкобуржуазной Национальной партии Индонезии. Деятельность Сукарно вызвала ненависть колонизаторов, которые на основании сомнительных аргументов составили обвинение и приговорили его к четырем годам тюремного заключения. На процессе в Бандунге Сукарно произнес заключительную речь, которая стала политическим документом. Обвиняемый обвинил обвинителей, резко осудил колониализм и империализм.

«Не может быть единства интересов империалистов и тех, кого они угнетают, — говорил Сукарно, — не может быть общности интересов у этих двух сторон. Между двумя этими сторонами существует противоречие интересов, конфликт потребностей. Все интересы империалистов, как экономические, так и социальные, как политические, так и культурные, противоречат интересам коренного населения. Империалисты стремятся как можно дольше продлить колониальное господство, а местное население стремится как можно скорее уничтожить колониальное господство. Поэтому все порядки, установленные империалистами, противоречат интересам коренного населения»[8].

В информационном управлении нас радушно встретили сотрудники. Знакомимся. Почти каждый из молодых чиновников оказался деятелем национального сунданезского искусства, артистом или художником. Об интересе к искусству свидетельствовала и обширная коллекция картин, украшавших стены приемной и рабочего кабинета управления. Все полотна — местных художников, многие из которых были чиновниками информационного ведомства. Среди портретов национальных героев особенно выделялся портрет Дипо Негоро, вождя восстания яванского народа против голландских колонизаторов в прошлом веке. Портрет человека в белой чалме с характерным малайским скуластым лицом и умными строгими глазами.

Сотрудники управления гостеприимно водили нас по учреждению, показывали свои работы. Один из местных художников здесь же работал над портретом президента Сукарно, предназначавшимся для какого-то правительственного учреждения. Другой расписывал акварельными красками большой рекламный плакат. В служебной библиотеке были аккуратно собраны все информационные издания советского посольства, в том числе комплекты журнала «Негери Совьет».

— Мы интересуемся не только нашей сунданезской культурой, — сказал один из сотрудников. — Интерес к вашей замечательной стране особенно возрос после того, как один из нас побывал в Москве и привез массу незабываемых впечатлений. Это Коко Косвара. Познакомьтесь.

Жму руку невысокому худощавому человеку. Коко Косвара занимается сунданезским сценическим искусством. Он, а также небольшая группа молодежи из Бандунга входили в состав индонезийской молодежной делегации, участвовавшей в VI международном фестивале молодежи и студентов в Москве.

— Я горжусь тем, что мы смогли показать в Москве образцы сунданезского искусства. За исполнение сунданезских танцев нам была присуждена золотая медаль фестиваля. Я хотел бы еще не один раз побывать в Москве. Прекрасные московские здания, Кремль, Красная площадь, новый стадион, а главное, встречи с друзьями навсегда останутся в нашей памяти.

Коко Косвара советует нам посмотреть представление постоянной труппы «Сри Мурнй», которая существует в Бандунге уже десять лет. Беседуем о жизни Бандунга и Западной Явы, имеющей свои культурные и этнографические особенности.

На Западной Яве распространен сунданезский язык, или язык сунда. На нем говорит примерно 16 млн. человек. Язык этот существенно отличается от яванского, распространенного на Средней и Восточной Яве. Отличается он и от государственного индонезийского языка. Вместе с тем все они родственны и принадлежат к одной и той же группе малайских языков.

На языке сунда издается несколько периодических печатных органов, в том числе ежедневная газета «Сипатахунан» в Бандунге и литературный и политический журнал «Варга» в Богоре. Вокруг редакций этих органов группируется небольшой круг писателей и поэтов-сунданезцев. На языке сунда пишут прозу и стихи Салмун, Сачадибрата, Адивиджая, Виракусумах, Патам Натаправира и др. Сачадибрата составил также словарь сунданезского языка. Книги на языке сунда издаются государственным издательством «Балай Пустака» в Джакарте (орган Министерства воспитания, образования и культуры), издательством «Канако» и некоторыми другими более мелкими издательствами в Бандунге.

В Управлении культуры провинции Западная Ява мне показали почти все, что издавалось на сунданезском языке. В основном это художественная литература, школьные хрестоматии для чтения, словари, работы о национальных обычаях и культуре народа сунда.

Большинство писателей-сунданезцев предпочитает писать на индонезийском языке. Пресса и литература на индонезийском языке имеет значительно больший спрос. Индонезийский язык прочно вошел в повседневный обиход в правительственных учреждениях, в школе. Многие грамотные сунданезцы и подавляющее большинство интеллигенции лучше владеют общегосударственным языком, чем своим родным.

Индонезийский язык характеризуется богатством бытовой лексики, употребляемой для обозначения предметов и явлений природы, животного мира, лексики, относящейся к сельскохозяйственному производству, ремеслу, охоте, искусству и т. д. В индонезийском разговорном и литературном языке очень развиты синонимика, образные сравнения, специфические идиоматические выражения, много метких пословиц и поговорок. Все это свидетельствует о явной несостоятельности тех, кто пытается утверждать, что язык этот якобы беден и примитивен. Тяга к индонезийскому языку обусловливается прежде всего стремлением индонезийского народа к консолидации в единую нацию, чувством национального самосознания.

Однако основная масса неграмотного и малограмотного населения Западной Явы, крестьяне и пролетариат, повседневно пользуются своим местным родным языком. Кое-где в глухих сельских местностях население вовсе не понимает по-индонезийски. Индонезийскому правительству приходилось учитывать это обстоятельство, создавая новую систему образования в республике.

В первых двух классах начальной, или так называемой народной, школы (секолах ракьят) обучение ведется только на местном языке. Начиная с третьего класса ведется параллельное преподавание индонезийского языка. В старших классах средней школы уже преобладает преподавание на индонезийском языке.

В то же время в высшей педагогической школе в Бандунге создано отделение языка и культуры сунда. Отделение готовит учителей и работников культуры, в частности сотрудников радио и местных органов Министерства информации. Радиостудия Бандунга ведет некоторые передачи на сунданезском языке, а информационные органы издают на сунда небольшие бюллетени с правительственной информацией.

Сунданезское искусство имеет много общих черт и и общие истоки с яванским. Сунданезский народ любит классическую драму ваянг-оранг, театр марионеток ваянг-кулит. На Западной Яве немало любительских коллективов певцов, танцоров, музыкантов. Большой популярностью пользуется оркестр национальной классической музыки, так называемый гамелан[9], сходный с яванским гамеланом. На Западной Яве исполняются национальные сунданезскне танцы. Очень красочен и выразителен танец бабочек, исполняемый девушками. Традиционный наряд девушек-танцовщиц дополняется легкими кожаными крылышками, похожими по форме и по раскраске на крылышки бабочек. Легкие плавные движения грациозных танцовщиц напоминают порхание индонезийских бабочек, поражающих необычайной яркостью окраски.

При бандунгской радиостудии создан значительный коллектив певцов и музыкантов-профессионалов. Все остальные коллективы любительские. Многие режиссеры, драматические актеры, певцы, музыканты, художники работают в различных правительственных и частных учреждениях, преимущественно в управлениях информации и культуры. В нерабочее время эти энтузиасты своего дела ставят спектакли, дают концерты, работают над полотнами.

Мы посетили бандунгскую радиостудию во время передачи концерта сунданезского народного искусства.

Мы расположились в обшитой звуконепроницаемым картоном кабине оператора с широкими прорезями окон, через которые можно было видеть артистов.

На циновке, поджав под себя ноги, сидело пятеро певцов. Один из них, слепой старик в черной бархатной шапочке, пел протяжную песню на мотив мелодий, исполняемых обычно гамеланом. Словно не спеша рассказывал длинную балладу. Он аккомпанировал себе на струнном инструменте кечапи. Этот инструмент отдаленно напоминает гусли или цитру, но отличается более удлиненной формой и меньшим числом струн. Кечапи обычно не входит в состав гамелана, а используется для аккомпанемента исполнителями старинных повествований. Подобные повествования не рассказываются, а поются в форме свободной импровизации, но с соблюдением основных классических музыкальных традиций. Иногда певец-рассказчик выступает в сопровождении одного или нескольких певцов-помощников.

Слепой старик пел в сопровождении четырех молодых певцов. Я, к сожалению, не мог понять слов песни, исполнявшейся не на индонезийском, а на сунданезском языке. Оператор, священнодействовавший за пультом управления, объяснил мне, что это рассказ на современную тему, но в традиционном стиле старинных сунданезских сказаний. В нем говорится о патриотизме индонезийского народа, готового защищать родину.

Старика звали Сухара. Остальные были его учениками. Сухара не только выдающийся певец, но и известный мастер по изготовлению музыкальных инструментов. Кечапи его работы пользуются большим спросом у любителей музыки.

Номер продолжался долго. Минут 25–30. Медленное пение старика, то грустное, то радостное, сменялось речитативным диалогом партнеров. Наконец песня закончилась. Сухара извлек из струн кечапи заключительный аккорд. Оператор выключил микрофон. Ученики помогли слепому подняться, почтительно называя его бапаком — папашей.