За грань. Инструкция по работе с вампирами

Глава 13

Темные и сырые стены подвалов навевали скуку, плесневелая многолетняя сырость каменной кладки неприятно щекотала ноздри и заставляла вспоминать о прошлом. Те воспоминания отвратной черной тучей нависали над душой, даже спустя сотни лет, не давая до конца вздохнуть полной грудью. Начать жить дальше оказалось весьма и весьма сложно несмотря на то, что с обращением некоторые эмоции стали ему недоступны.

Каждое собрание, на котором присутствовал, Люн Ин помышлял: за каким демоном многие выбирали подобные древние, сырые и темные места? Неужели происхождение первородного не давало многим здесь возможность собираться в любое время в любом месте? Есть столько прекрасных мест на земле, вполне уединенных и закрытых от взоров простых смертных. Нет бы собрать всех, вывезти на остров и в милой солнечной обстановке обсуждать насущные дела? Сдавалось, что в основном своем вампиры, даже имея иммунитет к солнечным лучам, все же склонны к мрачной обстановке сырых подвалов.

Здание, где собрались практически все первородные снаружи выглядело скучной бетонной, абсолютно безликой постройкой годов, наверное, семидесятых. Но, как и многое в Эдинбурге здание стояло на старом фундаменте викторианской эпохи, который покоил в себе слишком много истории. Он усмехнулся, видя серьезные и надменные лица сородичей. Всем по меньшей мере несколько сотен лет — самый младший первородный, каким являлся сам Люн Ин, переродился почти четыреста лет назад. После не было никого. Странная аномалия закончилась и вампиры начали плодить свою расу, отыскивая выдающихся, богатых смертных, выкупая за бессмертие земли, умножая богатство. А для чего? Чтобы плести свои скучные интриги. Наращивать кланы и их влияние, уничтожать других.

Вампирская раса, словно метастазы глубоко проросла в мире людей, потихоньку запуская пальцы во все инфраструктуры человеческой жизни. Им всем нужно было тихое господство.

Но, Люн Ин стремился к другому. Господство было чем-то гнилым, тленным для него. Нет, у него совсем другие цели. Подчинение — не выход. Может быть, именно поэтому он так редко прибегал к чарам в общении со смертными? Или просто слишком сильно полагался на свои способности, которые многие старшие сородичи, впрочем, презирали.

Вампир не должен быть эмпатичным. Эмоции — смерть для рассудка. Крайне острый ум и рассудок — вот отличительная черта всего высшего звена эволюции.

— Пафосные морды, — скривился Люн Ин, поравнявшись в жидкой процессии со своим единственным другом (по крайней мере, Йоан позволял так ему считать). — Я бы предложил свалить, но опять ведь Кенджи начнет вопить.

Йоан, как всегда, источал свою особую темную энергию. Люн хорошо его чувствовал, но никогда об этом не говорил, считая, что в таком случае Падший король откажется от его скромного общества. За стальным холодом и невозмутимостью, Стрэнд скрывал бушующий океан презрения и острого желания возмездия, каждый раз, когда оказывался среди тех, кто уронил с его головы костяную корону.

Поэтичное прозвище досталось другу не просто так, но упоминать его не стоило рядом со Стрэндом.

— Как трофей? — глаза китайца хитро сверкнули.

— Нормально, — односложно ответил Йоан не выказывая никаких эмоций.

Друг искал глазами Элроя. Может для того, чтобы убить или покалечить, но что бы там не скрывалось в его мыслях, он точно не был настроен дружелюбно. Если ты трогаешь чужие трофеи, когда-то для тебя это может стать фатальной ошибкой. Нарвешься на кого-то вроде Йоана. Этьен тому доказательство.

— У меня нехорошее предчувствие, — признался Люн Ин, когда они миновали поворот в основной зал и наткнулись на близнецов.

Эти ребята были странными даже для той разношерстной бессмертной компании, которая в эту ни сколь не приятную ночь собралась в подземельях Эдинбурга. Низкие, плечистые с разрисованными причудливыми татуировками лицами они смотрели на всех с плохо скрываемым безумием и жаждой крови. Для первородных они казались слишком непредсказуемыми, утверждение Кенджи про эмоции и рассудок, какое он часто вставлял в свои речи, относилось к ним меньше всего. Под лысой темной кожей головы виднелись неестественные бугры и узоры — костяные импланты, какими они снабдили не только себя, но и весь свой немалый клан.

Люн ни за что бы не решился перейти им дорогу, даже с поддержкой своих вампиров.

— И что говорит твое предчувствие? — спросил Йоан, впрочем, совсем не ожидая ответа.

Люн буквально на клыках ощутил возросшую настороженность друга, впрочем, не относящуюся к его словам.

— Забей, — махнул китаец. — Просто не люблю собрания. У меня дома восемь сумасшедших женщин и два унылых новообращенных, так что я бы с радостью отправился туда и решил парочку проблем своего клана.

— Это те монахи, которые пролезли в твое логово? — Стрэнд первым прошел в низкий узкий проем и оказался в широком зале с невысокими потолками.

— Да, хотели меня убить. Уже целых пятьдесят лет прошло, а они никак не простят, — вздохнул, пробираясь в зал Люн.

— Зачем вообще обратил?

— Да по приколу, — пожал плечами Ин, пытаясь найти место подальше от Кенджи. — Они забавные ребята и трюки всякие делают.

Друг замотал головой, как бы не веря в то, что первородный может быть настолько недальновидным главой клана. Но китайцу было без разницы, что о нем подумают другие. Все же вечность дана ему не для того, чтобы переживать по таким пустякам. Это его клан и строил он его так, как чувствовал. Его девочки очень талантливы и могут успокоить целую армию, если как следует соберутся с силами и прекратят вечно ссориться друг с другом, Цуки вообще предпочитала сидеть от всех в сторонке и писать прекрасные сонеты, а между делами умудрялась издавать неплохие бульварные романчики, аргументируя хобби тем, что ей надо иногда разгружать мозг.

Когда Люн Ин обратил Цуки, Йоан долгое время потешался над решением китайца отдать часть своей силы простой торговке из Киото. Увы, Стрэнд не видел смысла в такой растрате сил, ведь клан должен быть сильным и полезным. Но какая радость от умелых воинов или дипломатов, когда некому написать для тебя пару интересных историй?

Впрочем, после тех ужасных событий, Йоан вообще перестал разговаривать на тему управления. Король оплакивал жертв и не торопился, да и скорее всего никогда не поторопится обзавестись кем-то еще, кроме своего темного и бушующего эго. И никакой клинок ему не поможет. Скорее всего, старший друг и сам прекрасно это понимал.

Может эта странная Соня? Она достаточно долго продержалась рядом, демон пойми как выдерживая характер Йоана. Хотя, тут скорее играл роль сам вампир, не желавший выпускать из рук такой интересный экземпляр. Судя по тому, что успел увидеть Люн, у них была связь, которую ранее отрицал Стрэнд. Интересно, что же у них переменилось?

Широкий зал напоминал амфитеатр: лавки и столы из мореного дуба почти в полный многоярусный круг обставляли мраморную сцену посередине. Что же проходило в этих подземельях годы ранее? Собрания масонов?

— Да ты шутишь, опять? — зашипел Люн Ин, видя, что бессменный вот уже третий десяток фамильяр Кенджи — простой смертный — внес в зал наполненную до краев огромную серебряную чашу.

Мертвая кровь холодным жужевом покачивалась в стремительно слабевших с каждым годом руках мужчины. Казалось бы, только вчера Кенджи появился с молодым веселым брюнетом в приличном обществе, а уже сегодня этот самый веселый парень уже порос сединой и обзавелся глубокими морщинами, выдававших в нем того, кто часто смеется.

— Ты десятый раз на собрании и до сих пор не привык к нашей традиции? — Йоан выгнул бровь.

— Как тут можно привыкнуть? Кровь мертвецов не тот вкус, к какому хочется возвращаться.

— Согласен, — поморщился Йоан, только взглянув на чашу.

Холодная, липкая, выжигающая в тебе дыру мертвая кровь, отнимала возможность какое-то время пользоваться способностями. К такому первородные пришли после одного из первых заседаний полтора тысячелетия назад, когда многие решили воспользоваться возможностью убить старых врагов и решить конфликты своим методом. Теперь каждый раз они вынуждены пить отравленную кровь, чтобы не иметь более соблазнов.

Всего в зале сейчас было двадцать девять первородных, отсутствовал самый главный и самый древний вампир — Кенджи и Элрой, которого так старательно ожидал Йоан. Казалось, что все тяжело вздохнули единым фронтом, предвкушая отвратительную трапезу. Люн Ин долго оплевывался после трех (как велели правила) крупных глотков. Покойник был крайне неприятным, да еще и вроде как страдал каким-то хроническим заболеванием. Оставалось надеяться, что это был не сифилис или что-то вроде того. Пусть вампиры, не считая самых низших, не способны подхватить заразу из крови, но вкус у той заразы может быть крайне отвратным.

Друг рядом сдержано вытер платком губы от почти черной жидкости и откинул его подальше, как испачканный грязью. По телу прошлись противные мурашки. Половину чувств сразу обрубило и Люн Ин вновь сморщился.

В этот момент в зале появился тридцатый первородный, а следом за ним сразу же, плохо скрывая ярость вошел Кенджи. Люн Ин бросил обеспокоенный взгляд на друга и заметил, как посерело лицо Стрэнда.

Это страх? Нет, ничего подобного не исходило от Йоана. С вампирами сложнее, если у смертных отлично чувствуются все нейромедиаторы, аминокислоты, будто покрывая клыки тонкой пыльцой вкусов. Эмоции и настроения вампиров чувствовались немного по-другому, не как набор химических элементов, имеющих свой вкус и осязание, а скорее больше образ плюс осознание, размытое муаром грузом столетий каждого. Иногда неприятно, иногда слишком расплывчато, а когда-то остро и энергично.

Таким был мир Люн Ина — набором вкусов и осязаний, палитрой настроений и красками вспышек нейронов. В современном мире у всего начинали появляться названия, но после самого обращения описывать свои ощущения и силу ему не представлялось возможным, это было чем-то вроде дыхания — естественным и, признаться, он уже и не помнил, как ограничены в чувствах другие.

Жгучий гнев Кенджи зудил небо, даже после отпитой крови и притупленной силы. На кого он был направлен — непонятно. Йоан рядом не мигая, следил вовсе не за главным, а за Элроем, который невозмутимо принял кубок с остатками отравленной крови, демонстративно отпил и уселся на самый первый ряд, напротив них. Дерзкий взгляд, посланный вверх в их сторону, был слишком самодовольным. Люн расценил бы его даже как зловещий. Этот засранец что-то знал или задумал. Иначе быть не могло.

Элрой боялся выступить напрямую против Стрэнда. Он и после смерти Этьена не особо стремился к возмездию, скорее сильнее затих, понимая, что младший сумасшедший братец не по случайности напал на подручного Йоана. Дело даже не рассматривали. Всего лишь еще один высший вампир канул в лету. Смерть же первородного так просто бы не оставили. Их осталось слишком мало для того, чтобы закрывать глаза.

— Опустим приветствия, — на чистейшем английском начал Кенджи, взмахом руки выпроводив из зала свой фамильяр — тот склонился и вынес пустую чашу, не забыв запереть за собой дверь. — Внеочередное собрание было последний раз во время второй мировой, не так давно, чтобы вы все забыли протокол.

Он вышел в центр, как всегда, изящный, с виду молодой и прекрасный, но внутри давно прогнивший и почерневший. Люн, мягко говоря, недолюбливал главу их небольшой общины. Многие из собравшихся уставились на Йоана, который стоически не замечал общего внимания. В прошлый раз он косвенно являлся виновником собрания. А вампиры не та раса, которая склонна к забывчивости.

— Многие в курсе, что по северной Америке расползаются сети низших вампиров. Замечено несколько крупных очагов в Онтарио и Монреале — Канада и на западном побережье США. Насколько нам известно: Санта Моника за последние сутки превратилась в город мертвецов. Думаю, многие из вас понимают, чем это всем нам грозить. Будет не только раскрытие тайны существования, но и потеря контроля над территориями. Низших стало слишком много, безродные думают о себе слишком высокомерно и не факт, что мы уже сможем их остановить.

— И поэтому мы тут сидим и лясы точим, когда надо идти и действовать? — курносая девчонка на вид не старше семнадцати фыркнула и откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди.

Бейти предпочитала действие любым словам, так было сколько он себя помнил. Неугомонная и зачастую резкая, она первой кидалась грудью на амбразуру.

— Пойманные нами не раскололись, стало лишь понятно, что они следуют за верой Всеотца, — грубо пробасил самый широкий, толстоватый вампир со светлыми, как снег волосами. — Стрэнд, у тебя так же?

— Да, Билл. Даже пытки не смогли развязать их языки, — отозвался Йоан твердо и уверенно.

Те, кто был не в курсе, перевели укоризненные взгляды на Элроя. Кенджи не шелохнулся, продолжая источать злобу и раздосадованность.

— Да ладно вам, идиоты, — поморщился Элрой, поднимаясь с места и откидывая назад длинные медные волосы. Он даже вышел на мраморную сцену рядом с Кенджи и недовольно огляделся. — Вы сами приложили к этому усилия. Культ давно мертв, разве что кто-то не решился вновь его возродить.

— Кому нужна эта хрень, Элрой? Всеотец — байка, порожденная парочкой воспаленных умов, от которых мы успешно избавились. Только твой чокнутый брат верил в него, — выкрикнул не самый приятный первородный, обитавший в этом столетии в Индии.

— Ну так скажем спасибо Стрэнду, который нас избавил от Этьена, — издевательски прошипел Элрой, его ярость на мгновение пробилась даже сквозь подтупленную отравой реакцию Люн Ина. — Но вы не можете отрицать, что это единственная логичная теория, что у нас есть…

— Демонов и параллельных миров не существует, — сдержано прервал вампира Кенджи, словно тот был маленьким ребенком, а не древним первородным. — Культ был слишком агрессивен, потому не имел право на существование.

Люн Ину не было дело до дурацких культов и их остатков. Если дело не касалось его девочек и клана, то к черту все, они выживут в любом случае. Воздух наэлектризовался от одновременного нахождения здесь всех оставшихся первородных.

— Согласен, но вместе с культом давайте вспомним, какова главная цель его последователей? — золотистые глаза Элроя ярко засияли, словно он не мог сдержаться от предвкушения.

— Клинок у Лоренцо, под надежной защитой, — раздалось из дальнего конца зала. — Мое дитя внимательно наблюдает за ним.

Элрой гадко рассмеялся. Кенджи аккуратно отодвинул его от себя. Правильно, Люн бы еще ему и по голове да чем-нибудь тяжелым.

— Я так не думаю. Среди нас есть жалкий вор…

— Как и предатель, Элрой, — главный вновь оборвал, так и не начавшуюся горячую речь медноволосого. — Тот, кто сеет хаос в человеческом мире и плодит низших. Наши дети не способны на такое, а значит, это делает кто-то из нас и, скорее всего не один.

— Этому вампиру нужен Танец Смерти, Кенджи, не глупи. Тот, у кого главная реликвия последователей Всеотца, тот и создатель, — прошипел засранец и неприкрыто посмотрел на Йоана.

— Не вижу связи, мальчик, — тонкая морщинка залегла между бровей Кармиллы, сидевшей по правую руку от Стрэнда. Ее узкое алебастровое лицо не выражали ничего, кроме скуки.

Элрой фыркнул.

— Ты вообще мало чего видишь из-за своей груди, милая, — его слова ядом отразились от низких сводов залов.

— Не советую меня злить, — она обнажила клыки.

Пожалуй, самая опасная женщина здесь. Ей не нужны были способности — которые, впрочем, впечатляли многих присутствующих — она прекрасно обходилась и той базовой силой, которая уже более семисот лет текла в высоком и гибком теле.

— Ты и сам ищешь клинок, — вставила Бейти хищно сверкая зелеными огоньками глаз. — Так что по твоей логике, ты можешь тоже быть тем самым заводчиком.

— Клинок у Стрэнда, — пресекая все перемолвки громко выдал Элрой. В зале повисла тишина, кто-то тихо рассмеялся. — Он украл его у Лоренцо, оставил подделку и вместе со своей всем известной ассистенткой вывез в штаты, чтобы попытаться вызвать сами знаете кого. Все началось с Калифорнии, разве не так? Бывшая юрисдикция клана Стрэнда, не так ли?

— Чушь, — выплюнул друг с каменным лицом.

Правда, мало кто способен поверить в подобное. Тот, кто когда-то боролся с культом навряд ли мог сам дать новый виток его истории.

— У Лорнецо изначально была подделка, я проверяла, — бесстрастно сказала Кармилла и поднялась на ноги.

— Что? Как это может быть? — возмущенный оклик создателя Лоренцо прокатился по залу.

— Хорошая подделка. Не вини себя, Дьямин, — алый рот вампирши исказился в жутком подобии ухмылки.

Кенджи на удивление сохранял спокойствие. Он успел взять себя в руки и теперь просто наблюдал за тем, как первородные начинают препираться.

— А мы просто спросим у его подстилки, — пожал плечами Элрой и свистнул.

Ребята из клана Кенджи втащили кого-то в помещение. Маленькая упирающаяся фигурка изо всех сил пыталась вырваться, но силы были не то, что не равны — пропасть между видами была размером в континент. Темные, каштановые волосы взметнулись ореолом над головой и упали прямо на лицо Мэйер. Вся в черном, с бледным запуганным лицом. Ее паника и боль легли на клыки Люн Ина пеплом и горечью.

— Демоново отродье, — признаться, его удивили, Люн Ин прищурившись наблюдал за странной картиной внизу.

Он быстро посмотрел на друга, но тот сохранял поразительное спокойствие. Океан бушевал внутри. Все повторялось снова.

Соню без каких-либо усилий уронили на колени. Двое встали по обе стороны от нее и расставили руки, крепко держа смертное создание в неудобной позе.

Девушка подняла лицо и напряженно огляделась, судя по всему, ища глазами Йоана. Нашла. Сердце ее стучало сильно и быстро, словно птица в клетке. Что-то было не так. Она пыталась показать это одним взглядом, но почему-то не могла сказать ничего.

Люн Ин едва заметно подался вперед, пытаясь сообразить, что же не так с девчонкой. Те эмоции на ее лице были ничем иным, как отчаяние, но какое-то смазанное, прикрытое и болезненное. Ранее друг сказал, что его трофей в норме, но то, что видел перед собой самый молодой первородный никак не походило на норму. А значит, он явно не планировал такого исхода. Сейчас девчонку начнут пытаться подчинить и…придется другу расстаться с Мэйер раз и навсегда.

— Позвольте спросить, что моя ассистентка делает здесь? По правилам смертный не имеет права находиться на собрании, разве не так? — Стрэнд скрестил руки на груди и хмуро сдвинул брови.

Нет, девчонка не нравилась Люну. От нее за версту разило неприятностями, сейчас она могла выдать куда больше нужного, но Йоан прав, смертный здесь — соблазн для многих, испивших отравы из кубка.

— Согласна, к чему это представление, Элрой? — Кармилла уперлась руками об узкую столешницу перед собой и прищурилась.

Она была заснеженными пиками гор, пронизывающим ледяным ветром и бескрайним снегом. В общем бесчувственной и малоинтересной заразой. Когда-то Люн был увлечен древней и непокорной женщиной, потерявшей всяческое человеческое чувство, но не теперь. Ничего там внутри, кроме льда и скуки нет.

— Ну, просто я прекрасно знаю, кто из нас предатель, а это мое доказательство…

— Ты просто обиделся, что эта игрушка порезала твоих марионеток, — фыркнула Бейти, с весельем глядя на приходящего с каждой секундой в некое подобие безумия вампира. — А по некоторым слухам и тебя самого.

Люну всегда было интересно, что же за кошка пробежала между ними много лет назад, раз Бейти не упускала возможности посмеяться над Элроем.

Новоявленный оратор зашипел было в сторону язвы, но быстро взял себя в руки.

— Вы, просто сборище слепых идиотов.

— По-твоему я предатель? — вампир рядом поднялся во весь свой немалый рост, глаза друга угрожающе сверкнули. — Просто так взял и решил плодить низкопробных вампиров?

— Да, — немедля ответил Элрой.

— Почему это должно быть мне интересно?

— У тебя отняли все, ты презираешь каждого в этом зале, так почему бы не отомстить? — в нависшей тишине голос Элроя эхом разносился в широком амфитеатре. — Попробовать создать собственную полоумную армию, напичкать их верой в вознесение до высшей ступени, найти клинок и попытаться захватить власть, растоптать всех, кто принимал тогда решение, так? И как удачно тебе подвернулась эта девка, которая чувствует артефакты и реликвии нашей расы, будучи простой смертной. Только вот жаль, что она не поддается гипнозу.

Йоан усмехнулся, смотря на оппонента, как на неразумное дитя.

— В твоих словах слышится вовсе не моя история, Элрой. Не мой брат пускал слюни на теорию Всеотца и не терся столетиями с культом, подливая в их безумные теории деньги и человеческие ресурсы. Если хочешь обвинять, то твои доказательства должны быть посерьезнее какой-то смертной.

— Ее слова станут доказательством, — серьезно ответил вампир в центре.

— Ты утверждаешь, что на нее нельзя повлиять. Откуда тогда нам знать, что она говорит правду? И если она все же моя марионетка, то скажет все, что нужно будет мне. Найди аргументы посерьезнее.

— Элрой, ты чокнулся. Убери это отсюда и посиди в прохладном уголочке, успокой голову, — гадко рассмеялась Бейти.

— Я бы не торопился в насмешках, — вдруг вмешался Кенджи, оттесняя к краю мраморной сцены медноволосого. — Дай сюда, — приказал он одному из своих вампиров.

Сверкнул металл и в длинных изящных пальцах главного первородного показался небольшой термос. Люн нахмурился, не понимая зачем эта штука понадобилась японцу. Вампир в центре одним движением свинтил крышку, откупорил колбу и вытянул руку с термосом перед собой.

Тонкий и разъедающий шлейф смерти пошел по залу. Первородные зашипели и отстранились, обнажая клыки. Никому не нравилось, чувствовать последние мгновения жизни себе подобных. Бессмертные куда острее ощущают смерть сородичей. И то, что когда-то было внутри этого термоса было самым важным и ценным ресурсом в мире вампиров — жизненной силой. Кровью собрата. Отнятой силой и без предварительного приговора.

Только один Йоан никак не отреагировал, будто бы содержимое никак его не удивило.

— Не затягивай с объяснениями, Кенджи, — если бы Люн Ин не знал Кармиллу, то решил бы, что ее сейчас стошнит.

Если бы не мерзкий душный аромат, китаец бы усмехнулся, но все, что сейчас занимало его мысли: фигурка на коленях в центре и термос. Достаточно очевидная связь, чтобы игнорировать.

От Люна не укрылось, что Стрэнд быстро пробежался быстрым взглядом по собравшимся, словно пытаясь оценить обстановку, есть ли опасность для него самого. Но далеко не все торопились с выводами, как и сам Люн Ин. Существовала большая вероятность банальной подставы со стороны Элроя или Кенджи, который давно хотел избавиться от него, но серьезной на то причины не было. Да и Стрэнд был вынужденной силой в их мире.

Поклеп ли это или милый полезный трофей с зубками на самом деле могла отнимать жизни их сородичей. Если так, то девчонка умрет прямо здесь.

— Около семи вампиров-одиночек пропало в провинции Альберта в Канаде за последние полгода, — главный, наконец, закрыл термос и послышался всеобщий выдох облегчения. — Мэр города, где все они трудились, сообщил мне о данном факте. Кто-то якобы захотел эмигрировать, а кто-то просто не вышел на работу, на что жаловались работодатели.

— Я думала мы собрались, чтобы обсудить проблему куда посерьезнее, — нетерпеливая Бейти вновь подала голос. — Да, случай вопиющий, но времени разбирать такое нет, тем более полным составом. Если смертная виновна — просто убейте мерзавку, замуруйте в голодном замке Стрэнда на лет пятьдесят и дело с концом. Давайте разбираться с более серьезными вещами, пока смертные не взбунтовались и не объявили на нас охоту.

Ни один мускул не дрогнул на лице главного первородного, он без каких-либо эмоций обратил внимание на Бейти, но за безразличием скрывалось нечто страшное. Люн Ин почувствовал это за долю секунды: кипящий порыв, в объятиях гнева и желания просто преподать урок. Бейти замерла на последнем слове, вмиг посерела и крепко стиснула клыки. Из ее вздернутого носа потекла тонкая струйка крови. Больше она не решится прервать речь Кенджи.

Ин поежился. У главного было право не пить отравленную кровь, но даже если бы у всех было такое право, то Кенджи все равно оставался бы одним из самых пугающих и сильнейших первородных. Он управлял любым существом, в котором была кровь. Он мог разогнать ее по венам, вскипятить одним взглядом, вытянуть из тела лишь по одной приходи и раздавить любого одним усилием мысли. Японец даже питался не так как все, ему было достаточно поманить ценную жидкость и кровь сама попадала ему на язык.

— Спасибо за замечание, — холодно произнес Кенджи, заправляя длинную прядь своих черных волос за ухо. — Элрой заявляет, что это именно она убивала наших сородичей, стоящих чуть ниже на ступенях. Данный сосуд, где хранилась кровь был обнаружен, якобы был обнаружен в квартире, где до недавнего времени жила смертная. Давай подытожим, мальчик мой, — японец взглянул на странно притихшего Элроя и прищурился. — Ты говоришь, что она не поддается чарам, чувствует реликвии, убивает вампиров и помогает Йоану распространить ложную веру? — Элрой лишь коротко кивнул. — Йоан?

Кенджи впился пронизывающим взглядом в друга, но в Стрэнде не было ни капли паники или страха, все тот же бушующий смертоносный океан. Что же творилось?

— Все верно, — Люн Ин отдал бы все за то, чтобы уметь так хорошо держать эмоции под замком, как его друг. — Смертная не поддается чарам и чувствует реликвии, но, — Стрэнд усмехнулся, — убийство младших сородичей? Ты серьезно? Кенджи, посмотри на нее. Она слабая человеческая женщина. Скажи, она способна справиться с вампиром? А предположения про меня, клинок и веру во Всеотца даже ребенок назвал бы глупостью. Ты зря тратишь время, Кенджи, слушая того, кто давно точит на меня клык и это не станет очередным поводом упечь меня в голод.

Повисло молчание. Даже Элрой не торопился защищаться и приводить новые аргументы. На самом деле, Люн заметил, что глаза у засранца странно поблескивают, а в его теле искрилось…воодушевление? Оно ощущалось, как колючий снег в солнечный день, кисло-сладко скрипело на нёбе. Это нарастало в нем с самого появления в зале. Свет бликовал в его медовых глазах от чего казалось, что вампир одержим странной лихорадкой.

Интересно, кто-нибудь еще заметил?

Кенджи помолчал какое-то время, никто больше не пытался прервать даже его размышления.

— Почему ты не сообщил о ее отклонении?

— Решил разобраться сам. Ты меня знаешь.

— И как успехи?

— Почти решил головоломку, — сверкнул клыками Йоан.

Неожиданно Соня застонала, и парни из клана Кенджи отпустили смертную. Девушка рухнула вперед, чудом успев выставить перед собой руки и не разбить лицо о мраморный пол. Несколько красных капель упало прямо перед Мэйер, которая слабо поднималась на руках. Люн потянул носом. Запахло человеческой кровью. Сладко и маняще. Кончик языка покалывало от голода и возбуждения. Всего-то и нужно, что потянуться и взять, что принадлежит по праву.

Судя по явному оживлению среди сородичей не, он один сейчас страдал острой необходимостью перебить вкус отравленной крови на губах.

— Пожалуй, я сам с ней поговорю, — Кенджи загорелся мертвым предвкушением.

Мэйер вскрикнула и напряглась, поднимая вверх лицо и слепо шаря перед собой. На бледной коже под носом можно было легко разглядеть струйку крови. Главный опустил на смертную свою силу.

— Он ее убьет, — тихо шепнул Люн Ин так, что его мог расслышать только Йоан.

— Знаю, — одними губами произнес друг.

— Ты убивала вампиров? — Кенджи был спокоен как удав.

Девушка замотала головой, давясь слезами и болью. Что-то шло не так потому что в следующий миг главный нахмурился и подошел чуть ближе к смертной.

— Говори.

— Н-н-нет, — голос сорвался на крик.

— Кто тебе помогал? — старший первородный вытянул руку в ее сторону, на лице отразилась странная смесь непонимания и ужаса.

Она что, слабо реагировала на его силу? Люн облизал вмиг пересохшие губы. Творилось что-то интересное и из ряда вон выходящее. Китаец не любил чужие страдания, даже будучи бессмертным и лишенным некоторых чувств, он все еще презирал всякое насилие ради насилия.

Мэйер все же упала на пол и начала извиваться на холодном мраморе, переходя с крика в громкий плачь и обратно. И все же, она стоически отрицала свое причастие к убийствам. Стрэнд напрягся, когда белки широко распахнутых глаз девушки окрасились багровым, как от обширного кровоизлияния. Люн еле успел схватить его за локоть. За мгновение уловив, как друг уже тянется к своей тьме. Не сейчас. Да и мертвая кровь не даст воспользоваться силой.

Признаться, Ин до чертиков боялся того небытия, куда мог отправлять всех его друг. И боялся он не черного нечто, за пределы которого не выбирались даже фотоны, а того, что могло в этом самом мраке обитать. Никто не знал, и никто не хотел с этим сталкиваться.

— Он…он! — Соне, наконец, удалось связно что-то выкрикнуть. — Он!

— Кто? — Кенджи шагнул еще ближе к смертной.

— Он у него! — взвизгнула Мэйер, хватаясь за голову.

На светлой коже запястий из-под рукавов ее водолазки начало что-то проступать. Странные кроваво-красные символы заструились к ее пальцам. Побежали по шее вверх к лицу, а тело выгнулось дугой.

— Кенджи, сзади! — вспрыгнул с места Йоан, но было уже поздно.

Нечто светлое, сияющее сверкнуло в руках Элроя, который, пока все отвлеклись на страдания смертной и ее кровь, оказался прямо за спиной главного. Медноволосый воткнул широкий, испещренный множеством символов клинок прямо тому в спину. Кенджи вскрикнул, его глаза раскрылись в ужасе. Кожа на его лице мгновенно натянулась, стала истончаться так, будто из него высасывали все соки. Тело старейшего вампира ссохлось в считанные мгновения, глаза, ставшие на фоне обтянутого кожей черепа, казались большими, они лихорадочно крутились в разные стороны.

Голова Люна взорвалась страшной болью, кровь прилила к вискам, начала гулко пульсировать в венах. Казалось, что она сейчас взорвется, как стиснутая между пальцев виноградина. Его обильно затошнило кровью, он едва мог держаться в сознании, чтобы наблюдать страшную картину собственными глазами.

Последнее, что успел совершить Кенджи — всколыхнуть мощную волну собственной силы. Многие первородные отключились, падая на пол, как безвольные куклы. Кармилла что-то крикнула и достала не пойми откуда свою излюбленный двуручный меч и теперь пыталась устоять на ногах, размазывая по лицу кровавые слезы.

— Убить Элроя! — хрипло крикнула она, но мало кто ее поддержал.

Мэйер уже стояла на коленях абсолютно точно повторяя позу Кенджи, протирая руки к первородным. Она агонизировала, что-то кричала, но многим было уже плевать.

— Люн! — Стрэнд схватил его за лицо и несколько раз похлопал по щекам.

— Йоан? — собственный голос казался слабым и далеким.

Он закашлялся, давясь багровой жидкостью. Ин не понимал какого хрена Стрэнд все еще способен стоять. Из его глаз, как и у Кармиллы текли кровавые слезы.

— Беги, мальчик, — голос друга был тверд, — как можно скорее. Сейчас!

И все поглотила непроглядная тьма. А потом явились они и ночной кошмар ожил.