За все надо платить

9

Кили показалось, что комната накренилась. Она слышала, как Лукас кричит на Фила Страттона, но все ее внимание было сосредоточено на Дилане. Его лицо стало пепельно-серым, он не смел поднять глаз. Наконец она медленно повернулась к детективу и отчеканила:

— Это неправда.

Фил Страттон твердо встретил ее взгляд.

— Вы собираетесь утверждать, что не знали об этом?

— Я утверждаю, что это неправда, — сказала она.

— О, это безусловный факт, миссис Уивер, — заявил Страттон. — И нет нужды притворяться, что вы об этом не знали.

— Вы все это придумали! — настаивала Кили.

— Боюсь, что нет. Это занесено в протокол.

— В какой протокол? Где?

— В полицейском департаменте Анн-Арбора.

— Не может быть! Кто-нибудь сказал бы мне…

— Мне известно, что ваш второй муж, Марк Уивер, обо всем знал.

— Он не знал. Он не стал бы…

— Перестаньте! — воскликнул Дилан. — Ладно, все верно.

Все присутствующие повернулись к нему.

— Все верно, — повторил Дилан. — Я… Кажется, я его поднял.

— Кажется? — спросил Лукас.

— Я его поднял.

— О господи, Дилан! — вскричала Кили. Ей вспомнился тот страшный день, Ричард, распростертый в луже крови, и Дилан, прячущийся в стенном шкафу. И вот теперь она вновь представила себе девятилетнего Дилана, завороженного видом пистолета. Вот он подходит, подбирает заряженный пистолет, заглядывает в ствол… — Ты же мог из этого пистолета убить себя!

— Расскажи нам об этом, Дилан, — сказал Фил Страттон.

— Одну минуточку! — вмешался разъяренный Лукас.

Он наклонился, схватил Дилана за плечо и начал что-то энергично нашептывать ему на ухо. Мальчик слушал, тихонько кивая. Потом Дилан отрицательно покачал головой.

— Ладно, — вздохнул Лукас. — Продолжай.

Дилан ссутулился, положил локти на стол и стиснул руки так, что костяшки пальцев побелели.

— Когда я вошел в комнату и увидел папу на полу, я не знал… А этот… пистолет лежал на полу рядом с ним. Я… я никогда не видел настоящего пистолета. Я присел, хотел его разглядеть, а потом поднял. От него так странно пахло… Меня затошнило. И тут я понял… ну, вы знаете. И я положил его обратно на пол.

— Нормальная реакция для девятилетнего ребенка, — вставил Лукас.

Страттон кивнул.

— Совершенно нормальная. Именно так и решила полиция Анн-Арбора. Ребенок был найден в той же комнате, где лежало тело отца. Они подумали, что именно так все и было.

— Так зачем вы сейчас все это ворошите? — воскликнула Кили. — Неужели мы мало страдали? Неужели надо снова нас этим мучить?!

— Думаю, сейчас полиция Анн-Арбора взглянула бы на это дело по-другому. После того, как ваш второй муж умер при подозрительных обстоятельствах, — заметил детектив.

— Ничего подозрительного тут нет! — возмутилась Кили. — Он утонул, он не умел плавать. Что тут подозрительного?

— Ну, для начала, миссис Уивер, вы вызываете у меня некоторые подозрения.

Кили ошеломленно отшатнулась.

— Давайте посмотрим. В один прекрасный день вы вернулись домой и нашли вашего первого мужа мертвым. А ваш сын Дилан держал в руках оружие, из которого был застрелен его отец.

— Ничего он не держал!

— «Трагическая случайность», — сказали вы себе в тот раз. И выдумали какую-то историю, чтобы защитить своего сына. Чего еще ждать от матери? Сначала вы сказали полиции, что это, наверное, самоубийство. Головные боли и все такое. Потом в дело вмешался Марк Уивер, и вам захотелось получить страховку. Тогда вы заговорили о взломах в вашем районе и о том, что ваш муж будто бы купил пистолет, чтобы защитить семью. Возникла новая версия: произошел несчастный случай. В конце концов, и это звучало вполне правдоподобно. Но когда и второй ваш муж погиб в результате «несчастного случая», неужели вам в голову не пришло, что ваш сын сыграл во всем этом далеко не случайную роль?

— Все, довольно! — объявил Лукас. — Вы выдвигаете бредовые, ни на чем не основанные обвинения. Эта семья пережила страшную трагедию, а вы спекулируете на ней. Все ваши теории — полная дичь. Кили, Дилан, идемте. Мы уходим.

Страттон холодно взглянул на Дилана.

— Ты же хотел, чтобы он умер. Ведь так, Дилан?

— Дилан! — резко окликнул мальчика Лукас. — Идем. Не отвечай ему. Не говори больше ни слова. Фил, видит бог, мы были готовы к сотрудничеству. Но не думайте, будто я не знаю, откуда ветер дует. Я вам удивляюсь, Фил. Я-то думал, вы сам себе хозяин. — Лукас подхватил свой портфель со стола и угрожающе наставил палец на детектива. — Она вас использует, Фил. «Отвергнутая женщина страшней всех фурий ада»[4] — слыхали вы такую поговорку? У нее свой крестовый поход, а вы для нее всего лишь орудие. Все это домыслы, натяжки, подтасовки и мелкая бабская месть. В суд вы с этим не пойдете.

Лицо детектива побагровело, но его голос остался спокойным.

— Увидим, — сказал он. — То же самое говорили о Фредерике Йетсе.

— Нет, — покачал головой Лукас, — ничего мы не увидим. Это самая обычная травля. Морин Чейз приказала вам преследовать этих людей, потому что она озлобленная и мстительная женщина. Она, конечно, здешний прокурор, но если вы будете продолжать в том же духе, уверяю вас, я обращусь через ее голову в более высокие инстанции. Все, уходим! — властно скомандовал он.

Фил Страттон даже не поднялся из-за стола, когда они выходили. Лейтенант Нолте открыл перед ними дверь. Оказавшись на улице, Кили жадно глотнула ртом воздух, словно долго пробыла под водой. Дилан дрожал в своей куртке, хотя день был теплый.

— Дорогой мой, мне так жаль, что тебе пришлось через это пройти! — Кили не знала, как утешить сына. — Этот человек наговорил бог знает чего. Я не хочу, чтоб ты даже думал об этом.

— Я пойду сяду в машину, — угрюмо пробормотал Дилан.

Даже не оглянувшись на нее, он прошел к «Бронко», забрался на переднее сиденье и захлопнул дверцу. Кили осталась дожидаться Лукаса, который задержался в вестибюле, пожимая руки знакомым. Он вышел нахмуренный, озабоченный и подошел к Кили.

— Лукас, зачем она это делает? — воскликнула Кили. — Даже если она ревновала, даже если злилась на меня за то, что я вышла за Марка… Вымещать свою злость на Дилане… на ребенке…

Лукас покачал головой.

— Это жестоко, — согласился он. — Но не принимай близко к сердцу, не позволяй им давить тебе на психику. Все это скоро уляжется. У них ничего нет. Даже если Дилан действительно желал зла Марку, оставить ограду незапертой — это не преступление.

Кили кивнула, но ей тут же вспомнились зияющие, оставленные нараспашку воротца бассейна, виноватое выражение на лице Дилана, ее собственный гнев…

— Вот что он имел в виду, когда говорил про преступную халатность, — сказала она.

— Это самое обыкновенное запугивание. — Лукас даже задохнулся от возмущения. — Преступная халатность — должностное преступление. Морин Чейз прекрасно понимает, что такое обвинение неприменимо к ребенку, оставившему воротца открытыми. Это нелепость.

— Но это дело с пистолетом Ричарда! — упорствовала Кили. — Я была просто в шоке. Почему мне ничего не сказали? И откуда местная полиция об этом узнала?

Она заметила, как на лице Лукаса облачком промелькнуло беспокойство.

— Возможно, просто удачная догадка. А может, они сделали запрос. В любом случае, это ничего не значит. Дело обстоит именно так, как полиция установила тогда: девятилетний мальчик поднял пистолет, чтобы его рассмотреть. Это совершенно естественно. Страттон прав в одном: видимо, Марк об этом знал. Он имел доступ к записям. Возможно, он рассказал об этом Морин еще тогда. Понимаешь, они же были помолвлены, когда это случилось.

— Он сказал ей, но не мне, — с горечью заметила Кили.

— Не надо об этом думать. Должно быть, он просто хотел оградить тебя. Он же не мог предвидеть… — Лукас вздохнул. — Марк и мне ничего об этом не говорил.

У Кили щипало глаза, но она возмущенно вскинула подбородок. С того места, где они стояли, ей был виден Дилан. Он сидел на переднем пассажирском сиденье, слепо глядя вперед сквозь ветровое стекло.

— Я с ней поговорю, — заявила Кили. — Я не позволю ей так обращаться с моим сыном! Ему и без того тяжело…

— Не надо, Кили. Я — твой советник, и мой тебе совет: не делай этого. Просто сиди тихо, и все уляжется. У них ничего конкретного нет. Все так далеко зашло только потому, что она одержима жаждой мести, а Фил Страттон — всего лишь карьерист, жаждущий увидеть свое имя в газетах. Но, как бы они ни старались, им не сшить дела из воздуха. Не показывай им, что они тебя достали. Морин Чейз только этого и нужно. Не доставляй ей такого удовольствия. Просто сиди тихо.

Кили кивнула, продолжая изучать неподвижный профиль своего сына сквозь окно машины. Она все еще различала в нем черты невинного ребенка. Но посторонние люди, конечно, видят в Дилане лишь невоспитанного подростка, злобного скинхеда с серьгой в ухе…

Кили на мгновение закрыла глаза.

— Кто такой Фредерик Йетс, Лукас? Страттон дважды упомянул его имя.

Лукас досадливо поморщился, и Кили сразу же стало страшно.

— Это не имеет отношения к делу, — ответил Лукас.

— Расскажите мне, — настойчиво попросила Кили. — Я должна знать, с чем я имею дело.

— Фил обожает напоминать публике об этом деле, — вздохнул Лукас. — Фредерик Йетс был безработным сварщиком. Он жил со своей подружкой и ее трехлетней дочерью. Однажды, когда с девочкой сидел Фредерик, она выпала из окна их квартиры на пятом этаже и разбилась насмерть. Он уверял, что она влезла на подоконник и упала, когда он на минутку отвернулся. Морин Чейз была тогда помощником окружного прокурора. Ее босс хотел списать дело в архив как несчастный случай. Но она с самого начала не поверила Йетсу.

— Какое отношение это имеет к нам? — воскликнула Кили.

— Да ни малейшего, — заверил ее Лукас. — Просто Морин решила, что это было «убийство с неявным мотивом». Другими словами, ребенок умер в результате падения из окна, тут никаких сомнений не возникало. Вопрос был в том, каким образом девочка выпала из окна.

— И что же случилось? — спросила Кили.

— Насколько я припоминаю, — нахмурился Лукас, — Йетс отказался пройти допрос на детекторе лжи, свидетелей у них не было, доказательств никаких. Фил и Морин продолжали давить на Йетса, но он твердо держался своей версии. И вот однажды Страттон явился к нему с целой командой спецов, и они целый день провели в квартире за измерениями.

— Они делали то же самое с моим бассейном! — воскликнула Кили. — Ну, и что же было дальше?

— Измерения сами по себе ничего не доказывали, — сказал Лукас. — Но Фил использовал их, чтобы составить устрашающего вида диаграмму, якобы доказывающую, что девочка была физически не в состоянии самостоятельно добраться до подоконника. Йетс наконец сломался и признал, что выбросил девочку из окна в приступе ярости, потому что она описалась в постели.

— О мой бог! — ахнула Кили. — Какое чудовище!

— Морин отправила Йетса за решетку до конца его дней.

— Так ему и надо!

— Конечно. Так или иначе, на этом Морин сделала карьеру. На следующих выборах она обошла своего босса и заняла его место. Стала самым молодым прокурором в истории округа Профит. Не говоря уж о том, что она стала первой женщиной, занявшей эту должность.

— А теперь Фил Страттон хочет сделать из моего сына второго Фредерика Йетса?

Лукас положил руку ей на плечо.

— Кили, успокойся. Здесь такого не случится. Я просто предупреждаю тебя: если Фил заявится к тебе с какими-то чертежами, не обращай на них внимания и сразу звони мне. А теперь прости, мне надо идти.

— Лукас, спасибо вам за все. За то, что пришли сюда.

— Я всегда рад тебе помочь. Ты сможешь сама вести машину?

— Я справлюсь.

«Я должна справиться», — сказала себе Кили. Но она не знала, что ей сказать Дилану. Вся ее жизнь превратилась в один непрекращающийся кошмар. Подойдя к своей машине, она села за руль, включила двигатель и посмотрела на сына.

— С тобой все в порядке?

— Нормально, — буркнул он.

— Это было ужасно, — пробормотала Кили.

Дилан не ответил.

— Родной мой, я только что говорила с Лукасом. Он считает, что они преследуют нас по личным мотивам. Ты же знаешь, Марк был когда-то помолвлен с другой женщиной. И эта женщина — окружной прокурор. Они просто пытаются отравить нам жизнь.

Вместо ответа Дилан включил радио и настроил приемник на свою любимую станцию, передающую «тяжелый металл».

— Дилан, выключи это! — приказала Кили. — Я с тобой разговариваю!

— А я хочу послушать, — буркнул он.

— Нет, ты меня послушай. Нас преследуют несправедливо, но это еще не значит, что мы можем просто так от этого отмахнуться.

Дилан прищурился, глядя в окно, и забарабанил пальцами по колену. Кили протянула руку и выключила радио. В машине наступила тишина. Взгляд Дилана заледенел.

— Как это получилось, что ты мне ничего не сказал о том пистолете?

— А ты не спрашивала! — огрызнулся он.

«Я же тебе не враг! — в отчаянии подумала Кили. — Почему же я не могу поговорить с тобой?» Но она не сказала этого вслух, а только вздохнула и покрепче ухватилась за руль.

— Может, ты мне еще чего-то не сказал? Мне больше не нужны сюрпризы вроде этого.

На лице Дилана промелькнуло виноватое выражение, и Кили похолодела.

— Дилан?

— Нет, теперь ты все обо мне знаешь, — ядовито бросил он.

— Дилан, я тебя предупреждаю: не смей разговаривать со мной в таком тоне.

— А ты не можешь просто вести машину? Я хочу домой.

«В этом наши желания совпадают», — подумала Кили.

— Мы должны заехать к твоей бабушке и забрать Эбби.

Дилан вдруг выпрямился, словно его ударило током.

— Ничего ей не рассказывай.

Кили посмотрела на него.

— О чем?

— Ни о чем. Не говори ей про пистолет. Не хочу, чтобы она волновалась, — решительно заявил он. — Обещай, что ничего ей не скажешь.

Кили нахмурилась. Ей стало страшно при мысли о том, как мало она знает собственного сына.

— Ладно, я ничего не скажу, — обещала она, а про себя добавила: «Пока не скажу», от души надеясь, что больше никому не придется об этом узнать. И в этом их желания совпадали.