За все надо платить

13

На следующее утро Кили решительно распахнула дверь в комнату сына и включила верхний свет. Дилан лежал на сбившихся комом простынях, зарывшись лицом в подушку. Грохот двери и яркий свет разбудили его: он сел в постели, потирая глаза спросонья.

— Чего?.. — пробормотал он.

— Дилан, я четыре раза тебя звала! Ты должен встать, я хочу, чтобы ты присмотрел за Эбби. Мне нужно уйти по делу.

Дилан вздохнул и заморгал, глядя на мать.

— Куда это ты так вырядилась?

— Мне нужно кое-кого повидать, — ответила Кили. — Эбби я покормила, она в манежике. По телевизору идут мультфильмы, так что на следующие полчаса развлечение ей обеспечено, но ты должен одеться и спуститься вниз. Ты отстранен от занятий, но это не каникулы, приятель!

Дилан ссутулил плечи, словно только что вспомнил, что он делает в своей спальне утром посреди недели.

— Ладно, — пробормотал он.

— Сию же минуту, Дилан!

— Да встаю я, встаю! — закричал он. — Можешь ты оставить меня в покое?

— У тебя пять минут.

Кили захлопнула за собой дверь и посмотрелась в зеркало, висящее на стене в коридоре. Для этой встречи она оделась очень тщательно. На ней был черный габардиновый брючный костюм. Кили выбрала его отчасти для того, чтобы напомнить Морин Чейз, что она в трауре, а отчасти потому, что это был самый элегантный наряд в ее гардеробе. Она осмотрела свои ногти, покрытые светлым лаком. Впервые она сделала маникюр с тех пор, как родилась Эбби, и тщательно уложила феном свои светлые, с серебристым отливом волосы. Жаль только, что ей так и не удалось проглотить ни крошки за завтраком.

Спустившись вниз, Кили невольно улыбнулась при виде Эбби. Девочка не отрывала глаз от ярких фигурок, мелькавших на экране телевизора, что-то лепетала на своем детском языке и взвизгивала от восторга. Кили бросила нетерпеливый взгляд на часы. Она уже готова была снова подняться и накричать на Дилана, когда до нее донеслись тяжелые шаги сына, спускавшегося по лестнице.

Он спустился в той же одежде, что была на нем вчера, — мятой, грязной, не совсем просохшей. Ей хотелось выбранить его, велеть ему переодеться, но она решила не откладывать встречу с окружным прокурором, опасаясь окончательно потерять кураж.

— Ладно, Дилан, — сказала она. — Я оставила для тебя завтрак на кухне. Обязательно поешь, а потом вынь Эбби из манежа и дай ей побегать. Но ни в коем случае не упускай ее из виду!

— Ясно, — раздраженно огрызнулся Дилан.

— Если позвонят из конторы доктора Стоувера, передай им, что мы хотим договориться о встрече. Я им перезвоню, когда вернусь.

Дилан шумно и нетерпеливо вздохнул.

— Я скоро вернусь, — пообещала Кили.

— А куда ты? — спросил он.

Она помедлила, но решила, что он имеет право знать.

— Я собираюсь встретиться с окружным прокурором, мисс Чейз. Мое терпение лопнуло. Я потребую от нее объяснений по поводу всего этого.

— Она скажет, что ты с ума сошла.

Кили нахмурилась.

— Спасибо за доверие.

Дилан пожал плечами.

— Извини, — пробормотал он и тихо добавил: — Спасибо, мам.

Давно она не слыхала от него добрых слов, и теперь они согрели ей душу. Кили хотела поцеловать его на прощание, но он отстранился и покачал головой. Что ж, нельзя требовать слишком многого. Кили вздохнула, еще раз поцеловала на прощание Эбби и вышла из дому.

Контора окружного прокурора располагалась на четвертом этаже здания суда. Когда Кили выходила из лифта, она наткнулась на красивого молодого человека с бронзовыми завитками на голове, которого видела в конторе Лукаса. Он вежливо посторонился, давая ей выйти, и опять ее поразили эти глаза цвета морской волны, столь странно выглядевшие на коричневом лице с африканскими чертами. Сейчас лицо молодого человека было хмурым и озабоченным. Он вошел в лифт и нажал кнопку, не встречаясь взглядом с Кили.

Войдя в приемную окружного прокурора, Кили остановилась перед столом, ожидая, пока секретарша Морин Чейз оторвется от телефона, а та, рассеянно почесывая голову обратным концом карандаша, доказывала взволнованному собеседнику, что ее начальница сейчас занята, но до конца дня непременно перезвонит. Кили невольно позавидовала ее компетентности, понимая, что пробиться через нее будет очень трудно. Наконец молодая женщина повесила трубку, и Кили призвала на помощь все свое самообладание.

— Меня зовут Кили Уивер. Я пришла поговорить с мисс Чейз.

Секретарша взглянула на календарь, испещренный карандашными пометками.

— Вам назначено? — спросила она.

— Мне нужно обсудить с ней довольно срочное дело. Только что возникшее, — пояснила Кили.

— Извините, но у нее весь день расписан по минутам. Если хотите записаться на прием…

— Но я не могу ждать! Это много времени не займет, уверяю вас.

Привычная к адвокатским баталиям секретарша осталась невозмутимой.

— Сожалею, но я ничем не могу вам помочь, — отрезала она.

У Кили сжалось сердце. Она не могла вернуться домой и сказать Дилану, что ей так и не удалось встретиться с Морин Чейз. Отчаянно подыскивая в уме какие-то убедительные доводы, она окинула взглядом стол и заметила на нем фотографию малыша в крохотной бейсболке с кокардой легендарной команды «Иволги».

— Это ваш сын? — спросила она.

— Да. — Секретарша повернулась лицом к Кили. — Только не начинайте мне рассказывать, что у вас тоже есть сын и у него неприятности! Потому что ко мне каждый день приходят матери, и у всех одна и та же проблема. Обратитесь к своему адвокату, а уж он пусть поговорит с прокурором.

Смущенная тем, что ее уловка оказалась столь прозрачной, Кили тем не менее решительно продолжала:

— Послушайте, я знаю, что многие хотят поговорить с мисс Чейз, а ваша работа состоит в том, чтобы их отсеивать. Но я прошу только об одном: сообщите ей, что я здесь.

— Вы требуете невозможного, — возразила секретарша. — Я действительно всего лишь делаю свою работу. Если бы я беспокоила мисс Чейз по поводу всех… ненормальных, которые хотят видеть ее немедленно, я потеряла бы эту работу, вам понятно? — Она вытянула палец с длинным ногтем, накрашенным красным лаком, и указала на фотографию ребенка на столе. — Ему надо что-то есть, поэтому я должна работать. Пожалуйста, не заставляйте меня вызывать охрану.

— Она была помолвлена с моим мужем! — в отчаянии выпалила Кили.

Секретарша откинулась в кресле и взглянула на нее с внезапно пробудившимся интересом.

— Кто? — спросила она.

— Ваша начальница. Она была помолвлена с моим мужем, Марком Уивером.

Глаза молодой женщины округлились.

— Вы жена Марка?

Кили даже оторопела от такой фамильярности. Она напомнила себе, что Марк был известным адвокатом. Конечно, секретарша Морин его знает.

— Да, — ответила она.

— Это была настоящая трагедия, — вздохнула секретарша. Она повернулась к Кили спиной, сказала что-то в телефонную трубку, затем вновь повернулась к ней. — Можете войти, — сказала она, указывая карандашом на закрытую дверь кабинета Морин Чейз.

Кили попыталась скрыть свое изумление: имя Марка оказалось волшебным словом, мгновенно открывшим двери прокурорского кабинета.

— Спасибо, — поблагодарила она, стараясь сохранить спокойствие и достоинство.

Взгляд секретарши сверлил ей спину. Расправив плечи, Кили прошла к двери, ведущей в кабинет Морин, постучала и повернула ручку в тот самый момент, как изнутри донеслось: «Войдите».

Морин сидела за столом, повернувшись спиной к Кили, и с профессиональной быстротой что-то строчила на компьютере. Среди громоздящихся на столе папок с бумагами лежала на листе фольги половинка бублика, намазанного сливочным сырком. И еще Кили заметила на столе среди бумаг фотографию в рамке. Со снимка на нее смотрели двое рыжеволосых детишек, мальчик и девочка. Они держались за руки. Кили перевела удивленный взгляд на Морин. Она была уверена, что у нее нет детей. Конечно, это могли быть племянники, но краски на фотографии выцвели, видимо, она была сделана много лет назад. «Очевидно, это Морин и ее брат в детстве», — подумала Кили. Никаких других личных вещей на столе не было. Ничего такого, что могло бы дать представление о женщине в оливково-зеленом костюме, сидевшей за столом.

— Мисс Чейз?

Морин продолжала пристально смотреть на экран компьютера.

— Сядьте, — сказала она, не оборачиваясь. — Я закончу через минуту.

Через некоторое время Морин провела рукой по копне рыжих волос, повернулась во вращающемся кресле и остановила пронизывающий взгляд серо-зеленых глаз на лице Кили.

— Итак? — отрывисто спросила она.

— Я Кили Уивер.

— Я знаю, кто вы.

Кили сцепила руки на коленях, стараясь собраться с мыслями. Она невольно представляла себе Марка рядом с этой женщиной, на которой он собирался жениться. На ней был модный, прекрасно сшитый костюм, подчеркивающий стройность фигуры. Лицо было умело накрашено, и каждый штрих подчеркивал строгую правильность черт. Она носила массивные драгоценности, ее ногти были покрыты лаком цвета запекшейся крови. Всем своим видом Морин Чейз излучала агрессию. Она как будто готовилась к атаке.

— Извините, я помешала вам завтракать, — пробормотала Кили.

— Я уже позавтракала. — Морин завернула в фольгу недоеденный бублик и бросила его в корзину, давая понять, что светский разговор окончен.

«Ладно, — подумала Кили, — я тоже могу держаться по-деловому». Она сделала глубокий вдох, всеми силами стараясь удержаться от мольбы в голосе.

— Я пришла сюда, потому что мой сын достаточно настрадался от двух трагических… эпизодов в его жизни. И я не хочу, чтобы его терроризировали ваши детективы и газеты.

— Терроризировали? — насмешливо переспросила Морин Чейз.

— Да, терроризировали! — решительно повторила Кили. — Я знаю, вы любили Марка, и ради его памяти прошу вас: оставьте моего сына в покое. Марк всегда… высоко отзывался о вас, и, по правде говоря… мне кажется, подобные вещи вас просто недостойны.

Губы Морин растянулись в улыбке, но глаза были по-прежнему холодны.

— Скажите, миссис Уивер, вас не удивила новость о том, что ваш сын держал в руках оружие, ставшее причиной «случайной» смерти вашего первого мужа?

Кили не ответила.

— Видите ли, я знала об этом уже давно. Марк мне все рассказал, еще когда защищал ваши интересы перед страховой компанией.

Кили жарко вспыхнула при мысли о том, что Марк рассказал об этом Морин, а не ей, своей жене. «Забудь, не думай об этом, — приказала она себе, — сейчас нет ничего важнее Дилана».

— Это ничего не значит, — сказала она вслух. — На что бы вы ни намекали.

— Вот и Марк в то время так думал, — горько усмехнулась Морин. — Бедный дурачок! Если бы он знал, чем это обернется… Они ведь не ладили, верно? Марк и ваш сын.

Кили воинственно встретила ее взгляд.

— У них бывали размолвки. Ничего серьезного.

— Насколько мне известно, мальчик продал велосипед, подаренный Марком. У нас есть показания миссис Эмблер, данные под присягой. Дилан отвергал все попытки Марка наладить дружеские отношения.

«А ты откуда знаешь?» — едва не сорвалось с языка у Кили.

Морин прочла немой вопрос в ее глазах.

— Марк говорил мне, что мальчишка его ненавидит. Терпеть его не может. — В ее голосе звенело торжество. Казалось, она упивается тем, что у нее есть информация, которой она может поделиться с вдовой Марка.

Кили почувствовала себя глубоко уязвленной. Марк рассказывал коллеге по работе об их личных делах! Но она не могла себе позволить предаваться эмоциям.

— Дилан сейчас в таком возрасте и в таком положении, что тут удивляться нечему, — возразила она. — Марк это понимал.

— Насколько сильно он ненавидел Марка? — спросила Морин. — Вот что мне хотелось бы выяснить.

— О, ради всего святого! — воскликнула Кили. — Дилан еще ребенок! Он никому не причинил зла. Он не стрелял в своего отца. Он не подстраивал несчастного случая с Марком. Это просто злобные домыслы. Он обычный подросток, оказавшийся в трудных обстоятельствах, а вы его преследуете!

Морин наклонилась над столом и в упор посмотрела на Кили.

— Вы в самом деле ничего не понимаете? Вам бы посидеть хоть недолго на моем месте.

Она подошла к стоявшему в углу канцелярскому шкафу, с трудом вытащила с забитой до отказа полки охапку папок и швырнула их на стол.

— Вот, — сказала она. — Видите эту кучу? Все это дела «невинных детей» одного возраста с Диланом и даже младше. Тут лишь малая часть — у меня есть еще штук тридцать. Все эти случаи произошли здесь, в округе Профит. — Морин начала перебирать стопку. — Вооруженное нападение, вооруженное ограбление, покушение на убийство, оставление в опасности, еще одно покушение на убийство… — Морин по одному бросала дела на стол, и каждая папка падала с глухим стуком. — В наши дни не существует такого понятия, как невинный четырнадцатилетний подросток. Ваш сын нашел способ избавляться от тех, кто стоит на его пути. Я лишь пытаюсь предотвратить повторение того, что уже случилось…

Кили невольно вспомнила предупреждение доктора Донахью и подумала о мальчике с рассеченной бровью из школьного кафетерия. Он попал в больницу, и ему накладывали швы. «Это совсем другое дело», — сказала она себе.

— Неправда, Дилан не такой!

— То же самое твердит каждая мать, с которой мне приходится встречаться. Как раз перед тем, как ее сына увозят в тюрьму.

— Дилан тут ни при чем, — гневно возразила Кили. — Все дело в вас. Вы нам мстите, потому что Марк… — она не договорила.

Морин скрестила руки на груди и прищурилась. Она и не думала оправдываться. Напротив, она сохраняла полное хладнокровие и уверенность в себе.

— Потому что Марк — что? — спросила она.

Кили бросила на нее яростный взгляд.

— Потому что Марк разорвал вашу помолвку и женился на мне!

— В самом деле? — спокойно переспросила Морин. — Думаете, я к вам ревную? — Она протянула руку и взяла со стола фотографию рыжеволосых детей. — Я не отрицаю, что у меня есть личные мотивы для столь упорного преследования малолетних преступников. Мой брат-близнец Шон, — она повернула фото так, чтобы Кили могла его видеть, — был убит много лет назад одним из так называемых «трудных подростков». Таким же, как ваш сын.

Кили была потрясена тем, что Морин сделала ей столь личное признание. И в то же время ее глубоко возмутила попытка окружного прокурора связать все это с Диланом.

— Это ужасно, — признала Кили. — Но вы не имеете права сравнивать моего сына с убийцей. Вы не можете…

— Его тоже выгораживали, — перебила ее Морин, повысив голос. — И весьма успешно. Закон так и не добрался до него. Было решено, что это озорство. Озорство! Мой брат был убит в результате озорства. Никто не заплатил за это. Но теперь такого не случится. Ваш сын не уйдет от правосудия.

— Я ничем не могу помочь вашему горю, — помолчав, сказала Кили. — Но я вас предупреждаю: не вмешивайте в это моего сына.

Морин изумленно произнесла:

— Вы меня предупреждаете?

— Я расскажу Лукасу Уиверу о нашем разговоре.

— Советую вам не слишком сильно полагаться на Лукаса, — невозмутимо продолжала Морин. — Он любил Марка как родного сына. Как только Лукас поймет, что тут на самом деле происходит, вы можете лишиться его поддержки. А теперь, миссис Уивер, прошу вас меня извинить. У меня много работы. — Она прошла к двери, открыла ее и окликнула секретаршу: — Джози, распечатки готовы?

Джози передала начальнице ворох бумаг, но задержалась в дверях, с любопытством глядя на Кили. Не говоря больше ни слова, Морин вернулась за стол, сняла телефонную трубку и принялась набирать номер, словно Кили не было в комнате. Кили поднялась с кресла и, стараясь держаться очень прямо, вышла из кабинета.