Забрать ее душу (ЛП)

22 леон

Мыло пахло точно так же, как она сама: мятой и шалфеем, с оттенком ее естественного запаха от всех тех раз, когда им натирали ее кожу. Ее запах витал повсюду в доме — очевидно, она жила здесь, но пребывание в его окружении в течение длительного времени заставляло мой член напрягаться.

Не прошло и двух дней с тех пор, как я её трахнул, но мне показалось, что прошла целая вечность. Оставить ее вчера возбужденную и отчаянную в кампусе было не так просто, как я думал. Я слишком возбудился, дразня ее, и стал таким беспокойным, что вернулся на кладбище и нашел ее трусики в траве.

Они все еще были у меня в кармане, мой личный трофей.

Я оставил свои следы на ее шее, но, если я буду тереть себя ее мылом, на мне тоже останется след. Как, черт возьми, я должен был справиться с этим, не испытывая к ней вожделения? Она заполонила мой разум. Она заставила меня отчаянно желать обладать ею.

В конце концов, это было то, чего хотели мы, демоны. Обладать, владеть. Нам нравилось оставлять свои метки: какие-то временные, какие-то более постоянные. Серебряная серьга с зеленым драгоценным камнем в моем левом ухе была проколота Зейном, и я в ответ проколол его язык. Метка была связью, притязанием. Даже демоны, которые годами не были любовниками, сохраняли метки друг друга.

Но связи были слабостями, они были уязвимыми местами. Как я уже мог болезненно ощутить, они приводили только к тому, что кто-то страдал, особенно когда дело касалось людей. Сама природа человеческой деликатности делала их привлекательными: удержать их было непросто. Они умирали, они ломались, исчезали. Попытка сохранить человеку жизнь может свести с ума.

Я покачал головой, зарычав в воде. Рэй отказалась слушать мои предостережения, капризная девчонка. Она думала, что будет отбиваться от Эльда с кухонным ножом и бейсбольной битой — это было шокирующе, что она не взяла с собой камеру, чтобы запечатлеть свидетельства своей стычки. Она убьет себя, нарвавшись на подобные неприятности.

Я оставил дверь ванной открытой, пока принимал душ. Я не мог видеть ее через запотевшее стекло раздвижной двери, но чувствовал на себе ее взгляд. Она сидела где-то там, вероятно, в гостиной, притворяясь незаинтересованной.

Если она собиралась соблазнить меня, то и я собирался соблазнить ее. Искушать ее, пока она снова не сломается.

Стремление заявить на нее права, защитить ее, не отпускать ее так глубоко укоренилось в моем сознании, что от него было невозможно избавиться. И вот он я, убиваю монстров ради человека. Беспокоюсь о человеке. Рискую жизнью и конечностями ради человека.

Мне все еще нужно было найти гримуар. Я не знал, для чего, черт возьми, Эверли планировала использовать его, или даже где она была, но если бы она решила, что хочет вызвать меня сама, я бы ничего не смог сделать. Я снова вернусь в рабство.

Я выключил воду и вышел из душа как раз вовремя, чтобы увидеть, как Рэй быстро поворачивается, опустив голову и сев на диван. Я ухмыльнулся ей в затылок, и пол заскрипел у меня под ногами, когда я приблизился.

— Мне сесть?

Она взглянула на меня, затем снова быстро отвела взгляд, на ее щеках появился румянец. Не было никакого смысла снова одежду, если она хотела обработать мои раны, и видеть, как она отчаянно старается не пялиться, было еще лучше. Она резко встала с дивана, жестом указав на него.

— Да, э-э… сядь. Садись.

Ее попытки отвести взгляд от моего члена были милыми и, в конечном счете, тщетными. Забавно, как она все еще могла краснеть, когда уже знала, как он ощущается внутри нее. Но потом вид моих ран, из которых снова сочилась кровь после душа, отвлек ее.

— Господи, Леон! Тебе нужно наложить швы!

— Не обязательно.

Я устроился на диване, положив руки на спинку, и его упругая мягкость немедленно пробудила странный приступ ностальгии. У меня действительно был дом в Аду — я не ступал туда больше века, но он все еще был там, ожидая меня. Были некоторые удобства, которые ассоциировались только с домом, с местом, которое было знакомым и безопасным.

Черт, на что была похожа безопасность?

Рэй вскинула руки, уходя и ворча:

— Значит, твои магические сверхдемонические способности дают тебе возможность бороться с гангреной? Или нарастить новую кожу? У тебя заражено плечо!

Она вернулась с упаковкой ватных дисков, бутылочкой перекиси водорода и влажной тряпкой в руках. Ее взгляд упал на глубокую рану, идущую от моего бедра вниз по колену, и она поморщилась, ставя принадлежности на пол.

— Боже, что бы ты без меня делал, черт возьми? — она сказала это игриво, но в ее голосе была нотка искреннего беспокойства. Это заставило меня нахмуриться, и я пожал плечами.

— Скорее всего, пошёл бы к Зейну и проспался, — сказал я. — Несколько дней крепкого сна могут вылечить почти все. Хотя, находясь под контролем Кента, я бы просто надеялся поспать хотя бы несколько дней, получив травму. Он так до конца и не понял, что даже демонам нужно время, чтобы исцелиться.

Теперь она нахмурилась, опустившись на колени с тряпкой в руках и осторожно промокнув края раны. Она все еще не верила мне насчет Кента — или не хотела верить. Но мне понравилось, как она выглядела, стоя на коленях.

— Зейн тоже демон, верно? — спросила она. Я кивнул. — Есть ли другие? В Абелауме?

— Может быть. Я их не встречал. Но везде, где есть люди, есть и демоны. Нас привлекает яркость: человеческие жизни горят так ярко, но так недолго. Взрыв, ревущий огонь в ночи. Мы, демоны… больше похожи на тлеющие угли. Горит все сильнее и сильнее. Тускнеющий и вспыхивающий. Мы всегда стремимся к большему. Нас влечет к этому свету, чтобы взять его, завладеть им

— Почему?

Я усмехнулся ее любопытству.

— Почему люди дышат воздухом или пьют воду? Это необходимо. Это естественно.

Я не думаю, что мой ответ удовлетворил ее, но она немного успокоилась.

— Ты и Зейн, — медленно произнесла она. — Вы любовники?

Я фыркнул.

— Были когда-то давно. Мы товарищи, у которых схожие приятные вкусы.

Она рассмеялась, проводя ватным диском, смоченным в перекиси водорода, по моей ноге.

— Товарищи, да, хорошо. Способ не поддаваться ни на дюйм никаким эмоциям.

Она покачала головой.

— Все демоны такие же, как ты?

— Бисексуалы? Да, но у нас нет необходимости навешивать ярлыки на наши увлечения, как это делаете вы, люди.

Она снова рассмеялась.

— Нет, это… это не то, что я имела в виду. Я хотела сказать, типа, вы все такие… замкнутые. Вы просто заменяете эмоции гневом или сарказмом. Вы все такие?

Я уставился на нее сверху вниз.

— Годы пыток и одиночества заставят тебя усвоить, что гнев — самая безопасная эмоция. Самая сильная. Это огонь, который будет поддерживать тебя в темноте.

Игривая улыбка исчезла с ее лица, и она молча продолжила обрабатывать мою ногу. Нежное прикосновение ее пальцев к моей коже почти заставило меня вздрогнуть — не от боли, потому что боль я мог вынести, просто от прикосновения. Мягкие руки — это не то, к чему я привык.

Радостное чириканье возвестило о прибытии кота Рэйлинн, который спускался с лестницы с заспанными глазами. Он направился прямо ко мне, запрыгнул на диван и прижался своим пухлым рыже-белым тельцем к моему боку, мурлыча и разминая подушки когтями.

Рэйлинн притихла, наблюдая, как я глажу кота по голове, используя когти, чтобы как следует почесать ему подбородок.

— Он редко спускается к людям, — сказала она. — Обычно он слишком застенчив.

— Кошки и демоны, как правило, хорошо ладят, — сказал я. — Это единственное животное, которое можно встретить и на Земле, и в Аду.

— Полагаю.

Она рассмеялась, но затем ее лицо помрачнело.

— Спасибо за то, что спас его. Правда. Он много значит для меня.

— Ты бы сама пошла за ним, если бы я этого не сделал. И тогда у нас были бы мертвый кот и мертвая девушка. Я пытался минимизировать ущерб.

Ее глаза скользили по моему лицу; ищущие, удивленные. Как будто она могла понять, что я лгу; последнее, что я когда-либо пытался сделать в своей жизни, — это минимизировать ущерб. Я убийца. Разрушитель. Спасение вещей — не тот путь, который я обычно выбирал.

Она поднялась с колен.

— Ладно, пора взглянуть на плечо.

Она наклонилась надо мной, поправила очки, и ее нос сморщился, когда она осмотрела рану. Выглядело хреново: рваная плоть, все еще кровоточащая. Она была права насчет инфекции, но вкладывать столько сил и заботы в свои раны было так по-человечески. Забыть об этом и отоспаться было моим обычным планом. Если бы травма представляла для меня больший риск, я бы знал, вероятно, потому, что был бы разорван на куски.

Она взяла еще один ватный диск и намочила его.

— Ты, э-э… собираешься надеть брюки?

Я ухмыльнулся, устраиваясь поудобнее.

— Нет.

Она закатила глаза, но на ее щеках появился румянец. То, как кровь заполняла промежутки между ее веснушками, было восхитительно. Это вызвало у меня желание взять ее лицо в свои ладони и почувствовать жар под своими пальцами.

Она отогнала кота в сторону и, чтобы облегчить доступ, уселась мне верхом на колени. Ее промежность прижалась к моему члену, и ее глаза метнулись к моим, когда он дернулся от ее близости, ватный диск замер в воздухе.

Я дразняще округлил глаза.

— Так удобно?

Она молча прикусила губу, наклоняясь вперед, чтобы очистить рану, медленно двигаясь вокруг нежной плоти. Я продолжал ухмыляться, ее бедра слегка покачивались, запах возбуждения наполнял ее. Ее глаза были сосредоточены на работе, но мысли витали где-то далеко.

— Ты сказал, что Ад похож на Землю, — сказала она, уставившись на рану, как будто могла подавить свое возбуждение, если сосредоточится на запекшейся крови. — Это правда?

— Он больше, — сказал я. — Настолько большой, что только старейшие из демонов никогда не видели его конец. Там широкие пустые равнины, леса настолько глубокие и наполненные монстрами, что только самые сильные осмеливаются заходить туда.

Я уставился в потолок, вспоминая. Я прожил на Земле больше ста лет. Я был не так уж стар для демона. Почти четверть моей жизни прошла здесь, в плену.

— Есть океаны, прозрачные, как стекло, и черные, как чернила. Деревья больше, чем самые высокие горы на Земле. Города…это искусство. Металл, стекло и камень, резьба по мрамору и дереву.

Ее глаза расширились. Теперь она полностью сидела на мне, слишком очарованная моими словами, чтобы пытаться зависнуть у меня на коленях. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз говорил о доме. Зейн был достаточно вежлив, чтобы не поднимать эту тему, и в любом случае он предпочитал проводить большую часть своего времени на Земле, поскольку находил людей такими забавными.

Но я скучал по Аду.

— Чем ты там занимаешься? — спросила она. — У демонов…есть работа?

— У большинства. Это позволяет нам быть занятыми, чтобы делать что-то полноценное. Но мы приходим и уходим, когда захотим. Ресурсы не ограничены. Денег и экономики не существует. Драгоценные металлы там так же распространены, как грязь. Мы делаем все, что нам заблагорассудится.

— Звучит больше похоже на Рай, чем на Ад.

— Небеса переоценивают. Слишком много правил.

На этот раз, смеясь, она опустила глаза. Что-то в застенчивой антипатии ее глаз и звуке ее смеха заставляло меня… чувствовать… что-то. Но мой мозг продолжал путать это всепоглощающее чувство с желанием раздавить ее, как будто я мог найти выход для этой раздражающей эмоции, просто взяв ее лицо в свои руки и сжав.

Мне удалось устоять.

— Что ты там делал? — спросила она. Ее вопрос вырвал меня из моих фантазий о том, как я нежно обнимаю ее. — Развлекался?

Она больше не чистила мои раны. Она слушала с напряженным вниманием, с нетерпением ожидая, что я скажу.

— Много чем можно было заняться. Есть…

— Нет, нет, чем тебе нравилось заниматься?

Я колебался. Говорить об Аде было странно; говорить о себе было еще более странно

— Мне нравилось…

Черт, это было так давно.

— Мне нравилось исследовать. Бродить. Я хотел увидеть край ада, увидеть все места, куда не пошли бы даже другие представители моего вида.

Блуждание в неизвестность, практически без плана и ожиданий, было самым диким из всего, что я когда-либо испытывал. Лежать в темном лесу, куда тысячелетиями не ступала нога демона, или найти какие-нибудь руины города, построенного старыми богами, было моей свободой.

— Ты скучаешь по этому, — мягко сказала она.

— Каждый день.

Наши взгляды встретились. В этих больших карих глазах было что-то такое, что казалось таким же теплым, как ее рука, таким же ярким, как солнце, таким же глубоким, как лес. Глаза, которые искали на моем лице ответы, понимание, как будто она могла заползти ко мне в голову и свить там гнездо, как маленькая птичка.

— Это твое проклятое любопытство, — тихо сказал я. — Когда-то я был таким же. Мне кажется, я завидую тебе, что ты все еще смотришь на мир с таким восхищением.

— Ты все еще можешь, — сказала она, нахмурившись. — Почему нет?

— Если ты достаточно долго проживешь в темноте, то забудешь, каково это — чувствовать свет.

У нее был такой вид, словно она хотела возразить, и она отбросила ватный диск на кофейный столик. Когда она повернулась, то снова положила руку мне на грудь.

— Теперь все заживет лучше, — сказала она. — Просто… приглядывай за этим.

— У меня есть более важные вещи, за которыми нужно следить. Все будет хорошо.

— Ты можешь не изображать из себя крутого парня — у тебя на груди кровоточащая открытая рана, которая, вероятно, инфицирована, — раздраженно поджала она губы. — Я не знаю, могут ли демоны умирать, но, вероятно, будет лучше, если ты не помрешь.

— Потребуется нечто большее, чем несколько зверей, чтобы убить меня.

Я хрустнул шеей и поморщился, когда движение послало острую боль от раны вниз по моей руке.

— Конечно, мы можем умереть, но меня пришлось бы разорвать на куски — я не смог бы вылечиться достаточно быстро, чтобы справиться с потерей крови и шоком. С отдыхом все заживет быстрее, но…Я должен найти гримуар.

— Ты можешь поспать здесь, — сказала она. — Диван довольно удобный.

Я приподняла бровь, глядя на нее.

— Пытаешься уговорить меня остаться? Тебе придется предложить нечто большее, чем диван.

Она сверкнула глазами. Ее волосы упали вперед, мягкие черные пряди частично скрывали лицо. Я заправил его обратно ей за ухо, мои пальцы коснулись многочисленных гвоздиков и колец, пронзивших ее хрящ. От их вида мой член дернулся.

— Побалуй меня, куколка, — сказал я. — Убеди меня остаться. Расскажи мне о своем самом сокровенном, самом темном желании.