Заговор в золотой преисподней, или руководство к Действию (Историко-аналитический роман-документ)

О ПРИБЫЛИ ИНТЕРЕСНОЙ

Анализируя состояние русского общества в царствование Николая Второго, невозможно пройти мимо такого российского феномена, как Столыпин и Столыпинская реформа. Но речь пойдет не о реформе как таковой, о ней много написано, а о ее создателе. О самом Столыпине. Как о государственном деятеле, как об уникальном явлении в русской жизни и об отношении русского общества к нему и к его деятельности. О том, почему его так любили в России и одновременно ненавидели? Почему у него было столько противников? У человека, который жизнь положил на благо России и российского народа. Кому он ме шал? Кому мешали его реформы? Кем он был убит и за что?

Говоря о феномене Столыпина и его реформах, невозможно умолчать и другой феномен русской действительности — феномен экономического взлета России в 1913 году; наивысшего благосостояния российского народа. Несмотря на недород в некоторых губерниях в 1911 г.

Один из аналитиков того времени Н. Селищев замечает по этому поводу: «Благодаря постоянному превышению доходов над расходами свободная наличность государственного казначейства достигла к концу 1913 года небывалой суммы — 514,2 миллиона рублей. Эти средства пригодились, как нельзя кстати, в августе 1914 года, когда разразилась первая мировая война. К ее началу золотой запас России достиг 1,7 миллиарда рублей, и русское правительство могло обеспечить металлическим покрытием более половины всех кредитных билетов, в то время как в Германии, например, считалось нормальным покрытие только на одну греть».

Принято считать, что цены на продукты и товары народного потребления лучше всего отражают результаты политики. Если это так, то политике Николая II и его Премьер — министра можно ставить высшую оценку. Ибо в 1913 году при среднем заработке рабочего 120 рублей в месяц и жаловании инженера 1000 рублей хлеб стоил 6 копеек килограмм, мясо (телятина) — 40 копеек, баранина — 14 копеек, масло — 1 рубль 22 копейки, сахар — 29 копеек, водка царская — 30 копеек поллитра, коньяк — 1 рубль 20 копеек, сапоги хромовые — 7 рублей пара и т. д.

Хорошо?

Прекрасно, скажете вы. Сионские же мудрецы так не думают. В «Протоколах собраний сионских мудрецов», помните, записано: «Аристократия, пользовавшаяся по праву трудом рабочих, была заинтересована в том, чтобы рабочие были сыты, здоровы и крепки. Мы же заинтересованы в обратном — в вырождении гоев» (неевреев. — В. Р.).

И поэтому, естественно, такого благосостояния российского народа еврейская община не могла потерпеть. Мудрецы стали думать: как прекратить это «безобразие»? Как сделать так, чтобы благосостояние гоев отлить в звонкую монету и ею набить себе карманы? И ничего другого придумать не смогли, как применить старый воровской метод — уст роить «шухер» и под шумок растащить народное достояние. Так и сделали. Одному Богу известно, сколько было украдено у России за время с 1914 по 1925 годы.

Наш 1985 год и последующая за ним «перестройка» почти один к одному повторяют 1914 год и последующий за ним «шухер».

Вспомните, как мы яшли до перестройки. При средней зарплате рабочего в 150 рублей и служащего 200 рублей хлеб стоил — белый — 24 копейки, серый — 16, молоко — 14 копеек поллитра, мясо (говядина) — 2 рубля килограмм, свинина — 1 рубль 80 копеек, приличный костюм — 130 рублей, туфли — 25 рублей и т. д.

Хорошо?

Неплохо, скажете вы. Но кому‑то это стало поперек горла. Кому? Да все тем же. И стали они думать: как бы прекратить это «безобразие»? Как сделать так, чтобы все это благосостояние гоев переплавить в звонкую монету и набить себе карманы? И потекли наши товары за границу. А за ними золото, платина и прочие драгоценности.

Как им это удалось? Очень просто — все произошло и происходит на наших глазах. Опять «маленький шухер» в виде перестройки, и под шумок…

В этот раз и совсем получилось ловко — почти без революции, если не считать путч — августовскую комедию 1991 года. И без кровопролития, не считая трех парней, сдуру полезших на танки. Где‑то откопали меченого самовлюбленного дурачка, возвели его на «престол» и подсунули на подпись Закон, по которому официально можно тащить из России все и вся. Вот что об этот пишет Анатолий Цикунов (Кузмич): «В январе 1987 года по решению ЦК КПСС и Совета Министров СССР было частично отменено ограничение во внешней торговле и без ДВК (дифференцированных валютных коэффициентов), разрешено предприятиям и лицам продавать за рубеж все дефицитные товары: продовольствие, ширпотреб, сырье, энергию, золото, химтовары… Даже «мясные лошади» попали в этот злополучный список! Постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР от сентября и октября 1987 года предприятиям давались уже «обязательные директивные указания» о продаже дефицита за рубеж. Это создало незаинтересованность во внутреннем рынке, началось вымывание товаров, обесценивание рубля, а после постановлений 1987 года о совместных с иностранцами предприятиях и Закона о коопе рации 1988 года началось повальное опустение наших магазинов. Международная спекуляция приняла невиданные размеры».

Все по писаному. Все в точном соответствии с указаниями Сионских мудрецов. Напомню: «В политике надо уметь брать чужую собственность без колебаний…» И: «Народ питает особую любовь и уважение к гениям политической мощи и на все их насильственные действия отвечает: подло‑то подло, но ловко!.. Фокус, но как сыграно, сколь величественно и нахально!..» И, наконец, «Капитал для действия без стеснений должен добиться свободы для монополии промышленности и торговли, что уже и приводится в исполнение незримой рукой во всех частях света. Такая свобода даст политическую силу промышленности, а это послужит к стеснению народа. Ныне важнее обезоружить народы, чем их вести на войну, важнее захватить и толковать чужие мысли по — своему, чем их изгонять. Главная задача нашего правления состоит в том, чтобы ослабить общественный ум критикой, отучить от размышлений, вызывающих отпор, отвлечь силы ума на перестрелку пустого красноречия».

Кстати:

Обращаю внимание на особый стиль изложения. Фразы составлены русскими словами, но с этакими вывертами, которые сильно отдают еврейским способом мышления. Поэтому я намеренно перестроил фразу из иудейской морали: «Что можно нам по отношению к другим, того нельзя другим по отношению к нам». В еврейском изложении она написана так: «Чего нельзя другим по отношению к нам, то можно нам по отношению к другим».

Вот вкратце средства и методы, при помощи которых совершается очередной грабеж России под шумок. Распродается все — от унитазов до космических кораблей. Не говоря уже о чести и достоинстве народа.

Нам не дают нормально жить. Только мы очухаемся от одной беды, только попробуем хлеба вволю, как у нас его выхватывают изо рта. И это будет продолжаться до тех пор, пока мы все не поймем, кто нам мешает жить, кто над нами издевается. Пока м^ на постигнем и не научимся применять в ответ дьявольскую хитрость и подлость, приемы и приемчики этих охмурителей русского народа; не научимся сокрушительно давать сдачи. По русской поговорке — тем же салом, да по сусалам.

1914 и 1985 годы — близнецы — братья в том смысле, что стали поворотными пунктами в падении благосостояния россиян. В последующие за ними годы начался организованный хаос в стране, во время которого «под шумок» были растащены богатства страны, накопленные каторжным трудом российского народа. Здесь просматривается некая цикличность процесса — в течение энного времени нам дают мирно пожить, хорошо поработать, накопить материальные блага. Но как только жизнь входит в берега, наступает процветание, невидимая рука, или, как записано в «Протоколах», «незримая рука» подает сигнал: «Мешок — под завязку. Пора тащить!» И начинается…

В 1905–1917 нам устроили социалистическую революцию. В результате страна была разграблена, что называется, до основания. Народ полуистреблен. Грабители и убийцы народа оказались не кем иными, как архитекторами этой революции. «Кто был ничем, тот стал всем».

В 1985–1993 — устроили демократический базар. В результате великая страна СССР была превращена в ничтожество с протянутой рукой. А богатства ее потекли за границу вместе с товарами народного потребления, казной и золотом. В один прекрасный день «невинными» устами Г. Явлинского изумленному россиянину сообщают, что из госхранилищ исчезли золото, платина и драгоценности. И крайнего нет. Это‑то при живом президенте, который на Конституции клялся защищать интересы народа и честь государства. Это‑то при укомплектованном под завязку и выше штате правительства, миллионной армии, разных служб ФСБ, МВД! Все разводят руками. Гайдар моргает рыбьими глазами. Фильшина, пойманного с поличным при продаже по дешевке 140 миллиардов рублей, возвращают в высокое кресло. А потом он потихоньку исчезает безнаказанно в неизвестном направлении.

Чудеса в решете!

Неслыханный грабеж народного достояния среди бела дня на виду у властей и всего честного народа.

Республики не выдержали — посыпались одна за другой из состава СССР. Потому что поняли — их дурачат. И поняли, кто дурачит. Начинают понимать и другие народы мирового сообщества. А международное еврейство знай свое — словно шакалы из‑за кустов, наблюдают и облизываются, ждут, когда народы накопят богатства. Как только где‑нибудь «копилка» наполнилась, из Преисподней подается сигнал — пора тащить!.. Делать революцию. Потом контрреволюцию. Или перестройку. А то просто дележку. А при дележке, когда разгорается сыр — бор, весьма сподручно таскать каштаны из огня. Тут тебе и борьба за освобождение рабочего класса, провозглашение диктатуры пролетариата. Потом ниспровержение диктатуры пролетариата. Тут тебе и борьба с «кровавым» самодержавием. Потом с контрреволюцией, с кулачеством как классом. Потом с врагами народа. (Пока сами не попали во враги народа). Потом с культом личности Сталина. Затем разгром своего же детища — ВКП(б) — КПСС. Учреждение демократии, которая не исключает расстрела собственного парламента. А теперь вот и целой республики Чечня, которой дали суверенитета, «сколько она смогла проглотить». Ну а за всей этой кутерьмой четко просматриваются кровавые руки, протянутые к горлу русского народа. При этом неустанно ищутся такие формы правления, чтоб Им было позволено все, другим — ни — ни! Одна из таких форм — чудо недюжинного ума — президентское правление. И тотчас их наплодилось столько, что теперь они никак не выяснят, кто же из них президентнее. И водят они свои народы, в точности, как записано в «Протоколах», от одной неудачи к другой, от одного «шухера» до другого, ждут, когда народы взмолятся и позовут Их к власти.

Не дождетесь. Ибо народы отлично понимают, что вы сами‑то собой не управляете. Вами управляют деньги. И только деньги.

Нынешнее поколение мыслящих людей понимает, грядущее — тем более будет понимать, что за Человечеством неусыпно следят алчно из золотой преисподней, наподобие гиен, Сионские мудрецы со своими легионами. В сейфах у них на грудах золота лежит бумажка, на которой начертан план всемирного заговора против Человечества. Об этом надо помнить всегда. Иначе «шухеры» будут повторяться — бесконечно. Через кровь и муки народов, голод и лишения люди будут пробиваться к благосостоянию, но все это будет в мгновение ока перековываться в золото и полнить сейфы «Мудрецов». Если народы не научатся уважать себя, не научатся бдительности, «День Икс» будет повторяться и повторяться. Хуже того! — нам уготована «честь» быть поголовно уничтоженными. Потому что по новым, еще более грандиозным, еще более бесчеловечным планам мы, русские, не входим в «Золотой миллиард», который определен к дальнейшему жительству на Земле.

Об этом нас предупреждает тот же Кузмич, подло убитый при неизвестных обстоятельствах именно за то, что открыл людям глаза на эти планы умалишенных.

«Наша перестройка — часть всемирной перестройки. Первый этап мировой перестройки начался после энергетического кризиса 1973 года, наглядно показавшего развитым странам, какую опасность несет мировая нехватка сырья и энергии. По данным ООН, сырья и энергии хватает (при оптимальном использовании) только на 1 миллиард человек. На 1 января 1990 года на Земле проживало уже более 5,5 млрд., к 2000 году ожидается более 8 млрд. Не случайно, что в' золотой фонд «одног о миллиарда» входят только такие страны, как США, Япония, страны ЕЭС и т. д., в то время как 4/5 населения Земли из Азии, Африки, СССР и Латинской Америки, обладающие основной массой сырья и энергии, вытесняются с «места под солнцем»…

Я предпринял этот экскурс в 1914 и 1985 годы с целью подготовить читателя к восприятию главной причины ненависти тех, кому процветающая Россия была и есть — кость в горле.

Откликаясь на трагическую гибель Столыпина, русский мыслитель Василий Васильевич Розанов писал в «Новом времени» 7 октября 1911 года, через месяц с небольшим после подлого убийства Премьера России: «Робкая история Руси приучила «своего человека» сторониться, уступать, стушевываться; свободная история, притом исполненная борьбы, чужих стран, других народностей приучила тоже «своих людей» не только к крепкому отстаиванию каждой буквы своего «законного права», но и к переступанию и захвату чужого права. Из обычая и истории это перешло, наконец, в кровь; как из духа нашей истории это тоже перешло в кровь. Вот это‑то выше и главнее закона. Везде на Руси производитель — русский, но скупщик — нерусский, и скупщик оставляет русскому производителю 20 процентов стоимости сработанной им работы или вырабатываемого им продукта. Судятся русские, но в 80 процентах их судят, и особенно защищают перед судом лиц с нерусскими именами. Везде русское население представ ляет собою глыбу, барахтающуюся и бессильную в чужих тенетах».

Петр Аркадьевич Столыпин восстал против такого униженного положения русских людей на русской земле. Но не революцией, а делом. И это, пожалуй, одна из главных причин, из‑за которой его возненавидели инородцы, которым выгоднее было вершить свои дела в разрозненной, неорганизованной, ленивой, опустившейся России. К ним примыкали отечественные дельцы, теперь «новые русские», которые только и умели делать, что пить народную кровушку. Да продаваться по дешевке варягам, раскинувшим повсеместно, по всей Руси, свои ловчие «сети» из угощений да подкупов.

Известный в то время издатель и публицист Петр Петрович Перцев писал: «Что сделал Столыпин? Теперь не так трудно ответить на этот вопрос. Важно не то или иное его отдельное дело, ни даже крупнейшее из них — земельная реформа (несмотря на всю чрезвычайную значительность последней). Самое ваяшое из сделанного им все‑таки не это и вообще не чиновничье или хотя бы «министерское действие, а тот бюрократический канцелярски невесомый, но государственно значительнейший факт: он возродил в России доверие к самой себе. Он сам так верил в нее, верил в критическую минуту ее истории, среди общего развала и разочарования, так крепко и незыблемо верил, что силою этой незыблемой веры дал отпор отрицательным, разлагающим силам страны и переломил общественное настроение».

Столыпин — нравственный подвиг России.

Родился Петр Аркадьевич Столыпин под Москвой в семье богатого помещика Аркадия Дмитриевича, героя защиты Севастополя в годы Крымской войны. Родословная уходит в глубь веков. Первое упоминание о роде Столыпиных относится к 1566 году. Однако родовая начинается с Григория Столыпина, жившего в конце XVI века. От него пошла ветвь муромских городовых дворян, а затем и московских. Один из московских потомков Алексей Емельянович имел 6 сыновей и 5 дочерей. Одна из дочерей Елизавета Алексеевна — бабушка М. Ю. Лермонтова. Один из сыновей был адъютантом Суворова. Дед Петра Аркадьевича был участником Бородинского сражения. Отец дружил со Львом Николаевичем Толстым и одно время руководил казачьим войском на Урале в качестве наказного атамана.

Так что Распутин был не совсем прав, когда говорил, что у русских дворян не осталось ни капли русской крови. Были на Руси настоящие русские люди, есть и всегда будут.

Живя долгие годы в деревне, Столыпин впитывал в себя сельский быт, нравы, традиции и обычаи. Играя на улице со сверстниками из крестьян, он не чурался водить с ними дружбу, а потому превосходно знал все нужды и горести русского крестьянства. Может, поэтому самым главным и самым славным делом его жизни оказалась земельная реформа, которая принесла русскому крестьянину свободный труд и обеспеченную жизнь.

В годы его детства люди на селе жили бедно, но честно. Отсюда, из детства, он и унес в жизнь неистребимую любовь ко всему хорошему, доброму, чистому. Здесь сложился его безупречный облик. Даже в тяжелейшие годы бесчинства и травли русских людей никто не мог замутить его родниковой души. Его ненавидели. Но даже те, кто его ненавидел, не могли обвинить его в чем‑либо плохом. И это при всеобщей продажности, шкурничестве и лихоимстве.

Благородство натуры, переданное ему знаменитыми предками, глубокое знание жизни, почерпнутое в крестьянской среде, чистые и честные отношения в семье, настоящий русский патриотизм сформировали для России гениального деятеля. Те годы, «когда впечатления западают на всю жизнь», «дали ему возможность впоследствии на высшем посту Премьера составить твердое убеждение в необходимости для блага и цельности России проводить реформы нового государственного строя в русском национальном духе».

После долгих лет незаметного проживания в Ковенской губернии в своем поместье, уже в солидном возрасте он был избран на должность уездного и губернского предводителя дворянства, затем назначен на должность губернатора в Гродно. А после губернатором в Саратов.

Обстановка в этой многонациональной губернии в те годы была сложная. В условиях общинного владения землей, население бедствовало от непорядков и отсутствия разумной власти.

С наведения порядка и начал новый губернатор. Пришлось и твердость проявить при подавлении смуты в Балашове. Но зато через год губернию было не узнать. И в земельном вопросе, и в судопроизводстве, и в фабричных делах произошли разительные перемены. Теперь все меньше народа толпилось в присутственных местах с жалобами, все больше трудилось в полях и на фабриках. Нерадивые, черствые к нуждам народа столоначальники изгонялись нещадно. На их место приходили энергичные, умеющие вести дело не только прибыльно, но и справедливо. Народ оценил деятельность губернатора, слухи о Столыпине пошли по всей Руси. Дошли и до Государя. После позорного поражения в войне с Японией, когда премьерствовал Витте, сконфуженный неудачей царь, окруженный пустыми льстецами и интриганами, донимаемый претензиями великих князей, угнетенный болезнью Наследника, осаждаемый тучами разных чудотворцев и прорицателей во главе с Распутиным, он задыхался под бременем неурядиц, под давлением социалистов — революционеров, крикливо требующих свобод и конституции. И тут в поле зрения попал саратовский губернатор Столыпин, который за год с небольшим обустроил жизнь неблагополучной, самой неустроенной губернии. Сначала он назначил его министром внутренних дел, а затем, в апреле 1906 года — и Председателем Совета Министров. В самый разгар реакции после событий 1905 г. Вопрос стоял круто: или — или. Или социалисты, или самодержавие. Царь понимал это отлично, искал умного волевого человека. Именно таким был Столыпин. Это его достоинство стало одной из причин ненависти к нему со стороны еврейской общины. Его твердость в проведении политики возрождения России, его настоящую патриотическую государственность и непререкаемый авторитет враги России использовали против него же: они стали нашептывать Николаю, что Столыпин‑де своим авторитетом и величием затмевает Его Величество. Это был подлый прием, но эффективный. Государь стал охладевать к своему выдающемуся, преданному, самому, пожалуй, нужному в то время человеку. Разменной монетой в их отношениях сделали все того же Распугана. Столыпин обратился к царю с докладом о вредности старца.

Государь прочел доклад первого своего помощника в государстве и поморщился. Идти против Распутина значило идти против супруги. Она в старце души не чает. Может, и излишне, но материнскому сердцу не прикажешь — старец благотворно влияет на здоровье Наследника. И тут никуда не денешься. Хотя с другой стороны — Премьера надо оберегать от нападок Распутина и его своры. Именно с приходом Столыпина революционеры притихли. А государственные дела, экономика, как никогда, пошли в гору, несмотря на поражение в войне с Японией.

Царь отложил доклад Столыпина и снова пробежал глазами другой доклад, где приводились данные о финансовом состоянии России и делах в земледелии.

Бюджет страны неуклонно пополняется из года в год. Такого не было никогда. Урожайность зерновых догоняет урожайность в США…

Николай отложил бумагу, задумался. Спору нет — велики заслуги Премьера, но как бы он не возгордился. Об этом уже намекают ему. Хотя в этих намеках больше зависти, чем забот о деле. Премьер по делу неуязвим. Но профилактика не помешает. Пусть озаботится еще большим усердием. Дать ему понять при очередном докладе.

Было начало лета, погода еще не установилась, но все идет к тому. Николай в ожидании Столыпина зажег папиросу, подошел к окну. Из кабинета видна Дворцовая площадь. Снуют люди, срывается мелкий дождь. Теперь уже пора перебираться в Царское. Вот еще Цесаревич поправится и можно будет пускаться в пугь.

Он повернулся лишь вполуоборот, когда вошел Столыпин. И в этом его полуобороте следовало понимать некую неудовлетворенность.

— Я, милый Петр Аркадьевич, посмотрел ваш доклад касательно э — э-э… Григория Ефимовича. — Он хотел сказать «Распутина», но решил, что этим он как бы поставит себя на сторону Премьера, чего он не желал бы. — Позвольте у вас поинтересоваться — вы с ним, с Григорием Ефимовичем, говорили хоть раз?

— Нет, Ваше Величество.

— А вы поговорите. Посмотрите, что это за человек. И тогда мы с вами продолжим разговор.

— Слушаюсь, Ваше Величество, — в тоне Столыпина не было подобострастия, но не было и намека на неудовольствие. И это отметил про себя Государь. И уже в который раз подумал: «Нет, это абсолютно верный человек».

— Я только позволю себе заметить, Петр Аркадьевич, что я понимаю вас в мыслях, — он кивнул на стол, где лежал доклад на Распутина. — Вы имеете характер, и государственные дела — это ваша прерогатива. Не так ли?..

— Так точно, Ваше Величество.

— Ну так… — Император не договорил, отвернулся, стал смотреть в окно, дав этим понять, что разговор на этом закончен.

Вечером он скажет Алекс:

— Не кажется ли тебе, дорогая, что наш защитник, Григорий Ефимович, слишком раздражает Госсовет?

Он не сказал — Столыпина. Он сказал Госсовет, чтоб завуалировать истинного «виновника» его такой заботы.

— Твой Столыпин, — поднялась с кресла императрица и, сложив руки на груди, раздраженно прошлась по спальне, — не может терпеть отца. Это его дело. Пусть он лучше занимается государственными делами.

— Нет! Ничего такого… — попытался уйти от разговора Николай.

— Тебя скоро перестанут замечать в России, — распалялась супруга. — Столыпин! Столыпин! Столыпин! Вся Европа о нем только и говорит… А царя как бы не существует.

Тут Александра Федоровна была права — вся Европа восторгалась русским Премьером, его смелыми и сказочно эффективными реформами. Английский посол в России скажет потом: «Столыпин был великий человек. Он был, по моему мнению, наиболее замечательной фигурой во всей Европе. Он имел дело с ситуацией, которая угрожала существованию Российской империи. Он считал, что революционеры превратят страну в руины…»

Впоследствии не удержался от высказывания о Столыпине и сам Вильгельм II: «Бисмарк был бесспорно величайшим государственным деятелем и преданным престолу и своей Родине, но вне всякого сомнения, что Столыпин был во всех отношениях значительно дальновиднее и выше Бисмарка».

Александра Федоровна, будучи немкой по происхождению, не ведавшая глубоко русского духа, не могла понять и истйнного русского Премьера. Который «понял, — по словам В. В. Розанова, — что космополитизм наш родил революцию; и чтобы вырвать из‑под ног ее почву, надо призвать ^возрождению русское народное чувство».

«Революция при нем стала одолеваться, и одолеваться во мнений'и сознании всего общества…»

«Дела его правления никогда не были партийными, групповыми, не были классовыми или сословными; разумеется, если не принимать за «сословие» — русских, и за «партию» — самое Россию; вот этот «средний ход» поднял против него грызню партий, их жестокость; но она, вне единичного физического покушения, была бессильна, ибо все‑то чувствовали, что злоба кипит единственно от того, что он не жертвует Россию партиям».

Примечательные слова Розанова «этот «средний ход» (Столыпина. — В. Р.) поднял против него грызню партий, их жестокость» и «что злоба (против Столыпина. — В. Р.) кипит единственно от того, что он не жертвует Россию партиям». Эти слова воспринимаются теперь как ключ к пониманию причин дружной травли Столыпина со стороны многочисленных партий, боровшихся за свое влияние на судьбы России. Социалисты, марксисты, коммунисты-монархисты, эсеры, кадеты и прочие исты, возникавшие в то время, словно грибы после дождя, — все они домогались одного — места у российской кормушки. Потому что она была наполнена до краев трудами русского мужика. И только одна из них русская, откровенно националистическая партия «Михаила Архангела» искренне была озабочена судьбою Матушки — России. Этой партии, кстати, симпатизировал и всячески содействовал Столыпин. Содействовал, симпатизировал, но не состоял. И этого его содействия партии «Михаила Архангела» больше всего не могли простить Столыпину всякого рода инородцы, спавшие и видевшие себя первыми у российской Кормушки.

Но и в этом случае Столыпин не был закомплексованным партийцем и благодетелем, способным ради партийных интересов жертвовать благополучием любимой Родины. Поэтому и в среде русских националистов, исповедовавших на собраниях свою преданность России, а на деле лихоимствующих направо и налево, были такие, кто смертельно ненавидел Столыпина. Именно за его бескорыстную преданность Родине. Они‑то и совершили руками Мордки Богрова гнусное дело против него. О таких он писал Государю: «….Это не правые, они реакционеры темные, льстивые и лживые, …прибегают к темным приемам борьбы… Они ведут к погибели».

Столыпин указывал царю точный адрес, имея в виду придворную братию, которая только и могла, что плести дворцовые интриги, добиваясь высоких чинов и жирных подачек. Ура — патриоты от «Михаила Архангела» дружной толпой пошли против Премьера. В этой страшной оппозиции оказались дворцовый комендант генерал — адъютант

В. А. Дедюлин, заведовавший службой охраны царя. И Н. Г. Курлов — заместитель министра внутренних дел, который частенько запускал руку в государственную казну и таскал оттуда денежки на кутежи и подарки. Он зашел так далеко, что над ним нависла угроза разоблачения со стороны Столыпина. Который не давал спуску ни партийным функционерам — противникам самодержавия, ни своим — сторонникам царя, ни, естественно своим нечистым на руку заместителям. Не подозревая, что такого его служебного рвения не одобрял Государь, склонный послаблять своим.

Уловив эту тонкость в поведении Государя, Курлов почти открыто стал угрожать Столыпину. И, как ни странно, по велению именно Государя охрана киевских торжеств в сентябре 1911 года, когда был убит Столыпин, была поручена именно Н. Г. Курлову. А тот окружил себя людьми типа Виригина. И цепочка замкнулась: Дедюлин — Спиридович — Кулябко — Курлов. Именно Дедюлин, постоянно крутившийся возле царя, протащил на должность замминистра внутренних дел Курлова против воли Столыпина и держал его в своем подчинении через своего представителя А. И. Спиридовича. А Спиридович покровительствовал начальнику киевского охранного отделения Кулябко, женатому на родной сестре Спиридовича и находящемуся в дружбе с Виригиным. Вот этот круг людей, в руках у которых находились все нити охраны безопасности торжеств в Киеве, — все до одного ненавидели Столыпина и тайком плели против него заговор. В этом черном кругу болталась еще одна мрачная фигура, которой и суждено было сыграть рокового роль в этом грязном преступлении — Мордка Богров.