Заклятие короля

Глава 24

— Если ты согласен, — сказал Харк, этот вечно улыбающий­ся придурок, — то сегодня именно тот день.

Лето стоял в оружейной. И мысленно готовился к гряду­щему матчу, третьему и, наверное, последнему, в котором ему придется работать в паре с Нинн. На второй бой в Клетке, месяц назад, их сковали за запястья. Возможно, сегодня, что­бы добавить интриги, Астеры навесят цепь им на шеи.

Как выяснилось, драться бок о бок с женщиной, кото­рая скорее поджарит его, чем поможет, было не слишком забавно.

Астеры знали. Они знали об их размолвке с Нинн, возмож­но, догадывались и о ее причине. Велев Ламоту изменить та­туировку Нинн, Лето заработал двадцать ударов кнутом в ис­полнении одного из человеческих громил клана. И почти, почти пожалел, что кнут отдали не Хелликсу. Повернуться спиной к человеку, принять наказание от его рук было сокру­шительным ударом по гордости Лето. Этот случай, три дня спустя после стремительной победы в паре с Нинн, лишь добавил трещин в стене его старых убеждений.

Его ценность определялась лишь последним успехом.

Во всем остальном он был и оставался для них рабом.

Нинн с течением этих недель продвигалась все дальше, со­средоточилась на своем задании и стала живым отражением жизни, которую вел Лето. Ее преданность людям, которые разрушили ее семью, была невероятна. Раньше она считала, что ему промыли мозг. Теперь мозг промыли ей. В букваль­ном смысле слова.

Он выпрямился и взглянул на Харка с высоты своего ро­ста — прижимая кулаки к бедрам. Улыбка Харка играла на истончившихся нервах Лето.

— Согласен на что?

— Что сегодня именно тот день. — Он кивнул на Тишину, застывшую у стены. Ряд мечей и щитов отражал ее спокой­ное выражение, непроницаемые черные глаза и белые воло­сы. — Мы с Тишиной взяли от этого места все, что нам бы­ло нужно. Нашли, так сказать, иглу в стоге сена, что было сложно, но удалось. Что поразительно и приятно, учитывая работу на интуиции и результат. Так что теперь все зависит от тебя.

— Говори прямо. Сейчас объявят наш бой с Нинн.

— А, ну да, об этом. — Харк присматривался к паре серпов, словно готовясь сменить на них свой привычный нигнор. — Видишь ли, здоровяк... мы ваши противники. Я удивлен, что ты не заметил. И слегка разочарован. Твоя способность за­пугивать врага почему-то превратилась в тупую беспечность.

Лето моргнул. Он был откровенно удивлен. Как выясни­лось, он настолько витал в облаках, ожидая увидеть Нинн в Клетке, что позабыл о проверенной и надежной рутине до боя. Такой неуклюжести он не позволял себе с тех самых пор, как перестал быть зеленым юнцом.

Однако никогда раньше ему не приходилось принимать решений, способных поломать ему жизнь. Он тренировал­ся. Он дрался. Он побеждал. На этих трех китах раньше осно­вывались его дни, ночи и даже сны.

Раньше.

Он давно перестал быть надменным юнцом. Нинн стала для него испытанием куда худшим, чем обыкновенное упрям­ство неофита. Она тренировалась и ненавидела его. Эта не­нависть прорывалась в каждом взгляде и каждой ее бешеной атаке. Ее владение даром уже граничило с совершенством.

Совершенством и разрушением.

Его правая рука до сих пор пульсировала в том месте, ку­да пришелся полноценный удар ее электрической вспышки. Пять дней назад. Даже свежие отметины от кнута болели лишь пару дней. Что-то в ее даре обладало способностью пробираться под кожу и оставлять под ней очаги Драконом драного электричества. Которое болело, зудело и чесалось внутри.

— Значит, — сказал он, — будем драться. Надеюсь, что это не был твой способ просить о снисхождении.

Тишина прикрыла губы ладонью, но вокруг ее глаз разбе­жались веселые морщинки. Харк рассмеялся открыто.

— Мы никогда не выпрашиваем мелочь, а ты никогда не подаешь просящим. Так что нечего тратить время.

— Ты, видимо, знаешь, о чем говоришь.

— В общем и целом. Но не в этот раз. — Яркие голубые глаза внезапно растеряли идиотскую веселость и резко со­средоточились на цели, выдав безжалостного убийцу. Вни­мательного. Не совершающего ошибок. Лето по опыту знал, на что способен этот мужчина и как ему удаются импрови­зации. Но никогда не видел у него подобного взгляда. — Ты слушаешь, Лето из клана Гарнис? Мы знаем, что ты сможешь услышать, несмотря на эти Драконом драные ошейники. Слушай Тишину.

Лето взглянул на женщину, которая все так же стояла, при­слонившись спиной к стене. Она опустила руку, наклонила голову и начала говорить. Вот только ее голос шелестел не громче вздоха. Лето потратил годы и развил в себе способ­ность бороться с заглушающими свойствами ошейника. Он и подумать не мог, что однажды использует свой дар для то­го, чтобы различить слова в дыхании женщины.

Он не мог поверить тому, что услышал.

Нашли обе половины идола.

Дезактивировать ошейники.

Живое золото.

Ждали этого.

Выход на свободу.

План, который Тишина нашептывала ему в уши, а точнее прямо в мозг, вызывал лишь желание свернуть ее тонкую шею.

— И все это время вы это скрывали?

Она опустила взгляд, что означало завершение разговора с ее стороны.

Харк подошел ближе.

— Не все из нас куплены системой. Некоторые... — Он взглянул на свою возлюбленную. — Некоторые никогда не планировали остаться. Снаружи есть мир, и он до хрена при­влекателен. Тебе, бесстрашному лидеру, предстоит впервые столкнуться с ним.

— Ты предпочитаешь планы, в основе которых лежит без­умие?

— Нет, но есть ведь еще терпение. Мою жену действитель­но стоило бы так назвать.

Лето не мог осмыслить того, что они предлагали. Он дол­жен был позаботиться о сестре. Это был последний бой, га­рантирующий ему награду для Пэлл. Последние четыре ме­сяца ее благополучие было главной его целью. С тех самых пор, как он впервые встретил свою новую неофитку.

Откажись, произнес в его голове глубокий, жадный голос. Ты не можешь позволить себе беспокоиться.

Он мог позаботиться о Пэлл. Он мог...

— А что насчет Нинн? — спросил Лето, прекрасно пони­мая, что все это время не мог выбросить ее из головы.

Тишина выбрала свой любимый щит с зазубренными кра­ями. Харк пожал плечами и поднял самый тяжелый нигнор.

— У нее сейчас вместо мозга грязная лужа. Скажи, что у тебя есть способ с гарантией восстановить ее психическое здоровье, и мы не против. Готовы начать сразу после конца матчей.

Нинн все больше отдалялась от него. То, что однажды вы­пущено из рук, со временем трескается и рассыпается. Уже почти два месяца он жил с тенью той, кем она была раньше. Он поклялся беречь ее. Хотя телом она была в безопасности, он проклинал нагромождение воспоминаний, которые ви­лись в серых тучах ее сознания. По ночам, засыпая в одино­честве в своей комнате, он просто вспоминал ее поцелуи, ее улыбку, ощущение ее тела. То удовольствие было потеряно навсегда. А осознание того, что подобное удовольствие во­обще возможно, оставило на душе шрам, который Лето вы­нужден будет носить всю жизнь, поделенную между тьмой одиночества и ярко освещенными Клетками.

В часы бодрствования он продолжал наблюдать за ней. Ис­кал хоть какой-то знак, способный дать ему подсказку для выбора нужного поведения.

Смягчилось ли выражение ее лица? Возможно, она про­стила его, и он сможет найти способ вернуть ее.

Вот Нинн нахмурилась, как бывало при возвращении ста­рых воспоминаний. Возможно, она на грани, и скоро рухнут барьеры в ее сознании.

Но он не видел почти ничего, кроме шаров энергии, кото­рые она гоняла по тренировочной Клетке. Все, что он знал, все, что он чувствовал, — лишь ее ярость. Она заслоняла все остальное.

— Нет. — Лето схватил булаву и щит, затянул кожаную петлю. — Мне это не нравится. И если вы попытаетесь что- то с ней сделать, я уничтожу вас обоих.

— Предпочитаешь оставить ее лунатичкой еще на десяток лет? — Харк снова улыбался, но эта улыбка была жестокой, а не шутливой. — Или до тех пор, пока ублюдки от Кавашима или Таунсендов не обезглавят ее на следующем Конфлик­те? Она умрет, так и не узнав почему. Ее мальчик...

— Откуда ты о нем знаешь? — зарычал Лето.

— Тишина и терпение. У меня есть партнер, Лето из кла­на Гарнис. Ты своего, похоже, уже потерял. Попробуй, скажи мне, что эти недели потеря не жжет твое мясо под кожей.

— Заткнись, гребаный Вор.

— А ты поскребыш Потерянных. — Харк шагнул назад и широко раскинул руки. В одной из них по-прежнему сжи­мая нигнор. — Какое подходящее слово. Потеряшка.

Тишина переводила взгляд с одного на другого, пока ее странный щекочущий голос не стал настоящим звуком:

— Я не хочу терять сознание. Так она сказала. Тебе.

Она впервые по-настоящему заговорила, и эти слова ре­занули Лето по самому сердцу.

Неразлучная парочка вышла. Харк на прощание бросил через плечо:

— Доброй охоты, друг мой.

Лето остался стоять, расправив плечи и выпрямив спину. Он тоже больше не хотел терять обретенное сознание. Слиш­ком долго он жил на чистом эгоизме. После этого матча, ког­да Пэлл окажется в безопасности, он сделает то, что необхо­димо Нинн, — даже если для этого понадобится разорвать ее мысли голыми руками.

Он взглянул на свои руки. Покрытые шрамами. Мозоли­стые. Слишком много лет он истязал свое тело так, что оно не успевало регенерировать. Будь от грубой силы какой-то толк, он бы уже ее применил.

Нинн улыбнулась Тишине и Харку, как только они вошли в Клетку. Довольно мерзкой улыбкой. Которой, казалось, не место на ее губах. Она бы с удовольствием поменяла своего партнера на любого из этих Воров Сат. Лето из клана Гарнис был снова прикован к ней — пусть и не в буквальном смыс­ле. Никто не вышел на арену, чтобы сковать их цепью. Она не знала, сможет ли выдержать еще один связанный раунд. Оказавшись в паре, они и аплодисменты получали в паре. Чемпион Астеров должен получать полный объем славы, когда выбивает своим электрическим даром весь воздух из легких противника!

Ей хотелось соскрести татуировку со своего плеча. Со­скрести. Стянуть. Сорвать. Это был ее третий бой. Лето сра­жался за обещанные блага для сестры. Нинн хотела завое­вать расположение Старика. И новую татуировку. Змею. Ту, что докажет ее право на место в рядах лучших воинов.

Она впервые нуждалась в победе.

Тысячи людей вопили от предвкушения сегодняшнего, финального матча. Нинн перекатывалась на пятках, вперед и назад, стараясь расслабить плечи. Лето хотел, чтобы она использовала тонкий и гибкий клинок с золотой отделкой. Поэтому она выбрала свой привычный, тяжелый и проч­ный кинжал, компенсируя его недостатки правой рукой. Она стала сильнее. Сильнее настолько, что сможет завое­вать себе место в числе чемпионов Астеров.

Прозвучал колокол.

Выключились ошейники.

Бой начался.

Нинн добилась почти идеального контроля над своим да­ром, но сам процесс его использования был медленным. На­копить энергию. Высвободить. Она держалась сзади, выпустив Лето атаковать пару Воров. Она дождется своей возможности. И если правильно подгадает момент, ее напарник окажется в самом центре взрыва.

Лето был в неплохой форме. Быстрый. Очень быстрый. Стоило его глазам увидеть нужную цель, как тело уже ока­зывалось рядом. Булава вертелась, едва ли не оставляя ин­версионный след.

Она встряхнула головой. Прижала пальцы к вискам. Иногда в голове у нее всплывали образы и слова, смысла которых она не понимала. Но только что она видела четкую картин­ку самолета в синем небе и белой полоски следа за ним.

Она жила в комплексе. Она теряла... ей не хватало... чего-то.

— Двигайся!

Нинн вздрогнула, приходя в себя. Предупреждение Лето пришлось очень вовремя. Она вскинула щит, встречая со­крушительную атаку Харка. Тот украл подвижность и ско­рость Лето. Нинн рухнула на спину, прикрывая щитом грудь, Харк прыгнул сверху — устроился на щите на корточках. И заглянув за кромку со своей вечной раздражающей улыб­кой, произнес:

— Уверена, что не хочешь потерять сознание?

Нинн застыла с открытым ртом, она не могла говорить, не могла думать. Позволила своему телу включить рефлексы. Ошейники активировались снова, так что теперь в ход по­шла сила против силы. Импульс и баланс щита позволили ей отшвырнуть Харка прочь. Вскочив на ноги, она увидела, как Лето уклоняется от щита Тишины.

Перерыв оказался коротким, ошейники отключились сно­ва. Ее дар, приходящий и уходящий по приказу чужих ка­призов, был похож на погружение в воду — передышку — и новое погружение. Кто бы ни занимался сегодня пультом, он укоротил интервалы включений, видимо, чтобы компен­сировать ее способности. Она никак не могла настроиться на его ритм. Стоило ей сосредоточить в себе достаточное ко­личество энергии, как она снова теряла над ней контроль.

Нет.

Похоже, на этот раз виноват не ошейник.

Сат сговорились, воруя у нее силу. За синей вспышкой све­та и собственной алой пеленой ярости она различала хохо­чущего Харка. И Тишину, смотревшую... с сочувствием.

Крик Лето утонул в море чистой энергии. Сила врезалась в нее, как груша для сноса зданий. Затылок впечатался в од­ну из сторон восьмиугольной ограды. Нинн настигло острое чувство дежавю. Когда-то, очень давно, она выпустила все — и отпустила себя — и получила рану на затылке, точно так же врезавшись головой в опору.

А потом картинка пропала, потому что она начала кри­чать. Огонь копьем прошил ее тело. Она практически чув­ствовала, как металл доспеха растекается в мягкий клей. Или, Дракон подери, это плавится ее кожа. Нервы кипели и вопи­ли. Ни облегчения. Ни воздуха. Ни возможности отличить верх от низа и жизнь от смерти. Легкие ощущались так, слов­но провалились сами в себя. Будь в ее теле тысяча костей, сейчас сломалась бы вся тысяча. Боль усиливалась до поте­ри сознания. Она пыталась держать глаза открытыми, но не смогла.

И когда ее тело стало таким уязвимым, а мозг потерял лю­бую защиту, сокрушительная сила обрушилась на ее череп.

Толпа? Клетка?

Лето кричал на Сат.

— Какого хрена произошло?

— Проверка, — ответил Харк. — Мы не можем полагать­ся на слабое звено.

Харк издевательски отсалютовал ему, и Лето взмахнул бу­лавой, чтобы продолжить бой. Толпа вопила, подбадривая его.

— Лето!

Ее крик заставил его обернуться. Он игнорировал и Харка, и громовые призывы продолжить драку, опускаясь на колени рядом с Нинн. Приподнял ее голову и уложил к себе на бедро. То, что осталось от ее рассудка, смогло пробулькать лишь:

— Неудобная подушка.

Почему она в нем нуждалась? Зачем она прокричала его имя? Он был ее мучителем и тюремщиком. Но на защиту его обнимающих рук она среагировала дрожью. Его тело застав­ляло ее чувствовать удовольствие, облегчение, и это совер­шенно сбивало с толку.

— Нинн, открой глаза. Давай, лабораторная грязь. Открой глаза и посмотри на меня.

Она дернулась.

Лабораторная грязь.

Откуда у меня шрамы?

Лето склонился ближе, но понимания это ей не добавило.

— Я проиграл, — сказал он. — Мы проиграли. Эти апло­дисменты достались Ворам.

— И что теперь с нами будет?

— Ты выжила. Таков был уговор. Теперь все зависит толь­ко от ставок самого Старика. — Он расстегнул остатки ее до­спеха, который все еще шипел и дымился. — Но теперь мы узнаем.

— Что узнаем?

— Можно ли ему доверять.

Нинн попыталась его оттолкнуть, но Лето был слишком силен.

— Ты говоришь ересь.

— Он не бог, — прошипел Лето. — Он lonayip человек. Мы боги.

Мир выцвел до серого цвета, прожектора казались ей гро­зовыми тучами. Лето говорил какую-то чушь. Он до сих пор завидует? Нет... Они проиграли.

— Ты винишь меня.

— Ты идиотка. Получил он деньги на ставках или потерял, но Старик обещал мне позаботиться о моей сестре. Мне нуж­но было всего лишь сохранить тебе жизнь на протяжении трех матчей.

Он поднял ее на ноги, несмотря на протесты.

— Я справился.

Она оскалила зубы.

— Ладно, — ответил он, выпятив подбородок. — Мы спра­вились. Если он сдержит слово касательно Пэлл, то может сдержать его и в отношении твоего сына.

— Моего...

Образы хлынули потоком. Мужчина, которого она люби­ла... и кровь. Маленький мальчик. И крошечные ранки от игл. Она увидела свою мать, свой дом, исчезающий в ярком огне. Она вспомнила Малнефоли — годы его дружбы и под­держки, и решение, которое сделало ее изгоем.

Новые и новые воспоминания, на этот раз о плене. Уни­жения, ярость и обещания, которые, как она думала, смогут освободить ее сына. Жестокость и бесконечные часы суро­вых тренировок. Лето должен был выковать из нее воина. Они стали любовниками — настолько близкими, насколько могут быть мужчина и женщина.

Половинки двух разных жизней с треском сошлись воеди­но, шипами вонзаясь ей в лоб и основание позвоночника. Она вспомнила вкрадчивый медный свет и голос, звучащий прямо в ее сознании. Голос змеи.

Улия. Телепат. Дар.

Все, чем она была, когда называла себя Нинн и Одри, бы­ло блокировано. Стерто в ноль.

Тьма могла заполнить ее сейчас. Она находилась на грани взрыва, она готова была расколоться на частицы света, как концентрированный шар ее дара. Она не могла... она не...

— Шрамы оставил мне доктор Астер, — запинаясь, выго­ворила она. — С Калебом МакЛареном я познакомилась в колледже. Он мой муж, и он мертв. Дракон подери, Лето. — Она вцепилась зубами в костяшки пальцев, чтобы не плакать навзрыд. — Я ненавидела тебя. Но я тебя не ненавижу. Ты... ты помог мне выжить. Сопротивляться Астерам. Для... pа­ди... моего сына.

— Да. — Его взгляд был нетерпеливым, внимательным. — Решайся на этот прыжок, Нинн. Я поймаю тебя. Тебе доста­точно произнести его...

— Джек. — Она закрыла глаза от новой волны боли. Белое и черное сплетались и исчезали друг в друге. Их не существовало. Осталась лишь боль потери чего-то неимо­верно важного. — Как я могла забыть о нем? Как я могла?

— Сейчас не время.

— Не время?

— Поверь мне. Ради Чазма и Дракона, можешь ты мне по­верить?

— Ответь, почему, Лето. У меня ничего не осталось. Дай мне хоть что-то узнать.

— Время придет, когда мы проверим, выполнит ли Ста­рик свои обещания, — Лето подтянул ее к себе и поцеловал в висок. — Насчет моей сестры и насчет Джека.