Запад и Восток

Глава 1

Живя в России, я привык, что зима приходит нежданно: это вроде как стихийное бедствие, которое постоянно маячит где-то в будущем и всегда наступает совершенно внезапно, покрывая снегом неубранную капусту и раскопанные для ремонта теплотрассы.

Как выяснилось, в Оклахоме зима может наступить еще внезапнее, и прошлогодний декабрьский мороз, который прихватил нас на полпути от Техаса, не был чем-то чрезвычайным.

Был жаркий день в конце октября, мы отобедали на террасе у Шварцев и под ленивый разговор остались посидеть под навесом, благо желающих столоваться было небогато. Джейк рассказывал байки про своего давнего знакомца, не знакомого, впрочем, никому из нас. У Джейка получалось смешно, но главным образом за счет утрированного диалекта аппалачских горцев, так что мне его рассказы пересказывать нет смысла.

Фокс посмеивался над байками и иногда комментировал, когда Джейк, по его мнению, произносил горские слова неправильно. Он сидел лицом на север, и взгляд его лениво переходил с флага над фортом на шпиль одной из городских церквей, на верхушки деревьев, на холмы Озарка за рекой… Вдруг он встал, вглядываясь вдаль:

— Северянин идет!

Странно, там, куда он глядел, вроде как людей не имелось…

— Вон тучи идут синей полосой, видите?

Ага, после пояснения стало яснее: идет холодный атмосферный фронт. И что? Чего вдруг Фокс встревожился? Почему его вдруг заинтересовало, что на улице не видать детей?

— Думаешь, гроза будет? — спросил я.

— Да гроза — это еще ничего, — бросил Фокс. — А вот торнадо… — он перебежал в Уайрхауз.

— Или метель, — добавил Саймон Ванн.

— Да какая метель? Жарко же!

— В том-то и дело, — пробормотал Саймон и обернулся к фрау Шварц. — Сейчас начнется сильный ветер, уносите в дом что только можно.

Мы с Норманом и Бивером поспешили домой, у нас там тоже хватало всякого, что следовало бы спасать от ветра, а Джейк пошел по улице предупреждать соседей, и в первую очередь Браунов, у которых на многочисленных веревках сушилось белье.

С эвакуацией в безопасные места мы управились быстро, и я еще успел выйти на улицу, думая перебежать к доктору, как вдруг меня буквально снесло. Нет, это не был торнадо, просто порыв ветра. На какие-то мгновения у меня появилось чувство, будто я стою на крыше машины, несущейся со скоростью в сто километров в час, я ухватился за ствол кстати подвернувшегося дерева, чтобы меня не утащило дальше, прикрыл глаза от песка и мусора локтем и попробовал задержать дыхание. Дерево над моей головой сказало «хрусть!» и лишилось верхушки. Потом ветер не то чтобы стих, но стал умереннее, и я осторожно высунулся из-за локтя, сильно жалея, что не рак и не могу выдвигать глаза как перископы. Верхушка моего дерева стучалась в стену дома и, кажется, уже высадила окно. Если б дерево сломалось ниже метра на полтора, я б имел шанс лишиться головы. Большой шанс.

Ветер ломал и уносил все, что только мог, а я как дурак стоял и боялся отцепиться от дерева. Шевелиться заставили обжигающе-ледяные крупные капли, которыми принялось лупить с неба. Я зачем-то прикрыл руками голову и большими скачками упрыгал к дому, поспешно распахнул дверь (ее с большим трудом прикрыли за моей спиной) и побыстрее потащил через голову мокрую холодную рубашку.

Норман невозмутимо протянул мне полотенце.

— А в твоей комнате, кажется, окно разбито, — сообщил я Биверу, вытираясь.

— Ах как нехорошо, — пробормотал Бивер, оглядываясь на дверь и не делая никаких попыток проверить, не нуждается ли в спасении его имущество. И в чем-то я его понимал — высовываться из комнаты не сильно хотелось.

Я надел сухую рубашку, но, кажется, не согрелся.

Норман тем временем утеплялся: разыскал в своем чемодане толстую вязаную кофту, которую обзывал «нью-джерси» в отличие от старой кофты «джерси», которая прошла с ним всю войну, но теперь безнадежно превратилось в нечто дырчатое, надел ее и застегнул на все пуговицы, вытащил из-под койки сапоги, тщательно их протряс на тот случай, если там поселилось что-нибудь смертоносное вроде коричневого отшельника.

— Ты куда? — спросил я.

— Надо все-таки сходить узнать, вернулись ли домой дети, — ответил Норман. — Что-то мне тревожно.

Я тоже встревожился. Действительно, погода сменилась уж очень быстро. Поэтому я тоже надел сапоги и протянул руку за дождевиком.

— Одевайся теплее, — посоветовал Норман. — Метель началась.

Я не поверил и обернулся к окну. За окном густо валили огромные мокрые хлопья. Я напялил еще одну рубаху, из толстой плотной шерсти, хотя в происходящее не очень верилось: не прошло и получаса с того времени, как мы сидели на веранде у Шварцев, не торопясь выходить на солнцепек. Сейчас снег, правда, сразу таял.

Оставив Бивера разгребать погром в его комнате (окно действительно было разбито), мы поспешили в сторону Уайрхауза. По дороге Норман заскочил к Браунам, но, как тут же выяснил, их дом был пуст. В спальне горой было навалено собранное с веревок белье, а люди куда-то подевались.

Мы пошли дальше. Сквозь метель стало различимо скопление людей над переправой через Пото. Несколько человек, но по масштабам нашей улицы — настоящая толпа.

Ветер был уже не такой сильный, но в такую собачью погоду люди будут стоять на улице разве что по очень серьезной причине: как оказалось, почти все дети с нашей улицы, за исключением самых мелких, находились сейчас в зарослях на индейской стороне — пошли всей стайкой за лапками и прочими дарами природы. Естественно, одетые по-летнему. Кто же думал, что зима в этом году начнется так рано?

Фокс и Саймон переправились на ту сторону еще до того, как прошел шквал, и вместе с паромщиком побежали в заросли, созывая детишек. Джейк и Джемми прямо сейчас пересекали реку на маленькой плоскодонке с грузом из стопки одеял. Прочим оставалось только смотреть на них с берега, потому что плавсредства закончились.

Мисс Мелори уговаривала Брауна подождать в доме: никому не станет лучше, если он в своей легкой курточке насмерть застудится. Жену его уже увели в Уайрхауз, потому что нечего ей с восьмимесячным младенцем торчать на холоде, и Норман совместно с мисс Мелори кое-как уволокли Брауна туда же.

Мы остались стоять на берегу вместе с герром Шварцем, который обнимал лисью шубу, приготовленную для мерзнущей на другом берегу Пото младшей дочери. Ветер почти утих, метель начала вырождаться в дождь со снегом. От лисьей шубы остро воняло нафталином пополам с мокрой псиной.

Вернулся Норман и произвел подсчет пропавших детей:

— Четверо Макферсонов, трое Браунов, одна от Шварцев, трое из Уайрхауза. Итого одиннадцать человек.

— А Шейн? — спросил я.

— Так твоего велосипеда нет, Шейн, значит, в городе, — возразил Норман.

Джейк и Джемми с охапками одеял уже скрылись в зарослях, минут через десять оттуда показалась процессия: подростки по двое, по трое под одним одеялом выбегали к парому, и там садились, закукливаясь, чтобы сохранить тепло. Фокс подгонял и помогал укрываться. Следом взрослые тащили на руках четырех самых младших, закутанных с головы до пяток.

— Двенадцать, — посчитал Норман.

— Еще и Джефферсон, — догадался я.

Пото неширока, паром пересек ее в считанные минуты.

— Бегом все в Уайрхауз! — крикнул Норман. — Там печь затопили!

И все спасенные ребятишки гурьбой рванули, куда сказано. Тщетно Макферсон пробовал отделить своих отпрысков — даже самые мелкие ускользнули из рук, волоча за собой по грязи одеяла. Тщетно Шварц пытался напялить на дочь мокрую шубу — она вырвалась и убежала в Уайрхауз. Там они набились в комнату миссис деТуар поближе к печке и загалдели, заново переживая приключение.

Вот так у нас в этом году началась зима. Правда, через несколько дней опять вернулось лето, но кто-то уже чихал и сопливил, кто-то кашлял, а у герра Шварца открылся полноценный бронхит.