Запад и Восток

Глава 6

За Питтсбургом, где мы поужинали, проводники стали готовить вагон к ночи, Пенсильванию скрыло ночной тьмой, разглядывать за окном стало нечего, кроме мелькающих огоньков. После отъезда из Сент-Луиса мы находились в дороге уже более суток, одно лишь утешало, что большую часть пути до Нью-Йорка мы уже преодолели — и пока будем спать, преодолеем еще солидный кусок дороги. Дуглас добавлял, что еще до войны наш путь занял бы раза в полтора больше времени, если не в два.

И ехать тогда пришлось бы не в комфортабельном пульмане.

Среди ночи меня разбудили возгласы, что поезд прибыл в Гаррисбург, я полусонно подождал, когда в вагон вторгнутся новые пассажиры, но местные жители, вероятно, для путешествия на восток выбирали более удобные поезда. Тогда я перевернулся на другой бок и спал дальше, пока меня не растолкал Дуглас и не отправил, еще не вполне проснувшегося, в туалет, куда буквально через пять минут будет не попасть… и в самом деле, когда я, не сильно там загостившись, покидал заветную комнатку, в очереди уже стояли два джентльмена.

Родной город Джейка, Филадельфию, мы видели только из окна вагона, как и Чикаго — дома, улицы, где-то подальше шпили церквей — и пока никаких небоскребов. Здесь мы тоже позавтракали и сели в другой поезд. Ехать было порядка 130 километров, даже с учетом неторопливости поездов это было только три часа удовольствия, так что вагон был не пульмановский, а обычный сидячий. Сиденья, правда, были достаточно удобные, так что мы не роптали.

В пути развлекались чтением купленных на вокзале свежих газет.

На первой странице «Харперс викли» было нарисовано какое-то строение с круглым куполом, которое недавно построили в Нью-Брансуике — но не в том, мимо которого наш поезд вскоре будет проезжать, а в канадском. Строение называлось скейтинг-ринк, то есть каток.

Я заинтересовался было, неужели начали делать катки с искусственным покрытием… в смысле, не из полимеров, уж этого я не ожидал, но с машинами, намораживающими лед… ведь машины, производящие лед, уже существовали… но нет, лед предполагалось замораживать с помощью обычного зимнего мороза.

— Прогорят, — поразмыслив, отозвался я. — Сколько там той зимы? А что летом будут делать?

— Придумают что-нибудь, — пожал плечами Дуглас. — Да хоть балы или концерты устраивать. Там же диаметр 160 футов (почти 50 метров), места хватит. Хотя…

Он тут рассказал нам историю Гляциариума, лондонского катка с искусственным льдом, который делали из сала. Запашок, вероятно, стоял в зале интересный… а уж как красиво выглядела одежда после нескольких падений! Неудивительно, что каток очень быстро перестал пользоваться популярностью и исчез с афиш.

Мы посмеялись над таким сомнительным развлечением и перелистнули листок «Харперс викли», чтобы почитать новости. На одной из страниц я увидел портрет православного священника, подумал, что статья о России, но ошибся, речь шла о восстании на Крите. Прошлой осенью османские войска осадили монастырь Аркади, где повстанцы держали штаб. Помимо 259 защитников, в монастыре нашли убежище более 700 женщин и детей. Османцы через несколько дней ворвались в монастырь, настоятель поджег пороховой погреб. Погибла уйма народу. Тут была картинка: несколько мужчин и женщин из последних сил держат дверь, на полу лежит убитый, в углу женщины обнимают детей, а посередине стоят два священника — один держит в одной руке крест, а в другой саблю, а у второго вместо сабли горящая головня.

Весь разворот был уделен сценам плантационного быта: никаких ужасов рабства, просто сцены труда и отдыха, на одном из боковых рисунков — плантатор и надсмотрщик. Ничего такого нехорошего не делают, просто так смотрят на зрителя. А на следующей странице мы обнаружили рассказ из русской жизни, где помимо английского семейства действовали граф Владимир, Вассилиевитч и Иван. В России жутко холодно и метель! Ну да, особенно если сравнивать с Англией, согласился я.

— И не только в России, — хмыкнул Дуглас, перевернув страницу. Там как раз была картинка о том, как нью-йоркская конка героически превзнемогает транспортный коллапс.

— Бедные лошади, — пробормотал я.

Снежная буря, хвост которой зацепил нас в Миссури и заставил отсиживаться в Версале, прошла по всем северо-восточным штатам и навалила за пару дней чуть ли не годовую норму снега. Потом пришел теплый южный ветер, и все это наваленное так же обильно начало таять. В долине Огайо началось преждевременное половодье, вода и тронувшийся в реках лед сносили мосты, в том числе железнодорожные. Читая газеты, Дуглас умилялся:

— Какой я молодец, что выбрал Пенсильванскую железную дорогу! Поехали бы через Цинциннати, куковали бы сейчас где-нибудь посреди Огайо.

— А с чего вдруг ты Пенсильванскую выбрал? — спросил я. — Предчувствие?

— Ага, предчувствие, — согласился он. — Вагоны Вудраффа мне не понравились, решил посмотреть, каково кататься в пульмановских.

Я посмотрел, что там в еженедельнике дальше. На фотографии ниже был изображен горящий посреди города большой отель.

— Что, так быстро про пожар в Сент-Луисе напечатали? — удивился я. Это же не только сфотографировать пожар надо, а еще и переслать в Нью-Йорк, почтой, то есть со скоростью поезда, а не интернета, а там не только пройти всю редакционно-журналистскую подготовку, но и попасть к граверам, потому что прямиком фоточки в газетах еще публиковать не умеют, только гравюры.

— Это в Висконсине, — ответил Дуглас, прочитав подпись под фотографией. — Постоянно где-нибудь что-нибудь горит.

Чтобы не акцентировать на плохих новостях, на том же развороте издатели запостили котика — все любят котиков, даже если нет еще инстаграма и пинтереста! Ну а еще дальше пошли рекламки, объявления и парочка карикатур.

— Что, объявление об атлетическом женском клубе? — спросил я, посмотрев на картинку.

— Дэн, это карикатура! — снисходительно ответил Дуглас. — Это смешно!

— Что ж тут смешного? — пробормотал я. — Я вполне могу представить, как миссис Браун, наша прачка, подтягивается на турнике. Я как-то обратил внимание, какие у нее бицепсы… как она корзины с мокрым бельем ворочает.

Судя по расписанию, мы уже практически вплотную приблизились к Нью-Йорку. Поезд, впрочем, привез нас не на Манхэттэн, а в Джерси-сити, прямо к берегу Гудзона, где располагался пересадочный терминал Exchange Place. Мы выгрузились на крытую платформу и, не выходя под открытое небо, перешли к причалу, где сели на паром.

С одной стороны — Джерси-сити и пересадочный терминал в виде заштрихованной буквы Т, с другой стороны — Нижний Манхэттен и тоже заштрихованный причал парома около Кортлэнд стрит. Карту 1866 года можно подробнее рассмотреть здесь https://www.loc.gov/resource/g3804n.fi000110p/?r=0.401,1.365,0.385,0.202,0, там вид аж до 135 улицы.

Место переправы с высоты птичьего полета. Паровозик везет Дэна и компанию к терминалу. Полностью карту можно рассмотреть здесь https://www.loc.gov/resource/g3804n.pm005947/?r=0.005,0.209,0.584,0.307,0

Пересекая Гудзон на небольшом пароходе-пароме, я смотрел вперед, на низкорослый Нью-Йорк. Его, конечно, нельзя было называть одноэтажной Америкой, все-таки дома там были большими, многоэтажными — но не вот совсем большими-большими. Эпоха небоскребов еще не наступила, и самым высоким сооружением был шпиль какой-то церкви.

— Церковь Троицы, — сказал Дуглас, указав на шпиль.

Вид с парома на причалы у Кортлэнд-стрит, с картины неизвестного Автору художника Американской школы. Рисовано было где-то в 1880х годах, поэтому вон те опоры Бруклинского моста, что маячат справа, наши путешественники видеть не могли.

Уолл-стрит и церковь Троицы в 1850 году. Высота шпиля 85 метров.