Запятнанная кровью ложь

Вот уже несколько дней я считаю минуты между сменами охраны. Это было непросто, и часто я сбивался, но у меня уже получается лучше. И есть примерно час до следующей смены охраны, поэтому я должен быть готов выйти отсюда.

Стены звуконепроницаемые, и здесь нет ни одной камеры, я обратил внимание. Теперь, за пределами этой комнаты может быть совершенно другая история, и ничто не играет мне на руку. Я не знаю, что это за место, где я нахожусь, насколько близко к своей территории я мог бы быть.

Я создавал себе имя за спиной отца, желая узурпировать его власть. Я не хочу занимать его трон для себя, нет, я хочу иметь свою собственную империю. Такую, которая оттеснит его в тень. Это только начало, и, хотя у меня пока недостаточно предприятий, я сделаю это, как только выберусь отсюда. Я собираюсь выкупить всех, а не давать им достаточно предприятий для покупки после того, как я закончу. Моя территория будет больше, чем у Олега. Черт возьми, она будет обширнее, чем у Маттео.

Как только я закончу покупать все, что запланировал, я снова дам о себе знать. Я пойду прямо к отцу Камиллы и потребую, чтобы он вернул ее. К черту последствия. Когда он поймет, что я Пахан, у меня будет более значительное преимущество. Власть будет не только у меня, но и у людей моего отца. Я уже выкупил их долю. Во-первых, для информации, но многие из них лояльны ко мне и больше не хотят работать с Олегом. Я даже нашел свою правую руку.

Я предложу Маттео два варианта, которые ему не понравятся. Однако, если он не согласится, я не буду грустить, когда разлучу его с дочерью. То есть, если я не убью его первым. Но перво-наперво: выбраться отсюда.

Мои руки связаны за спиной стяжками, и мне нужно вырваться из этого кресла, чтобы освободиться от них. Вряд ли это будет красиво, но, к счастью, стул деревянный. Я еще не пытался сбежать, потому что верил, что мы с Маттео сможем прийти к соглашению, но я был наивен. Я ничего не мог бы дать ему, не обладая властью, которую он примет, и это иронично, поскольку я уже отдал ему так много. Свое время, свое достоинство и свой рассудок.

Больше нет.

С меня хватит.

Я на секунду оглядываюсь и беру себя в руки. Я слегка подпрыгиваю вместе со стулом, пытаясь набрать скорость и слегка сдвинуть его с места. Если я не сделаю это правильно, то просто окажусь на полу связанным в мучительной и компрометирующей позе. Я не могу позволить им узнать, что задумал, или что я знаю, как выбраться. Ну, не технически, поскольку я не знаю, где я. Кроме этих привязок? Это я могу сделать.

Снова придвигаю стул, слегка приподнимаю его и с грохотом опускаю, откидываясь в сторону и задерживая дыхание. Моя рука и плечо принимают на себя основную тяжесть падения, но, по крайней мере, моя голова не слишком сильно ударяется о бетон. Хотя все равно чертовски больно. На моих руках остались царапины, которые теперь горят, но я игнорирую их, когда замечаю, что стул сломан. Я перекатываюсь, подскакиваю, чтобы освободиться. Кажется, прошла целая вечность, но я наконец достигаю этого.

Я делаю глубокий вдох и выгибаюсь так, чтобы дотянуться до ножа, который Камилла оставила для меня в углу комнаты. Она умная малышка, оставляет его достаточно далеко от меня, чтобы это не выглядело подозрительно, но все же достаточно близко, чтобы я знал, что он там. В любом случае, с завязанными руками или нет, я бы нашел способ выбраться отсюда. К счастью, она сделала это намного проще.

Я с усилием разрезаю стяжки, к черту эти чертовы штуки, затем снова выпрямляюсь. В одну руку я беру острый кусок дерева от сломанного стула, а в другую — нож. Я прячусь за дверью и не двигаюсь, надеясь, что появится только один человек. Не знаю, как долго я стою здесь, но я беру себя в руки, когда дверь наконец открывается. Тяжелые шаркающие шаги раздаются в комнате и внезапно останавливаются, затем дверь закрывается. Они не заметили меня, оглядывая комнату, как будто я волшебным образом появлюсь рядом со сломанным стулом. Я поднимаю руку и вонзаю расщепленную древесину в сонную артерию одного из мужчин. Кровь волнами хлещет из его шеи, заливая меня и пол. Он с глухим стуком падает на землю.

Второй мужчина ошеломленно смотрит на меня, затем быстро достает пистолет и направляет его на меня. Я улыбаюсь и иду к нему. Я не боюсь. В конце концов, если умру, я все равно уже собирался это сделать. Он прижимает меня к стене и прижимает дуло своего пистолета к моему лбу, и я закрываю глаза.

Подумай.

Я мог бы ударить его ножом, но это не весело; я уже сделал это с другим парнем. Вместо этого я снова открываю глаза и бью его кулаком в горло. Он не видит, что к этому идет. Он сгибается пополам и кашляет, роняя пистолет на землю. Я ныряю за ним и хватаю, откидываясь на задницу. Он смотрит на меня, прижимая руку к горлу, и его лицо искажается. Я не думаю об этом. Я просто стреляю.

И не чувствую ничего.

Я достаю ключи из его кармана и открываю дверь, затем смотрю направо и налево, чтобы убедиться, что никто не приближается. Удивительно, но здание, похожее на склад, пусто. Здесь нет ни единой гребаной души, кроме одного охранника. Насколько это наивно? Насколько глупо. Теперь я искренне сожалею, что не попытался выбраться раньше. Это было слишком просто.

У входной двери лежат ключи от машины, полагаю, одного из охранников, и я хватаю их. На маленьком столике, который также стоит у входной двери, лежит нож, и я беру его. Открыв дверь, я оглядываюсь по сторонам, прежде чем выйти из здания. Я замечаю, что на парковке стоят только две машины, и сейчас ночь. Я либо доберусь до машины в безопасности, либо кто-то еще будет прятаться за этим зданием, и мне крышка. Но я все же рискну.

Я выхожу из здания и, закрыв за собой входную дверь, делаю глубокие вдохи. Мое тело дрожит, руки потеют, пока я обдумываю, куда я собираюсь пойти после того, как выберусь отсюда. Я оглядываюсь на близлежащие здания и действительно узнаю их. Идеально.

Дрожащими руками я открываю одну из машин, забираюсь внутрь и закрываю дверь как можно тише. Повернув ключ в замке зажигания, я выезжаю задним ходом с грунтовой дороги.

Все, о чем я забочусь, — это вернуться к Камилле. К сожалению, это будет невозможно, пока я не закончу скупать предприятия. Этот бизнес принесет мне власть, и я не могу появиться в доме ее отца с пустыми руками. К счастью, у меня есть клуб с апартаментами наверху. У меня там нет никакой мебели, но я не боюсь спать на полу. Я не избалованный маленький богач. Да, у меня всю жизнь были деньги, но избалованным я не был. По крайней мере, с тех пор, как моя мать умерла, когда мне было десять. С тех пор, как я возненавидел Олега.

Я направляюсь в «Flame Club», и, конечно же, сегодня вечером мне придется останавливаться на красный свет. Костяшки моих пальцев белеют от жесткой хватки за руль, нервы на пределе, пока я еду через весь город в дерьмовую сторону. Я разрешаю некоторым мужчинам вести дела в моем заведении, что приносит мне еще больше денег. Снова что-то вроде нейтральной территории. За исключением Маттео, его сюда никогда не пустят без приглашения, и персонал знает это и кто он такой.

Все мои сотрудники были выкуплены у моего отца, именно так, как я этого хотел, поэтому они точно знают, что здесь происходит, и не имеют с этим никаких проблем. Теперь моя цель — привлечь еще больше людей, чтобы я мог продолжать вести свой бизнес. Это рискованно, но оно того стоит.

Я подъезжаю к клубу и паркуюсь сзади, затем открываю дверь ключом, который прячу под коврик. Гремит музыка, но я не хочу смешиваться с толпой. Я поднимаюсь прямо в квартиру. Там стоит затхлый запах от того, что дверь долгое время никто не открывал, и морщу нос, когда закрываю за собой дверь.

Идя прямо в душ, я привожу себя в порядок. Я чувствую себя отвратительно и мерзну, особенно потому, что в Чикаго в это время года холодно, а все, что у меня было с собой, — это футболка и нижнее белье. Думаю, может быть, мне повезло. Я должен быть благодарен, но вместо этого все, что я чувствую, — это раздражение из-за того, что это произошло в первую очередь. Этого не должно было быть. Я предвидел, но опять же, не думал, что он отвергнет мои предложения. Я недооценил его.

Этого больше не повторится.

Следующий шаг — забрать мою жену. Мы возвращаемся в Сисайд, даже если это последнее, что я сделаю. У меня здесь есть человек, которому я могу доверить ведение моего бизнеса, пока я заканчиваю последний курс колледжа, и тогда могу путешествовать по выходным, если потребуется. Это будет отстойно, но это лучше, чем не знать, что происходит.

Мой запасной телефон лежит на кухонном столе, и, одевшись и взяв ноутбук, я звоню всем владельцам бизнеса, которым сделал предложения. Прошло несколько дней, и двое из них сообщили мне, что уже продали кому-то другому, но другие сказали мне, что ждали меня.

Я куплю всё завтра.

Как только эти предприятия будут куплены, я выдворю своего отца из Чикаго. Официально у меня будет больше предприятий, чем у него. И я не могу дождаться, когда ткну все это ему в лицо. Может быть, это и неправильно, но я также знаю, что он не помог бы мне выпутаться из этой ситуации, если бы я был на грани смерти. Так почему меня это должно волновать?

Начинает звонить мой телефон, и я вижу номер Олега. Я не давал ему этот номер, и дрожь пробегает по моей спине. Как, черт возьми, он его получил? Он следит за мной? С другой стороны, он часть Элиты. Полагаю, они знают обо мне все.

— Алло? — Я отвечаю, затаив дыхание. Какого черта ему сейчас нужно?

— Дело сделано.

Два слова, и дыхание со свистом вырывается из моих легких.

— Что сделано?

— Элита знает, что произошло, — сообщает он мне. — Тебе не придется уступать свое место за Столом.

— Значит, ему это с рук не сойдет? — Я ухмыляюсь, и он молчит. — Зачем ты это сделал?

— Ты мой сын.

— Итак, какова настоящая причина? — Я закатываю глаза, но не могу даже огрызнуться на него после того, что он только что для меня сделал.

— Звонила твоя жена. Сказала, что ей нужна моя помощь. — Олег хихикает. — Она маленький фейерверк. Она мне нравится.

— Да, я оставлю ее. — Я ухмыляюсь, думая о ней. Мне нужно положить трубку и позвонить ей.

— Береги себя, сынок.

От этого слова у меня сводит живот. Он не называл меня так уже десять лет.

— Ты тоже.

Как только наш разговор заканчивается, я набираю номер Камиллы и жду, когда она возьмет трубку, надеясь, что у ее родителей ее все еще нет.

— Алло? — шепчет она, и я предполагаю, что она в своей комнате, возможно, только что проснулась от звонка телефона.

— Принцесса, — выдыхаю я, облегчение разливается по моему телу, когда я слышу ее голос. — Я ушел.

Она начинает плакать, громко всхлипывая в трубку.

— Где ты, детка?

— В безопасности. — Отвечаю я. — Это все, что я могу сказать прямо сейчас.

— После этого мой отец убьет тебя. — Она плачет еще сильнее.

— Нет, он этого не сделает, — уверенно говорю я ей, потому что так оно и есть. После того, как я завладею всеми предприятиями на его территории, он ни хрена мне не сделает. Нет, если он хочет сделки. — Элита знает, что он сделал.

Камилла ахает на другом конце провода.

— Как?

— Мой отец. — Я улыбаюсь. — Он пошел к ним после того, как кто-то его предупредил.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Она хихикает, хотя смех сдавленный.

— Мы поговорим позже, Камилла, — говорю я ей, слыша, как она шмыгает носом. — Мне нужно составить кое-какие планы и немного поспать. Просто знай, что я приду за тобой.

— Я буду ждать.

— Не пиши на этот номер. — Я не могу позволить, чтобы меня отследили, но этот звонок был необходим. Я не хотел, чтобы она думала, что я мертв после того, как начался ад. — В следующий раз, когда мы увидимся, ты поедешь со мной домой.

— Наконец-то.

Очевидное облегчение в ее голосе только подпитывает меня еще больше. Мне нужно, чтобы она верила в меня так же сильно, как я верю, что это сработает.

И так и будет.

Мне просто нужно поторопиться.

Я только что приобрел двадцать два предприятия.

Вот так просто.

Хорошо, что я рано научился отмывать деньги. Мой отец считал своим приоритетом научить меня быть Паханом. Я думаю, он не хотел стесняться своего преемника. Теперь посмотрите на него, он вот-вот обнаружит, что я могущественнее, чем он когда-либо будет.

Я официально владею здесь двадцатью четырьмя предприятиями. Это вдвое больше, чем принадлежит моему отцу, и я не могу сдержать глупую ухмылку, которая растягивает мое лицо, когда я открываю свою машину и сажусь в нее. Даже небольшое перемирие, которое у нас было прошлой ночью, не заставит меня отступить. Я не настолько глуп, чтобы поверить, что сейчас ему на меня насрать. Он не мог позволить Маттео выйти сухим из воды, потому что в этом случае он выглядел бы слабаком. Это единственная причина, по которой он помог мне.

Повернув ключ в замке зажигания, я направляюсь к дому отца Камиллы. На этот раз я беру с собой пистолет. Ее отец больше никогда не застанет меня врасплох или с пустыми руками.

Поездка проходит тихо и без происшествий, и когда я подъезжаю к особняку, то паркуюсь прямо перед воротами. По диагонали. Ни о чем не заботясь. Это потому, что сейчас мне на все наплевать, я возвращаю свою жену.

Моя жена.

Лицо охранника становится пепельным, как будто он увидел привидение, и я улыбаюсь ему.

— Я здесь, чтобы увидеть твоего Дона.

Мужчина кивает один раз и говорит по рации на итальянском, и я ни хрена не понимаю, но мне также все равно. Ворота открываются, и он жестом приглашает войти.

— Он подождет тебя в столовой.

Я возвращаюсь к своей машине и подъезжаю, паркуясь на кольцевой подъездной дорожке. Я здесь только для того, чтобы забрать Камиллу и пойти с ней домой.

— Сюда, — говорит она. — Босс ждет тебя здесь.

Особняк огромный, с парадной лестницей в центре фойе, и он почти идентично напоминает тот, что в Сисайде. Интересно, он построил его под стать? Полы из твердой древесины, что странно. Я ожидал увидеть плитку и больше итальянского декора. Хотя, это выглядит очень по-американски и имеет очень… дизайнерские флюиды. Ни капли индивидуальности в этом пространстве. Современный декор не кричит о Коза Ностра. Честно говоря, я ожидал чего-то более… традиционного.

Меня ведут в официальную столовую с длинным дубовым столом и двенадцатью стульями. Есть заведения, где никто не обедает, и мне любопытно посмотреть, нет ли пыли на посуде. Я искренне сомневаюсь, что здесь каждый день обедают двенадцать человек.

Маттео жестом приглашает меня сесть, и я сажусь на соседний стул, чтобы увеличить расстояние между нами. Как только он открывает рот, чтобы начать наш разговор, Камилла спускается по еще одной лестнице, ведущей к нам.

Он вздыхает.

— Камилла, иди наверх.

— Нет, — с вызовом отвечает она. — Я здесь, чтобы повидаться со своим мужем.

Его лицо искажается от гнева, и я вмешиваюсь, прежде чем он успевает ответить.

— Послушай своего отца, solnyshko. Это мужской разговор.

Рот Камиллы открывается и закрывается от удивления. Она кивает и оборачивается, и я знаю, что в ее глазах стоят слезы. Вероятно, она не ожидала, что я буду так холоден с ней после всего случившегося. Однако мне нужно, чтобы Маттео отнесся ко мне серьезно прямо сейчас. Я не могу быть слабой версией себя в данный момент, даже если это все, чем я когда-либо буду для нее.

Как только она оказывается наверху — или, по крайней мере, скрывается из виду, — я снова поворачиваюсь к нему лицом.

— Я здесь из-за твоей дочери, — объявляю я, затем поднимаю руку, прежде чем у него появляется шанс заговорить. — Я выкупил долю у своего отца. Я сам себе хозяин, и у меня больше не будет никаких связей с ним. Я создаю свою собственную фамилию, и с этого момента я буду Паханом.

Он улыбается, хотя это не касается его глаз.

— И что заставляет тебя думать, что это имеет для меня значение?

— Давай внесем ясность, Маттео. После этого разговора я отвезу свою жену домой, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Элита знает об этой ситуации. Мой отец позаботился об этом, так что я больше не буду предлагать свое место за Столом. Однако я готов вести переговоры добросовестно, чего мне не следовало делать с самого начала.

— Как ты думаешь, что ты можешь предложить мне такого, чего у меня еще нет?

— Многое, — констатирую я как факт. — Во-первых, ты можешь вести бизнес в «Flame», о котором, я уверен, ты слышал. Во-вторых, ты можешь вести дела на моей территории.

— Мне все это безразлично. — Он смеется, как будто я веду себя глупо. Что выводит меня из себя.

— Я еще не закончил. — Я вздыхаю. — Ты также можешь получать процент от моего заработка, но, Маттео, не обольщайся. Мне на тебя наплевать, и мы никогда не будем в хороших отношениях.

— Вау. — Он хихикает. — Ты сейчас очень убедителен.

— Прими это как угрозу, какой она и является. Ты думаешь, что небезразличен своей дочери, но я чертовски уверен, что это не так. Мы можем либо провести нашу жизнь, сражаясь друг с другом, пока один из нас не убьет другого, либо мы заключим сделку, и оба от этого выиграем. В противном случае я заберу у тебя твою дочь. Я готов заставить ее пройти через то, что я убью тебя, если это значит, что я смогу сохранить ее. Теперь она моя, и тебе пора это принять.

Он, кажется, обдумывает это.

— Сколько у тебя предприятий?

Теперь мы разговариваем.

— Двадцать четыре, и я расту.

Его глаза слегка расширяются.

— Ты заключаешь сложную сделку. — Он прочищает горло, как будто ему трудно говорить. Хорошо. Я ненавижу его и всегда буду ненавидеть. Если бы я мог отрезать ему язык и скормить его ему, я бы это сделал, но пришло время помириться с этим демоном, чтобы я мог вернуться к более важным делам.

— Сделка с Коломбо заключалась в десяти предприятиях, и теперь, когда Элита санкционировала твой брак, у меня больше не будет никаких связей с семьей Коломбо. Поэтому я принимаю.

Я знал, что он согласится. Он либо соглашается на эти переговоры, либо вообще ничего не получит, и его дочь останется замужем за мной, несмотря ни на что. Тем не менее, я протягиваю руку и удерживаю ее на месте, и тогда он неохотно пожимает ее. Как будто это причиняет ему боль. Что ж, мне тоже больно, придурок.

— Хорошо. — Я выдвигаю свой стул и встаю. — А теперь, если ты меня извинишь, мне пора позвать свою жену.

Странно подниматься по лестнице с этой стороны дома. Я предпочитаю залезать к ней в окно, но проникнуть в ее комнату таким образом — это лучший выбор. Я больше не буду прятаться. Я подхожу с высоко поднятой головой и не оглядываюсь — потому что, к черту ее папашу, — и тихонько стучу в ее дверь семь раз. Я знаю, что это ее, только по балетным туфелькам, прибитым снаружи.

Камилла открывает дверь со слезами на глазах и бросается ко мне. Я легко ловлю ее и поднимаю, прижимаясь носом к ее темным волосам. Она шмыгает носом в изгиб моей шеи и обхватывает ногами мою талию, заставляя мое сердце наполниться.

Я скучал по ней больше, чем можно выразить словами, и когда я вхожу в ее комнату и закрываю за нами дверь, все, что я хочу сделать, это отвести ее в постель и трахнуть. Однако с этим придется подождать, поскольку первоочередной задачей является выбраться отсюда. Удивительно, но это не будет проблемой, поскольку все ее сумки уже стоят у двери спальни.

— Ты знала, что я приду за тобой, принцесса?

— Всегда, — шепчет она мне в шею.

— Навсегда, — обещаю я ей, опуская ее, чтобы обхватить ладонями ее щеки. Она кажется такой маленькой, когда я стою над ней. Я смотрю ей в глаза и говорю: — Я лучше буду лежать на глубине шести футов в своей могиле, чем не буду рядом с тобой. Ты нужна мне, вся ты, Камилла.

— Ты это серьезно?

— До моего последнего вздоха, solnyshko, — заверяю я ее. — Вот как долго я буду любить тебя.

С этими словами я беру ее сумки и спускаюсь по лестнице, ненадолго останавливаясь у входной двери, чтобы посмотреть, как ее отец целует ее в щеку, и как она шмыгает носом, обнимая его. Я знаю, это было тяжело для нее, особенно с тех пор, как ее отец не сдвинулся с места — ему было наплевать на ее чувства, — но это должно было случиться. Даже мое похищение и плен должны были произойти, чтобы вывести меня из этого состояния. Я могу быть сам по себе.

И теперь я принадлежу Камилле.

Я человек, у которого есть миссия.

После возвращения Камиллы я поговорил с Элитой. Я встретился с ними в конференц-зале, где мы решили, что Маттео не будет наказан за его ложь. Хотя он этого заслуживал, я не мог, по доброй воле, бросить его на съедение волкам. Не тогда, когда знал, что это причинит ей боль. Поэтому вместо этого я попросил о следующей логичной вещи. Я хочу смерти Леонардо. После того, как я привел очень убедительный аргумент о том, что это он виноват в смерти Андреа Де Луки, они смягчились. Их единственная просьба заключалась в том, что, если смерть наступит не на нейтральной территории, я должен был обставить это как несчастный случай.

После убийства пятидесяти человек за шесть месяцев я уверен, что могу проявить большую изобретательность. Вместо этого мой план довольно прост. Я хочу, чтобы это был момент полного цикла для нас обоих. И вот я здесь, завожу двигатель прямо рядом с ним. Он улыбается мне, думая, что это просто еще одна гонка, в которой у него есть шанс победить меня. И на этот раз я позволю ему опередить меня. Только в этот раз.

Леонардо опускает стекло со стороны пассажирского сиденья.

— Готов есть дерьмо, придурок?

Я ухмыляюсь в ответ.

— Ты будешь единственным, кто ест дерьмо.

— На этот раз я тебя обгоню. — Он закатывает глаза и заводит двигатель. — Смотри на меня.

Не говоря больше ни слова, я снова поднимаю стекло и смотрю вперед. По обе стороны от нас толпа людей, пускающих слюни при виде гонки. Они не в первый раз видят нас друг против друга, но, черт возьми, наверняка в последний. Я не бросаю на них ни одного взгляда, но слышу их одобрительные возгласы. Это звучит немного приглушенно из-за стука моего сердца, и я крепче сжимаю руки на руле.

Девушка машет флажком, и я еду медленнее, чем обычно, на этот раз позволяя Леонардо идти впереди меня. Я делаю вид, что пытаюсь догнать его, ускоряясь, но оставаясь позади него большую часть гонки. Только когда мы, наконец, добираемся до крутых поворотов, я увеличиваю скорость и ударяю его в бок. Его машина виляет хвостом и бесконтрольно вращается, затем переворачивается. Я с улыбкой смотрю, как он катится, катится и катится. Моя улыбка становится шире, когда его машина загорается. А затем я улыбаюсь еще шире, отъезжая от него.

Наконец-то оставляю его позади.