Знаю

Вырвался

— //-//-

Небольшая группа людей пробиралась по узкой тропке, припорошенной снегом. Первым шел невысокий крепко скроенный мужчина, затянутый в хорошо подогнутый зимний камуфляж. Движения скупые, шаг осторожный, крадущийся, карабин висит так, чтобы его можно было выхватить в любой момент, — все это и многое другое выдавало в нем бывалого, опытного охотника.

Следом вышагивала молодая парочка, явно влюбленные. Девушка и парень в ярко-оранжевых пуховиках держались за руки и не сводили друг с друга глаз. То и дело хихикали, обмениваясь лишь им понятными шутками. Последним держался худой, как жердь, человек. Новичок в лесу: дыхание шумное, тяжелое, туристический пуховик висит мешком, рюкзак подпрыгивает и бьет по спине при каждом шаге.

— Мастер, передохнуть бы. Почти час уже идем, — жалобно прохрипел худой, останавливаясь у развесистого дуба и переводя дух. — Больно быстро идем.

Тот, кого назвали Мастером, криво улыбнулся и придержал шаг. В каждой туристической группе, что он вел в Темниковский заповедник, обязательно оказывался один или два раздолбая, которые весь маршрут «мутили воду»: или метили каждое дерево, или в своих коммуникаторах постоянно висели, или постоянно тренедели. Эти же, вообще, никакие оказались. Подготовки и выносливости ноль. Ногу ставить не могут. По лесу идут так, что шум стоит на сотни шагов вокруг. Километр пройдут, привал им подавай. Какой им туристический маршрут? Вышли бы в ближайшие посадки и там пикник организовали.

— Хорошо. Будет вам привал. Пятнадцать минут, — буркнул проводник и начал снимать рюкзак.

Парочка тут же принялась целоваться. Мастер бросил на них косой взгляд и покачал головой. На каждом привале одно и тоже повторяется. Один дышит, как лошадь, пенек ищет, ищет, чтобы присесть; другие набрасываются друг на друга, оторваться не могут. Видно, придется их попугать немного, чтобы немного привести в сознание и поход прошел поинтереснее.

— Эй, народ, — проводник, пряча улыбку в усы, хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание туристической группы. — Пока отдыхаем и переводим дух, расскажу вам одну историю, которая с этими лесами связана. Прямо скажу, история непростая, загадочная.

Худой, только что жалобно крививший лицо и растиравший ноющее колено, тут же повернулся в его сторону. Оторвалась друг от друга и парочка. Раскрасневшиеся от мороза и поцелуев, молодые мордашки с удивлением посмотрели на проводника. Никаких загадочных историй от него они еще не слушали. А что в походе важно кроме еды и свежего воздуха? Правильно, интересная, лучше страшная история.

— Думаю, в сети вы уже успели кое-что почитать про этот заказник и про весь заповедник: и про его основание около ста лет назад, и про его животных и растений, — кивнул головой только лишь худой, что-то, действительно, читавший про эти леса. Парень с девушкой явно ничего не смотрели. — А между тем, есть кое-что такое, что не все знают об этих местах. Вот посмотрите вокруг.

Тихо стало. Никто не сопел, не топал ногами, не пытался шлепнуть по упругой попке (естественно, парень девушку). Самое время осмотреться и полюбоваться окружающей природой. А смотреть было на что…

— Смотрите, смотрите, — проводник понизил голос до тревожного шепота.

К самой тропе подступал бурелом: стоявший колом валежник, поваленные ветром деревья напоминали стену. Широкие кроны кряжистых дубов закрывали собой небо, погружая все в полумрак. Деревья, снег, проклюнувшийся мох окрасились в черно-белые цвета, темно-серые тона. Глазу зацепиться не за что.

— Сейчас тут густой лес, а двести — триста лет назад, вообще, был непролазный бурелом. Не пройти ни пешему, ни конному. Дикого зверья вокруг было немерено: зубры, медведи, волки, лисы. Зайцев, вообще, хоть косой коси. На сотни и сотни верст в округе не было ни единого села или деревеньки. Редкий охотник сюда забредал. В те далекие времена поставили здесь скит несколько монахов, сказывают, что бывшие разбойники. Решили в этих безлюдных местах свои грехи отмолить. Жили, не тужили. Вырыли себе под землей норы-кельи, выбрали старшего среди них. Ловили рыбу, ставили силки на зайцев. Со временем прежде маленький скит разросся почти по полусотни монахов. Братия уже стала подумывать, чтобы ставить здесь настоящий монастырь с высокой звонницей, с просторными кельями для монахов, с домами для паломников и палатами для игумена. Только не случилось. Какая-то напасть на скит напала. Что ни день, то что-то случалось: или косолапый монаха, что за водой пошел, задерет, или кто-нибудь из паломников утопнет, или кто-то грибами насмерть потравится. Так и пошла среди людей молва, что покинула эти места божья благодать. Перестали сюда ходить паломники, а монахи старели и умирали в одиночестве.

Собравшиеся рядом туристы притихли. Девушка, не осознавая этого, прижималась к парню, стараясь влезть ему под бочок. Худой тоже жался поближе, время от времени бросая настороженные взгляды вокруг. Замечая все это, проводник удовлетворенно хмыкал. Рассказываемая им история оказалось очень к месту. Нужно было еще страху на них нагнать и станет совсем хорошо.

— …Когда в ските остался последний монах, глубокий старец, он вдруг понял, что со всеми ними случилось. Разменяли они божье, на мирское. Стали думать не о спасении души, а о земном: как новый монастырь построить, как больше паломников в ските приютить, как еды получше заготовить, жизнь в ските получше обустроить, — видно было, что увлекла туристов эта история. С проводника глаз не сводили, каждое слово ловили. Девушка, вообще, про свой коммуникатор забыла, что до этого из рук не выпускала. — Тогда сильно загоревал он. Ведь не уберег он своих братьев, умерли они без божьей благодати, — проводник сделал длинную паузу, показывая лицом, какая страшная трагедия случилась много лет назад. — Лесники рассказывают, что до сих пор здесь можно услышать горестные молитвы того самого последнего монаха… Кстати, этот заброшенный скит совсем близко. Здесь пройти нужно совсем немного. Сейчас отдохнем и сходим посмотреть.

Замолчав, он отвернулся, чтобы притихшие туристы не видели его широкой улыбки. Его бы воля, ржал бы так, что деревья тряслись.

— Ну, отдохнули? Пойдем…, - через некоторое время он повернулся к ним.

В этот самый миг со стороны скита раздался странный звук — не той вой животного, не то вопль человека. Трубный, словно раздавался из-под самой земли. Пробирал до самых печенок. Проводник, благо человек бывалый и многое повидавший на своем веку, поежился от побежавших по спине мурашек. Слишком уж явно звучало отчаяние и ярость, волнами сменявшие друг друга. Он даже не был уверен, а человеку ли принадлежал этот голос?

— Что это? — пискнула девушка, еще сильнее вжавшись в бок парня.

— Не знаю, — пробормотал проводник, неосознанно хватаясь за свой карабин. — Наверное, не пойдем туда…

— //-//-

Ничего с магическим источников не выходило. Обнаружив записку целительницы, парень, как угорелый, бросился за работу. Пытался разом делать все те упражнения по накоплению энергии, что помнил из рассказов преподавателей гимназии. Снова и снова талдычил одно и то же, надеясь взять упрямством. Сотни раз проделывал каждое упражнение, мысленно представляя, что внутри него разгоралось пламя. Едва начинал ощущаться слабенький огонек, и он замирал от радости, как все заканчивалось. Нарастающую силу, словно отрезало от него. Приходилось все начинать сначала.

Медитация тоже не помогала. Алексей честно старался. Можно сказать, жилы рвал. Только никак ему не удавалось нужное настроение поймать. Только настроится, нащупает вроде волну, как эмоции с силой накрывали его. Какая тут медитация, какое спокойствие и покой, как советовала целительница? Хорошо об этом говорить, когда ты сыт и лежишь в теплой постели. Попробуй быть спокойным и отрешенным, если все наоборот — тебя одолевает пронизывающий холод, сильно грызет чувство голода и, главное, обуревает страшное отчаяние. Как тут медитировать? Вот и срывался парень раз за разом. Ничего не выходило.

Он уже не понимал, сколько времени здесь находился. Коммуникатор давно сдох и часов Алексей лишился. Сложно было судить и по чувству голода. Вообще, в кромешной темноте этого подземелья время казалось относительным. Оно словно текло иначе: то растягивалось до бесконечности, то сжималось в единую точку. Парень сидел на месте и время замирало, начинал что-то делать и время бежало.

Не смотря на преследовавшие его неудачи, Алексей еще держался. Чтобы отчаяние не захлестнуло его с головой, все время пытался себя чем-то занять.

В очередной раз облазил скит, постаравшись запомнить расположении его келий и тоннелей. Отразившийся в памяти план оказался прост и не затейлив. Было всего два центральных хода, прорытых шагов на двадцать — тридцать перпендикулярно друг к другу. В разные стороны от них отходили небольшие каморки-кельи, в которых крупному человеку было особо не развернуться. Все было узкое, невысокое.

Не раз и не два начинал разбирать завал. Найденной в каком-то глухом углу железкой — то ли кованным гвоздем, то ли куском штыря — часами ковырял каменистую землю. Усилия прилагал большие, а результат небольшой. Попадалось много широких плит песчаника, наглухо перекрывавших проход. Один конец такой каменюки только подкапаешь, как пласт сдвигался и засыпал уже сделанное. Пробовал в бок копать, но толку и там не было. После полуметра земли везде сплошной камень начинался.

Утомившись, заползал в одну из келий. Здесь захлебываясь пил холодную, сводящую зубы, воду. Старался заполнить желудок полностью, чтобы заглушить голод. Откидываясь на каменную возвышение — лежанку, надолго замирал без движения, уставившись в неприглядную темноту. Лежал без всяких мыслей в голове.

Голод уже не особо беспокоил. В первые часы особенно тяжело было. В животе все бурлило, рычало, сосало под ложечкой. Все мысли крутились вокруг разных блюд. Живо представлял, как на столе перед ним стояла миска с ароматным густым борщом, как вгрызался в жирный кусок жаркого, как таяло на языке кремовое пирожное. От этих сводящих с ума картин, Алексей даже не удержался и сгрыз найденные им свечные огарки, которые одуряюще пахли салом. К исходу первых суток заточения его чуть отпустило. Желудок почти не болел. Про еду вспоминал все реже и реже. Слабеть только начал.

— Что-то совсем сил нет, — бормотал он, швыряясь в земле железякой. — Вроде бы только начал, а уже выдохся… Черт, тут годами ковыряться нужно, чтобы откопаться.

Завал, по-прежнему, казался монолитным. От его многочасовых ковыряний особого толку не было. На локоть или на полтора локтя только и удалось ход прорыть, пока в камень не уткнулся. Сколько не стучал по известняковой плите, даже поколебать ее не смог.

— Б…ь, тупик. Теперь в другом месте копать нужно, — прошептал Алексей, на брюхе сползая по земле вниз. — Все, походу…

Встать на ноги сил не было. Как стоял на коленях, так и пополз в свою нору. Влез на каменное возвышение, когда-то служившее безвестному монаху кроватью, и затих.

Нехорошее, если не сказать паршивое, было состояние. В голове бродили тяжелые мысли. Чтобы он не пытался сделать, результата не было.

Правда, хуже всего было не это — ни упадок сил, ни преследовавшие его неудачи, ни накатывающее отчаяние. Ужаснее всего было другое. Алексей понимал, что ему было под силу выбраться из этого подземелья. У него уже был опыт, когда на грани смерти его магический источник высвобождал разрушительную силу неимоверной мощности. Ему вспоминалось падение из самолета, во время которого его магия превратила гектары леса в ледяную пустыню. Во время штурма поместья боярина Вяземского вся прилегающая к нему долина стала напоминать лунную поверхность. Словом, у него была сила, но не было знания, как ее применить. Это страшное чувство: иметь под рукой спасительное средство, но не уметь его использовать.

— А у судьбы хорошее чувство юмора… Ха-ха, — хрипло закаркал подросток, понимая всю дикость своего положения. — То все вокруг взрываю, как живая ядерная бомба, то не могу зажечь даже спичку. Ха-ха… Как же все меня задолбало. Эх… Да, пошло все к черту!

Откинулся на камень.

Все достало. Куда ни ткнись, все одно и то же: бесконечная череда сменяющих друг друга неудач, нападений, предательств и измен. Ему вешали на уши лапшу, болтали языком, обещали золотые горы. В итоге, обманули и запихнули в клетку, как лабораторную крысу. Только он вырвался и поверил в людей, все повторилось. Опять ложь и предательство. Ни единого просвета.

Задолбало. На какой хрен такая жизнь. Лучше бы умер тогда…

Закрыл глаза. Окружающая темнота и без того ощущалась физически. Казалось, ее можно было трогать руками, вдыхать носом. Окутавшая темнота прогоняла мысли, даря временное умиротворение.

Долго так лежал без единого движения, самому себе напоминая бездыханное тело. Не чувствовались ни голод, ни жажда. Пропали ощущения тела: исчезли руки, ноги, внутренние органы. Осталось лишь его «Я».

Следом начали исчезать границы — ощущения пространства, веса. Пропало, как и не было, ощущение сжимающихся каменных стены, давящего многотонного потолка, жесткого ложа.

Последнее произошло в один момент, резким рывком. И все изменилось…

Парень резко открыл глаза и … тут же закрыл. Потом медленно, осторожно начал раскрывать веки.

— …Я умер, походу, — ошеломленно прошептал Алексей, не понимая, что случилось. — Точно, умер.

Темноты вокруг него больше не было. Окружающее его пространство маленькой норы-кельи оказалось окрашенным всеми цветами радуги, напоминая творение обезумевшего наркомана-художника. Стены, потолок и пол каменной кельи превратились в полупрозрачное светло-фиолетовое пространство, за которым хорошо просматривались ветвистые силуэты корней деревьев, огромные валуны известняка, деревянные колоды с мощами упокоившихся много лет назад монахов, русла подземных рек.

— Охренеть, — лепетал он, даже не понимая смысл вырывавшихся у него слов. — Это же просто охренительно. Я же вижу все… Черт побери, все!

С ощущением творящегося вокруг него невероятного безумия парень встал с лежанки и подошел к одной из стен каморки. Вытянул вперед руку и вздрогнул. Она, как и все тело, тоже выглядело невероятно. Мерцающий силуэт человекоподобной фигуры был пронизан множеством разноцветных линий — красных, синих, черных, белых, переплетающихся в бесчисленное число узлов.

Немного отойди от увиденного, Алексей попытался дотронуться до стены, но привычного прикосновения так и не ощутил. Ладонь просто провалилась внутрь каменной поверхности.

— Это же… Черт.

Уже понимая, что происходит, парень зажмурился и сделал резкий шаг вперед. Буквально прыгнул вперед.

— Ха! — издал он гортанный звук, когда вновь открыл глаза. — Я прошел сквозь стену! Ха-ха-ха!

Он больше не мог сдерживаться. От недавнего равнодушия и полного отрешения не осталось и следа. Эмоциональный маятник качнулся в противоположную сторону. А как иначе? Как должен себя чувствовать приговоренный к медленной смерти, внезапно обретший путь к спасению?! Именно так и никак иначе!

Издав очередной радостный вопль, подросток рванул вперед, что есть силы. Сверкающим метеором человекоподобная фигура пролетела десятки метров сплошного камня и земли и, словно пушечное ядро из орудия, вылетела на белый свет.

— Небо! Черт, небо! — орал Алексей, падая в глубокий овраг, проходивший с противоположный стороны от скита. — Вылез! Мать вашу, я вылез!

Оказавшись на дне, в небольшом сугробе, подросток ошеломленно качал головой. То и дело принимался рассматривать свое тело — руки, ноги, которые снова приняли нормальный вид.

— Думал, все… Ха-ха! Живой. Я живой, — успокоившись по поводу своего внешнего вида, он начал касаться снега, мерзлой земли, комьев глины. Никак не мог понять, что же с ним такое случилось. — Охренеть. Что же это было? Я же сквозь камень прошел…

Поднял голову и посмотрел на верх — туда, откуда только что свалился. Метрах в пяти на склоне оврага виднелось темное пятно, очень напоминавшее человекоподобную фигуру.

— Там дыра, — пробормотал он, подбираясь ближе. — Точно, дыра… Тоннель, ход, б…ь.

Его глазам предстала черное зево извилистого хода, от которого исходил сильный жар. Коснулся рукой поверхности тоннеля и тут же отдернул ладонь. Земля была чертовски горячей.

— Ни хрена себе сквозь камень… Я просто проплавил его к чертовой матери! — покачав головой, Алексей полез выше. — Уж не об этом ли говорила целительница? Как там было… Если получится, то твоя сила откроется с другой стороны. Так, кажется, сказала она.

Выбравшись из оврага, он осмотрелся. Справа от него поднимался высокий каменный холм, внутри которого и находился скит. Сам заказник, значит, находился левее. Где-то там была и клиника Захарьиной, и ее дом.

— Что-ж, похоже, пришло время поговорить по душам, — пробурчал Алексей и направился к подножию холма, от которого должная начинаться тропинка. — Объясниться, так сказать.

Прозвучало это совсем недружелюбно, скорее даже угрожающе. Честно говоря, и настрой у него был не самый хороший. Ведь не по-человечески с ним поступила целительница. Бросила его под землей. Мол, выбирайся, как хочешь. Сможешь — будешь жить, а не сможешь — извини.

— Как с тварью какой-то… Даже те уроды, что опыты надо мной проводили, честнее были. В лицо говорили, что я подопытный кролик… А она же все скрывала. Почему, интересно? Может я чего-то не знаю?

Вдруг он замедлил шаг. Затем вовсе остановился. Ему послышался какой-то звук.

Между деревьев мелькнуло несколько черных фигур, силуэты которых то и дело пропадали на фоне темных стволов. Присмотревшись, парень похолодел. В его сторону шли солдаты. Никем другим эти двое мужчин в черном форменной одежде с оружием на перевес просто быть не могли.

— Сдала, все-таки, тварь — выдохнул Алексей, понимая, что солдаты пришли по его душу. — Вот, значит, зачем в подземелье запихнула. Задержать хотела, пока этих вызывала. Падла…

Выглянул еще раз из-за дерева. Все оказалось еще хуже, чем он думал. С востока приближалась еще одна пара солдат.

— Б…ь, да это же имперская гвардия, — он, наконец, вспомнил, почему эта форма ему показалась такой знакомой. Он же много раз видел бойцов в подобной экипировке, сопровождавших Анну. — Точно сдала.

Теперь уже у него отпали последние сомнения. В этом Богом забытом месте имперцы могли оказаться только по одной причине — для его поимки.

— Нет-уж, больше не дамся, — злобно ощерился парень, начиная осторожно отступать назад. — Мне ведь еще кое с кем поговорить надо… по душам…

До оврага, который мог вывести его отсюда, оставалось совсем немного, когда под его ногой хрустнула ветка. Казалось, выстрелил кто-то, настолько громко прозвучал этот звук.

— Мать вашу!

Красться уже не было никакого смысла, и он со всей силы рванул к оврагу.

— Стой! — в спину ему неслись крики. — Имперская безопасность! Запрещ…

В ушах гудел ветер. Ветки хлестали по лицу. Парень, окутавшись разноцветной пеленой, ломился через самый бурелом, не замечая ни поваленных деревьев, ни вывороченных стихией корней, ни каменных валунов. С хрустом с его пути разлетался валежник, свистела каменная крошка, перемывались пополам вековые дубы и сосны. На земле после его прыжков оставались глубоко вдавленные оплавленные человеческие следы.

Снеся с пути очередное неохватное дерево, парень выскочил на шоссе. Прямо на его пути оказался черный фургон с логотипом имперской гвардии, возле которого стояло несколько солдат.

— К черту!

Заорав что-то злобное, Алексей прибавил ходу. На глазах удивленных солдат, схватившихся за оружие, его размытое тело в фургон. От сильного удара машину разорвало на две части и швырнуло в разные стороны, разметав солдат как кегли.

А парень и не думал останавливаться…