Знаю

Пришло время собирать камни

— //-//-

Парк был небольшой, шагов триста-четыреста в ширину и примерно столько же в длину. Скорее это даже был не парк, а крошечный сквер, когда-то давно разбитый еще первыми жителями района. С тех пор посаженные по периметру сквера ели превратились в высоких красавиц с роскошной голубовато-зеленой хвоей, мохнатые лапы которой тянулись на несколько метров вокруг. Внутри протянулись, выложенные уже потускневшей плиткой, извилистые тропинки, прерываемые фигурными скамейками. В жаркие июльские дни, когда от жары плыл перед глазами воздух, здесь было прохладно. Нос приятно щекотал аромат хвои, который хотелось вдыхать снова и снова.

В последние годы здесь редко кого можно было встретить. Старожилы, что любили здесь прогуливаться, умирали или переезжали. Новоселы, особенно из родов с богатой магической родословной, здесь и не бывали. Зазорно им было: мол бедно здесь, неухожено, развлечений никаких нет. Так и сохранился этот небольшой, забытый почти всеми, кусочек природы.

… Невысокая женская фигура мелькнула между деревьями и сразу же пропала за очередной развесистой елью. На первый взгляд могло даже показаться, что померещилось.

Через несколько минут женщина появилась вновь, давая себя получше разглядеть. Среднего роста, куталась в строгом пальто с иссиня черным меховым воротником. Пальчики прятались в муфте. Волнами уложенный светлый палантин скрывал ее лицо, черты которого можно было разглядеть, лишь подойдя ближе.

Была она печальна и задумчива. Шла неторопливо, взгляд бесцельно гулял по сторонам, то поднимаясь к вершине ели, то опускаясь к ее подножию. Когда забывала, женщина горбилась: ее плечи опускались и портили недавнюю безупречною осанку.

— Господи, как же так? Что мы тебе сделали? — горячо зашептала Бельская, остановившись у когда-то своей любимой скамьи. Еще, когда был жив муж, они здесь часто гуляли между елями. Много разговаривали, смеялись. Смешно сказать, играли в салочки. А что теперь? Ничего. Ничего и никого у не не осталось. — За что наказываешь?

Никогда она не была истово верующей. Зачем? В семье всегда была полная чаша, рядом любящий муж, сын. Когда же все рухнуло, словно оставшееся без фундамента здание, она осталась одна и… обратилась к Нему.

— Ладно нас… Мы-то пожили свое, — тяжело вздохнула молодая женщина, опускаясь, едва не падая, на скамью. Уже сотни, если не больше, раз она задавалась этим вопросом. Бросала в пустоту эти слова, даже не надеясь что-то услышать в ответ. — Но его зачем прибрал?! Зачем, Господи?!

Сейчас, залитое слезами, лицо молодой женщины выглядело страшным, чудовищно постаревшим. Выцветшие глаза, когда-то глубокого бирюзового цвета, устремились в никуда. Взгляд стал остекленевшим, словно неживым.

— Зачем нам такое…

Сидела и качала головой из стороны в сторону, издавая тихое бормотание.

Удар был страшным. Лишилась мужа, затем сына. Теперь осталась без крыши над головой. Несмотря на все клятвенные обещания императора, Вяземские исполнили свои угрозы. Стряпчие рода, потрясая решения специального дворянского суда, ободрали бедную женщину, как липку. В счет мифических долгов мужа и причиненного ее сыном ущерба были заблокированы и изъяты все ее банковские счета, описано поместье со всем его имуществом. Приставы забрали у Бельской даже ее личные драгоценности, объявив их спорным имуществом. Саму же женщину выселили в один из социальных муравейников, так называемых высотных жилых комплексов пониженной комфортности. Сразу же пропали немногочисленные друзья, знакомые, мгновенно вычеркнувшие ее номер из памяти своих коммуникаторов.

— Лешеньку за что…, - по серым, без единой кровинки, щекам катились слезинки. Одна за другой, одна за другой. Плакала и не могла остановиться. Страшно горько было.

Из-за слез все перед глазами расплывалось. Вытирала, а они снова текли.

— Лешенька…, - удивленно ахнула Бельская, когда одно из расплывающихся пятен перед глазами напомнило ей сгинувшего сына. Она потянула в сторону бестелесного фантома руки. Попыталась встать, но силы ей отказали. — Сыночек.

Еще горче зарыдала она. Слезы полились безостановочным ручьем.

Наконец, удалось встать. Сделала несколько шагов вперед и… наткнулась на человека.

— //-//-

Серебристо-красный состав «Красный метеор» застыл в паре километров от железобетонной махины вокзала. Не работал ни единый механизм, ни единый агрегат. Ничего не работало, не светилось, не звучало.

Тот же, кто стал невольно причиной этого, кто, словно вампир высосал из его механизмов и накопителей всю энергию, в этот самый момент уже подходил к перрону.

Алексей шел с широкой улыбкой на лице. Едва не подпрыгивал при ходьбе от переполнявшей его силы. Зажили все раны и ранки, рассосались шрамы, включая детские. Никогда не чувствовал себя таким здоровым и полным сил.

— Охренеть! Меня просто прет, — одним прыжком парень взлетел на перрон, до которого едва доставал рукой. Запрыгнул и в удивлении застыл. Ни чего себе! Почти на два метра в высоту взлетел! — А если так попробовать…

Его взгляд упал на высокую фигурную изгородь, ограждавшую эту часть перрона от стоянки мобилей. Почти три метра, прикинул парень. Придется взять разбег.

— Получится…, - то ли спросил, то ли проговорил Алексей. — Должно получиться. Ма-а-ать!

Чуть отступил назад и тут же с воплем рванул вперед. За пару шагов до изгороди с силой подпрыгнул и оказался на той стороне. Приземлившись, наткнулся на взгляд удивленного таксиста, высунувшегося из окна мобиля с отвисшей челюстью. Тот разинул рот и ошарашенно смотрел на парня, с ухмылкой скалившего рот в его сторону.

— Я просто умею летать, мужик, — заржал Алексей. Уже повернувшись, не сдержался: вытянул руки наподобие крыльев и резко замахал ими. Это для таксиста уже было слишком. С остекленевшим взглядом тот наклонился и вывалился из раскрытой двери мобиля. — Ха-ха-ха.

Пробежав почти целый квартал, а это больше пятнадцати километра, парень вдруг резко остановился. Впереди была развилка. По правую руку находился его дом. Правда, до него нужно было отмахать ещё столько же. Там его ждала лаборатория отца и информация о судьбе матери. Если же он пойдет налево, то через какие-то пару километров упрется в гимназию. А там вот…

— Я смогу увидеть ее… Смогу посмотреть ей в глаза, — на него с новой силой нахлынули, казалось бы, уже давно забытые чувства.

От этого, оказавшегося на удивление очень сильным, чувства Алексей даже вздрогнул. Он-то думал, что уже все похоронил, что все выгорело. Оказалось же, иначе.

Вспомнилась Анна. В нос ударил одуряющий аромат ее волос, который, как оказалось, так и не исчез из его памяти, намертво впечатался. Послышался ее голос. Жутко захотелось ощутить коснуться ее кожи, пройтись по волнующим изгибам тела. Просто наваждение какое-то. Колдовство.

— Вот тебе и сюрприз! — удивился парень такой реакции своего тела на одно лишь воспоминание. А что будет, когда он окажется рядом с ней? На колени встанет?! Начнет руки целовать? Только ему все равно нужно с ней увидеться. Понимание этого было ясны, как день. Пусть и для того, чтобы окончательно распрощаться с ней, с иллюзией любви. Он должен переступить через все это. Ведь она предала его. Ее имя неверность, все ее слова и клятвы — ложь. — Я должен посмотреть ей в глаза, а потом…

Алексей прибавил шаг. Через новый жилой квартал он срежет путь и окажется у гимназии примерно через час. Собственно, так и получилось. Вскоре на горизонте показались разноцветные верхушки зданий имперского кампуса, раскинувшегося на целый квартал. Десятки футуристических объектов, построенных самыми известными архитекторами империи, — спортивный и развлекательный центр, суперсовременный гостиничный комплекс, разноуровневые аудиторные корпуса, многочисленные магазины — образовывали целый гимназический городок, в котором, казалось, было все, что нужно для автономной жизни

— Посмотрю… и просто спрошу. Лишь один вопрос задам — почему она так со мной поступила? И сразу же уйду…, - бормотал парень, кажется, обманывая самого себя. Сможет ли он уйти, когда увидит Анну? Получится ли у него побороть то чувство, что охватывало его при виде девушки? Умом Алексей понимал, что все кончилось. Та неземная связь, что была между ними, разорвана. Но сердце отказывалось в это верить. На каждое его слово «против», оно взрывалось десятками бесконечно милых образов девушки, вновь заставлявшие просыпаться внутри него уже забытое томление. — Да, да, только один вопрос задам. Анна…

Прохожие, что попадались ему на пути, шарахались, как от чумного. А как иначе, когда на тебе, как паровоз, несется парень, что-то бормочет, размахивает руками?

Действительно, Алексей себя обманывал. Напрасно убеждал, что к Анне уже больше не испытывает никаких чувств. Уверял самого себя, что между ними все кончилось. Похоже, он еще любил ее. Правда, боялся себе в этом признаться. Ведь, признание будет означать прощение. А мог ли он простить то, что произошло? Не мог, никак не мог!

Вход на территорию кампуса через основные ворота ему был заказан. Нечего было и думать идти через них. Он бы, конечно, прошел, разнеся там все вокруг. Только к чему ему лишний раз привлекать к себе внимание.

Алексей просто перемахнул через внешнюю стену в одном из мест, которое уже давно облюбовали себе сами гимназисты. Здесь, стоявшие стеной, высокие деревья, загораживали обзор камерам периметра.

Оказавшись внутри, вблизи территории обширного спортивного комплекса, парень быстро оглядел себя. Раздобытая еще в поезде одежда одного из пассажиров позволяла не сильно выделяться из толпы гимназистов, одетых, кто во что горазд.

— Судя по времени, она должна быть в библиотеке, — Алексей нашел глазами высокий стеклянный куб и направился к нему. — В библиотеке…, где мы и встретились первый раз.

С каждым шагом старые чувства медленно, но уверенно, отвоевывали свое. Знакомые места будили забытые воспоминания, заставляли быстрее бить сердце. Нет-нет, а на губах появлялась улыбка.

Он буквально взлетел по лестнице. Быстро пересек коридор, в котором когда-то закрыл своим телом девушку от взрыва, и оказался перед входом в обширный библиотечный корпус.

— Она…, - кажется, среди остекленных стеллажей с редкими книгами мелькнула ее фигура. Только она любила вот так бродить и разглядывать старинные бумажные фолианты. Когда-то рассказывала, что в такие минуты представляла себе читателей этих древних книг, пыталась понять их ощущения. — Она.

Это была Анна. Без всякого сомнения она! Сердце уже стучало, как бешеное. Физиологию не обманешь своим показным равнодушием. Хоть тысячу раз скажи, что она тебе безразлична, а тело все равно скажет — нет, не правда. Ничего не поделать, первая любовь штука сильная. Происходит такой взрыв гормонов, что без всяким сантиментов сносит крышу, а ее осколки потом всплывают всю оставшуюся жизнь (если не повезет…). Именно это произошло и в случае с Алексеем. Он так ничего и не забыл, что было между ними.

— Б…ь. Да мне, вообще, сюда приходить нельзя было, — скрипнул он зубами. Предательская дрожь трясла тело, словно намекая на возможную капитуляцию. Липкий пот выступил на спине. Все говорил о том, что Анна была до сих пор ему не безразлична.

И он уже хотел повернуться и бежать прочь, что есть силы от этого места, как случилось нечто, все вернувшее на свои места. Его обновленный организм, как когда-то с давно уже забытым искином, вдруг выкинул коленце. Испытываемые сейчас Алексеем непроизвольные ощущения — возбуждение, волнение и т. д. — была воспринята организмом, как реакция на угрозу. Словно, кто-то угрожал его физическому существованию. Запустился простейший биологический рефлекс. Стресс — есть страх, страх — угроза. В итоге, полная мобилизация организма.

— Ни хе…, - парня сильно качнуло. Пришлось даже на стену опереться, чтобы не распластаться прямо здесь, на полу. Слоновые дозы адреналина впрыснулись в кровь, резко обострились чувства. По телу пронеслась волна, смывавшая все внешние, лишние ощущения. В мгновение ока Алексей превратился в машину, мобилизованную к бою с врагом.

Вспыхнул магический источник, тут же обдав жаром его грудь. По рукам потекла сила, окутавшая тело едва заметным мерцающим щитом.

— Эй, молодой человек! На территории гимназии запрещены магические опыты. Только в специально отведенным местах…, - с тревогой крикнул парню какой-то преподавателей, почувствовавший неладное. Одновременно взвыли сирены автоматических магоподавителей, уловивших резкое повышение уровня магии. — Я же сказал вам…

Парень лишь повернул в его сторону голову, как мужчина тут же согнулся в три погибели и с ужасом начал пятиться назад. Странно, если бы он поступил иначе. Глаза у Алексея горели инфернальным светом, по коже пробегали серебристые разряды. Словом, взведенное и готовое к стрельбе оружие.

Именно так все поняли и выбегавшие в этот момент охранники цесаревны, только что находившиеся внутри библиотеки. Трое гвардейцев, постоянно ее сопровождавших ее на территории гимназии, даже пикнуть не успели. Крупных парней с вскинутыми парализаторами с хрустом костей бросило в стенку, а их оружие полетело в другую сторону.

— Стоять, б…ь, — заревело еще двое охранников, бежавших со стороны лестницы. Видимо, контролировали тот вход в здание.

Алексей даже разворачиваться не стал. Махнул рукой в сторону новой угрозы. Тяжелые тела взлетел в воздухе и, проломив пластиковую стенку, вылетели в соседнее помещение.

— Вас тут прямо как тараканов… Много, — фыркнул парень, перешагивая через одного из неподвижно лежавших гвардейцев. Тот живой вроде был. По крайней мере рукой чуть шевелил. — Лежи, лежи. Мне только пару слов цесаревне сказать нужно.

Переступил через порог и оказался внутри просторного, залитого светом помещения библиотеки. В глубине за высокими стеклянными стеллажами с редкими фолиантами виднелась фигура девушки, сверкавшая широко раскрытыми от удивления глазами. Не верила похоже, что видит его.

— А ты еще, что за перец? — скривился Алексей, когда на его пути оказался невысокий худощавый парень. Чем-то новый противник (а то, что тот именно противник, сомневаться не приходилось) напоминал ему его самого. Были похожими фигура, комплекция. Волосы только были русые и черты лица по аристократичнее что ли…

— Замер! — едва не зарычал охранник цесаревны Анны, целясь в Алексея из боевого оружия. Зализанные формы, немалый калибр ствола боевого импульсника внушали уважение. Попадание из такого монстра запросто разорвет человека пополам. Скорее всего и магу не поздоровиться. — Замер, я сказал!

Хищно улыбнувшись, Алексей «отпустил» силу. Свечение воздуха вокруг него еще больше усилилось. Гигантские энергетические потоки формировали вокруг него силовой кокон, пробить который не сумел бы и выстрел из главного калибра морского линкора. Ему стоило лишь дернуть пальцем и последнего защитника Анны размажет по стенке. И видит Бог, соблазн был неимоверно велик.

— Стойте! Остановитесь, господа! — вдруг раздался громкий голос цесаревны и на библиотеку опустилась звенящая тишина. Охранник замер, не опуская оружия. Алексей тоже готовился к атаке. — Что же вы делаете? Федя, опусти оружие…

Сильно бледная девушка медленно шла в их сторону, давя подошвами туфель рассыпанные стеклянные осколки. Губы ее дрожали. В глазах стояли слезы.

— Оставь нас, Федя, — подойдя ближе, Анна настойчивым касанием ладони опустила оружие своего охранника. Он в ответ что-то пытался ей сказать, смотря на нее умоляющим взглядом. Цесаревна качнула головой. Мол, ничего не делай. — Подожди снаружи… Не бойся, Алеш… господин Бельский мне не причинит вреда, — голос ее на мгновение дрогнул, но тут же выровнялся. Через секунду в нем уже не было ни намека на волнение. Голос звучал ровно и сухо, словно она обращалась к совершенно незнакомому ей человеку. — Так ведь? — она посмотрела ему в глаза, а показалось, что прямо в душу.

Алексей на мгновение окаменел. Организм попытался было взбрыкнуть, вновь пробуя отозваться возбужденной реакцией. Только уже было поздно. Ему все-таки удалось справиться с собой.

— Я само миролюбие, — Алексей широко улыбнулся, показав зубы. Правда, веселости в этой улыбке не было ни на грамм, что каждый из присутствующих прекрасно понял. — Если меня не трогают, то и я никого не трогаю. Обещаю, а слово я держу в отличие от некотор…, - его улыбка стала еще шире. Девушка же, напротив, поникла. Прекрасно поняла, что он имел ввиду.

А между ними так и продолжал стоять последний телохранитель цесаревны с дрожащим в руке оружием. Он просто не мог уйти и оставить цесаревну рядом с тем, от кого исходила физическая угроза. Сейчас охранник стоил и, едва дыша, водил головой из стороны в сторону. Чувствовал, что между этими двумя что-то прямо сейчас происходило.

— А разве эти… некоторые… что-то обещали? — дрожащим голосом спросила Анна. Видно было, как она пыталась успокоиться и взять себя в руки. Только получалось плохо.

— Еще как обещали, — у Алексея едва не сочился сарказм. Прямо бери его и режь ножом. — Если вдруг что-то забылось, могу даже напомнить. Нужно?

Цесаревна ответила молчанием. Ее ладони, зажатые в замок, побелели. Грудь едва двигалась.

— Ну, например, обещали защитить от загребущих лап одного боярина. На букву «В» его фамилия, кстати. А что получилось? Ровным счетом ничего хорошего. Этот самый боярин оставил меня без дома. Да, да, забрал мое родное поместье. Я даже не знаю, где сейчас мама… А ведь обещали, в грудь себя били, — на цесаревны после этих слов смотреть было страшно. Еще больше поникла: плечики опустились, взгляд упал в пол. Словно цветочек без воды завял. — А вот еще одно обещание. Один человек обещал другому никогда его не забывать. Говорил одно, другое, третье. А в итоге?

Анна с хрипов вздохнула и покачнулась. Пожалуй даже упала, если бы не вовремя подхвативший ее охранник.

— Я больше не верю в пустые обещания, Ваше Высочество, — твердо произнес Алексей. В его глазах на долю секунды вспыхнул огонек. — Скажу Вам на прощанье лишь одно: каждый должен отвечать за свои слова — хорошие ли они или нет.

Резко развернулся и пошел к выходу. А вслед ему несся ее слабый голос:

— Алеша… Я не хотела… Понимаешь… Мне сказали, что ты совершенно изменился… Ты стал другим, опасным для всех… Мне пообещали, что о тебе позаботятся.

Не поворачиваясь, парень бросил:

— Обо мне позаботились, цесаревна. Меня сделали медицинской крысой и проводили опыты… Прощайте.

Больше Алексей уже не останавливался. Этот вопрос был окончательно закрыт для него. Теперь оставалось узнать, что стало с его мамой. И, не дай Бог, с ней что-то плохое случилось. Землю жрать будут…

Выйдя из здания через пролом в стене, парень перешел на бег. Едва не распластавшись в воздухе, он пронесся через территория спортивного городка и с грохотом ударился в стену внешнего периметра. Метра три ограждения разлетелось кусками каменных блоков, арматуры и пластика.

Ближайшие к гимназии жилые кварталы Алексей пересек за неполный час. Остановился он лишь тогда, когда достиг знакомой улицы. Привел себя и свою одежду в порядок и прогулочным шагом пошел вдоль дороги.

— Вот я и дома… Получается, правда, чужого дома, — буркнул парень, замирая у перекрестка. Отсюда до дома было чуть меньше четырехсот шагов. Нужно было осмотреться для начала. Вдруг его там кто-то недобрый ждет. — Подожду, понаблюдаю.

Кивнув, соглашаясь сам с собой, Алексей свернул в рядом расположенный сквер. Место здесь было пустынное, спокойное и близкое к его цели, что было для него особенно удобным.

Раздвинул густые еловые ветви и прошел внутрь сквера. Подходящая скамейка, к сожалению, оказалась кем-то занята. Он быстро мазнул взглядом по сгорбившейся фигуре, кутавшейся в пальто и платок.

Он повернулся в другую сторону, где виднелась еще одна скамья. Ему не принципиально, на которой сидеть.

— …Шенька… ой хорош…, - вдруг услышал чей-то невнятный голос, показавшийся ему очень знакомым. Алексей напрягся. — Ты ли это? Божечки… Алешенька.

Парень резко развернулся в сторону столь знакомого голоса. Бог мой! Это же его мама! Точно мама! Рванулся что было сил к ней!

— Алешенька! Сыночек! Ты?! Ты! — задыхаясь от радости, шептала Бельская. Лицо все в слезах. Рыдала, не переставая. То и дело принималась покрывать лицо сына поцелуями. — Это ты! Я не сплю! Алешенька! Родненький мой! Ты здесь! Ты со мной!

Вскоре они уже сидели рядышком на скамейке, крепко держась за руки. Женщина так смотрела на него, что он смущенно отворачиваться начал. И все это время говорила, говорила, говорила, словно боялась не успеть.

— … Пришли, под нос бумагу с печатями сунули. Даже позвонить никому не дали. Сказали, что у меня только час, чтобы собраться, — то и дело ее речь прерывалась рыданиями. Наплакавшись вдосталь, она на какое-то время успокаивалась. Правда, слезы вскоре снова начинали течь по ее щекам. — Все мои вещи проверили. Даже в сумочку залезли. Мол, я что-то чужое взять могу. А какое-такое чужое? — сопела Бельская.

Все это время сын продолжал молчать. Ни слова, ни звука не издал, словно и онемел вовсе.

— …Я же теперь часто сюда прихожу, когда время есть. Прихожу и долго-долго сижу на этой самой скамейке, где мы с твоим папой любили сидеть. Сижу, вздыхаю и вспоминаю…

Свою историю Алексей тоже рассказал. Конечно, опустил самое страшное. Зачем бедной женщине знать про медицинскую лабораторию, эксперименты и издевательства? Ей и так много досталось.

— … А император, вообще, никак не помог тебе? — только и спросил парень, когда чуть наговорились. — Или ты не пошла к нему?

Та скривилась.

— Звонила его стряпчим, номера которых были в его визитке. Обращалась в его администрацию, оббивала пороги имперской канцелярии. Сначала про тебя все спрашивала…, - она вновь зарыдала, бросившись обнимать сына. Все поверить не могла, что он был жив и здоров. — А они в ответ все пустое болтали. После же, вовсе, отвечать перестали. Пару месяцев назад ко мне даже местный пристав зашел и посоветовал утихомириться.

У Алексея зубы ощерились, желваки по скулам ходить начали. Крови захотелось. По настоящему рвать этих вражин захотелось. Руками, пальцами разрывать.