Знаю

Схватка

— //-//-

Признаться, у судьбы специфическое чувство юмора. Думаешь, что ты «на коне», у тебя все под контролем и «все схвачено», предусмотрены все возможные неприятности. Но именно в этот момент судьба с саркастической улыбкой размахивается и отвешивает тебе великолепного пенделя, который отправляет твое рыхлое тельце в длинный полет. Ты же в полете не перестаешь себя спрашивать: как так? почему?

Очень похожее чувство в эти минуты испытал великий канцлер и регент престола Всероссийского боярин Вяземский. В его взгляде, прикованном к огромному информационному экрану в зале Совета, плескалось совершенно искреннее недоумение. Как это могло случиться, снова и снова вопрошал он себя. Ведь, весь этот заговор магоненавистников был сплошной выдумкой, придуманной им самим. Именно его аналитическая служба запустила в СМИ и специальные службы фейк про разветвленную и законспирированную террористическую службу, которая ставила перед собой цель свержения существующего политического строя и последующей физической ликвидации всех магов.

— Какого черта вы все стоите, как вкопанные?! — зарычал боярин на зал, полный всевозможных людей в военных мундирах, костюмах специальных служб и старинных камзолах урожденных бояр. В зале Совета собралась почти вся властная верхушка империи. — Не видите что происходит?

Приходящие непрерывным поток новости с мест рисовали поистине ужасающую картину, в которую собравшиеся просто отказывались верить. Пригороды столицы, застроенные социальными небоскребами и населенные, в основном, представителями городского дна, были охвачены массовыми беспорядками. Кое-где полиция при поддержке военных частей вела полноценные бои с применением почти всего арсенала средств. Мужчины, женщины, а особенно дети и подростки оказывали яростное сопротивление. Подъезды домов превратились в укрепленные пункты, из окон летели доски, камни, сантехника. С высоты двадцатого или тридцатого этажа даже безобидный старенький стул мог стать смертельным снарядом. Чего уж тут говорить про выброшенный из окна керамический унитаз, который с легкостью сминал крышу бронеавтомобиля полицейских сил. Успокоить толпу не помогали ни слезоточивый газ, ни резиновые пули, ни другие специальные средства.

Беспорядки медленно, но верно, продвигались к срединным кварталам, где к восставшим присоединялись все новые и новые люди. Становилось все больше сообщений о применении гражданскими боевого оружия. В полицию и армию стреляли из ружей, пистолетов, луков и арбалетов. Цепи стражей правопорядка таранили автомобилями, превращенными в оружие. В салонах таких машин оказывались канистры с топливом, селитрой, всяким металлическим хламом.

— Это же настоящее восстание, — потрясенно бормотал черноволосый высокий мужчина в дорогом костюме, одна из важных шишек в службе имперской безопасности. Рука его скрылась во внутреннем кармане, а оттуда уже вырвалась с парой небольших медицинских капсул универсального лекарства. Капсулы были тут же заброшены в рот. — Как же мы могли это просмотреть? Господи…

Непрерывно транслирующие кадры впечатляли. Шла картинка с одного из южных морских портов, где взбунтовались нижние чины ракетного крейсера и заперлись в одной из башен. До них долго пытались достучаться и докричаться. Без толку. Когда же броневую дверь пытались вскрыть резаком, артиллерийское орудие неожиданно пришло в движение и оглушительно выстрелило куда-то в морскую даль.

— … В армии тоже неспокойно. Поступают сообщения с Дальнего Востока, где во внутренних войсках на офицерских должностях особенно высок процент не магов. О неподчинении объявил тридцать шестой гренадерский полк, дислоцированный в городе Тирополь. Перестала выходить сто сорок шестая специальная пограничная бригада…, - слышался чей-то потрясенный голос, зачитывавший всплывающие сообщения. — Взбунтовалась тринадцатаягвардейская эскадрилья боевых автожиров…

Может быть позднее, когда все это безумие закончиться, власть и сможет докопаться до истоков, сделать соответствующие выводы. Ведь, не могло такое начаться с простого вброса в СМИ сообщения о заговоре магоненавистников. Не могли стать причиной и провокационные выходки Бельского, громившего социальные магазины в неблагополучных районах и выдававшего все это за действия власти! Не могло быть все так просто! У каждого, особенно такого, масштабного, кровавого события обязательно должны быть глубокие социально-экономические причины, в которых и «была вся соль».

Последние события оказались лишь спусковым крючком, нажатие которого высвободило гигантские по масштабу силы. Вся эта каша заварилась уже давно. Даже сложно уже сказать, с чего все началось. Слишком все намечалось, слишком закрутилось.

Может все началось с принятием законов о привилегиях лиц с магическими способностями на имперскую службу, что привело к гласному и негласному разделению на перспективных и неперспективных служащих? Или первопричиной стали образовательные преференции для лиц с магическими способностями при поступлении в высшие учебные заведения империи, практически закрывшие туда доступ для остальных? Эти введённые образовательные рамки давно уже были объектом для критики со стороны оппозиционно настроенной общественности. А ведь было и множество других совершенно нелепых ограничений и запретов для немагов: запрет на осуществление определенных видов деятельности и производство некоторых видов работ, ограничения в гражданском и административном праве, и другое. Все это, словно щупальца гигантского спрута, крепко оплетало немагов едва ли не во всех сферах жизни. Вздохнуть спокойно не давали, если уж правду говорить.

Нужно ли говорить, что за почти сотню с лишним лет в империи сложилась довольно жёсткая кастовая система, в добавок наложившаяся на неравномерное распределение материальных богатств. В то же время такое социальное устройство преподносилось, как единственно верное и самое эффективное в современных условиях. Сотни и сотни медиаэкспертов, политологов, общественных деятелей и разнообразных лидеров мнений почти круглосуточно вещали об этом. Сословность, превозносившаяся до небес, объяснялась и с экономических позиций. Мол, только люди с особыми способностями способны вести империю вперёд, они никогда не ошибаются. Словом, именно они несут мир и процветание. Это неслось из всех утюгов, ртов и отверстий, это учили в школах и училищах.

Естественно, недовольство существующими порядками возникало. Зрело, копилось, иногда вырываясь наружу в небольших инцидентах. Только все это социотехнологов и психотехнологов называли глюками системы, не оказывающими критического влияния на ситуацию в целом. Рассказывалось об огромном запасе прочности существующей реальности, ее фантастической устойчивости. Редкие мнения о том, что нужно хотя бы попытаться что-то сделать игнорировались, такие люди шельмовались, преследовались, а иногда и физически уничтожались. О последнем, конечно, не писали газеты и журналы, не трубили известные СМИ. Больше шептались, с оглядкой передавая друг другу новости о странно исчезающих людях.

До сегодняшнего дня, во власти, вообще, царили самые оптимистичные настроения. Все эксперты, сидевшие в высоких кабинетах или находящиеся на «подкормке» у нее, в один голос твердили, что нет никаких внутренних угроз. Социум в основной своей массе стабилен, нейтрален, как камень, и индифферентен ко всем событиям. Словом, ему все равно, что вокруг творится, лишь бы его кормили. Призывали не брать в расчет социальную активность…

Получается, власть в лице Вяземского крупно облажалась, по-хорошему, сама запустив весь этот процесс. Все это очень походило на процесс, описанный одним малоизвестным французским философом Этьеном Мари Саттоном и названный им эффектом «последней капли». Он перевел психологическую теорию с одноименным названием на социотехнологические рельсы, расставляя те же самые акценты. В его понимании, социум, общество могло долгое время находиться в стабильном состоянии, внешне демонстрирую абсолютную индифферентность к разным событийным раздражителям и полную управляемость. Внутренне же, на неосознаваемом уровне в социуме могут протекать сложные и противоречивые процессы, как правило, с отрицательным вектором, что сложно определить даже многофакторными исследованиями. В таком состоянии общество могло находиться годами и даже десятилетиями, консервируя на глубинном уровне недовольство существующим положением дел. Все могло измениться совершенно неожиданно. Некое событие случайным образом выступало триггером (или так называемой последней каплей, что и послужило для наименования эффекта), запускавшим целую сеть процессов. И все вспыхивало, как сухие ветки в жаркий июльский день.

Такой последней каплей стали налеты Бельского на социальные магазины, многофункциональные центры раздачи (или в некоторых случаях продажи) продовольственных пайков гражданам, находящимся в социально-неблагополучном положении. В последние годы и так слишком активно муссировалась тема закрытия таких магазинов, что ставило сотни тысяч подданых-немагов практически на грань голодной смерти. Естественно, уничтожение социальных магазинов было воспринято именно в таком ключе. Мол, власть, а точнее проклятые маги, наконец, решились избавиться от остальных. Кому такое понравиться?

Ошибкой власти стало активно тиражируемое в СМИ обвинение магоненавистников в смерти императора и его старшей дочери. Все подавалось так, словно существовала реальная разветвленная и мощная организация сопротивления, которая боролась против магов. Рассказывалось, что магоненавистникам удалось пробраться буквально во все государственные структуры и специальные службы. Нагнетая обстановку, как выяснилось, власть сама копала себе этим могилу. Ибо начало беспорядков многие восприняли, как самое настоящее восстание магоненавистников. Вброшенная в народ картинка могущественной организации, боровшейся с магами, начала жить своей собственной жизнью…

— Хва… тит! — вдруг проревел Вяземский, буквально взрывая висевший в воздухе оперативного зала шум и гам. — Приказываю, полностью блокировать столицу! Поднять по тревоге гарнизон, внутренние войска, специальные части! Вырвать с корнем все это дерьмо! Изолировать все информационные сети! Ни единого слова не должно вырваться наружу!

Взявшие под козырек, люди в военных и гражданских мундирах уже начали связываться с соответствующими службами.

— С сегодняшнего дня на территории империи вводится военное положение, — тем временем продолжал Вяземский, буравя налитыми кровью глазами какого-то чиновника средней руки в центре оперативного зала. — Действие гражданского судопроизводства приостановить! Расширить права силовых служб всех без исключения! Разрешение на применение специальных средств к любым протестующим…

— Но военное положение вводится лишь на заседании…, - вдруг попытался проблеять чиновник, нерешительно поднимая руку и тем самым привлекая к себе внимание. Видимо, хотел сказать, что у канцлера на это решение полномочий не хватает. Зря это он.

В момент в помещении температура упала. От боярских ног в разные стороны тут же поползли мощные ледяные корни. Такие же наросты зазмеились, переходя на стены. Аппаратура, что стояла ближе к эпицентру, начала с хлопками вспыхивать, искриться и тлеть. Бедолага, что посмел такое вякнуть Вяземскому, уже корчился на полу, медленно превращаясь в ледяную статую.

— Я сказал, что с сегодняшнего дня вводится военное положение.

От боярского голоса повеяло такой жутью, что собравшиеся люди застыли на месте. Некоторые, вообще, вжались в приборные панели, словно стараясь слиться со стенами.

Раздав указания, Вяземский покинул оперативный зал, оставив специалистов работать. Его ждала Боярская Дума, а точнее сторонники, которым требовалось раздать новые титулы и должности за поддержку и лояльность.

Скривившийся боярин вспомнил почти о десятке родов, которые считались его сторонниками. Еще столько же открыто перешли на его сторону, едва информация о смерти императора стала достоянием общественности. Всем следовало сейчас бросить хоть какую-то кость. Потом же можно было и «гайки завернуть». Только это будет потом.

— Эти шакалы собрались уже? — бросил он секретарю, высокому молодому мужчине с вечно хмурым каменным лицом. Тот немедленно кивнул, прекрасно понимая, о ком спрашивает его господин. Работая, а точнее служа, у Вяхземского, он уже давно научился понимать его с полслова. По-другому здесь было просто нельзя. — Мы никого не забыли? — боярин кивнул на толстую папку у парня в руках, где находились указы канцлера о назначении на новые должности, о выделении обширных земельных наделов и т. д. — Точно? Кстати…

Еще там, в оперативном центре, боярина осенило. Если уже все так завертелось, то не обратить ли это себе на пользу. Столь массовые беспорядки, масштабные акции гражданского неповиновения и открытого противостояния властям, охватившие столицу и грозившие перекинуться на другие крупные города, были не мало ни много карт-бланшем. И военное положение, что он только что объявил, было самой малостью, что можно было сделать. Ведь сейчас ему могло сойти с рук буквально все.

— Анонсируй сейчас мое выступление. Пусть сообщение о нем крутят по всем каналам.

Вяземский решил стать императором. По крайней мере, сделать еще один шаг в короне…

— //-//-

Путь Алексея лежал в центральный квартал столицы, в Императорский дворец, где сейчас находился великий канцлер. Именно там, в своем логове, окруженный вооруженной до зубов охраной, враг будет чувствовать себя в полной безопасности.

Пробраться в правительственный квартал оказалось довольно просто. На руку ему сыграло то, что командующий столичным гарнизоном стянул в центр все самые боеспособные подразделения — внутренние войска, полицейские отряды, части специального назначения, группы быстрого реагирования службы имперской безопасности. Из-за разной ведомственной принадлежности, различной соподчиненности на блокпостах и в заградительных отрядах царила неразбериха. Нередко в одном месте собиралась самая настоящая «солянка» из разных подразделений — внутряки и спецы из имперской безопасности, полицейские оперативники и «тяжи» из особого батальона тяжелой пехоты, которые не сразу начинали работать, а прежде долгое время выясняли отношения.

В одной из подворотен, которая примыкала к передовой заградительной линии, парень быстро привел себя в порядок. Свой силовой доспех, а особенно шлем и лицевую маску измазал специально принесенной краской. Часть покрытия опалил с помощью газового баллончика, а обгорелые места посыпал кирпичной крошкой. Вдобавок, шею и голову обмотал «окровавленными» бинтами. Благо, красной краски у него было в избытке. Словом, создавал образ пострадавшего силовика одной из специальных частей, державшихся на улице.

— С Богом, — прошептал Алексей, выходя из подворотни и направляясь в сторону видневшегося блокпоста.

Метров за пятьдесят, когда в черном дыму от горящих покрышек стали видны очертания бетонных блоков на середине улицы, он стал сильно прихрамывать. Едва шел, подволакивая ногу. Морщился, изображая лицом нечеловеческие страдания.

Вскоре его заметили.

— Цель! Цель одиночная на одиннадцать часов! Вон! — заорал наблюдатель, башка которого в тактическом шлеме торчала из специальной амбразуры. Рядом шевелился ствол пулемета, следивший за медленно приближавшимся парнем. — Сержант, вижу цель!

В этот момент Бельский поднимает руку вверх и машет ею. Мол, не стреляйте, я свой. После, естественно, громко стонет и падает на одно колено, словно у него иссякли силы.

— Это свой! Черт вас дери! Свой, говорю! Из тяжей, похоже, — к наблюдателю присоединился другой голос. Через блок перемахнула коренастая фигура военного и, пригибаясь, побежала навстречу Алексею. Тот, конечно, за стонал сильнее. — Раненный! Давайте еще кто-нибудь сюда! Один не дотащу. Тяжелый…

Дальнейшее уже было делом техники. В царившей неразберихе городских беспорядков его приняли за выжившего одного из многочисленных передовых групп, которые первое время выдвигались для эвакуации важных персон. В каждой такой группе обязательно было несколько тяжелых пехотинцев в силовых доспехах для поддержки.

— Чего, причесали? — перед Бельским возникло бородатое лицо сержанта, жующего жвачку. Болтать с ним не имело смысла, да и опасно было. Вдруг, начнет о части или задании спрашивать. Что ему тогда отвечать? Поэтому Алексей просто кивнул и, закатив глаза, снова издал протяжный стон. — Досталось, значит, — вздохнул сержант. После отвернулся и куда-то в сторону позвал врача. — Док, отправляй его в опорный центр. Нечего его здесь держать. Пусть капитан Горин с ним возится. Тяжи — это его вотчина…

Парня запихали в бронеавтомобиль и доставили в опорный пункт, расположившийся непосредственно в правительственном квартале, в паре сотнях метров от императорского дворца. Здесь организации и порядка было еще меньше. Чувствовалась растерянность и какая-то суетливость. К площади постоянно прибывали все новые и новые подразделения. Перед глазами мелькали мундиры, комбезы разной расцветки, шевроны едва ли не всех родов войск. С ревом движков по прилегающим магистралям проносились броневики с крутящимися пулеметными башнями. В воздухе барражировали боевые автожиры, напоминавшие крадущихся хищников. Они то зависали на месте, то резко уходили в небо. Туда сюда сновали спецы в гражданском, что-то монотонно бубнившие в миниатюрные рации.

Оставленный у входа в здоровенную секцию армейского мобильного госпиталя рядом с десятком таких же бедолаг, пострадавших в ходе беспорядков, он какой-то ветошью стер с доспеха бурые разводы и шагнул в людской водоворот, словно всегда и был его частью.

— …А у нас экстренное включение, — в какой-то момент движение тысяч людей на площади перед дворцом замедлилось и приобрело большую упорядоченность. По огромному информационному экрану, развёрнутому на боковой стене здания, пошла заставка с предупреждением о важном правительственном сообщении. — Выступление великого канцлера Российской империи…

На экране появилось по-отечески суровое лицо боярина Вяземского, строго смотревшего на собравшихся.

— Империя, наш порядок под угрозой. Враг, воспользовавшись нашей доверчивостью и добротой, ударил в самое сердце, — взгляд из под кустистых седых бровей, буквально пронзал в самое нутро. Поневоле сжимались кулаки и хрустели зубы. — Мы уже несем потери…

Алексей, как и другие, тоже застыл, гадая, к чему ведет Вяземский.

— …Я вынужден взять на себя всю ответственность, — после долгого вступления перешел тот к самому главному. — В условиях чрезвычайного положения объявляю о временном прекращении деятельности Боярской Думы.

Дальше парень слушать не стал. Было и так ясно, к чему вел боярин. До настоящего момента фактически только Боярская Дума могла хоть как-то ограничить компетенцию великого канцлера. Теперь он, по сути, становился единоличным правителем империи. Даже у покойного императора не было такой полноты власти.

Перед широкой мраморной лестницей, ведущей к парадному входу во дворец, Бельский замедлил шаг. Ему на встречу спускалась … Анна. В белом платье старинного фасона, усыпанном брильянтами, она почти плыла над мраморными ступеньками. Смертельно бледная, императрица крепко цеплялась за руку одного из своих свитских, высокого парня в мундире лейб гвардейца.

— Лёш… Алексей? — удивленно пролепетала Анна, остановившись в нескольких шагах от него. Вперед тут же метнулся ее спутник, свободной рукой тянувшей рукоять какого-то оружия. — Ты здесь? — посерело лицо девушки. — Уходи, Лёша. Тебе нельзя здесь находиться, — вдруг быстро-быстро зашептала она, бросая быстрый взгляд куда-то в сторону. — Он раздавит тебя. Слышишь меня? Быстрее уходи… Я скажу Феде, чтобы он тебя вывел, — она коснулась рукой затянутой в ажурную белую перчатку, плеча своей спутника. — Лёша, ты не понимаешь, какой страшный человек Вяземский… Уходя, уходи.

А Бельский, все это время не сводивший с нее глаз, вдруг улыбнулся. Печально, понимающе, словно прощаясь. Конечно, он все понимал. Только какое это все теперь имело значение? Никакого!

— Анна… Спасибо тебе за все, — Алексей сделал шаг вперед. Вновь с печалью улыбнулся. — Только уходить нужно тебе. Ничего не говори. Ни единого слова. Уходи как можно дальше отсюда. Не стой столбом! — уже прикрикнул он на нее.

Что-то угрожающе рявкнув, вперед рванул спутник Анны. Ствол в его руке целился прямо в лицо Алексею.

— Федор! — успела вскрикнуть девушка, как телохранителя отбросило в сторону.

— Я сказал, уходи! — еще раз повторил Бельский, темнея лицом. Зрачки окрасились в цвет расплавленного золота. Вдоль рук заскользили крошечные молнии. — У тебя почти не осталось времени! Беги, дура! Теперь это моя война…

Ошарашенная Анна кивнула и, подхватив едва стоявшего на ногах телохранителя, начала спускаться по лестнице. То и дело, невольно оглядываясь, он видела, как наверху разворачивался …Ад.

Роскошная мраморная лестница начала кипеть от многочисленных попадания пуль. Острые осколки наполнили воздух, засыпая все окружающее пространство. Рявкали подствольники штурмовых винтовок, добавляя еще больше осколков.

Огромные двери дворца были широко распахнуты, извергая из своего нутра все больше и больше солдат. Те, даже не разобравшись толком, тут же открывали огонь. Среди солдат выделялись массивные фигуры тяжелых пехотинцев в силовых доспехах, державшие в руках внушительные дуры гаусс-орудий. Их искрящиеся энергетические лучи с шипением прорезали воздух.

Из широких окон второго этажа к лестнице летели багровые шары раскаленной плазмы, выпущенные магами из охраны канцлера. Плазмоиды ударялись в мрамор и тут же расплескивались расплавленным камнем.