Золото Колхиды

Глава 14 Несостоявшаяся ссора

Из царского дворца первыми явились Артемида, Аглавра и Гилас. Все трое с кислыми физиономиями — царь Аэд пригласил на пир, но только мужчин. Безусловно, женщинам и подросткам место бы нашлось, но увы, только в задних комнатах, среди слуг. Естественно, что ни богиня, ни сатиресса на такие условия не согласились, равно как и Гилас. Парень-то был обижен еще больше, нежели наши женщины, но я его понимаю. Как идти в бой, так и за мужчину сойдет, а как за стол сажать — так еще мал. Вот, на нашей свадьбе с Артемидой ни по гендерному, ни по возрастному признакам никого не дискриминировали, всех позвали за стол.

Правда, обиды не помешали троице притащить с собой дары царя Колхиды — жареное мясо, лепешки, разные фрукты и овощи. Конечно же, не сами тащили, а сопровождали не то слуг, не то рабов, груженых провизией и кожаными бурдюками с вином.

Артемида еще присовокупила к общему столу солидный мешок, набитый сушеной рыбкой. Не такой, что мы грызли на острове океаниды, а совсем мелкой, вроде нашей тюльки. Я даже не стал интересоваться — где супруга ее раздобыла, помнил, что она ее очень любит. Вот и сейчас, Артемида стала трескать рыбешку так старательно, что за ушами пищало. А может…? Нет, не должно быть такого, да и не время. Нам еще неизвестно сколько в Колхиде торчать, а потом в Элладу возвращаться.

На нового члена команды моя супруга посмотрела косо, но ничего не сказала. Возможно, богиня уже все знала, но и для нее сработал священный закон гостеприимства. Впрочем, ежели Фрикс заслужил наказание, оно его все равно не минует. Это здесь богиня охоты считается Аталантой, но ведь рано или поздно мы вернемся в Элладу, а уж что там будет? А еще, мне этот Фрикс не понравился с самого начала. И глазенки шкодливые, и не желает смотреть в глаза собеседника. Хм… Ладно, потом разберемся, что за фрукт, а пока отведаем тех фруктов, что растут на здешних камнях.

В общем, и мы на «Арго» не скучали, а после пары бурдюков, уже и думать забыли о том, что кто-то там отъедается у царей, а мы тут, сирые и голодные, слушаем чаек.

Гилас, которому неразбавленное вино стукнуло в голову, уже в пятый раз рассказывал об аудиенции, которую дал царь.

— А зала у царя медными листами обшита, а потолок — золотыми шкурами обит, — вещал отрок не то с восхищением, не то с завистью к богатству тутошнего царя. — Вот, сидит он, понимаете ли на троне, а трон у него из каменных рысей сделан, а спинка словно янтарное солнце с лучами.

Если эту речь перевести на нормальный язык, то подлокотники царского трона изображают кого-то из семейства кошачьих, а спинка отделана янтарем. Раз правитель сын Гелиоса, то разумно изобразить своего отца. Непонятно только — зачем обшивать стены медью? Нерационально же. А что за золотая шкура на потолке? Может, все-таки это и есть пресловутое Золотое руно? Или простая овечья, только покрашена? Я бы, на его месте, шкуру под задницу подстелил, сидеть теплее, нежели на камне.

Раздумывая о природе овчины, я прислушивался к словам мальчишки. Если с первого раза что и упустил, то с пятого-то запомню.

— А тут царь как рявкнет — мол, почему вы не падаете ниц, а Геракл так захохотал, что стены затряслись и страж царский, что возле трона стоял, упал вместе с копьем. По ступеням покатился — смехота! А Ясон такой вышел, весь из себя важный, да и говорит — мы, мол, самой богиней Герой сюда присланы, мы ни перед кем ниц не падаем. Подавай, дескать, ему Золотое руно! А коли подарить не захочешь, то мы отработаем. Здесь при мне сорок с лишним самых великих героев, с кем угодно сразимся! А царь ему в ответ: «А зачем мне каких-то сорок героев, если я могу тысячу воинов в любой момент выставить? Хочешь золотого руна? Приглашаю тебя на пир, вместе со спутниками, а какую службу ты мне сослужишь, я тебе на пиру скажу!»

— Все так и было? — поинтересовался я.

— Ага, — кивнула супруга.

Ишь, Гилас не приврал, и не преувеличил. Жаль, неизвестно, что за службу собирается задать царь Аэт, но потом узнаем, как аргонавты придут. А пир — понятие относительное. Он может длиться и до вечера, а то и до завтрашнего утра. Мог бы и несколько дней, но повод не тот.

А коли службу какую служить, так корабль следует вытащить на сушу. И почему на Черном море нет приливов? Я бы тогда просто выбросил судно на берег, вместе с приливной волной. А тут, полезай в воду, ставь на плечо, да и тащи.

А колхитоняне, или колхидоняне, как оно правильно? Ладно, пусть просто колхи, свои черные галеры повытаскивали на берег, только одна осталась на плаву. Видимо, нас караулит или просто осталась охранять порт. Кстати, а куда колхи плавают? Ладно, в Крыму, то есть в Таврии, о них не слышали, вполне возможно, что пока дотуда и не дошли, но ведь корабли не создают просто так, для удовольствия? Плавать вдоль берега Колхиды, охраняя ее от пиратов? Нет, тоже нелепо.

Воспользовавшись тем, что супруга вместе с сатирессой куда-то ушли (понятно, куда), подошел к нашему «найденышу» и отвел его в сторону. Опять-таки, в сторону, в тесном пространстве — это метра на три. Но хотя бы так.

— Фрикс, а куда ваши галеры ходят? — спросил я.

— Да никуда не ходят. Просто, вдоль берега плавают, вот и все.

— Фрикс… — улыбнулся я ласково. Ну, очень-очень ласково. Видно же, что снова врет. И зачем, спрашивается?

— Вроде, к хеттам они ходят, товары возят.

— А ты тоже на галерах ходил, пиратствовал?

— Да что ты ко мне пристал? — вызверился на меня Фрикс. — Ну, был я пиратом, был. Только это давно было, когда я с финикийцами плавал.

— Давно? — хмыкнул я, хватая парня за руку и подтягивая к себе.

Ишь, он еще и брыкается. Силен, однако, хотя и выглядит мелким. В той, прошлой жизни, я бы с таким не справился. А здесь, шутя сломил сопротивление и, подтянув к себе, схватил Фрикса за ладонь и посмотрел.

— Мозоли-то у тебя старые, задубелые, но видно, что ты и недавно веслом ворочал.

Так бы и дал паразиту по башке, все бы он мне рассказал, но нельзя. Законы гостеприимства, блин.

И так уж мой допрос, пусть и без пристрастия и визг гостя обратил на себя внимание остальных.

— Саймон, ты почему к нашему гостю пристаешь? — возмутился Тесей.

— Да любопытно мне, что еще гость от хозяев утаивает? — хмыкнул я. — И почему он постоянно врет?

— Утаивать, или нет — его право, — веско заявил победитель Минотавра, забирая у меня Фрикса.

Ссориться с товарищем из-за какого-то засранца я не стал. Что ж, пусть теперь Тесей с ним нянькается.

— Тесей, — окликнул я Эгеевича. — Законы гостеприимства я чту, но, если что-то случится, спросим с тебя. Вернее — я спрошу.

— Тесей, твой соратник тебе угрожает. А сам он не чтит законы гостеприимства. А если не чтит, он святотатец, он против воли богов, — быстро сказал Фрикс, стараясь укрыться за широкую спину Тесея.

— Ты мне угрожаешь? — поинтересовался Тесей. Спросил, с усмешкой.— Ты на своего друга надеешься, или на лук жены?

Вот, сразу повелся на провокацию. Впрочем, я сам хорош. Вместо того, чтобы прояснить ситуацию, начал угрожать.

Вздохнув поглубже, чтобы не психануть и не полезть в драку — все-таки, вступать в ссору с великим героем, вторым, после Геракла в Аттике, не стоит. Тесей это вам не Лаэрт, даже не Автолик. Или попробовать? Сил-то у Тесея не меряно, а вот хорош ли он будет, если вытащить меч? Нет, не надо. Что-то меня «повело» не в ту сторону. Собрав в кулак силу воли, сказал:

— Тесей, я к тебе очень хорошо отношусь. Уважаю безмерно. Угрожать я отродясь никому не угрожал, прости, если я неправильно выразился. Но я имею право знать правду, потому что нам с ним жить на одном борту. Когда я пришел на «Арго», разве я что-то скрывал? Но если хочешь ссоры, то я готов. А то, что ты обвиняешь меня в трусости, чести тебе не делает.

— Тесей, а он и на самом деле трусит, — радостно сообщил Фрикс, выглядывая из-за спины.

На сей раз шпилька «найденыша» прошла мимо. Я не отреагировал на визг, а Тесей, хотя и отличается горячностью, но очень умен. А иначе не стал бы одним из выдающихся личностей, попавших в «Сравнительные жизнеописания» Плутарха. И не как герой Древней Эллады, а как царь-реформатор. Кроме того, за время плавания, царь Афин меня успел неплохо узнать. Это я считаю себя слегка трусоватым, но окружающие-то о том не знают. Зато Тесею известно, что я не спрячусь ни за грудь своего друга, ни за плечи великой лучницы.

— Помолчи, — буркнул Тесей, поворачиваясь к Фриксу и тот притих. Обращаясь ко мне, герой сказал: — Саймон, я принимаю твои извинения. Но и ты меня извини за дурные слова. Сгоряча вырвалось. Показалось, что ты мне угрожаешь, а я этого не люблю.

— Да кто же угрозы любит? — хмыкнул я. — А угрожать самому Тесею? Я что, враг своему здоровью?

— Ну, ты у нас тоже не подарок, — ответно хмыкнул Тесей. — И я не уверен, что сумею тебя одолеть в честной схватке. К тому же, ты, в отличие от нас, бессмертный, хотя и не бог.

— Бессмертный? — изумленно спросил Фрикс, раскрывая уши, чтобы не упустить какую-нибудь деталь.

Но мы не стали разговаривать при человеке, который еще не успел заслужить доверие.

— Ступай, дружище, тебе ничто не грозит, — усмехнулся Тесей, поворачивая Фрикса спиной к себе, а лицом к тому месту, где Орфей и Гилас продолжали трапезу. — Иди, там еще много вкусного мяса.

Дождавшись, пока «найденыш» не отойдет на несколько шагов, Тесей, понизив голос, сказал:

— Саймон, еще раз извини меня. Я помню, как ты прикрыл собой свою любимую женщину. Ты поспорил с богами, со смертью, а я этого сделать не смог. Этот гость мне тоже не нравится, но он наш гость. Если мне придется умереть за него — я умру.

Надо было освободителю Афин от критской дани сказать что-то вроде того — мол, если ты захочешь убить Фрикса, то вначале тебе придется убить меня! А это сделать очень трудно.

Эх, хороший ты парень, Тесей, одного лишь понять не могу — как в тебе уживается и глупость, и благородство, и ум? Наверное, из-за своего благородства ты и примешь такую нелепую смерть, поверив тем, кому верить было нельзя[1]. Но герои, при всех их достоинствах, люди доверчивые.

Тесей ушел к пиршественному столу (то есть, к паре досок, брошенных на палубу), зато явился Гилас. Кажется, выпитое вино уже выветрилось и парнишка уже не болтал о всякой ерунде, а был готов поговорить о более важных вещах. Для меня, по крайней мере.

— Слушай, Саймон, с нашей Аталантой все в порядке. Хвостом ни перед кем не крутила, задницей тоже.

Хотел возмутиться и отвесить парню затрещину за такие слова, а особенно, за «нашу Аталанту». Когда это она успела стать нашей? Но поймал себя на том, что это я до сих пор пребываю в раздражении от Фрикса, и могу выместить на юнце свою злость, хотя парень-то ни в чем не виноват. Мысленно посчитав до десяти, успокоился.

— Спасибо, я знал, что ты настоящий друг, — церемонно поблагодарил я парнишку.

— Спасибо-то спасибо, но мне показалось, что на нее зять царя глаз положил, — громким шепотом сообщил Гилас.

Показалось мне или нет, что у Фрикса ухо развернулось в нашу сторону и теперь оно ловит каждое слово, словно антенна? Нет, мне уже мерещится. Бывает иной раз, что если тебе не нравится какой-то человек, то постоянно ждешь от него подвоха. А еще — если ты сам кому-то не нравишься, то чувствуешь некие флюиды, исходящие от того, кто испытывает к тебе неприязнь.

— А с чего ты взял, что он на мою жену глаз положил? — полюбопытствовал я.

— Так ведь я-то в таких делах человек опытный, — скривил рот в ухмылке Гилас.

Ишь, опытный он. Опыт-то откуда взялся? Не иначе, сатиресса, которая полуженщина-полукоза, собственным поделилась. Но вслух о том говорить не стал, а лишь кивнул — продолжай, мол.

— У него глаза масляными становились, когда он на Аталанту смотрел, — пояснил Гилас. — А еще, когда он на нее смотрел, то губы облизывал, как змея. Вот, посмотри…

Гилас высунул язык и принялся облизывать губы. Не уверен, что змея облизывает свои губы именно так (а есть у них губы?), но выглядело противно.

Апсирт, стало быть, на мою супругу глаз положил? В принципе, я этому не удивлен. Покажите-ка мне такого мужчину, которому бы не понравилась такая красавица? Как по мне, так лучше бы супруга такой не была. Я-то бы ее все равно любил, зато мороки меньше. А теперь вот, еще и Апсирт влюбился. Зять царя, пожелавший поохотиться на священных ланей богини охоты, нанявший Фрикса для кражи. Кстати, а кто из них больший святотатец? Исполнитель или организатор? Пожалуй, оба.

Смущал меня «масляный взгляд» Апсирта. Хотя, если его жена волшебница Медея, то лучше царскому зятю на посторонних девушек не заглядываться. Впрочем, кто знает, что из себя представляет реальный вариант Медеи? Возможно, она домашняя клуша, а ее образ убийцы — отравительницы, создан сочинителями?

Тут явилась супруга вместе с телохранительницей. Аглавра сразу же пошла о чем-то шептаться с Гиласом, а мы с Артемидой уединились на корме.

— Скажи, а среди имен твоей подруги Артемиды, нет имени Дали? — поинтересовался я.

— Нет, такого имени у нее точно нет, — улыбнулась моя супруга. — Если бы оно было, я бы знала.

Что ж, уже лучше. Дали — это местная богиня, а не одно из воплощений моей супруги. Я уже начал потихонечку разбираться в природе силы богов. Есть те, кто черпает свою мощь из того места, к которому он привязан. Чем больше территория — тем больше силы. Есть боги, получающие силы от веры своих поклонников, или адептов. Есть еще те, кто получает поддержку из какого-то могучего, но неизвестного источника. Так вот, олимпийцы получают свою поддержку сразу из трех источников, поэтому они и сильнее многих богов.

А вот про такого бога, что сам по себе и сила и мощь, здесь пока не знают. Может, оно и к лучшему?

Сказать или не сказать о проступке нового члена экипажа? Наверное, лучше сказать.

В нескольких словах я передал содержимое рассказа Фрикса. О том, что из-за проходимца едва не рассорился с Тесеем, пока говорить не стал. Да и зачем? Иначе получается, что я жалуюсь.

— Не зря это парень мне не понравился, — нахмурилась Артемида.

— Пойдешь проверять, как там храм и лани? — поинтересовался я.

— А как я проверю? — усмехнулась богиня. — Я здешних мест не знаю и, куда отправляться — тоже. Это у нас только Гермесу все равно куда лететь, а я так не умею.

Ясно-понятно. Моя любимая богиня должна иметь в голове какую-то привязку к местности или, говоря языком географии, знать координаты своего перемещения. А здесь, неизвестный храм, неизвестно где. Но это и лучше. Если исчезнет хотя бы на миг — начну переживать.

— Гилас сказал, что ты зятю царя понравилась.

— Не заметила, — хмыкнула богиня. — А если бы и заметила, что с того? Надеюсь, ты не начнешь ревновать?

— Пока не начну, — отозвался я. — Просто, зять царя — это тот человек, что заказывал кражу ланей местной богини.

— Вот как? — вскинула Артемида свою прелестную головку. — Эх, надо бы Гермеса позвать, чтобы тот слетал и посмотрел, но перекресток не хочется искать.

— Перекресток? — удивился я.

— Ага, — только и кивнула моя богиня.

Не иначе, перекресток используется как средство связи между богами. Нет, скорее только с Гермесом. Этот прохиндей все-таки не только бог торговцев и воров, но и путешественников. Так что, юного (вечного!) красавчика в сандалиях с крылышками лучше искать как раз на перекрестке. Покричи — и он прилетит. Вот только, не все знают, что именно нужно покричать, а иначе Гермеса теребили бы все, кому не лень.

Но надо бы поинтересоваться у супруги — как вызвать ее младшего брата? Может, как-нибудь и пригодится. Помощь любого бога не помешает, а Гермес — не из худших.

[1] Напомню, что Тесея столкнул со скалы его друг Ликомед — царь острова Скирос, заманивший героя на возвышенность, чтобы показать ему остров.