Золото Колхиды

Глава 23 Пьяный мед

Всю ночь не спал из-за зубной боли. Пошел к Асклепию, чтобы тот дал мне что-нибудь обезболивающего, но наш корабельный медик лишь посмеялся и посоветовал потерпеть до утра — дескать, все у тебя в порядке, просто зубы режутся. Вернее — только один зуб, выбитый Поллуксом. Лекарь и сам не понимал — лезет ли новый зуб из-за снадобий, которыми он меня вчера пользовал, или из-за того, что я стал бессмертным? Регенерация, блин.

Но похоже, что из-за бессмертия. Нога, пробитая гарпуном зажила за один день, а ссадины исчезают за пару часов. Если бы аргонавты вернулись попозже, то на мне бы уже никаких и следов не осталось. Вот так вот, такие открытия. Теперь можно курить, не опасаясь последствий, типа рака легких. Жаль, что не курю.

Выругав Асклепия (но так, чтобы тот не услышал и не обиделся), я пошел страдать дальше. Так вот и промучился до самого утра. Что ж, повезло, что прорезался только один зуб, а не все, как у младенцев. Каково приходится крохам, что мучаются от боли?

Утром зубная боль ушла, словно ее и не было. Любимая супруга, продрав сонные глазки, внимательно осмотрела пастенку мужа (но в рот не лезла!) и сообщила, что все зубы у меня на месте, став краше прежнего. А Диоскуров, так и быть, она убивать не станет, но если еще раз позволят так измываться над ее любимым, то поколотит — Асклепий потом лечить замучается. Я, было, мявкнул, что тренировки были лишь со старшим, а младший (что выглядел старше), тут не при чем, но богиня, только грозно повела бровью и стукнула ножкой — дескать, брат за брата отвечает, коли они близнецы.

Только собрались готовить похлебку, как явились от царя Колхиды за повозками и коняшками. Заодно оставили нам дюжину бурдюков, понятное дело, с чем, а также сыр, копченую говядину, вяленую рыбу.

Аргонавты сразу же захотели все стрескать, но я не дал. Нам же скоро покидать эти берега, а припас в море пригодится. Заставил готовить похлебку. Удивительно, но послушались. Кажется, начинаю входить в роль небольшого начальника, но никто не ворчит, понимая, что кому-то в данный момент нужно становиться начальником.

С бурдюками порешили так. Часть опустошим прямо здесь, а остальное возьмем с собой. На «Арго» у нас нет сухого закона, но все себя ведут в рамках приличий.

В промежутке между завтраком и началом пьянки — как у нас в Греции говорят — симпозиума, стали решать — а что же делать с Ясоном?

Слуги Аэта только отмалчивались да хихикали. Мол — ваш предводитель в очень хорошем месте, в надежных руках.

Лаэрт с Автоликом вызвались отправиться на разведку. Вернувшись, сообщили, что Ясона нашли (они бы да не нашли!), что он жив здоров. Но…

— Ясон сказал, дескать, он во дворце побудет, а мы его здесь должны подождать, — сообщил Лаэрт.

— Он не сказал — сколько придется ждать? — мрачно поинтересовался Геракл.

— Сказал, что столько, сколько понадобится, — вздохнул Автолик.

Среди аргонавтов настала никем не объявленная минута молчания. Наконец, тишину нарушил Тесей:

— Он что, держит нас за слуг или за своих рабов?

И впрямь. Наш капитан преступил все пределы приличий. Гермес, в свое время, три дня ждал Зевса, отгонял от ворот дома Амфитриона всех любопытных, но Ясон-то не верховный бог, а лишь первый, среди равных.

— Нам нужен новый капитан, — заявил Поллукс. Посмотрев на меня, сказал. — Мне кажется, Саймон справится.

— Справится, — согласился Тесей.

Народ зашумел, одобряя выбор. Дескать — кормщик уже и так делает то, что должен делать капитан. И о корабле заботится, и о припасах. К тому же — а это, оказывается, немаловажно — Саймон, то есть я, не представляет здесь ни одного города Эллады, значит, не будет преимущества ни Спарте перед Иолком, ни Афинам перед Микенами, не говоря уже о самом могущественном нынче Аргосе. В общем — если группировки не могут выбрать своего представителя, то лучше всего брать чужака. Спасибо, конечно, за честь (вон, Артемида смотрит на меня влюбленными глазами), но от такой роли я откажусь.

— Я думаю, капитаном лучше выбрать Тесея, — высказал я собственное мнение. — Тесей, как-никак, сын Посейдона, а у меня с морским владыкой отношения… Ну, сами знаете. К тому же, Тесей все равно командует нами во время боя, так пусть и в море командует.

Аргонавты призадумались. Вроде, я дело говорил, но далеко не все хотели видеть Тесея в роли капитана. То, что он командует нами на суше — это одно, а коли станет полным начальником — совсем другое. Да и Афины-то не слишком важный город, чтобы уступать ему первенство[1].

И тут кто-то решил, что выборы капитана можно отложить «на потом», а сейчас все-таки следует приступить к дегустации вина, присланного Аэтом.

Мы с Артемидой решили, что пробовать вино Аэта мы не хотим. Лучше погулять сходим. А уж куда именно пойдем… Можно и просто по берегу побродить…

Вернулись мы не особо и скоро, но не так и долго. Часов-то с собой нет, а по ощущениям… Может, часа два мы гуляли, а может и три.

Но когда вернулись, то стоянка перед «Арго» была усыпана спящими аргонавтами. Что за фигня такая? Дюжина бурдюков, пусть и неразбавленного вина, на сорок пять мужиков? Допускаю, что это много. Но как так, чтобы все отключились? Нет, пара оставшихся на ногах людей есть. Гилас с Аглаврой. Возможно, эти суслики тоже гулять ходили.

Разве такое возможно? Допустим, Геракл, при всей его кажущейся силе и мощности, плохо переносит алкоголь. Такое бывает. Я об этом подумал еще на Тамани, когда героя притащили пьяного в зюзю. А как с остальными?

В задумчивости я стал осторожно обходить валявшихся повсюду аргонавтов и, не брезгуя, начал принюхиваться к их ртам. При выдохе пахло не виноградом, а медом. Мед? Чем же это угощали героев? Медовухой? Медовуху варят из меда. А мед, он разный бывает. Особенно на Кавказе.

— Гилас, девчонки, будите тех, кто встать сможет, — кинулся я к женщинам. — Надо народ на «Арго» унести, а нам отчаливать.

— Что случилось?

— Пьяный мед, — только и сказал я, но Артемиде этого достаточно.

Растормошить удалось только Тесея с Орфеем. Даже Автолик, получивший немилосердный пинок под зад от Аглавры, только что-то прохрипел.

Сын Посейдона и великий музыкант не понимали, что происходит, а женщины и мы с Гиласом уже принялись поднимать героев, лежавших на камнях и переносить их на палубу. Но пусть и с трудом, но мужчины включились в работу.

— Да что случилось-то? — не выдержал Тесей, вместе с Орфеем и Гиласом перетаскивавший на судно тяжелое тело Геракла.

— Наших товарищей пытались отравить, — пояснил я. Поправился. — Даже не отравить, а усыпить. Что будет дальше — не знаю, но лучше не рисковать. Пусть и темно, но от берега следует отойти.

Когда все члены экипажа были погружены на корабль, я попросту отрубил канат, и начал выворачивать руль.

Тесей с Артемидой умудрялись грести за восьмерых, да и Орфей с Гиласом, если и отставали, то не слишком.

Когда мы отошли на приличное расстояние и оказались почти впритык с галерой, охранявшей гавань (или караулившей нас), я махнул рукой — дескать, стоим. Прикинув, что течение здесь не особо сильное, если и отнесет в сторону, то ненамного.

Наши древние якоря — камни с отверстием, сквозь которое продет канат, штука не слишком надежная, но «Арго» на месте удержит. Я потому и встал рядом с галерой — местные моряки лучше меня знают глубины в своих бухтах.

— Саймон, может, ты хотя бы сейчас объяснишь, в чем дело? — раздраженно спросил Тесей. — Кто нас хотел отравить? Чем? А самое главное — зачем?

— Я объясню, — вмешалась Артемида. — Нас попытались усыпить пьяным медом. Вообще-то, я должна была первой про это понять…

Возможно, богиня охоты и должна бы первой понять, в чем подвох, просто не сталкивалась с подобным в Элладе. Здесь, на Кавказе, мед может быть не просто опасным — а смертельно опасным. Пчелы, что прыгают со цветка на цветок, не разбирают — какое растение ядовитое, а какое нет. Собирают пыльцу со всего, что пахнет и тащат в свой улей, а пыльца, собранная с рододендрона или багульника, азалия, болотного вереска или аконита, превращается в «пьяный» мед, отведав который человек либо впадет в сон, дня на два-три, либо вообще умирает. Но здесь уже от телосложения зависит. Сами-то пчелы питаются ядовитым медом — и хоть бы хны. С другой стороны — пчелы собирают нектар для себя, а не для человека, поэтому они о последствиях для нашего здоровья не задумываются. А то, что люди воруют мед — так сами и виноваты.

— Слышал я про такой, — с уважением покачал головой Орфей. — Молодец, Саймон.

Надеюсь, наш морской бард не решит сочинить еще одну песню? Что-нибудь, о мудром Саймоне и коварном царе Колхиды, что возжелал усыпить команду «Арго»?

В тех местах, откуда я родом, имеются ядовитые растения, с которых пчелы собирают нектар — белена там, болиголов, но ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь отравился медом. Вот, некачественной «медовухой» — такое бывало. А вот в тех краях, куда нас нынче занесло, «пьяным медом» отравились греческие наемники. Не то, чтобы я читал в подлиннике «Отступление десяти тысяч» Ксенофонта, но об этом событии знаю.

А Ксенофонт — участник похода, а заодно философ и ученик Сократа, рассказал, как в V веке до нашей эры отряд греческих гоплитов, нанявшихся на службу к мятежному царевичу Персии Киру-младшему, после поражения в битве на берегах Ефрата был вынужден уйти на родину. Из Мессопотамии греки пошли к Трапезунду, а оттуда отплыли в Византи. Питались воины чем придется и, где-то на Кавказе, обнаружив мед диких пчел, очень обрадовались. Только вот, последствия оказались очень тяжелыми — понос и рвота, а еще некоторые воины пролежали без сознания день или два. Не знаю, что и лучше — пролежат ли аргонавты в «отключке» день-два, или завтра проснутся с поносом? Обгадят же мне всю палубу!

Наш корабль стоит на якоре, а на корму сошлись оставшиеся на ногах.

— И что будем делать? — поинтересовался Тесей, поглядев на меня.

— Вечный вопрос — кто виноват, и что делать? — хмыкнул я. — Но если мы правильно ответим на первый, то со вторым станет легче.

— Виновник — царь колхов, — безапелляционно заявила Аглавра. — Это он прислал отраву. И товарищи наши тоже виноваты. Пили бы как приличные сатиры вино, а они какую-то медовуху хлебали.

У нас, в отличие от Колхиды, женщины имели право голоса. Аглавра высказалась. Ну да, первый подозреваемый — царь Колхиды. Разумеется, у него много воинов, но сколько их уцелеет после нападения на отряд закаленных бойцов? Половина, а то и меньше. Воины — это не рыбаки, не крестьяне, их беречь надо. А зачем рисковать, если можно взять чужаков «тепленькими»? В принципе, можно было и ядом отравить, но вдруг царь хотел взять нас живыми? Неизвестно, какие у него планы.

Вопросов много, а вот ответов мало. Одни догадки.

— А может, ничего такого страшного и не случилось бы? — подал голос Орфей. — Подали по ошибке не те бурдюки, а царь ничего знать не знает. Завтра утром сообщим Аэту, он пришлет своего лекаря, коли наш без сознания. Может, ребятам желудки почистит, вот и все? Чего мы как шальные в море ринулись? Саймон, ты не перемудрил?

— А ты на берег посмотри, — кивнула Артемида в сторону причала.

А там и на самом деле было более многолюдно, чем должно быть ночью в спящем порту. Факелы, отряд вооруженных людей. Возможно, воины пришли пожелать нам спокойной ночи или узнать — как нам спится? Вполне возможно, но лучше перестраховаться. Мы сейчас в море, почти в безопасности. Пока галеры на воду спустят, да и то, не сразу, и не сейчас, а станут утра дожидаться. А та, что наша соседка, почему-то не подает признаков жизни. Стоит себе, как и мы, на якоре.

— Дрыхнут они там все, что ли? — предположил я.

Народ, у которого ночное зрение получше, чем у меня, принялся всматриваться. Благо, что и недалеко.

— Спят, — подтвердила мое предположение Артемида.

Народ, насмотревшись и на берег, и на галеру, опять перевел взгляды на меня, словно я теперь тут самый главный и должен придумать хоть какое-то действие. Что ж, придется принимать решение.

— Нас мало, но с парусом мы уйдем. Утра ждать не станем. А пока уходим, остальные очухаются. Надеюсь.

А что потом? Авось да аргонавты, отличающиеся силой и выносливостью от всех прочих, очухаются не через два дня, а завтра. А пробуждение выйдет очень тяжелым и пить захотят. Провизии у нас достаточно, а вот воды, имею в виду, пресной, у нас нет. Вернее — что-то там осталось, но мало. Ну кто ж мог подумать, что нам придется убираться из гавани в такой спешке? Наверное, следовало посетовать на капитана, а то и на кормщика, раз капитана здесь нет — дескать, мудрый мореплаватель всегда запасается впрок, а если имеется возможность, так он меняет воду. Ну и так далее. Задним числом мы все очень умные.

— Значит, надо бы сделать так… — на секунду призадумался я. — Во-первых, нам требуется вода, а во-вторых, хорошо бы, чтобы эта галера куда-нибудь уплыла. А на галере должна быть вода… Или нет?

— Вода должна быть, — кивнул Тесей. — Я еще днем видел, как на галеру пришла лодка, а с нее перегружали бурдюки.

Значит, братья-аргонавты, раз у нас нет своей воды, надо украсть чужую. Но вслух я это не стал произносить — и так понятно.

— Если нам подойти поближе… — предположил я, прикидывая расстояние от «Арго» до безымянного корабля колхов, а потом сам же ответил. — Не стоит.

Чревато, если мы попытаемся подойти ближе. Кто знает, а не занесет ли нас прямиком на галеру? Тамошние гребцы спят, а от удара они точно проснутся.

— Самим плыть надо и добывать воду, — решила Артемида. — Другого выхода нет.

Да, иного выхода, как добираться вплавь, а потом тащить бурдюки с водой, у нас нет. Хреново. И тяжело, да и муторно.

— Орфей? — посмотрел я на нашего музыканта, по-прежнему страдающего от боли в руке, перевел взгляд на сатирессу, которая не умеет плавать. — Аглавра? Кто из вас встанет на руль? Я покажу, как держать.

— Саймон, ты нужен здесь, на руле, — покачал головой Тесей. — Ты кормщик, кроме тебя никто «Арго» не выведет. Я бы попробовал, но не рискну. А мы уж как-нибудь втроем перетащим.

Тесей скинул хитон и прыгнул за борт даже без всплеска. Следом сиганул Гилас. У того получилось похуже, но он и не сын морского владыки. Передавая одежду сатирессе, Артемида, ехидненько улыбнулась — мол, придется, дорогой муженек, терпеть, что твоя супруга бегает голой. А мне вдруг захотелось сгрести свою любимую в охапку и никуда не отпускать. А голой — так хрен с тобой, ходи ты голой, даже среди толпы мужиков, но чтобы не рисковала жизнью. Неважно, что ты богиня. Для меня ты только девчонка.

Я пережил не самые лучшие часы в своей жизни, пока троица переплавлялабурдюки с водой на «Арго». Молодцы, сумели организовать разделение труда. Гилас, забравшийся на галеру, тащил бурдюки к борту, а там их подхватывали Тесей и Артемида, а здесь принимали Аглавра с Орфеем.

Держа руль, посматривал на Артемиду, обливаясь холодным потом. Ну да, знаю я, знаю, что она богиня и что бессмертна, но сердце колотилось так, как никогда в жизни. Стоял и ждал, что какая-нибудь сволочь проснется, а я даже не смогу вовремя прийти на помощь.

— Саймон, все будет хорошо.

Батюшки, так меня сатиресса утешает! Дожил. Еще чуть-чуть и стану плакать в жилетку Гиласу. А, у него же нет жилетки. Ладно, заведем. Купим, или украдем. В крайнем случае, я ему сам жилетку сошью.

Над бортом показалась голова Гиласа.

— Последний, — сообщил парень, передавая бурдюк.

А где Артемида? Фух, вот она, выходит из воды, карабкается на борт.

Поманив девушку рукой, а когда она подошла, крепко ухватил ее левой рукой (правая-то на руле, хотя можно убрать!) и поцеловал.

— А по заднице я тебя все равно отшлепаю, — прошептал я в нежное ухо. — Правда, еще не решил, за что. Но придумаю…

— Глупый ты у меня, — вздохнула богиня, возвращая мне поцелуй. — Вот за это я тебя и люблю…

Но нежностям пока нет времени. А где Тесей?

— Тесей поплыл якорь отвязывать, — сообщил Гилас. Превращаясь из соратника в болтливого юнца, царевич дриопов сказал. — Если Тесей своего папашу попросит, так галера эта вместе с якорем уплывет. А он гордый, просить не станет, все сам желает.

Не то, чтобы эта галера представляла сейчас опасность, да и уплывет она недалеко, а коли гребцы проснутся, так скоро вернется, но пусть поплавает. Конечно, лучше бы этих гребцов прирезать, так бы спокойнее, но шум поднимется. Их там шестьдесят человек, кто-нибудь да проснется.

Ишь, как я рассуждаю. Кто бы со стороны услышал мои рассуждения. Учитель, должный что-то там сеять, спокойненько размышляет об убийстве ни в чем не повинных людей. А с другой стороны — лучше прирезать, пока они ни в чем не повинны. Будут виновны, так уже и резать может оказаться поздно. В Древнем мире живем, а тут свои законы. Впрочем, а чем Новый мир, а даже и наш, который Новейший, лучше Древнего? Законы те же, только рассуждений о справедливости больше. А рассуждать хорошо, если ты жив, потому что пока ты жив, ты и прав. А те, кто умер, в свою защиту сказать не смогут.

[1] В эпоху аргонавтов, да и позже, во время Троянской войны, Афины еще не был одним из главнейших городов Эллады. Ведущую роль он стал играть позже.