Аниара

Глухой поведал каменно-безмолвно:

- Я слышал самый худший в мире звук.

Он был чуть слышен. Ухо, разрываясь,

поймало шелест камыша — так был

фотонотурбом взорван Дорисбург.

Он был чуть слышен, — заключил глухой, —

пока включался слух,

душа уже успела разорваться,

уже успело тело распылиться,

и вывернуло дважды наизнанку

кусок земли, где Дорисбург стоял,

когда фотонотурбом

был взорван мегаполис Дорисбург.

Так говорил глухой, и был он мертв.

Так вот что значит — «камни возопят»:

глухой мертвец заговорит из камня.

— Вы слышите? — он вопиет из камня.

— Оглохли вы? — он вопиет из камня.

— Я — житель Дорисбурга, Дорисбурга!

Потом пошел рассказывать слепой

о том, как он ослеп, увидя страшный

и резкий свет.

Но описать его слепой не мог,

нашел одну деталь: он видел шеей.

Череп превратился в глаз, который

был ослеплен взрывной безмерностью,

рванулся вверх, рванулся вниз в слепой надежде

на смертный сон. Но сон не наступил.

А дальше было так же, как с глухим.

Так вот что значит «камни возопят»:

слепой с глухим заговорят из камня.

Из камня вопиют слепой с глухим.

Из камня и Кассандра вторит им.

Рванулся к Миме я, как будто можно

теперь остановить огонь и смерть.

Но Мима все транслирует бесстрастно:

и смерть, и огневую круговерть.

И муку мук мою о мертвой Дорис

я вопию, увидев эту смерть:

— Все сущее сполна защищено

от стужи, от огня, от бурь и ран,

от невозможных и возможных бед.

Защиты лишь от человека нет.

Мы слепы там, где нужно зрячим быть,

но зорки там, где можно сделать зло:

в чужую душу влезть и растащить

хранимое про черный день тепло.

Вдруг Миму ослепило синей вспышкой.

И онемел я в этот страшный миг.

Страдалицы-Земли слепящий крик

попал мне в сердце, словно в рану — штык.

Я, верной Мимы голубой литург,

застывшей кровью злую весть постиг:

погибла Дорис, умер Дорисбург.