Бессмертный грех

Глава 18 ВАСИЛИЙ

Пожарский, вопреки ожиданиям, держался отлично. Ни давешней дрожи в голосе, ни похоронных интонаций, наоборот — собран, сдержан, деловит.

— Вот теперь надо торопиться, капитан. Действительно торопиться. Все, что касалось моей шкуры, — ерунда, а с Ларисой — совсем другое дело.

— Сам понимаю. — У Василия нестерпимо зачесался живот — верный признак нервного перенапряжения. — Я прямо сейчас отправляюсь к следователю, а затем вместе с ним приеду к вам домой. Держитесь.

— Ничего-ничего! — Пожарский ободряюще хлопнул Василия по плечу. — Я в порядке.

А вот про Колоса ничего подобного сказать было нельзя. Он совершенно расклеился, сидел в углу, мелко трясся и то и дело повторял: «Дикость, просто дикость».

Надо сказать, старшего оперуполномоченного Колос порядком утомил. Все то время, пока Василий отбивал его у районной прокуратуры и умолял ограничиться подпиской о невыезде, Колос визгливо требовал адвоката и порывался поучаствовать в телефонном разговоре с прокурором. Он тянулся дрожащей рукой к трубке и кричал:

— Дайте, дайте, я им скажу… я им сейчас скажу…

В конце концов Василий не сдержался:

— Что вы им скажете, любезный? Что? Что у вас лицензия на охоту на бомжей? И что она еще не просрочена?

— Я не охотился на бомжей!!!

— Но нож-то нашли у вас.

— Тогда я требую адвоката! — завыл Колос.

— Значит, так — или адвокат в камеру, или вы сейчас заткнетесь и дадите мне возможность оставить вас на свободе.

Колос сдался и удалился в угол — страдать и бояться.

Леонид был брошен на расследование похищения жены Пожарского и для начала отправился к его дому, захватив двух стажеров: «Пусть опрашивают соседей, дармоеды».

Сыщики сошлись на том, что более странного, более нелепого дела у них давненько не было. Концы с концами упорно не хотели сходиться, более того, чем дальше, тем сильнее эти концы разъезжались в разные стороны. Дурацкое убийство бомжа, нож в столе Колоса и похищение жены Пожарского — как все эти события запихнуть в один флакон? Да никак! Пришлось признать, что ситуация абсурдная, или, как сказал Леонид, «тухлая фигня на постном прогорклом масле».

Василий ругал себя за жадность, за то, что польстился на обещанный Пожарским гонорар; ругал Саню за то, что втянула его в это гнусное дело, и последними словами поносил судьбу, которая так к нему немилосердна.

Сегодня утром, когда о пропаже Ларисы Пожарской еще не было известно, Василий заехал к экспертам и оставил им четыре пакетика с окурками, украденными из коммерческого отдела (по числу курильщиков).

— Скажи честно, Коновалов, — заворчал эксперт, — долго ли ты будешь изнурять нас отходами табачной промышленности?

— В последний раз, клянусь, — пообещал Василий. — Мне нужен состав слюны. Вдруг кто-то из этих четверых курил «Парламент» на чердаке. Сравни слюнки, будь другом.

Эксперт недовольно пожал плечами, но пакетики с окурками взял.

В прокуратуру Василий приехал в крайне скверном расположении духа.

— Пожалей меня, Гоша! — простонал он, вваливаясь в кабинет следователя прокуратуры Георгия Малкина. — Я оказался идиотом!

— Что значит — оказался? — Следователь отложил в сторону бутерброд с сыром и потянулся к чашке, в которой что-то аппетитно дымилось. — Ты что, раньше за собой такого не замечал?

— Пожалей меня, — продолжал стенать Василий. — Я влип в историю, как сортирная муха в…

— …не продолжай! — приказал Малкин. — Видишь, я кушаю. Что касается жалости, то она, как известно, унижает человека. И почему ты меня выбрал для того, чтобы слезы утирать? Пусть Саня тебя жалеет.

— Саня! — Василий заскрипел зубами. — Она меня в эту тухлятину и втянула! Значит, так, гражданин следователь, у меня две новости — плохая и очень плохая. С какой начинать?

— Конечно, с очень плохой, — улыбнулся Гоша.

— Похитили жену Пожарского.

— Тьфу, леший! — Следователь нахмурился. — Когда?

— Видимо, вчера вечером. И сейчас мы с тобой поедем к Пожарскому в гости, там уже Леонид орудует, соседей трясет.

— Да, новость так себе, — покачал головой Гоша. — А вторая какая?

Василий достал из внутреннего кармана куртки пластиковую папку с ножом и бросил ее на стол рядом с чашкой.

Следователь брезгливо посмотрел на нож и страдальчески закатил глаза:

— Сказал же — я кушаю! Почему именно во время трапезы мне надо подсовывать окровавленные ножи и прочую гадость?

— Потому что мне срочно нужно с тобой все обсудить! — гаркнул Василий. — Этот нож сегодня нашли в письменном столе у заместителя Пожарского.

— Поразительно! — воскликнул Малкин. — В письменном столе! Это неспроста. И это наводит на самые жуткие мысли.

— Не шути, милый, не шути. Полагаю, этим ножом зарезали ни в чем не повинного бомжа. И знаешь где?

— Неужели на письменном столе? — Гоша сделал большие глаза.

— Нет. В скверике перед их проклятой редакцией.

— Почему ты считаешь, что бомжа зарезали именно этим ножом? — уточнил Гоша.

— Потому что бессмысленно подкидывать человеку нож, на котором ничего не висит. Тем более что подкинуть что бы то ни было этому Колосу — так зовут заместителя Пожарского — технически очень трудно, его кабинет всегда заперт.

— Так он сам и зарезал, — радостно потер руки Гоша. — С тебя бутылка, капитан, за помощь в раскрытии преступления.

— Железная логика! — взвыл Василий. — Заместитель генерального директора издательства зарезал в скверике бомжа! А ножик сохранил в память о покойном. Спасибо, товарищ следователь, я так и знал, что ты скажешь мне что-нибудь умное.

— Всегда готов, — кивнул следователь. — Обращайся. Ты, значит, считаешь, что человек, занимающий должность заместителя генерального директора, не может никого зарезать? Зря. Еще как может.

— Зачем?

— Не знаю. Может, бомж его напугал. Представляешь, идет он по скверику, а из кустов — страшный бомж высовывается. Испугался — и ну его ножом кромсать. Вот такая милая версия. А нож он не на память оставил, а просто положил в стол до поры до времени. Вдруг еще где бомжа встретит, как без ножа-то? А как ты нож нашел?

— Не я нашел, а оперативник из местного отделения.

— Все. — Гоша отправил в рот остатки бутерброда. — Все съел и теперь готов к осмотру холодного оружия. И к разговорам с неприятными людьми, вроде тебя. Сначала объясни мне, друг Вася: с какой стати местный опер полез в стол к этому заместителю?

— Наконец-то, — Василий перевел дух, — наконец-то ты начал задавать нормальные вопросы. История занятная — ему позвонили и сказали, что буквально за полчаса до того, как дворник обнаружил труп бомжа, высокий человек в синем костюме, золотых очках и с бородкой клинышком общался с этим бомжом. Якобы они сидели на лавочке и о чем-то спорили.

— Нормальная, привычная для нашего города картина, — прокомментировал Гоша. — Почти на всех лавочках сидят бомжи и спорят с людьми в золотых очках.

— Лавочка, на которой они сидели, находится во дворе их редакции. Опер, хотя и круглый идиот, местный люд опросил, и вахтер «Русского почтальона» любезно сообщил ему, что синий костюм, бородку клинышком и золотые очки носит заместитель генерального директора Колос. Опер обыскал кабинет Колоса и нашел нож.

— А что говорит Колос? Где он был, когда его видели на лавке? — спросил Гоша.

— Говорит, что в своем кабинете. Но в гордом одиночестве. Секретарша в этот момент обедала, так что алиби нет.

— А звонивший, разумеется, не представился?

— Разумеется.

— Скромный человек, не лезет в герои, — похвалил анонима Гоша. — Зато какой глазастый — и очки рассмотрел, и бородку. И телефон местного отделения разузнал, не в «02» стал названивать, а куда надо. Да, похоже на подставу, ты прав. Только вот зачем?

— Спасибо тебе за интересный вопрос! — взревел Василий.

— Не ори, — поморщился Малкин.

— Как не ори? Ты же издеваешься! Конечно, я знаю, зачем охотятся за Пожарским, зачем подставляют его заместителя, зачем и кто порезал бомжа! Знаю, но молчу, потому что я очень скрытный.

— Этого Колоса забрали?

— Нет, я отбил. Взяли подписку.

— А нож ты как добыл?

— Пообещал ускоренную экспертизу. У них-то — в течение недели, а я поклялся, что сегодня привезу им акт, нашего ли бомжа зарезали этим ножом.

Гоша задумчиво теребил себя за ухо.

— Знаешь, Вася, а вдруг не подстава? Вдруг твой Колос действительно виноват? Вдруг он и есть тот самый злодей, которого ты ищешь? Смотри, у него позиция самая удобная — кабинеты всех трех начальников рядом, соответственно, Пожарский и Мохов у него все время на виду. А?

— Тогда зачем он нож в свой стол засунул? Надо быть полным идиотом!

— Не исключено, что хотел его подкинуть. Заметь, он упаковал ножик не в пакет и не в бумажку, а в канцелярскую папку. Замысел простой, как кастрюля, но действенный — он берет со стола Пожарского папку, на которой тот оставил свои отпечатки, аккуратненько засовывает в нее нож и подсовывает ее своему любимому начальнику. Того сажают, а Колос становится генеральным директором. Чем не мотив?

— Слишком просто, — буркнул Василий.

— А ты любишь посложнее? Тебе мало? Хорошо, добавим интриги. А что, если неведомый любовник жены Пожарского и есть Колос? Он не хромой? Не косой? Годится на роль ухажера?

— Годится, — неохотно кивнул Василий. — Не в моем вкусе, но…

— Ты бы небось и за Пожарского замуж не пошел.

— Гош, — жалобно хныкнул Василий, — помоги, а? Ты же всех районных прокуроров знаешь. Мне бы прошерстить окружение этого бомжа, вдруг что-то и вылезет.

— Ну так шерсти!

— С какого перепуга? Местные менты могут меня неправильно понять.

— Да? А они тебя правильно поняли, когда ты главного подозреваемого отмазывал и нож на экспертизу забирал? Ладно. — Малкин снял трубку, открыл телефонный справочник, набрал номер. — Сережа? Здравствуй, дорогой, вот хорошо, что застал тебя на месте. Да, я. Да, точно. Я слышал, у тебя горе большое в районе? Разве? А мне сказали, что на твоей территории самого лучшего бомжа зарезали.

— …Филипп, — подсказал Василий.

— Филиппом звали. Слышал? Ну вот. Прими мои соболезнования. Как — мне-то что? Бомжи — это моя слабость. Точно тебе говорю. Ты разве не знаешь, что при прокуратуре сейчас создается фонд «Московский бомж»? Правда не слышал? Ну ты даешь! Да, что-то вроде попечительского совета. Да, кормить их будем, это само собой, но и о духовной стороне вопроса тоже не забываем. В театры их будем водить, на симфонические концерты, опять же мир им хотим показать — по линии международного обмена. Ладно, все, замолкаю. Да нет, просьба у меня. Не сочти за труд, найди хорошего опера — шустрого мальчика, пусть окружение этого Филиппа прощупает. Спасибо, дорогой, за мной должок.

Василий с грохотом бросился на колени.

— Ой, не надо! — Гоша томно прижал к груди пухлую ладошку. — Ах, оставьте.

— Проси чего хочешь, — елейным голосом пропел Василий. — «Столичную», «Гжелку», даже «Русский стандарт».

— Тогда, конечно, «Стандарт», — быстро ответил следователь. — Но правильнее — две «Гжелки».

— Логично, — кивнул Василий. — Будет сделано. — И встань с колен-то, — велел Гоша. — А то войдет кто — позора не оберешься. Мы к Пожарскому сегодня поедем?

…В машине Василий протянул следователю большой распечатанный конверт.

— Мне сплясать? — спросил Гоша. — Прямо здесь, на заднем сиденье?

— Не обязательно. Письмо-то — не тебе.

— Нехорошо читать чужие письма, — промямлил Гоша, раскрывая конверт. — Да-а, дела.

Буквы, вырезанные из газет и наклеенные на белый лист, были разного размера, как будто плясали вприсядку, и оттого письмо чисто зрительно производило пьяное впечатление. Сквозь тонкую газетную бумагу проступали желтые пятна клея, и оттого письмо производило неопрятное и помоечное впечатление. А сам текст производил впечатление просто гадкое: «Баба твоя пока в целости и сохранности. Я еще не решил, что с ней сделать».

Гоша взял письмо за краешек, посмотрел на свет.

— Значит, выкупа не просят.

— Попросят, — уверенно сказал Василий. — Еще не вечер. Думаю, это не последнее письмо. Сейчас их главная задача — посильнее напугать.

А через полчаса они уже входили в квартиру Пожарского.

— Скажите, — спросил Малкин, — почему вы не позвонили в милицию или Василию вчера вечером, когда обнаружили пропажу жены?

— Потому что накануне у нас состоялся дурацкий разговор, почти ссора. Лариса сказала, что собирается уйти от меня… Ерунда, одним словом.

— Ерунда? — переспросил следователь.

— Конечно, ерунда! Уходить ей некуда, да и незачем. У нас хорошая семья, все в порядке. Женщины иногда прибегают к таким угрозам, чтобы привлечь к себе внимание. Знаете, как дети частенько притворяются больными, чтобы родители их пожалели и приласкали. Но вчера вечером, когда ее не оказалось дома, я грешным делом подумал: а не поехала ли она к своей матери? Пытался дозвониться — никто не брал трубку.

— А съездить туда вам в голову не пришло?

— Мать Ларисы живет в ста пятидесяти километрах от Москвы. А утром я нашел в почтовом ящике письмо…

— Вы проверяли — вещи жены на месте? — спросил Малкин.

— Да. Это меня вчера больше всего и взволновало. Понимаете, если бы Лариса ушла от меня, она взяла бы свои вещи.

— Гордые женщины иногда не берут ничего.

— Лариса… — Пожарский замялся, — не гордая женщина.

Малкин прошелся по квартире, заглянул в шкафы, в ванную…

— Какими духами пользовалась ваша жена?

— «Кензо»… Грейпфрутовый.

Малкин выразительно посмотрел на Коновалова и незаметно указал ему на туалетный столик в спальне. Василий понятливо кивнул — среди большого количества бутылочек и баночек с кремами и лосьонами духов не было.

— И зубная щетка в ванной только одна, — чуть слышно шепнул Малкин старшему оперуполномоченному. — А вдруг она сама решила раскрутить родного мужа на выкуп?

— Обычное дело, — кивнул Василий. — Современные жены такие придумщицы!

— И все-таки что-то она взяла с собой — сумочку, пальто, зонтик? — обратился к Пожарскому Малкин. — Вы можете сказать, во что она была одета?

— Синяя куртка с капюшоном, синий рюкзачок — с ним она ездила на занятия по карате.

— Большой рюкзак?

— Нет. Она возила в нем форму — кимоно и брюки.

— Ладно. — Малкин вежливо взял Пожарского за локоть и увел в кухню. — Давайте-ка кофейку попьем, кое-что запишем. Карате, говорите? Где секция находится?

— Я проверял, все вещи на месте… — раздраженно повторил Пожарский, но не договорил, потому что раздался звонок в дверь. — Лариса!

— Вряд ли. — Василий сочувственно вздохнул. — Скорее всего, это наш сотрудник Зосимов. Он опрашивал соседей.

Это действительно оказался Леонид, но не один, а с миловидной женщиной лет тридцати пяти.

— Знакомьтесь, — представил Зосимов свою спутницу, — Вера Николаевна, подруга похищенной Ларисы.

— Здравствуйте. — Она скользнула равнодушным взглядом по лицу Василия. — Где Валентин? Как он?

Василий молча указал рукой в сторону кухни, и Вера Николаевна опрометью бросилась туда.

— Где взял подругу? — спросил Василий.

— Во дворе, случайно. Она неслась на страдальческий зов Валентина Семеновича. — Леонид понизил голос. — Та самая, которая приняла меня за любовника. Не советую тебе упускать ее из рук.

— А я не советую тебе мне советовать. Что соседи?

— Ничего не видели, ничего не знают, ничего сказать не могут. Как обычно.

Василий сунул ему в руку адрес.

— Секция карате, где овладевала боевыми единоборствами пропавшая слабая женщина. Съезди, вдруг там что-то выплывет.

Леонид скептически покачал головой, но адрес взял.

А Вера Николаевна, решительно отодвинув следователя Малкина в сторону, зашла на кухню и плотно закрыла за собой дверь. На просительный стук Василия она сердито ответила:

— Чуть позже, молодые люди, чуть позже.

— Тебе не кажется, Гошечка, — обиженно насупился Василий, — что нас здесь не любят?

— Если бы только здесь! — горько вздохнул Малкин. — Ходишь-ходишь в прокуратуру, ловишь-ловишь бандитов, а ни любви, ни уважения от народа.

— Действительно! — Василий грубо постучал кулаком в дверь. — Валентин Семенович! Это вас молодые люди беспокоят. Пойдем мы, раз так…

Всклокоченный Пожарский немедленно распахнул дверь.

— Ни в коем случае. Просто Вера хотела померить мне давление… Вера, познакомься.

Вера Николаевна улыбнулась как ни в чем не бывало.

— Кофе, молодые люди? С молоком или без?

Но Василий уже обиделся.

— Без. И кофе не надо. Нам действительно пора. Можно вас на минуточку, Вера Николаевна?

Он отвел ее в сторону.

— Когда вы могли бы уделить нам немного времени?

— Когда скажете. — Вера Николаевна была сама кротость. — Я готова подъехать к вам, если хотите.

— Хочу. Сегодня можете? В четыре часа? Отлично. Петровка, 38, к Коновалову. Пропуск я закажу.

От Пожарского Василий помчался в редакцию. Там, разумеется, бурлили страсти. Все обсуждали убийство бомжа и пугали друг друга тем, что «еще будут жертвы, вы уж мне поверьте, старички».

— Что вы себе позволяете, защитник? — поинтересовалась у старшего оперуполномоченного Лиза Стилль. — Где вы бродите? Нам, слабым девушкам, страшно без охраны.

— Ездил на склад за минометами, — радушно улыбнулся Василий. — Раз пошла такая убиваловка, нужно вооружаться.

— Очень разумно, — похвалила Лиза. — Надо полагать, теперь у нас вместо зачета по противопожарной безопасности будет зачет по стрельбе из миномета?

— Почему — вместо? Противопожарную безопасность никто не отменял.

Из своей комнатки высунулась Саня.

— Воркуете? Вась, когда освободишься, зайди, пожалуйста, ко мне.

— Уже! — с готовностью откликнулся Василий, а Лиза хитро улыбнулась и шепнула ему на ухо: «Ревнует».

— Вась, у меня для тебя срочное донесение. — Саня закрыла дверь и страшно округлила глаза. — Огромной оперативной важности!

— Слушаю тебя внимательно, — понизив голос, строго сказал Василий, изо всех сил стараясь поддержать Санин торжественно-победный тон.

— Я застукала Неволяева с Первозванным!

— Тьфу ты, гадость какая! — скривился Василий. — Так этот клоун еще и «голубой»?

— Да нет! — Саня замахала руками. — Не в том смысле!

— А в каком?

— В таком, что они просто шептались в кафе на углу.

— Ну и что? — не понял Василий.

— А то, что я по твоей просьбе начала выяснять, кто из наших знаком с Первозванным. Так аккуратненько выспрашивала, и все отнекивались. Типа: «Вот еще, с такой дрянью знакомства водить». И Неволяев сказал, что незнаком. А час назад я их застукала. Причем они разговаривали, как старые знакомые, шептались доверительно. Понимаешь?

— Так ты же сама исключила Первозванного из числа подозреваемых, — напомнил Василий.

— Да. Но мне кажется странным, что Неволяев почему-то скрывает факт знакомства с Первозванным. Хотелось бы понять — зачем?

— И зачем? — тупо спросил Василий.

— Не знаю.

— На, взгляни. — Василий достал конверт с письмом из кармана. — Что скажешь?

Саня потерла ладошкой лоб, перечитала текст несколько раз и пожала плечами:

— Скажу, что письмо странное. Зачем сразу пугать? Наоборот, логичнее успокоить родственников, заверить их, что похищенной женщине ничто не угрожает.

— Не согласен. Иногда эффективнее сильно напугать, а потом уж вить веревки из родственников. Ладно, лапуля, поеду я побеседую с твоим бывшим начальником из драгметалла.