Бессмертный грех

Глава 9 АЛЕКСАНДРА

— Такие вот дела, — невесело закончил свою речь Юрий Сергеевич. — Я, как главный редактор, надеюсь только на то, что суеверных среди вас немного и вы не станете забивать себе голову тем, что это дурной знак. Несмотря ни на что, мы сделаем хорошую газету. Обязательно сделаем.

— А когда станет известно, от чего умер Иван Гаврилович? — спросил кто-то из зала.

— Они сказали — завтра или послезавтра. Вскрытие, экспертиза — на это все нужно время. Но самая вероятная версия — инфаркт.

— Вот, не дали мужику вовремя опохмелиться, — укоризненно сказал кто-то.

— Позвольте мне, — с заднего ряда поднялся Неволяев. — А как у нас с названием? Не пора ли уже определиться?

— Вам не кажется, Эдуард, что сейчас, не самый лучший момент… — начал Мохов.

— Как раз наоборот, — перебил его Неволяев. — Завтра в газетах появятся заметки о нашем неприятном инциденте. И как нас там будут называть? Газета, у которой пока нет имени? Упускаем рекламную акцию.

Мохов поморщился:

— Такую рекламную акцию не грех упустить. Умерьте свой цинизм, Эдуард, прошу вас.

Неволяев пожал плечами, но остался стоять в полный рост. Оглядев зал и убедившись, что Василия среди присутствующих нет, он блеснул еще одной яркой идеей:

— А начальника безопасности, я надеюсь, после всего случившегося уволят?

— При чем здесь Василий Феликсович? — отмахнулся Мохов. — В его обязанности не входит следить за здоровьем сотрудников.

— А у меня этот Василий-гад не вызывает доверия, — продолжал паскудный Неволяев. — В высшей степени подозрительный субъект.

— У вас завтра будет возможность поделиться своими соображениями с милицией, — раздраженно ответил Юрий Сергеевич. — Да, забыл предупредить — завтра мы все должны дать показания, так что приходите на работу вовремя.

Сообщение о завтрашних допросах почему-то очень взволновало коллектив.

— Зачем? — Бухгалтер Нина Григорьевна испуганно вжалась в стул. — Зачем? Они нас подозревают?

— Никто никого ни в чем не подозревает, — постарался успокоить людей Мохов. — Таков порядок. Но если подтвердится, что причина смерти — инфаркт, никто вас допрашивать не станет.

— Почему же? — Лиза Стилль победно выпрямилась. — Пусть поработают. В редакции процветает мелкое воровство, и они обязаны его пресечь. Вчера, например, некто Неволяев обокрал мой кабинет.

— Обокрал?! — взвизгнул фельетонист.

— Не удивлюсь, если выяснится, что именно он довел бедного Гаврилыча до инфаркта. Спер у него дрель или изоленту, — спокойно продолжила Лиза. — Вот сердце и не выдержало…

— Как ты смеешь, проклятущая, — заорал Неволяев, — порочить мое доброе имя?

— Доброе? — Лиза внимательно посмотрела на Неволяева. — Не преувеличивайте. Так, средненький фельетонист с замашками клептомана.

— Средненький? — Неволяев затрясся. — А ты…

— Хватит! — Юрий Сергеевич повысил голос. — Всем нужно успокоиться. По домам, дорогие мои, по домам.

Однако никто и не думал расходиться. И тем более успокаиваться. Переизбыток адреналина в крови всегда чреват массовыми сборищами.

Лиза с Севой присоединились к шумной компании из отдела общества, а я поплелась в генеральную дирекцию. Уверена, Вася собирался поручить мне именно этот участок работы.

Мой новый знакомый Игорь Ромашин встретил меня удивленным взглядом:

— Саша? Что привело вас в наш скучный угол?

— В редакции сейчас не осталось скучных углов, — возразила я. — Везде таятся зловещие тени.

— Да бросьте! — Ромашин почему-то оглянулся назад. — Лампы дневного света — лучшая защита от приведений. А вы правда боитесь?

— Не то чтобы… — Я с любопытством огляделась. — Но… вдруг Гаврилыча все-таки убили?

— Более нелепого преступления и придумать невозможно, — заверил меня Ромашин, — кому мог помешать безобидный спившийся электрик?

— Да, так, конечно. Можно сесть?

— Конечно! — Он вскочил и придвинул мне кресло. Почему, подумала я, старательно, но безуспешно подавляя в себе чувство классовой зависти, почему у коммерсантов всегда так чисто и красиво? Почему у них такие уютные мягкие кресла и такие элегантные лампы на столах? А стеклянные журнальные столики? А торшеры из натуральной кожи?

Как будто угадав мои мысли, Ромашин принялся оправдываться:

— К нам ведь ходят рекламодатели. А для них внешний блеск превыше всего. Кто станет размещать рекламу в газете, которая ютится в грязном подвале?

— Да нет, я ничего такого… — смутилась я.

— Я же вижу, как вы смотрите по сторонам. — Ромашин придвинул ко мне вазочку с фруктами. — А вы по делу или просто так?

— Мне Пожарский предложил перейти к вам, — без запинки соврала я. — Вот и зашла на разведку.

— Вам? — Ромашин посмотрел на меня недоверчиво. — Вам? Но почему?

— А что? — Я демонстративно надулась. — Почему вы так удивляетесь?

— Да потому что вам не понравится наша работа! — завелся Ромашин. — Мы — обслуга, понимаете? Мы ползаем у ног богатеньких буратин и клянчим у них деньги. Какой нормальный журналист согласится этим заниматься?

— Но вы-то занимаетесь…

— А я — не журналист. Мне — не дано. Нет, странно, в самом деле. Какой резон вам менять свою работу, интересную, надо полагать?

— Резон? — Я поудобней развалилась в кресле и взяла из вазочки гроздь винограда. — Такое кресло дадут, и проценты от сделок. Мало?

— Мало.

— А что касается интересной работы… Вы выезжали когда-нибудь среди ночи на взорванный труп? Или на множественные ножевые ранения? Или на перестрелку братков? Нет? И не советую. Гадость страшная. А в СИЗО вы были когда-нибудь? Да наш Неволяев просто фиалка по сравнению с тем, чем пахнет в Бутырке.

— Но вы же можете избрать другой профиль. Перейти в другой отдел. Я понимаю, убийства, кровь — это все не женское дело. Так пишите о другом…

— Об искусстве, например.

— Да!

— Проблема в том, что я ничего не понимаю в искусстве. — Я виновато развела руками. — Я уже однажды пыталась переквалифицироваться в политического обозревателя. Закончилось все полным позором. Так что выбор у меня невелик — либо Бутырка, либо ваше великолепие.

— Ладно, сдаюсь. — Ромашин действительно поднял руки. — Я-то что, я буду только рад, приходите. Украсите наш мужской клуб.

— Спасибо. — Теперь настал мой черед упрямиться. — Но я еще не решила. Предложение настолько странное, что мне надо хорошенько подумать. Покажете мне, чем вы занимаетесь. И как. Нельзя послушать, как вы уговариваете рекламодателей? Ну и все такое.

— Правильнее будет поучаствовать в процессе, — задумчиво сказал Ромашин. — Попробуете мне поассистировать, идет? Как только появится подходящий клиент, я вас позову.

Все, миссия закончена, пора и честь знать. Я еще раз оглянулась по сторонам — все столы заняты, люди погружены в бумаги. Он прав, скучища смертная.

— Познакомить вас с нашими? — донесся до меня, как сквозь вату, голос Ромашина.

Ну нет. Никто не должен заподозрить, что меня интересуют сотрудники службы генерального.

— Зачем? — испуганно спросила я. — Я же пока не приняла решение. И неизвестно, чем кончится моя стажировка. Если не возражаете, я буду надоедать лично вам, раз уж вы сегодня так неосторожно мне подвернулись, а другие пусть спят спокойно.

Ромашин заверил меня, что не возражает.

А в отделе общества вовсю шла гульба — кто-то пьяным голосом уже затянул песню, кто-то взахлеб хохотал. Удивительный народ все-таки. Где приличествующая случаю скорбь? Где раздумья о скоротечности жизни?

Лиза протянула мне стакан, кивнула на стол с простенькой закуской — колбаса, сыр, яблоки.

— Говорят, «Русский почтальон», — шепнула она. — Тебе нравится?

— Что? — не поняла я.

— Название газеты. По-моему, неплохо.

— А по-моему, не в масть, — подал голос Сева, который, как обычно, примостился у Лизиных ног. — Откуда русский? Политический обозреватель — полунемка, полуполька Стилль, зам главного — хохол Колос. Все вместе в сумме дает «русский».

— Скажи спасибо, что не «Золотарь». Танцы скоро?

— Свинство, конечно, устраивать пьянки, — согласилась Лиза. — Но давайте, для очистки совести, считать, что это поминки.

— На поминках так не хохочут.

— Еще как хохочут, — опять встрял Сева. — Все зависит от количества водки.

— Слушай! — Лиза заговорщически наклонилась ко мне. — Ты ведь знаешь этого охранника? Да? И не охранник он никакой. Да?

— Почему ты так решила? — Лизин вопрос мне совсем не понравился. Если она заподозрила неладное, то и другие могут.

— Потому что видно, что вы настроены на одну волну. Так с незнакомыми или малознакомыми не разговаривают и не смотрят на них так.

— Надеюсь, ты ни с кем не делилась своими наблюдениями? — жалобно спросила я.

— Ну знаешь! — Лиза больно ударила ни в чем не повинного Севу коленкой по макушке. — За кого ты меня принимаешь?

Я схватила со стола яблоко и яростно вгрызлась в него. Хруст получился на удивление громким и звонким.

— Она ест стакан? — спросил Сева с пола. — Скажи, чтобы лучше пережевывала, а то крупные куски стекла могут поцарапать желудочно-кишечный тракт.

— Что тебе сделал бедный фрукт? — Лиза посмотрела на меня с осуждением. — И кто тебя так разозлил?

В принципе, думала я, доедая яблоко, Лиза могла бы оказаться неплохим помощником. Одной мне ненавязчиво познакомиться с четырьмя сотрудниками службы генерального будет почти невозможно. Во всяком случае, я бы на их месте заподозрила неладное. Так что вполне логично поделить нагрузку с Лизой. Правда, Вася ни за что не согласится привлекать к делу посторонних. Так ведь мы ему ничего не расскажем…

Я пихнула Севу:

— Всеволод, оставьте нас на пару минут. Срочный женский разговор.

Сева потер спину и заскулил:

— Почему меня весь вечер бьют ногами? По голове, по спине? Вы обалдели, девки?

— Не бьют. — Лиза положила ему руку на лоб. — А слегка трогают. Но если ты не отползешь, будет плохо.

— Срочных женских разговоров не бывает, — все еще сопротивлялся Сева. — Тем более на пару минут. Женские разговоры длятся от пяти часов до трех суток.

— Сева! — В голосе Лизы зазвучал металл. — Ты меня знаешь!

Сева покорно отодвинулся на два метра и затих.

— Он — капитан МУРа, — трагическим шепотом сказала я на ухо Лизе. — Его нанял Пожарский.

— Нанял? Зачем?

— Потому что Пожарского дважды пытались убить. Если бы не Гаврилыч, то сегодня мы оплакивали бы генерального.

Не успела я договорить, как стены задрожали от громового хохота, доносившегося из коридора.

— Да, — Лиза вздохнула, — оплакивать мы умеем. Так Гаврилыча что — отравили?

— Да, он спер бутылку пива из холодильника Пожарского. Вася говорит — туда накачали яда.

— Ой! — Лиза зажала рот рукой. — Он ведь и нас угощал!

— Предположительно, убийца окопался в службе генерального.

— Так давай их позовем? — оживилась Лиза. — Ничто так не сближает и не срывает маски, как общие пьянки. Я правильно говорю?

— Правильно. Но важно, чтобы они не насторожились. Не спугнуть, понимаешь?

— Нет, ты меня сегодня просто затравила. — Стилль подмигнула обиженному Севе. — Пойдем прогуляемся, истерик? Позовем в гости тех, кто еще торчит в редакции.

— Это еще зачем? — недовольно поморщился Сева. Действительно, в комнате и так было невыносимо тесно.

— Затем, что в такой божественный вечер не должно быть несчастных и одиноких. Не жадничай, Всеволод. Представь, сидел бы ты сейчас один-одинешенек, грыз сухарик и запивал водичкой из-под крана… Пошли, жадюга, осчастливим какого-нибудь полуночного труженика пера.

Лиза с Севой вернулись минут через пять. А с ними — все тот же Ромашин (он приветливо помахал мне рукой, а я старательно сделала вид, что страшно удивлена его появлением) и еще парочка таких же рослых, светловолосых и весьма привлекательных мужиков. Надо же, как меняются люди, когда вылезают из-за письменных столов. Полчаса назад, глядя на их вспотевшие от усердия макушки, я и помыслить не могла, что они такие красавцы. По экстерьеру, что ли, Пожарский подбирал себе службу? Ах да! К ним же клиенты ходят, любящие красоту и блеск.

— Господа! — Лиза три раза хлопнула в ладоши. — Совершенно случайно, в темноте коридоров, мы с Всеволодом… Где он? А! Вот! Поприветствуем Всеволода, прошу! Так вот, мы встретили этих восхитительных молодых людей. Представляете? Пока мы здесь развлекаемся, они, наоборот, проливают кровавый пот и трудятся, трудятся, трудятся, как рабы на плантации сахарной свеклы… то есть, извините, тростника. Да, точно, там свекла не растет. Итак, внимание, наши гости Николай, Владимир и Игорь. Ура! Поприветствуем трудоголиков наших дней. А каждый трудоголик — что? Правильно, стремится стать алкоголиком. И потому — водки гостям, и побольше.

Я затаив дыхание слушала Лизин бредовый монолог и наслаждалась. Хай-класс! Могу представить себе, как в темноте коридоров она безошибочно и совершенно случайно нашла дверь коммерческой службы, заглянула туда — и вот трое из четырех подозреваемых перед нами. Пора приступать к работе.