Эрлик в тумане

24

Вальтер был готов. После визита в камеру восстановления он чувствовал готовность, но не знал, что именно должен делать. Эта готовность и напряжённое ожидание неизвестных свершений заставляли его бродить по «Эрлику», но в конце концов он вернулся на «Грифон», где постепенно начинал собираться весь экипаж. Специалисты обсуждали дальнейшие действия, Саар и Сверр занимались коконом, а Кан с Ганзоригом следили за капитанской каютой и реактором.

Завёрнутый в кокон, корабль оказался в полной темноте. Фотоны прожекторов чертили в искривлённом пространстве дуги, уходящие к ватерлинии. Поднимаясь на палубу, Ганзориг испытывал удушливую клаустрофобию. Несмотря на пугающую грандиозность фрактальной улитки, она казалась ему намного безобиднее кокона, в котором находился корабль. С внешним миром «Эрлик» соединяло единственное открытое окно портала и коридор, идущий через резонатор по иным измерениям.

Саар не обрадовал рассказ Кана о том, кто или что может сидеть в капитанской каюте. Во время работы она обнаружила, что от корабля отходит целая сеть тонких каналов в пространствах с большей размерностью, которые она не могла ни закрыть, ни проследить до возможных окончаний. Радовало лишь то, что с образованием кокона магической силы не стало меньше.

Вальтер не ходил на совещания — к нему у близнецов больше не было вопросов. Чувствуя себя балластом, он помогал переносить на «Эрлик» аппаратуру, но скоро возмущался ролью грузчика и снова начинал бесцельно бродить по кораблю.

Саар вернула коридору привычную геометрию и вкатила в каюту тележку с ужином. Тома провела в изоляции неделю, и её настроение менялось по несколько раз в сутки. Однажды она крепко схватила Саар за руки и не отпускала, умоляя отвести к близнецам. Та с трудом успокоила её и с тех пор следила, чтобы Тома не выбежала из каюты, пока дверь не заперта.

Сегодня она была необычно тиха и встретила наставницу, стоя спиной к двери.

— Ужин, — сказала Саар. Тома обернулась. Глаза её покраснели, лицо было мокрым от слёз.

— Бабушка, можно я тебя спрошу?

— Спрашивай, — разрешила Саар.

— Ты его любишь?

Саар ошеломлённо молчала.

— Это не твоё дело, — наконец, сказала она.

— Пожалуйста, ответь! — взмолилась Тома. — Это важно!

Саар стало не по себе.

— Если ты хочешь что-то сказать… — начала она, но так и не успела закончить фразу. В эту секунду ей в шею вонзилось лезвие топора, перерубив мышцы, вены и артерии и раздробив ключицу.

Вальтер выдернул топор, схватил Тому и потянул её через упавшую Саар. В каюте стремительно холодало. Когда они выбежали в коридор, стены и дверь уже покрылись инеем, а ледяной воздух больно ранил лёгкие.

Не выпуская Тому, Вальтер мчался по пустым коридорам к порталу. Спустя минуту они были на «Эрлике». Оттолкнув девушку, он принялся закрывать портальный выход. В его колдовстве не было ни быстроты, ни элегантности. Ему приходилось учиться здесь, в те редкие часы, когда оборотень был у близнецов, и где за его организмом не наблюдали приборы Евы. Ругаясь и торопясь, он провёл над порталом не меньше двух минут, пока, наконец, свечение заклинания не рассеялось.

— Ну вот, — довольно сказал он. — Теперь они нас не достанут.

Тома безучастно стояла у выхода. Он снова взял её за руку и вывел в коридор.

Вальтер считал свои действия импровизацией, а прежде импровизации ему не удавались. Топор он нашёл на камбузе «Эрлика», однажды проходя мимо и обратив внимание на инструменты, висевшие в дальнем углу. Сейчас он не знал, кого может встретить, потому что не следил за перемещениями экипажа, стараясь не выпускать из поля зрения только Кана и Саар.

Они отправились в аппаратную, но та была заперта. С топором наперевес он двинулся дальше и на пересечении с боковым коридором столкнулся с одним из техников.

Недолго думая, Вальтер с размаху ударил его по голове. Матрос даже не успел понять, что происходит. Ударив его ещё несколько раз и убедившись, что тот мёртв, Вальтер пошёл дальше. Но он не знал, кого ищет, и ищет ли кого-нибудь. Обойдя всю палубу, они потащились назад к аппаратной.

Рядом с убитым техником стоял Гарет. При виде Вальтера и Томы он отступил на шаг и занял удобное положение на перекрёстке.

— Открой аппаратную, — сказал Вальтер, понимая, что удача вот-вот от него отвернётся.

Физик молча смотрел на них, а потом спросил:

— Или что?

— Или я её зарублю. — Он ухватил Тому за волосы и поднял топор.

— Это твоя женщина, не моя.

Вальтер чувствовал, как тот собирает силу. Он попятился, выставив перед собой Тому, и в этот момент над их головами пронеслась волна жара. Рукоятка топора внезапно стала горячей, и он выронил его, вскрикнув от боли. Волна отбросила Гарета к стене. Он упал и уже не смог подняться. Его ноги не двигались, руки начали выделывать странные жесты. Через несколько секунд он забился, словно в эпилептическом припадке, то и дело замирая, будто в нём что-то включалось и выключалось. Вальтер в ужасе застыл на месте, но физик скоро успокоился, поднялся на четвереньки и медленно встал. Его лицо было странно напряжено, словно он пытался понять, что происходит. Больше не обращая на них внимания, Гарет направился к аппаратной.

— Идём. — Вальтер поднял топор, взял Тому за руку и осторожно пошёл следом за ним.

Когда они оказались у входа, Гарет сидел за компьютерами. На экранах светились графики и схемы, выскакивали и пропадали окошки программ. Гарет работал быстро, и вскоре Вальтер почувствовал, как усиливается вибрация корабля. Привычную тишину сменил странный далёкий свист, словно где-то выпускали пар. Скоро к нему прибавился низкочастотный гул, который переводчик связал с включением резонатора.

Наконец, Гарет закрыл программы, оставив на экранах лишь несколько таблиц. С минуту он сидел, не двигаясь, потом медленно склонился над клавиатурами и упал на пол. Вальтер подошёл поближе. Физик не шевелился, лицо его побелело, глаза оставались открытыми. Держа топор наготове, Вальтер присел и попытался найти пульс. Потом выпрямился и вернулся в коридор.

— Не знаю, что это было, но сейчас он мёртв, — сообщил он Томе. — Идём, поищем каюту.

Они поднялись по одной из лестниц и оказались на палубе, охваченной парадоксальными изменениями. Коридор менял свою ширину, искривлялся, плавно заворачивая то вправо, то влево, но это не мешало видеть всё, что скрывалось за поворотами. Дальняя стена вытягивалась вверх и частично нависала над полом. По левую сторону, среди закрытых кают, была одна открытая, из которой вылетали световые змеи. Извиваясь, они ползали в воздухе и быстро рассеивались, превращаясь в голубоватое свечение, постепенно заполнявшее пространство палубы.

— Мне здесь не нравится, — прошептала Тома. — Давай вернёмся вниз.

— Плевать мне, что тебе не нравится. Будешь возражать — получишь вот этим. — Он поднёс к её лицу топор. Тома отвернулась.

Они медленно пошли вперёд. У голубого свечения был сухой электрический запах, и хотя световые змеи не вызывали никаких ощущений, Вальтер старался их обходить.

Геометрия открытой каюты мгновенно вызвала у него головную боль. Она была слишком нечеловеческой, чтобы мозг сумел расшифровать увиденное. Перспектива была многослойной и многоуровневой. Знакомые предметы — стол, диван, кровать, полки на стене, — виделись со всех сторон одновременно и в нескольких состояниях; мозг Вальтера, неспособный ухватить всё целиком, безуспешно пытался создать последовательную смену образов. Из-за одного горизонта вылетали светящиеся змеи. На полах был рассыпан мусор. Кое-где Вальтер заметил консервные банки.

Среди нагромождения предметов промелькнул тонкий белый объект. Он отразился в остальных гранях пространства, и Вальтеру привиделась жуткая многоножка, которая вот-вот выпрыгнет из этого многомерного аквариума. Он толкнул Тому к лестнице, и они побежали прочь.

В далёкой от тех мест кают-компании он бросил топор, запер дверь, создав подобие безопасности, и сел на диван. Тома обошла всё помещение и опустилась в соседнее кресло.

— Капитанская каюта открыта, — сказал ей Вальтер. Тома не ответила. Он не знал, как отнестись к её безучастности. Возможно, она устала, как и он. — Нам надо выспаться.

Они легли прямо там: Вальтер устроился на диване, Тома прикорнула в кресле. Проснувшись через несколько часов, он увидел, что помещение заполняется голубым светом. Тома крепко спала, и он не стал её будить.

За дверью свечение оказалось таким плотным, что на расстоянии вытянутой руки ничего было не разглядеть. Кое-как Вальтер добрался до аппаратной, пугая себя белой многоножкой, которая непременно охотилась за ним в корабельных коридорах, но испугался ещё больше, не найдя ни мёртвого техника, ни Гарета в аппаратной. На мониторах светилось несколько окошек с динамичными графиками.

В голубом свечении сгустилась тень. Вальтер отшатнулся, увидев, кто к нему идёт, и выставил вперёд топор.

— Кан?!

Оборотень смотрел на него без всякого выражения, безлично, словно человекообразная телекамера. Это был не Кан, а его блуждающее поисковое заклятье. Могло ли оно преодолевать искривления пространства? Судя по тому, что Вальтер знал о попытках проникнуть в капитанскую каюту, не могло. Значит, Саар жива? Это бы его не удивило, но всё же вряд ли она успела настолько восстановиться, чтобы развернуть кокон. Переводчик отступил к столу. Кан был где-то на «Эрлике», во плоти. И был здесь всю последнюю неделю, посылая на «Грифон» фантомов. Поглощённый своей неопределённой готовностью, Вальтер просмотрел этот факт.

— Я закрыл портал, — сказал он, не опуская топора. — Мы возвращаемся на Землю.

Фантом начал терять плотность. Скоро сквозь него можно было разглядеть голубоватое свечение, а спустя несколько секунд он исчез.

В страшных фантазиях Вальтера многоножку сменил оборотень. Он решил вернуться в кают-компанию, но не смог её найти. То ли призрачное пространство «Эрлика» менялось под действием иных миров, то ли его подводила память, но все двери палубы оказались заперты. Нервничая, Вальтер вернулся на лестницу и поднялся к капитанской каюте.

Искажения захватывали коридор; в него словно насыпали кучу огромных призм, отражавшихся друг от друга. Он не рискнул углубляться в этот хаос и спустился обратно, впервые усомнившись, что ему удастся сбежать невредимым.

— Зачем ты это сделал?

Теперь Кан явился лично. Вальтер замер, но оборотень выглядел скорее любопытным, чем угрожающим.

— Она бы её не выпустила, — ответил переводчик.

Секундное замешательство, и Вальтер покрылся холодным потом. Кан имел в виду портал! Откуда ему знать о Саар, если всё это время он был здесь?

Вальтер крепче сжал топор, отчётливо понимая, что никакое оружие и никакое колдовство ему не помогут. Саар он застал врасплох, техник не мог ожидать нападения, а с Гаретом, вероятно, разделался тот, кто сидел в капитанской каюте. Но с оборотнем ему было не справиться. Кан поднял глаза и в упор посмотрел на переводчика.

— Что ж, — сказал он. — Это всё упрощает. Идём, я тебе кое-что покажу.

Развернувшись, он скрылся в голубом свечении. Вальтер представил, что нападает на него сзади, как на Саар, но медлил, не решаясь рисковать. Скоро из тумана вынырнул Кан.

— Чего ты ждёшь? — Он посмотрел на топор, улыбнулся. — Вальтер, не будь идиотом. Пошли.

Он привёл его в одну из пустующих лабораторий. Здесь не было приборов, только голая мебель вдоль стен. Тёмные лампы и голубое свечение создавали необычный оттенок, размывающий границы предметов. Смотреть здесь было не на что.

Кан пригласил его войти, но Вальтер остановился в коридоре.

— Не усложняй, — сказал оборотень.

Его спокойствие пугало больше, чем воспоминания о нападениях. Вальтер заставил себя переступить порог.

— Ты ведь так и не узнал, кто такой Марсий? — Оборотень уселся на лабораторный стол, всем своим видом выражая готовность общаться, а не убивать. — Я тебе расскажу. Марсий — это сатир. Он решил, что хорошо играет на флейте, и вызвал на состязание бога Аполлона. Аполлон, разумеется, победил и в наказание за дерзость содрал с Марсия кожу.

Вальтер молчал, лихорадочно пытаясь понять, что значит эта история, но от страха никак не мог сосредоточиться.

— Что ты хочешь сказать? — Он попятился к выходу и упёрся спиной в закрытую дверь.

— Это образ. Метафора. Но дела это не меняет.

— Она может быть жива!

Кан улыбался. В нём не было ни переживаний, ни сомнений.

— Конечно, она жива. Она посвящена Сатурну. Его жрицы могут жить веками, их трудно убить. По крайней мере, ты на это точно не способен.

— Тогда что ты ко мне прицепился!

— Я же объяснил.

И тут до него начало доходить.

— Думаешь, я такой же психопат? — поразился Вальтер. — И пытаюсь тебя переплюнуть?

Улыбка на лице Кана стала ещё шире.

— Я не думаю, я знаю. Твоя жизнь изменилась, прими это.

— Ты точно псих! — заорал Вальтер и рванул на себя дверь. Она не открывалась, и он начал колотить по ней топором, а потом с размаха швырнул его в Кана. Топор пролетел по дуге, ударился о противоположную стену и с грохотом упал в металлическую раковину.

— Давай посмотрим, — сказал Кан как ни в чём не бывало. — Если я правильно понял, ты напал на Саар и ударил её топором. Сбежал на «Эрлик», закрыл портал, убил ни в чём не повинного матроса. Что было с Гаретом? Он бы не стал запускать резонатор при виде твоего топора. Допустим, Гарета взял на себя пришелец, который решил, что раз люки задраены, пора отправляться в путь. В итоге ты собрался привести на Землю никому не известное существо… или что похуже. Ты готов уничтожить «Грифон» с тремя десятками человек просто потому, что бедную Тому лишили возможности страдать ерундой, а на тебя никто не обращает внимания. Ты психопат, Вальтер, но, в отличие от меня, неудачник.

Он смолк, ожидая ответа, но Вальтеру было нечего сказать. Его надежда на пришельца гасла. Физик был нужен для запуска резонатора, а зачем ему Вальтер? «Неудачник, — с горечью и страхом подумал он, повторив слова оборотня. — Неудачник и идиот».

Его мысли обратились к кают-компании, где спала Тома. Или не спала? Заперлась от него, бросила на произвол судьбы, на съедение этому получеловеку. Она меня во всё это втянула. Я здесь из-за неё. Всё, что я сделал, было ради её освобождения. А она? Пока меня не было, развлекалась с этими уродами-близнецами, а теперь, когда я вытащил её с корабля, бросила?

— Насчёт близнецов ты ошибаешься, — сказал Кан.

Он говорил это вслух?

Оборотень улыбнулся.

— Я знаю, что ты чувствуешь. Я чувствую себя так же.

— Ни хрена ты не знаешь! — заорал Вальтер. — Ты угрожаешь меня убить!

— Да. Это меня развлечёт, пока я жду Саар.

— Она умерла! Я отрубил ей голову, и она не развернёт этот чёртов кокон! «Грифон» погибнет, и ты ничего не сделаешь!

— Слова отчаяния, — Кан понимающе кивнул. — Но хватит болтовни.

Он сделал быстрый жест, и Вальтер почувствовал, что поднимается в воздух. Он не мог пошевелиться, словно его тело окунули в густую плотную жидкость. Когда кончики ботинок оторвались от пола, его одежду охватило пламя, почти чёрное в фиолетовом свете лаборатории. Он не мог открыть рот, чтобы закричать, не мог издать ни звука, не мог сбить огонь или сорвать с себя одежду. Скоро огонь погас; на пол осыпался пепел. Голый, обожжённый, с опалёнными волосами, он висел перед оборотнем, который наблюдал за ним с выражением ребёнка, увлечённо отрезающего ноги муравью.

В кают-компании «Грифона» Ганзориг беседовал с капитаном Ормондом, который недавно посетил камеру восстановления и обрёл, наконец, душевное спокойствие. Они обсуждали необходимость покинуть «Грифон». Когда резонаторы заработают, корабль столкнётся с горой, на которой стоит «Эрлик», и хотя его дальнейшая судьба, будущее самой горы и жидкости, наполнявшей аномалию, оставались понятны не до конца, «Грифон» был обречён, и это расстраивало обоих капитанов.

Свет мигнул, зажёгся вновь, и по кораблю разнёсся сигнал тревоги. Все беседы прервались. Ганзориг мигом оказался в коридоре. Капитан Ормонд заторопился на свой пост, Ганзориг — в аппаратную.

Посреди помещения застыли близнецы. Джулиус смотрел на мониторы Мики, Франц — на входивших. Кроме адмирала, в аппаратную явились только Сверр и Юхан. Больше никого.

— Обрисую ситуацию в двух словах, — сказал Франц, когда сирена смолкла. — Вальтер напал на Саар и ударил её топором для рубки мяса.

— Что за… — начал Юхан, недоверчиво улыбаясь, но мигом смолк под взглядом Джулиуса.

— Вместе с Томой он покинул «Грифон», переместился на «Эрлик» и закрыл портал.

— Как Саар? — спросил Сверр.

— Жива, но ситуация непростая. Удар пришёлся в область шеи. Позвоночник не повреждён, и крови она почти не потеряла. У неё стояла страховка.

— А, так вот почему в коридоре такой дикий холод, — кивнул Сверр.

— Подождите, подождите! — воскликнул Ганзориг. — Что случилось? Почему он на неё напал?

— Это важно? — осведомился Джулиус. — Давайте ограничимся фактами, без домыслов. А факты таковы, что портал на «Эрлик» закрыт, и единственный человек, который может размотать кокон, чтобы мы проложили новый портал, находится в состоянии глубокой заморозки. Для полного восстановления ей понадобится четыре-пять дней. Есть два сценария, хороший и плохой. Хороший — если Кан остановит Вальтера прежде, чем тот воплотит плохой сценарий.

— Гарет тоже на «Эрлике», — мрачно сказал Юхан.

Ганзориг был настолько потрясён самим фактом нападения, что общая картина выстроилась в его голове только спустя минуту. Тома и Вальтер. Они собирались домой. А их оставляли на изнанке вселенной.

— Но какой в этом смысл? — спросил он. — Почему он отправляется без нас?

— Это важно? — повторил Франц слова брата, но Джулиус ответил:

— Все были заняты оборотнем. Каждый полагал, что он чокнутый псих и может наброситься на тебя просто забавы ради. Все держали с ним ухо востро и просмотрели настоящего безумца.

— Импланты. Ева бы заметила… — начал Сверр, но Джулиус его прервал.

— Ничего бы Ева не заметила. Приборы не читают мысли. Я уже не говорю о том, что их реальные показания мы, вероятно, даже не воспринимаем. Наша первейшая цель — привести Саар в состояние, в котором она сможет развернуть кокон. Будем исходить из худшего. Гарет не запустит резонатор по доброй воле, но тот, кто сидит в капитанской каюте, может решить, что кораблю пора отчаливать. Портал закрыт, значит — полный вперёд. Допустим, резонатор включён. Ему нужно время, чтобы достичь максимальной мощности. Исходя из этого, меньше чем через неделю «Грифон» столкнётся с ледяной горой под фракталом. Его потянет вверх, сдавит и начнёт вращать вокруг кокона, пока он не развалится. Поэтому чем быстрее очнётся Саар, тем больше у нас шансов выжить.

— Сколько человек на «Эрлике»? — спросил Сверр.

— Четверо матросов, Кан и Гарет, — ответила Мика.

Ганзориг смотрел на близнецов. Они были не рады, но и не слишком огорчены. Очередная в меру сложная задача, которую надо решить. Он не мог на них сердиться, пытаясь представить, что сейчас происходит на другом корабле. «Я его капитан, — вдруг с ужасом подумал он, — и должен быть там, а не здесь. Я и был там! Зачем только вернулся?»

И всё же близнецы говорили правду. Увидев переводчика с топором наперевес, Ганзориг не стал бы ожидать нападения. Только не от Вальтера. «Ты пил воду, — подумал он. — Ты хотел чёртовых перемен». В его памяти возник образ жены. Она умерла для него, хотя где-то далеко, в другой стране, продолжало жить её тело. Изменения были страшными, как наблюдение за человеком, который сходит с ума.

— Мы должны подготовиться к подъёму на гору, — тем временем продолжал Джулиус. — Если Саар не успеет восстановиться, «Грифон» должен пережить его с минимальными повреждениями. Тогда у нас будет ещё немного времени. Мика, соедини нас с Евой и капитаном Ормондом.

Сон превратился в транс. Такое случалось редко. Информация была неполной, хаотичной, и когда Тома очнулась, в её голове оставалась только путаница из запахов, пространственных и тактильных ощущений. С трудом она вспомнила, где сейчас находится, и что происходило в последние часы. Она никогда не была на «Эрлике» и держала в памяти схему только тех помещений, которые проходила с Вальтером. Она проголодалась, хотела пить и с таким трудом концентрировалась, что едва отыскала в кают-компании туалет.

Отперев дверь, Тома вышла в коридор и последовала своей мысленной схеме, но скоро остановилась у лестницы, которая шла к палубе с капитанской каютой. Здесь было что-то не так. Она осторожно обошла лестницу, спустилась к лабораториям и почувствовала, что не одна.

— Вальтер? — позвала она. Глухие звуки стихли, едва сорвавшись с губ.

— Конечно, нет, — ответил Кан. Он стоял прямо перед ней, почти вплотную. — Я как раз хотел тебя к нему проводить.

На «Эрлике» Тома чувствовала себя иначе. Её желание встретиться с фамилиаром близнецов, такое сокрушительное на «Грифоне», ослабло, и теперь она понимала степень своего истощения. При всём желании она не смогла бы повторить колдовство, которое ей легко давалось на «Грифоне». Она словно вернулась назад во времени, в жизнь до прикосновения Балгура, и сейчас ей было не до Вальтера.

— Ты можешь дать мне поесть?

Оборотень сделал шаг назад.

— Идём.

Он привёл её в просторное помещение, где она села за широкий металлический стол и с жадностью съела всё, что он перед ней поставил.

— Я думал о том, что между нами было, — сказал Кан, устроившись напротив. — И понял, что не учёл одной простой вещи. Ты — часть системы и не можешь выйти за её рамки. Как у любой части, у тебя нет выбора. А кроме того, чтобы сделать точное вычисление, тебе не хватает информации. В твоих уравнениях не все переменные, в отличие от уравнений… — она услышала, как он взмахнул рукой, — ну, скажем, вселенского компьютера. Ты не можешь увидеть ситуацию со стороны и повлиять на неё так, чтобы выйти за пределы общего сценария. Я говорю это не к тому, что ты ошибаешься. Просто я тебя переоценил. Прости меня за это.

Тома услышала его вздох.

— Бабушка жива, — сказала она. — Не тревожься.

— Я знаю. Она говорила тебе, что посвящена Сатурну?

— Нет.

— Знаешь, что это такое?

Она покачала головой. Ей не хотелось знать. Оборотень не мог рассказать ничего, что придало бы ей сил. Наоборот. Все его поступки были направлены на разрушение.

— Ты его хочешь?

Она подняла голову.

— Кого?

— Фамилиара близнецов. Ты всё ещё о нём думаешь?

Её тело вспомнило экстатические состояния, которых она столько дней была лишена.

— Тома, эти существа вызывают зависимость. Любая зависимость — паразит, который забирает у тебя силы и энергию до тех пор, пока не убьёт — или пока ты не поменяешься с ним ролями и сама не начнёшь пользоваться этой зависимостью, черпать оттуда силы. Пока не станешь паразитом паразита.

— Я не понимаю, о чём ты, — прошептала Тома. — И мне всё равно. Ты всегда говоришь слишком сложно.

— А ты вообще не говоришь. Идём к Вальтеру. Он по тебе скучает.

Они вернулись в коридор, и оборотень подвёл Тому к одной из лабораторий по соседству с аппаратной. Он открыл дверь, и её замутило от тяжёлых запахов.

— Да, — сказал Кан, мягко подталкивая её вперёд, — в человеческом теле столько всякой вонючей дряни, столько бактерий… Кстати, ты знаешь, что из десяти клеток нашего организма человеческая — только одна? Мы — симбиоз, Тома, каждый из нас — не совсем человек. Вернее, не только человек. Даже ты. — Одной рукой он обнял её за талию, второй ухватил за запястье. — Стой, — велел он, прижав её к себе. — Вальтер здесь. Слышишь?

Он замолчал, и она услышала быстрое, неглубокое дыхание, которое сопровождал частый глухой стук.

— Лицо осталось целым, — с улыбкой проговорил Кан. — Я же не совсем чудовище.

Он поднял её обессиленную руку и заставил коснуться лица переводчика. Его глаза быстро мигали, губы покрывала сухая корка, рот был широко открыт. Дыхание обожгло ей пальцы. Кан направил ладонь вниз, и под шеей она почувствовала что-то скользкое, липкое, горячее. Тома попыталась отдёрнуть руку, но оборотень стиснул её так, что она не могла шевельнуться, даже сделать вдох. Рука двигалась дальше, следуя его воле. Дыхание Вальтера участилось, тело дрожало, а сердце билось так сильно, что удары отдавались в её грудной клетке.

— Зачем… — в ужасе шептала она. — Бабушка жива…

— Он тоже, — отозвался Кан. — И я постараюсь, чтобы он дождался Саар.

Он вдавил её ладонь, и она почувствовала волны крупной дрожи, идущие по телу Вальтера.

— Сейчас ему вряд ли приятна твоя ласка, — проговорил ей на ухо оборотень, — как когда-то тебе — его.

— Ты ничего не знаешь! — закричала Тома и завертелась, пытаясь вырваться из его рук. В ту же секунду ей в бок вонзились острия когтей. От боли её затошнило, и она, всхлипнув, замерла.

— Это ты не знаешь! — прошипел Кан. — Не знаешь, каково это, когда тебя бьют топором, когда тяжеленное лезвие со всего маху входит в тебя, ломает кости, рвёт мышцы, когда лопаются твои сосуды и сухожилия! Этот жалкий глупец — подарок Саар. Пусть сошьёт себе из его кожи перчатки. А тебя я оставлю здесь, чтобы ты подумала о Гарете и о том парне, которого он зарубил. Проголодаешься — можешь пожевать его. — Он втянул когти и толкнул её вперёд. Тома ударилась о Вальтера и упала, поскользнувшись на залитом кровью полу.

— Ты жуткий! — в отчаянии крикнула она, обхватив руками бок. — Ты сам убийца! Живодёр!

Но оборотень уже ушёл, хлопнув дверью, а Тома осталась лежать, стискивая руками рану, и всё, что ей было слышно, лишь собственный плач и хриплые звуки над головой, похожие на дыхание запыхавшейся собаки.