Кладбище забытых талантов

Талант №14. Умение находить нужное место

Проснулся Юрий неожиданно рано, как если бы накануне занимался безделицей и совсем не испытывал нервного напряжения. Верно, пробуждению способствовала прохлада, которая просачивалась сквозь тонны земли, обернув конечности, из-за чего боль поутихла. Отсутствие неприятного чувства невольно заставляло улыбнуться — настолько частым оно стало, что недостаток его ощущался странно. Призрачный юноша коснулся ладонью ледяной крышки погреба и, продрогнув всем телом, отправился в недалекое путешествие во тьме.

В мыслях неизменно зрела шутка про то, что на поверхности кладбища в тот ранний час властвовала гробовая тишина, да вот только рассказать ее было не кому. Густая молочная пелена охватывала надгробия, оставляв на них мелкие капли влаги, сморщенную кору деревьев, оседала в легких приятной свежестью.

Заходившись в слабой дрожи, какую могли выдать вялые мышцы, Юрий ковылял по тропе. Хотя в руке он сжимал лопату, которой можно было защититься, счетчик опасности отмечал крайние значения: туман был настолько плотным, что, казалось, из него в любой момент могут выползти длинные ветви деревьев, похожие на скользкие щупальца, орда живых мертвецов, которыми в какой-то мере считались и призраки, и то, чему разум не мог придумать облика, но точно знал о существовании оного.

Вдали показалась сложенная из нескольких тел фигура памятника, наводившая жуть даже во второй раз. При помощи лопаты, вставленной, как и подобает, в кулак, истукан задвигался, совершив мнимые скрипучие движения инструментом, словно протыкал землю сверху-вниз. Когда же он вновь замер, в постаменте отворилась дверца, за которой на дне тайника покоилась сфера амулета; на оранжевом камне, как и на красном, виднелись невысокие насечки, разбросанные по всей окружности.

Где-то раздались звуки призраков, и Юрий приставил дверцу, чей механизм щелкнул, оставшись в закрытом положении, и удалился от памятника, чтобы не привлечь нежеланного внимания.

На обратном пути изредка появлялись живые лица: романтики, наслаждавшиеся рассветными часами, бедолаги, чьи лица были измучены бессонницей, и новички-«искатели», которые не смели терять ни минуты без поиска амулетов в попытке угодить своему главарю.

— Бодрое утро! — окликнул Павел призрачного юношу и устремился в его сторону. — Тебя Юра зовут, да? Нам тут уже понарассказывали, что мы проиграли в турнире, повалились замертво, и одна девочка лечила нас. Не знаешь ее случайно? — Заметив легкий кивок головы, он продолжил: — Это хорошо! Скажи ей при встрече спасибо.

Каждое утро, проведенное на кладбище или в прошлой жизни, начиналось для Павла и Бориса с двадцатиминутной — ни больше, ни меньше! — зарядки. Наблюдав за скалистыми телами призрачных юношей, изнывал от зависти не только Юрий, а каждый обитатель кладбища, поскольку никто не смог приблизиться к подобной полноте мышц. Даже простые упражнения вроде разминки суставов вращательными движениями получались у них крайне изящно, но главное до мельчайших деталей правильно, как не могли, верно, многие мастера спорта: одно движение плавно перетекало в другое, как заученное годами, и всякая мышца натягивалась до своего предела, обещав в следующий раз повысить этот предел.

Разговор на том и закончился бы, но позади Павла возник Борис, все еще энергично сжимавший ручной эспандер. Всем видом светловолосый спортсмен желал показать, что на тот момент считался обладателем полезной вещи, которая меняла хозяина с незавидной быстротой.

— Да-да, она просто золото, — сказал он, подхватив последние слова товарища. На миг в его глазах чувствовалась досада из-за того, что собеседник не оказался той самой призрачной девушкой, и кисть взяла отдых. — Вот такая шишка на ноге была! Но мы это быстро вылечиваем упражнениями. Самая быстрая, а главное бесплатная таблетка от всех недугов. Хотя и жаль, что мы ни шиша не выиграли в драке.

— Возможно, будут еще турниры, — сказал Юрий, чтобы завершить разговор, и собрался развернуть туловище, но широкая ладонь Бориса мягко остановила его плечи.

— Постой, это же ты поразил всех на арене своими быстрыми победами, да?

— Да точно он. В общем… Мы тебя не только о девочке узнать кликнули. Мы с Борей поспорили, что ты сможешь или не сможешь сжать наш эспандер.

— Уж прости, но зуб даю, что не потянешь. Башка-то, может, у тебя и варит получше нашего, но по силе явно не ровня. Но Паша любит спорить со мной и твердо стоит на своем, говорит, мол, не может же даже слегка не сжать.

В тот момент Юрий чувствовал себя экспонатом выставки уродцев, чей внешний недостаток так сильно удивлял и веселил зрителей. Он поспешил отказаться участвовать в споре, чтобы не стать объектом насмешек на кладбище.

— Ты хотя б попробуй, — протестовал Павел. — Победишь — получишь листок из блокнота. Ай, ладно! Весь блокнот отдам — все равно мне не нужен. Ну как?

В глазах Юрия поселилось крепкое раздумье, затянувшееся на несколько утомительный срок — опозориться или приобрести ценную вещь. Как бы он ни старался сказать себе, что более неловкого случая в жизни, чем борьба на руках со школьными девочками, уже не представится, а блокнот может помочь в поиске амулетов, сердце отзывалось резвыми ударами, заставляв каждый раз обрывать речь на полуслове. Оглянувшись по сторонам, призрачный юноша выхватил черное, как смола, резиновое кольцо, чтобы быстро и без свидетелей покончить с неприятным делом.

— Давай научу правильно держать. Упри этот бублик в мышцы под большим пальцем и обхвати остальными, а потом сожми, как можешь сильно, чтобы костяшки побелели.

— Пашка, что ты с ним, как с маленьким, — засмеялся Борис. — Думаешь он эспандера никогда не видел?

— С маленьким или с большим, а от его техники зависит моя победа.

Как только призрачный юноша ощутил прохладу темной резины, в которой он видел свое боязливое отражение, сразу смирился с тем, что спустя несколько секунд последуют насмешки, а в будущем, верно, анекдоты про самого слабого призрака на кладбище. Он сжал веки, напряжением которых раздавил бы злосчастное кольцо, и представил руку удавом, что душил шею буйвола. Либо у хищника будет пища, либо его затопчут мощные копыта.

Момент истины!

— Хо-хо, — выдавил Павел радостным тоном, отчего Юрий мгновенно раскрыл глаза. — А ты, Борь, наговаривал на него.

Для призраков спортивных тряска тонкой ручонки Юрия, словно музыкальной струны, казалась если не смешной (хотя Борис не скрывал улыбки; всякий раз, когда он смотрел на немощное тело товарища, мысленно поражался, думав, что негоже мужчине выглядеть так тонко, непрочно и вяло), то забавной. Однако призрачному юноше это действие привнесло в мысли гордости.

Борис начал было протестовать, но замолк, бросив пустое дело, и ручной эспандер вновь сменил владельца.

— Вот, держи обещанный блокнот! И помни: нужно всегда тренировать свое тело. По твоему лицу видно было, что даже ты не ожидал такого результата, значит, подкачался на кладбище, а? В здоровом теле — здоровый дух!

Слова Павла настолько отвлекли Юрия от окружения, что он погряз в своих мыслях, уставившись во влажную землю тропы. Удивительным он считал, что за два дня на кладбище совершил больше подвигов, чем за всю прошлую жизнь. Многие из них заставили его использовать не только мыслительные, но и физические усилия, после чего каждая мышца тела болела. И после всего этого он еще жив, хотя некогда потерял сознание от легкой пробежки. Не это ли результат того, что он становится выносливее?

Когда Юрий закончил волнительные размышления, он увидел перед собой кладбищенские ворота, неизменный скрип которых все так же резал слух. На скамье слева неподвижным образом сидела Александра: руки сцеплены одна с другой, голова чуть наклонена, отчего волосы, спадавшие на плечи, ритмично поднимались и опускались — одним словом, спала. Призрачный юноша проникся тем, что она спозаранку готовится к своей работе, пусть и позволила себе расслабиться.

Вдруг позади послышались всхлипы, моментами переходившие в одиночные покрикивания, стоны. На тропе показался силуэт, чьи очертания увеличивались с каждым мигом. Призрачный юноша беспокойно озирался по сторонам, пугавшись разнообразия гранитных плит и каждого покоробленного древесного отростка. Спустя время открылись детали лица, которое показалось знакомым, хотя животный ужас извращал его.

— Школьный задохлик? — произнес он с дрожью в горле. Грубость в словах, вошедшая скорее в привычку, помогла узнать душевный портрет недруга из далекого детства. — Что ты тут делаешь? Что я тут делаю? Я умер?

— Да.

Не было ответа, почему голос сделался неожиданно твердым и походил на гром, утроив страх на лице несчастного, но останавливаться было уже поздно, и фарс продолжил набирать обороты. Юрий сделал несколько шагов, и видимая хромота, верно, вызвала в новичке волну воспоминаний. На плечо призрачного юноши упала неимоверно легкая рука, показавшаяся чугунной, и на некоторое время взгляды обоих пересеклись в тишине, прерывавшейся свистом ветра, скрипом ворот и тихим посапыванием проводника.

— Твое воображение выбрало эту внешность, потому что ты чувствуешь неизмеримую вину за содеянное с этим мальчиком в детстве. Итак, без каких-либо возражений посмею начать. Это есть чистилище, и здесь будет твой отбор. Вечное блаженство или болезненные муки. Свет или тьма. Рай или ад. Даже не пытайся убежать: это невозможно.

Для пущего эффекта Юрий достал из кармана новенький блокнот и, открыв его, пролистал несколько страниц.

— Итак, посмотрим на совершенные злодеяния. Так-так… Это не столь интересно. А вот это уже весомее: шестьдесят одна подножка этому мальчику, тридцать шесть снежков в спину, триста пятьдесят злостных подшучиваний и… порванная в клочья книга. Это достаточно серьезные поступки, чтобы предположить твое направление.

— Но я же и хорошее делал.

Однако взгляд мнимого вершителя судеб остался неизменно твердым.

— Прости, прости, прости, — заикался призрачный юноша снова и снова на первой букве. После мольбы, не принесшей должного результата, он припал к худым ногам своего судьи. — Я был скотиной. Я хотел казаться лучше, хотел, чтобы меня уважали и считались, а он был таким слабым, беспомощным. Я молю вас! Я не хочу страданий…

— Юра, ты что делаешь? — зазвучал сонный голос Александры, чьи слова после каждого увеличивали высоту. — Ты с ума сошел?! Что ты ему наплел? Мне теперь полдня его успокаивать, что ли? Спасибо тебе большое!

Во взгляде призрачной девушки, пылавшем необузданным пламенем, читались будущие действия, какие страшили несмотря на запрет насилия. Она приобняла едва ли не задыхавшегося призрака, чьи щеки сделались влажными от слез, и стала поглаживать по голове, точно родного младенца. Некогда дерзкий мальчик, а ныне призрачный юноша вызывал непомерную жалость, отчего веселое чувство разыгранной сцены растворилось, как сахар в кипятке.

С раненным от собственной жестокости сердцем Юрий поспешно попятился и удалился от места происшествия, перекинув результат своей шалости на плечи проводника.

О бурлившем чувстве опасности каждый участок тела трубил уже долгое время, с тех пор как Юрий вышел на одну из троп, которая позволяла перейти к его могиле. Несколько раз он оборачивался и держался на расстоянии от проходивших мимо призраков, поглядывал за надгробия и деревья, окутанные молочной пеленой. Однако беда явилась в самый удобный для нее момент.

Как истинная шайка разбойников из детских книг, «Искатели» в составе десятка призраков, самых преданных Нику членов банды, одновременно выпрыгнули на дорожку из-за древесных стволов — удаче их засады благоволил туман — и стремительно смыкали круг. Хотя Юрий твердо знал, что они не смогут причинить ему боли, а впоследствии надеялся на это каждым уголком души, злостные от намеренного искажения лица не настраивали на приятный разговор.

Всем телом Ник источал дикую смесь эмоций: с одной стороны, виднелся восторг и малость извращенного уважения за проявленную накануне смелость, но редкие движения и грубые черты грязного лица выдавали крупицу унижения, какой в полной мере испытывает командир во время проигрыша.

— Ну удивил так удивил ты меня, Юрец! Поздравил[21] по самое не хочу. И за твою выходку я очень советую вступить в нашу банду тихо и мирно и даже не зеленчаком, а блатным. Твоя башка нам пригодится: она у тебя реально варит. У нас братва, шансы и уже один амулет. А у твоих баб — ни шиша! И я реально не хочу выпытывать у тебя, как это ты уложил пятерых моих людей. Нам есть, про че потолковать…

Когда Юрий и Анжела пришли к могиле Сидни, незамедлительно позвали ее. Оказалось, она любила подолгу спать, едва ли не до полудня, поэтому ее восстание из могилы случилось в соответствующем антураже: растрепанные, как после урагана, волосы, красные полузакрытые глаза с сухой слизью в уголках, нерасторопность в движениях — всем видом она напоминала ожившего мертвеца. Чуть не оступившись по случаю каблука на обуви, призрачная девушка прошла, шатавшись, в сторону скамьи и обрушила на нее весь свой миниатюрный вес.

Впрочем, во время рассказа призрачного юноши Сидни оживлялась все больше, пока к концу не мыслила так же ясно и по-своему, как и ее товарищи.

После того как все замолчали, Юрий обнаружил особенность их команды: призрачные девушки не разговаривали друг с другом без его участия, если не брать в счет моменты бурных споров. Это не было странностью, поскольку они кардинально отличались друг от друга, как разнится внешний и внутренний вид сосны и березы. Обе направили подбородки вдаль, словно не замечав друг друга. Хотя, отмечалось, Сидни больше не отпускает в сторону Анжелы извечный взгляд, который безмолвно выражал настроение, но и та вставляла в разговор язвительное замечание не после каждой реплики.

— Эх… Эх! Очень-очень плохо, что вы вот так вот просто отдал амулет нашему закадычному врагу, самому вражескому из врагов. Нет-нет-нет, не думай плохо: я нисколечко ни в жизни не виню тебя. Но вот ты же мог положить амулет где-нибудь в другом месте и не подносить на блюдечке этому проклятому слизняку. Мог? Мог.

— Мы еще придумаем способ, как отобрать амулет. У нас огромное преимущество: я нашел сферу следующего. А подсказку я не положил обратно.

— О! Ты вообще молодчина! Они же никогда-никогда теперь не додумаются, как найти еще амулеты. Ты это хорошо придумал. Но все же для открытия тайника нам очень-очень нужны все амулеты и ни на один меньше.

— Помните, что было написано в дневнике, который мы читали в трактире?

— Так-так-так… Что никогда, ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не нужно искать амулеты? Вот поэтому я бы не очень верила тому мальчику или девочке, который так сказал.

— Нет, там что-то говорилось про то, как найти вторую часть амулета…

— О! Да! Я вспомнила. Там точно-преточно говорилось, что они его сначала били-били, потом поливали водой и сжигали в костре… Нам тоже нужно будет все это сделать? В таком же порядке? Где же мы найдем огонь? У меня нет спичек, а вот разжигать из палок никогда я не умела и уже не научусь.

— Здесь должны быть насечки, — вставила сквозь сомкнутые от раздражения зубы Анжела. Нервы ее находились на грани полной поломки, предвещавшей не иначе как эмоциональный взрыв. — Тот призрак зарисовал их и сложил символы в образ, по которому и нашел нужное место.

В тот же момент Юрий достал из кармана штанов выигранный блокнот и пояснил:

— А вот это очень нам поможет. Только бы еще карандаш или ручку найти. Не знаете у кого можно одолжить?

— На кладбище никто не захочет делиться, не получив взамен какой-либо вещи. Мое зеркальце сойдет для обмена — вот только нужно найти ту девочку, которая согласится на это.

Вдруг Сидни оживилась, неприлично сблизившись с товарищем, и сказала с привычной звонкостью:

— Ух ты! А это что у тебя в штанах? Как бы это… Не думаю, что ты не знаешь, но вдруг…

Со стороны Анжелы ощутился резкий выдох воздуха, который не только согрел, но и обжег руку. Юрий медленно склонил голову, знав, что ничего необычного внизу быть не должно, и со странным чувством уставился на ширинку штанов. Как и думал, он не заметил никаких изменений и перевел раскрасневшееся лицо на подругу.

С проворностью змеи Сидни набросилась на товарища, сунув пальцы в карманы штанов, отчего тот едва не отвергнул ее странные намерения. На мгновение подумалось, что Анжела не выдержит гнева и набросится на призрачную девушку, однако этого не случилось из-за нагрянувшего ошеломления.

— Вот! Юра, расскажи-ка нам, что у тебя в кармане делает ручка? И ты что, о ней совсем-совсем не знал? Ой, на ней еще и написано что-то смешное! Кре… ми… ми… Какое сложное слово. На это уйдет не одна жизнь…

По случаю неожиданности открытия призрачный юноша несколько грубо выхватил ручку из рук подруги, осмотрев название знакомого лекарственного препарата, невольно нажал на кнопку, после чего выскочил стержень. Он выдал короткий смех, отчего, увидев искреннее недоумение на лицах обеих подруг, пояснил:

— Я вор, каких мир еще не знает… Видимо, в больнице нечаянно взял, когда документ подписывал. Вот так, Александр Геннадиевич, вы настоящий врач: помогаете, даже когда далеко.

— Точно-точно нечаянно? Прямо-таки совсем нечаянно? — запищала Сидни тоном родителя, который уличил свое чадо во лжи о съеденном без спросу куске торта. — А может, ты племтокан?.. Подождите-ка… Млек… Нет! Что за день трудных слов?! Я же когда-то видела его…

— Клептоман? — подсказала Анжела.

— Вот! Точно-точно! Млекто… Ой, он самый, в общем.

— Это была случайность. Тогда моя голова была занята другим.

— Совсем-совсем не пойму, как можно не чувствовать, что у тебя в штанах такой длинный предмет, вон аж выпирал немного. И все благодаря мне, глазастой, как тысяча енотов.

Уточнять, почему в понимании призрачной девушки еноты отличались зоркостью, никто не стал.

Поскольку Юрий с детства не отличался хорошим зрением, хотя и не жаловался по этому поводу, рассматривать невысокие выступы на крохотном камне было нелегко. Поиску насечек мешали также серые вкрапления на оранжевом камне, напоминавшем пятнистый крашеный гранит. Взяв за отсчет случайное место, призрачный юноша принялся заносить фрагменты мозаики, находившиеся на расстоянии друг от друга, на первую страницу блокнота. Он намеренно увеличивал их длину в размере и, так как не знал, какие должны быть соединены, а какие нет, оставлял небольшие промежутки. Чтобы не запутаться, он старался закрывать ладонью зарисованную поверхность сферы.

В центре листа наметился прямоугольник без замкнутых углов; от центра нижней его грани отходила еще одна линия, перечеркнутая на конце в форме креста.

Предположения не замедлились в появлении.

— Так-так-так… Как скучно! Скучно-скучно! Картинка склеилась так быстро, что я даже не успела подумать, и это просто, как яблоко, обмазанное медом. Разве вы не видите? Совсем-совсем нет? Это же очень-очень похоже на кончик шприца! Смотрите же: прямоугольничек такой и от него иголка отходит.

— Удачи в поисках медпункта на кладбище, — съязвила Анжела и задумалась. — Мне напоминает строгий ровный абажур настольной лампы с выключателем в виде веревки.

— О! О! А может быть, это мороженое? Такое холодное и сладкое на палочке. Ой! Что-то есть захотелось… Или не захотелось. Как же можно понять, когда ты призрак? Но если бы сейчас появилась машинка с мороженым всех видов и вкусов, не смейте думать, что я бы отказалась.

Молчал только Юрий, задумчиво глядев в испещренный линиями листок, ведь осознание схватило его за горло, изгнав крепкой хваткой весь воздух. Среди всех опасностей — ночные монстры, сырые подземелья с темницами, плотоядные растения и алчность «Искателей» — показались в высшей степени безобидными. Все они могли причинить боль физическую, смерть, но не ту порцию неловкости, какую нагоняли на него местные священники.

— Я пообещал себе даже не смотреть в сторону часовни и собираюсь следовать своему обещанию. Я туда не сунусь ни ногой! Не заставите!

— Ух ты! Так Саша все-таки показала тебе домик этих попов. И ты им прям понравился-понравился? Правда-правда? Значит, ты запросто можешь прийти к ним и найти… то, что мы ищем. Ура-ура! Амулет, можно сказать, и я буду так говорить, у нас в кармане.

— А может кто-то из вас пойти?

— Нет-нет-нет, на меня вообще не смотри, — игриво засмеялась Сидни, вообразив нелегкую участь товарища.

— У меня с ними сразу не задалось, — сказала Анжела. — Я думаю, они это хорошо запомнили.

Верно, впервые с момента знакомства призрачные девушки сошлись во мнении и действовали одинаково. И Анжела, и Сидни хитро посмотрели на Юрия с двух сторон, после чего резво поднялись и, схватив обреченного за руки, помогли подняться со скамьи. И тогда призрачный юноша, неспособный к сопротивлению, осознал незавидную участь.

— Да как вы… Друга… На верную смерть. Отпустите!

И вот Юрий стоял перед дверью часовни, находив в себе силы, чтобы постучать. Он напоследок оглянулся через плечо, прострелив гневным взглядом веселые выражения лиц подруг, и наконец ударил сырую древесину маленьким кулачком, затем дернул ручку. Дверь не сдвинулась с места, запертая на ключ, и за ней не послышалось ни скрипов, ни шорохов.

Если бы призрачный юноша не погряз в вязкой массе мыслей, заметил бы, что священники не уловили его громкие обреченные вздохи издалека и не заметили приближения, как это было во время прогулки с Александрой. Тогда же он заглянул в щели между досками, но не различил внутри ни горевшей свечи, ни силуэтов призраков, прислонил ухо к стене, услышав лишь собственное дыхание и стук сердца, становившиеся с каждым мгновением ярче. Невозможно в полной мере описать, рассказать, зарисовать и запечатлеть другим образом, как страстно Юрий благодарил кладбище, поверив в его человечность.

Мысль о том, что действовать нужно было без промедлений, подгоняла, и Юрий открыл в себе невиданную ранее скорость. За четверть минуты он исследовал периметр строения сверху-донизу в поисках мест, где доски прогнили настолько, чтобы рассыпаться в щепки от его слабого удара. Хотя постройка выглядела ветхой и, казалось, тряслась на ветру, разрушить толчком основание или стену было непросто. Только спустя несколько минут внизу обнаружилась темная от влаги доска, которую и без того поразила трещина. Едва носок ботинка прикоснулся к ней, она раскололась надвое, ослабив прочность соседних досок.

Миновать узкий проход получилось не без усилий. Если упасть на колени, а затем принять лежачее на животе положение удалось сносно, то к ползанию, которое охватывало старание мышц всего тела, призрачный юноша не был готов. Когда же он наполовину пересек черту стены, стал цепляться ногтями за половицы, попутно подхватив в кожу несколько заноз, и при помощи развитых ног подтянул тело внутрь часовни. Другим не менее серьезным испытанием стал подъем: болело все тело. Пришлось задействовать едва ли не последние силы организма, чтобы подняться и твердо устоять на ногах, которые подрагивали от напряжения, но более яркий танец исполняли руки на весу.

В помещении оказалось не так темно, как предполагалось, благодаря видимым щелям в стенах, через которые проникали тонкие полосы света; к тому же оранжевая окраска сферы несколько отражала солнечные лучи, отчего в руке полыхало миниатюрная копия небесного светила. Все внутреннее убранство часовни осталось на прежних местах: столик с одинокой свечой и несколько стульев подле, стена, заполненная деревом портретов, которые священники окрестили иконами.

Привыкнув к обилию кладбищенских подземных ходов, Юрий прежде всего осмотрел пол, который издавал скрип на каждом шаге. Ни тайников, ни погребов он не нашел, а потому принялся исследовать стены постройки.

В тот раз удалось ближе познакомиться с масляными наблюдателями, которые все так же серьезно смотрели на окружение. Призрачный юноша водил дрожавшей рукой около портретов, изучав лица, но на одном из них пришлось задержаться: лежавшая в углублении ладони сфера задвигалась, а вскоре и вовсе устремилась, точно пушечный снаряд, в направлении стены. За одним из портретов — верно, художник невзлюбил старую женщину, отчего передал борозды лица, красные пятна и обширную бородавку на носу в детальной точности — оказалась лунка, выполненная по размеру сферы, в которую та и встала, пробив холст, задержалась на несколько мгновений, но после непостижимый магнетизм пропал.

Как только каменная порода стукнулась о половицу, прокатившись по ней до первой щели, в которой и остановилась, позади послышались щелчки.

Всю жизнь Юрий корил себя за низкий рост и худое тело, но в тот момент возникло острое желание уменьшиться до размеров пыли. Растерявшись, он застыл перед иконами, беспорядочно переводив взгляд с одного лица на другое, словно кто-то из написанных людей мог помочь ему. Священники не сразу обратили на него внимание, занятые разговором, но после того как зажгли свечу, ярко озарившую помещение, послышалось три испуганных вздоха.

— Юрий! — сказал Первый, подходя к призрачному юноше, который с противным скрипом в шее посмел повернуть голову в его сторону. — Что ты тут делаешь? Хотя нет! Постой-постой… Я все понял. Иконы! Да, Кладбищу нужно молиться. Идите же, братья, ближе! Утренние молитвы никто не отменял.

Со всех сторон послышался громкий шепот, сливавшийся в беспорядочный шум. Казалось, священники говорили бессмыслицу, быстро шевелив губами. Хотя у Юрия получилась настоящая молитва: шепотом он молил портреты, чтобы удалось выбраться без происшествий, без долгих разговоров и, самое главное, без монотонных гортанных пений.

Голоса стихли, и некоторое время тишина сдавливала виски. В это время он занял себя тем, что поднял упавшую сферу и протолкнул ее вглубь кармана.

— А мы ждали тебя, — сказал Второй. — И не сомневались, что ты придешь. Ты же все-таки праведный призрак и никогда не уподобишься грешникам. Можешь приходить сюда в любое время, хотя сегодня ты очень рано, даже раньше нас. Истинный Его служитель!

— Воистину! Как же удивительно! — продолжил Третий. — Вот мы, например, после твоего ухода видели еще одного призрака. Прилежная, умная с виду девушка, да притом красоты, данной только Им. Но во власти грешников! Наши, возможно, гневные возгласы только пуще напугали ее, но как уж тут обладать спокойствием, коли такое творится.

— Точно-точно, братья. Если я, Первый, не в силах смирить гнев, то это подвластно только Ему и больше никому.

— Ах, прекрасно Кладбище! — прослезился Второй.

— И нет Тебе равных, во веки веков, — третий от уважения даже поднялся со стула. — Братья, меня тянет воздать почести пением. Сейчас не удержусь!

— Правильно, — кивнул Первый. — Песне быть! Юрий, помнишь слова? Конечно! Как их можно забыть — они же из сердца льются.

Особенностью молитвы священников было то, что каждый день слова загадочным образом менялись. Конечно, в общих чертах вчерашние слова узнавались противными воспоминаниями, но порой слышались нововведения: «Ты прекрасно, словно тысячи цветущих яблонь» или «Мы всем еще покажем силу Твою», или «Юрий, раб твой, самый преданный слуга».

Во время низких звуков призрачному юноше показалось, что где-то вдали с тропы доносились два протяжных смеха, еще более вгонявших его в краску и заставлявших рычать от злости.

Несмотря на то что Юрий откупился одной лишь песней, он был зол и унижен. Как и предполагал, на тропе он увидел подруг, чьи красные от слез глаза и уставшие от улыбок губы дополняли его образы.

— Это нагло! Послали в этот дом сумасшедших и еще смеются.

— Прости. Ты читал молитву с таким проникновением и искренностью, что даже я поверила в то, что кладбище живое, — говорила Анжела, сбив дыхание от не отпустившего ее смеха.

— Очень-очень красиво пел, — пропищала Сидни. — Прямо как певцы в операх на большущей сцене. Только голосок смешной-смешной, такой недовольный. Я с далекого детства не смеялась так сильно. Аж пупок заболел! Того гляди и развяжется! И как эти попы не понимают, что тебе это не нравится.

Сначала Юрий не знала, почему не может разозлиться на подруг, отправивших его выполнять неприятное дело в одиночку, но быстро понял: тогда чувствовался дух товарищества. Призрачные девушки, забыв общую неприязнь, издавали звонкий смех, который на кладбище пополнял список редких звуков, и этим весельем они заражали. Когда еще найдется время на совместную беспечную радость?

После указанных событий в часовне Выжженное поле стало противоречить своему названию. Земля затряслась, разносив вибрации по всему кладбищу, словно приглашала зрителей для нового испытания, и из трещин появилось множество зеленых ростков, которые за несколько мгновений обратились небольшой рощицей.

Вскоре широкие стволы лиственной породы и примыкавшие к ним кустарниковые растения занимали всю площадь поля. Ветвистые кроны сплетались друг с другом, образовав густую сеть зарослей, отчего с высоты птичьего полета виднелась лишь зеленая шапка листьев, столь непривычных для осенней поры. И всему этому оградой служили выползшие из-под земли каменные стены, которые были слишком гладкими, чтобы по ним взобраться, и слишком высокими для преодоления.

— Турнир по древолазанию! Турнир по древолазанию! Собираемся! — объявил Константин. — Цель: достигнуть дальней стены поля. Запрещено касаться земли. Начало через двадцать четыре минуты четырнадцать… двенадцать секунд.

Первым, едва диктор закончил речь, прошагал к краю Выжженного поля Некто-В-Балахоне. При резком повороте туловища подол ткани, подхваченный ветром, несколько распахнулся, открыв некоторым дивное явление: редкий солнечный свет нисколько не рассеял тьму, обитавшую под мантией.

Некоторые старались понять мотивы незнакомца, поскольку как в прошлый, так и тот раз он источал чувство превосходства и стремления к победе, словно эти соревнования были устроены для него, чтобы обнаружить себе равного, однако же в фехтовании он уступил.

Если в битве на рапирах вызывались в большинстве своем призрачные юноши, сильные и громоздкие, тогда они уступили миниатюрным и ловким призрачным девушкам.

Тотчас же рядом с Некто-В-Балахоне стояли две незнакомые участницы, которых поспешил назвать Константин. Затем возле комментатора появился еще один девичий силуэт, шепнувший что-то призрачному юноше, после чего имя не прозвучало; неизвестная направилась к соперникам и не спешила обернуться, словно принялась рассматривать раскинувшуюся перед ней зеленую мощь.

Все засмеялись, когда подле оппоненток оказался призрачный юноша, который не проявлял внешне должную гибкость; в его глазах обитала несерьезность, баловство, он скорее счастлив был находиться в окружении призрачных девушек, хотя те и явно выказывали негодование на попытки заговорить или пошутить.

При виде следующей участницы смех подавился мгновенно. Узкие бесшумные ступни Тамары, однако, издавали оглушавший грохот, ее собранные в косу волосы, напряженные сомкнутые губы и сжатые кулачки говорили о стремлении к победе. Никто не сомневался, что она загадает, если она соберет амулеты и найдет вход в подземелье.

Никто из команды Юрия, занявшей место сбоку у стены, не решался вызваться, смотрев друг на друга, хотя все и понимали, кто в их строю более всего годится для древолазания. И решить это нужно было в кратчайшие — десять минут! — сроки.

— Понятно, что Юрий не сможет. Я не подхожу, потому что высокая и неповоротливая, — сказала Анжела. — А вот почему ты не хочешь, я упорно не могу понять.

— Нет-нет-нет, я совсем-совсем не смогу. Вы что! Посмотрите на меня — на лице написано черным цветом о проигрыше. Точно-точно проиграю. Ты, рыжая, дылда — это неоспоримый, ясный и всем понятный факт, — но у тебя получится лучше. У любого, но только не у меня.

— Ты хочешь, чтобы мы проиграли?

— Ты что, совсем-совсем глупая? — гневалась Сидни. — Просто я талдычу уже который раз вам, что со мной мы точно ничегошеньки не получим. Ни шиша!

Призрачная девушка, насупив брови, клонила взгляд в землю, не в силах посмотреть в глаза товарищей. При одной мысли участия в турнире ее бросало в дрожь, и она обхватила локти ладонями, чтобы скрыть страх внешне, но внутренне, как ни старалась, не смогла. Вдруг Юрий приблизился вплотную и приподнял ее подбородок.

— Сидни... — начал он спокойным голосом, в котором с первых звуков и до конца слышалось сочувствие, понимание. — Если кто и сможет выиграть, то только ты. Мы бы не заставляли тебя, если бы могли сами. Даже гордая Анжела просит твоей помощи. Потому что в отличие от нас ты энергичная и ловкая, ты двигаешься резко и быстро — это поможет тебе победить. Подумай о своей сестре: без амулета ее не спасти. Я знаю, что ты боишься ответственности, боишься проиграть, но я не буду говорить, что верю в тебя, потому что, чтобы верить, нужно сомневаться, а мы не сомневаемся. Так что иди и уделай их всех!

Ровно на минуту призрачная девушка задумалась. В глубине разума она понимала, что Юрий пустил длинную речь из-за того малого количества времени, что у них осталось, и при иных обстоятельствах она бы не услышала таких прекрасных слов. Однако сам факт того, что ее подбодрил именно он, несколько успокаивал и давал силы на то, чтобы восстановить дыхание, усмирить гнетущее чувство в животе и трепетавшее сердце.

— Тогда мне нужны кроссовки, — сказала она, сняв черные туфельки. — А то как бы сами понимаете, что бегать по деревьям на каблучке, хотя и маленьком-маленьком, до жути неудобно будет. У Анжелы лапоть огроменный, а вот твой, Юра, подойдет мне как влитой.

Перед тем как встать в ряд с остальными участниками, Сидни сняла стеснявшее движения пальто и нацепила товарищескую обувь, шнурки на которой потребовалось перевязать. Она пообещала себе, что вернется с частью амулета в кармане или не вернется вовсе.