Кладбище забытых талантов

Талант №22. Умение ковать оружие

На своем протяжении коридоры ветвились множество раз. Рыжее пламя, как и синее, оставляло темный след на каменной породе, что спасало команду от бесконечных блужданий. Как много ходов предлагало подземелье, как часто они вели в тупики… Порой удача уступала лишь на третий раз, когда приходилось откатывать несколько ветвлений и возвращаться в начало. Как знать: возможно, удача оберегала их от логова гробовщиков, всеми силами отдаляла тот неприятный миг.

В глубине лабиринта встречалось множество запертых высоких дверей с двумя створками, однако выглядевших уместнее, чем обыденная дверь дома. За одними слышались разговоры чаек и шум морского прилива, за другими — детский смех, а за некоторыми — звуки совершенно иноземные, непохожие ни на что. Порой от дверных проемов исходил холодный пар, как от морозильных камер, или печной жар, словно за дубовой древесиной находилась пустыня.

И вот в коридоре, по которому шла команда, разлились взмахи птичьих крыльев, словно удары плети в воздухе, эхом отражавшиеся от стен. Призраки застыли в раздумьях: бежать или сражаться. Пока Анжела встала в боевую стойку, сжав факел с теплым пламенем, единственную надежду на спасение, Юрий обогнул подругу и пробежал вперед к ручке одной из таинственных дверей. Увидев после некоторых усилий товарища открытый зазор, сквозь который просачивалась полоса света, призрачные девушки принялись помогать. За мгновение до того, как жуткое карканье прозвучало за дверью, тяжелая древесина дуба встала в изначальное положение.

Попятившись вглубь комнаты, призраки не отводили взгляда от створок дверей, ожидав, что те распахнутся в любой момент, явив гнилостные тела гробовщиков. Анжела обнаружила в тени, что нависала над порогом двери, на стене подвеску для факела и вставила в нее рукоять. Ничего не происходило, и частые дыхания в сочетании с толчками сердца в семь баллов по шкале Рихтера, затихли.

Команда заметила, что ручка двери переместилась на высоту. И наконец призраки позволили себе обернуться. Оказалось, что они стояли в нише из нескольких валунов, почти что скал, а чуть поодаль за деревьями открывался вид на бескрайние природные дали: лесистая местность здесь перемежалась со степью, и неугомонная речная нить связывала их. Животные скрывались в высокой траве, ползали по ветвям деревьев и летали в сини неба. И вокруг всего этого пролетал теплый свежий ветер, вместе с которым хотелось бежать далеко-далеко.

Будучи в неясности чувств, команда неловко посмотрела друг на друга. И узрела необычность, что заставила на мгновение замереть, лишиться всех остатков миропонимания.

Для Юрия теперь мир казался необычайно огромным: тонкие ветки обернулись бревнами, а в низкой траве без труда можно было полностью скрыть тело. Почему-то резцы, выступавшие среди остальных зубов, короткий мех, лысый гладкий хвост нисколько не смущали, словно всегда составляли часть удивительной натуры. И без всяких зеркал призрачный юноша смекнул, что являл собой мышь, чей пробный писк только привлек рыжий силуэт, стоявший позади. Хищная морда, из пасти которой выпирали клыки, подбиралась все ближе, пока не лизнула грызуна. Лисица уселась на задние лапы, виляние собственного пушистого хвоста, какого не было на лучших воротниках светских дам, зачаровывало. Вдруг стук копыт привлек общее внимание: Сидни обернулась газелью с длинными ребристыми рогами, острыми подвижными ушами, крутившимися в разные стороны, и длинными выносливыми ногами. Последний дар она продемонстрировала быстрой пробежкой по полю.

Некоторое время все трое глядели друг на друга, на окружение, но Сидни рванулась обратно к двери, что скрывалась меж валунов. Как только она пересекла невидимую черту, незаметно для всех обратилась человеком и уперлась ладонями в створки, после чего испуганно обернулась. Остальные последовали ее примеру. Даже Юрий, отказавшийся от помощи со стороны лисицы, пробежал несколько аршинов на коротеньких лапах. Перед превращением он в мышином облике помедлил, оглядев живописные окрестности.

Вскоре призраки, ошеломленные до потери голоса, закрыли проход в неизвестный странный мир и, не вымолвив ни слова, направились дальше по коридору.

Уже во второй раз за время пребывания на кладбище Юрий ступил за порог комнаты, служившей местом заточения и в последствие местом смерти призраков. Именно сюда он попал в свой первый день, именно отсюда ему посчастливилось выбраться. Помещение вновь встретило его тоской, обуявшей все тело, как только он увидел зловещую машину смерти, настоящие крепкие камеры заключения, мох в углах… Все осталось нетронутым, словно призрачный юноша выбрался из темницы минуту назад.

Стоит упомянуть, что убийственный механизм, занимавший всю длину стены, состоял из клетки, самой дальней части, широкого чугунного чана, над которым возвышался пресс, и пульта управления всем этим безобразием. Последним аккордом в жизни плененных призраков был щелчок одной лишь кнопки.

И Юрий знал, где находилась эта кнопка. Он пришел, чтобы сотворить оружие; иначе уйти не получится.

— У нас мало времени, — сказала Анжела, бросившись к машине смерти.

На звук ее голоса откликнулись десятки призраков. В чане послышалось шевеление: одежды, соприкасавшись с шероховатой поверхностью железа, издавали шорохи, пленники толкались, намеревались разглядеть спасителей сквозь узкую полосу между прессом и краем сосуда. Заключенные оказались теми смельчаками, что собирались погубить монстров в огненной клетке. Это были во многом невинные призрачные юноши и девушки, они кричали, молили о спасении, надежду на которое им только что даровали.

Однако Юрий выискивал определенные волосы и глаза среди десятка голов. Он не желал их видеть здесь, но с горечью понимал: найдет.

И вдруг их взгляды — Юрия и Наташи — встретились и замерли на мгновение. В свете факела влажные глаза призрачной девушки блестели, только веки дрожали от напряжения. Все тело двигалось в разные стороны — в машинном сосуде началась давка. Из чана послышался вздох, и редкий клуб пара извился петлями в воздухе. Она все поняла, она увидела момент неминуемого будущего. Это был обреченный вздох.

— Черт!.. Юра! Это ты. Спаси меня, я прошу тебя, умоляю…. Я сделаю все, что захочешь, черт возьми. Буду помогать, драться с монстрами, даже откажусь от желания… Но не бросай меня! Пожалуйста…

Голос дрожал, заикался, терялся в сухости, хрипоте, что накатывали на горло, и был подобен наждачной бумаге — он резал слух, наносил невидимые увечья разуму. От него на душе становилось горько.

Пока Юрий разглядывал одинокую кнопку на пульте управления, Сидни потушила факел гробовщиков подле камер заключения и вернулась сторожить вход, а Анжела сблизилась с чаном, осмотрев его крепления. Несмотря на то, что призрачная девушка упорно постаралась сдвинуть пресс, ударила несколько раз по металлическому сосуду, расшатала его, у Наташи выступили слезы. Зато остальные заключенные горячо обрадовались удачному знакомству товарища по несчастью со спасителями.

— Они… Там… На кнопки нажимали. И эта железка опускалась. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Спас…

Последнее слово поглотил всхлип, за которым последовал звучный плач. Наташа не могла удержать эти судорожные порывы, понимав в глубине души исход.

Красная головка кнопки размером с фалангу большого пальца щелкнула, и пресс задрожал, оторванный ото сна, предупредил всех о подготовке к жатве. И заключенные, и Анжела потребовали в кратчайшие сроки нажать на кнопку еще раз или найти обратную по действию. Однако никто не ожидал твердого от холодной решимости слова, слетевшего с губ резким броском.

— Нельзя!

Призрачный юноша укрыл кнопку узким телом, словно ребенка на поле битвы. Резким выпадом за мгновение Анжела оказалась подле товарища, попытавшись оттолкнуть его, но слабые пальцы неожиданно крепко вцепились в выступы и края металлической коробки пульта управления. Мельком увиделось лицо подруги, где ясно прослеживался только один вопрос: сошел ли он с ума. О как же ему хотелось! Это бы многое объяснило, на это можно было бы многое списать… К сожалению, он не был под властью неизвестного явления и ум его соображал лучше, чем когда-либо. Именно по этой причине он мог лишь завершить трудный процесс.

— За что…

От ошеломления Наташа говорила тихо, спокойно. Такое спокойствие ранило сильнее кинжалов гробовщиков.

Пресс сдвинулся с места, начав свою медленную работу. Он подкрадывался к жертвам с неприятным скрипом, в каком слышался злорадный смех. Каждый в чане знал, что смерть ухватилась им за горла и в течение минуты все завершится. Каждый также знал, что попытки припасть на дно сосуда, вжаться в ржавый ледяной металл лишь отдаляют неизбежное, но все поступили именно так. Надежда на то, что железный блин зависнет на половине пути не угасала, хотя стремительно потухала. Ничего другого ожидать сил не было.

— Так делается оружие. Без оружия мы не победим могильщиков, они запросто убьют нас. Нам оно нужно…

— Не таким способом! — крикнула Анжела, заглушив грохот механизма.

— Другого нет!

Призрачная девушка вновь кинулась к прессу, который уже зашел за края чана, потянула его вверх, но бездушный кусок ржавчины продолжал свой путь.

— Черт с вами! Твари бездушные! Сколько я из-за вас настрадалась… Давай же, Юра, закончи начатое твоей рыжей стервой. Сначала из-за нее я лишилась пальцев, потом чуть не потонула, обожгла себе ноги… А теперь ты, подонок. Давай же, черт бы меня побрал. Да, видно, сейчас и поберет. Да, Юра?

— Прости меня, — многократно шептала Анжела, прильнув к металлическому сосуду. — Я этого не хочу, не желаю…

— Думаете, мне хочется?! Думаете, нравится быть убийцей?! Пусть так! Думайте, что хотите, но кто-то должен это сделать. Иначе… мы все умрем.

— Да заткнись ты уже! Как же бесит вечное твое нытье, оправдания. Если собрался угробить меня, так прояви мужество хотя бы раз в жизни.

За свои бесчеловечные действия Юрий просил наказания, хотел почувствовать боль, разделить малую часть той, что настигнет заключенных призраков. И он почувствовал. Анжела принялась колотить спину товарища, отчего тот сначала даже усмехнулся, крепче вцепив пальцы, и с небольшим опозданием боль разлилась по всему телу. Призрачная девушка налегала сверху, толкалась, но победить получилось бы только в случае сломанных пальцев. Решиться на подобное она не могла.

Юрий держался, словно это было самое важное в его жизни. И отчасти это так.

Призраки пронзили взглядом опустевший чан, когда пресс, достигнув половины сосуда, одним рывком встретился со дном, выдавив в резервуар голубую жидкость. Все звуки исчезли разом. Затихло.

— Ты не лучше монстров, — презрительно сказала Анжела, прежде чем обессиленно рухнуть на пол возле дьявольской машины.

Даже в мыслях призрачный юноша не поспорил с ее словами — он понимал их правдивость и готов был слыть кем угодно ради спасения друзей. Теперь у них появился шанс на спасение, и это чувство не давало поникнуть.

В следующие минут десять Юрий под неугомонные подсказки Сидни одолевал хитрое строение формы для литья оружия. Желоб состоял из множества подогнанных друг к другу квадратных пластин, сдвигавшихся рычагом на пульте управления. Изначально форма состояла из шести квадратов, что составляли малые клинки гробовщиков. И они были заменены на удлиненный рисунок одноручного меча.

Прислонившись к холодному металлу машины смерти, Анжела неотрывно прожигала выбранную точку на стене; и лицо ее временами искажалось злостной гримасой. Призрачный юноша взглянул на нее, выдохнул и решил, что меч подойдет подруге более всего.

Вязкая жидкость из открытого вентилем резервуара полилась в желоб. Спустя время оружие приобрело нужные очертания, затвердело, сменив слепивший цвет неба на матовый голубой. Юрий спокойно достал его из формы — оголенная рукоять призрачной породы не обжигала. Клинок получился на удивление легким, податливым, отчего даже призрачный юноша некоторое время без усталости рассекал им воздух, хотя придать безупречной остроты не удалось.

Сидни безмолвно заняла управление квадратными пластинами. Пока подруга настраивала механизм, Юрий раздумывал о ее отношении к его поступку: за все время она не выразила ни одобрения, ни жалости, ни гнева. Она долго настраивала нужную форму своего оружия, и за спиной послышались шаги.

— Нет-нет-нет! Я все-все сама сделаю. Всегда-всегда мечтала о настоящем луке, а тут такая вот возможность. Секундочку… Так-так-так. Вот! Все готово. Не прошло и сотни минуточек.

На создание меча потребовалась половина жидкости в резервуаре, что с горечью отметил призрачный юноша.

— Расходуй с умом. Конечно, части лука тонкие, да, но стрелы к нему — это очень затратно. К тому же, не думаю, что из этого материала можно сделать тетиву, а ведь без нее лук бесполезен.

— Ой-ой, да я ж там совсем-совсем немножечко возьму, капельку, самую малость. Еще на десять мечей и на сотню ножиков хватит, да-да… А вот тетива да, это нелегко, это сложновато. Но ничего, найду что-нибудь в доме. Среди всего того хлама должна же быть какая-нибудь ниточка. Должна. И будет!

После изготовления грубого на конструкцию изогнутого лука Юрий заметил хитрость: некоторые плиты у плечиков лука были приставлены под углами, из-за чего на них образовались выступы, которые можно было использовать в ударном бою. Повторить форму стрелы оказалось легче, и вскоре Сидни сжимала в руках три снаряда для своего оружия.

В резервуаре осталось чуть меньше трети ресурса.

Теперь перед Юрием стояла трудная задача: сделать оружие для себя. Поскольку он не был бойцом и не желал им становиться, он решил, что и ему, и его товарищам потребуется защита. Призрачный юноша наспех собрал форму примитивного щита в виде ромба, а для получения рукояти поставил одну металлическую пластину в центр заготовки. После затвердевания он вытащил железный квадрат, получив поперечную широкую балку, сквозь которую можно было продеть руку.

Повесив щит на предплечье, Юрий почувствовал себя рыцарем, и даже несколько улыбнулся. Его мимолетное счастье, в котором он старался потопить пагубные мысли о случившемся, не заразило подругу.

Анжела поднялась с грязного пола, отряхнув джинсы от грязи, и сказала, не поглядев товарищу в глаза:

— Вы хоть осознаете, что держите в руках предметы, изготовленные из человеческих частей, из призраков… из Наташи…

И она направилась в сторону выхода, после чего за ней поспешила остальная часть команды.

— Так-так-так… И как же мы будем их резать? Просто вот резать — и все. Давай, Юра, пробуй, у тебя ж в руках здоровенный меч. Ух, корни, трепещите! Вы уже трепещите? Нет? А советую! Потому что за дело взялся Юрка-кожурка. Хм, почему кожурка? Хи-хи, да и не знаю я. Просто рифмуется…

Юрий прошел несколько ступеней лестницы, вновь оказавшись перед дверью подвала, что была щедро опутана корнями неведомого растения. Он схватился за один из толстых древесных отростков и приложил к нему клинок — почти без усилий лезвие разделило корень надвое, словно тонкую нить. Тогда призрачный юноша сделал рубящее движение, после какого на пол посыпалось несколько обрывков. От частых ударов — благо меч был легким — заросли заметно приуменьшились, и подход к двери приблизился на несколько ступеней.

Раздался странный звук, какой не был похож ни на удар металла о камень, ни на удар дерева о камень — клинок выпал из юношеских рук. Юрий вскользь глянул на Анжелу, отрешенно водившую кроссовкой по верхней ступени. Поняв о том, что помощи ждать не стоит, он приготовился нагнуться за мечом, заскрипев зубами и больными мышцами, но на половине пути выдохся, потерял равновесие и неуклюже приземлился на холодную каменную ступень.

Неожиданным было услышать слева голос Анжелы, какой не звучал с тех самых пор, как они покинули роковую комнату.

— Сиди.

Она переняла клинок из товарищеских рук, с отвращением сжав теплую рукоять. Призрачная девушка незаметно для всех оценила вес меча, гневно выдохнула от того, что ей пришлось заняться этим, после чего корни посыпались на пол, как капли дождя. Когда проход был расчищен, Сидни подала руку призрачному юноше и засеменила по ступеням, чтобы вставить крохотный ключик в не менее крохотную замочную скважину и провернуть пару раз. Из дверного зазора тотчас же повеяло прохладой и сыростью.

Вдоль стен желтоватой каменной породы простирались в ряд бочки, от которых исходил сладкий фруктовый запах спирта, разбавлявший местную затхлость и сырость; в металлических вставках, скреплявших деревянные части, и самодельных кранах для подачи жидкости поблескивали огоньки свечей. Между бочками, в центре своеобразной аллеи, тянулась продолговатая скамья, будто для сидячей дегустации напитков. Слева от входа имелся небольшой закуток, где складировались мешки с зерном, некоторые виды солений и множество стеклянных сосудов от форм приличных малых до гигантских амфор. Сидни привлек лежавший там предмет, отчего она задержалась.

В дальнем конце продолговатого помещения виднелось чье-то присутствие. Первой заметив неизвестного, Анжела позабыла об отвращении к клинку и только крепче сжала рукоять. Она аккуратно подалась вперед, совершав настолько громкие шаги, чтобы обозначить себя. Силуэт зашевелился, и призрачная девушка разглядела, что очертания принадлежат призраку или, что было бы возможнее, человеку. За ней, державшись позади, поспешили друзья.

Когда команда оказалась на половине пути, неизвестный резко обернулся, обнажив на свету внешность своей личности. И все мгновенно остановились, застыв в изумлении.

— Давно не виделись, Анжи.

На лице призрачной девушки засверкали краски: сначала румяные обычно щеки побелели, будто из них выжали цвета, затем впитали несколько зеленого оттенка отвращения и, наконец, вернулись в прежнее состояние, став багровыми от ярости. Она прищурилась, не поверив фантастичности явления, но заскрежетала зубами, тело задрожало.

Товарищи по команде поспешно вцепились в руки Анжелы, знав о ее желании закончить бой, что случился подле могилы Юрия.

— Это не он, даже говорит по-другому, — прошептал призрачный юноша.

— Да-да-да! Вот этот слизняк никак не мог пробраться сюда. Фу-фу-фу на него! Мы просто устали и нам это все видится, такая вот общая как там… галлю… наци… короче, видение такое вот. И что-то мне подсказывает, что совсем-совсем не хорошее видение. Лучше обойти гадость стороной.

— Безупречно выглядишь, Ник, — сказала сквозь сомкнутые зубы призрачная девушка. — Ни ссадин, ни синяков, да и глаз в полном порядке! Нужно бы вернуть тебе былую раскраску лица.

— Когда-то ты, Анжи, назвала меня грязным псом, а на собаках ведь все заживает, а?

С каждым искажением своего имени Анжела сопела носом, как закипавший на плите чайник, и невольно выставляла перед собой меч. Команда стремительно сближалась с незнакомцем, что назвался их бывшим недругом, и все ощутимее дрожали от бездействия руки призрачной девушки.

— Это иллюзия, еще одно здешнее явление. Он не мог попасть в подземелье, — сказал Юрий. Он быстро опередил подругу в желании доказать свои слова и провести руку сквозь мнимое изображение.

Сидни засеменила к товарищу, взяв лук так, чтобы им можно было отбить нападение. Однако Ник стоял неподвижно, словно кто-то остановил пленку фильма. И вот он почти молниеносно, как змея, сделал резкий выпад, схватив призраков за предплечья. Никто не успел ничего предпринять, хотя Анжела благодаря отменным рефлексам отпрянула. На мгновение глаза неизвестного засверкали рыжим пламенем ярче факелов, осветив местный полумрак, зубы заострились, а взъерошенные волосы скрутились в рога.

— Я покажу вам, что такое иллюзия.

Из его рук сочилась энергия, перетекавшая на Юрия и Сидни, и уже при попадании на кожу складывалась в мысленные образы. Ник, не ослабив хватки, резко дернул руками. Призраки устремились по разные стороны скамьи, зацепившись ногами в ее деревянной перекладине, и повалились на пол подле бочек. И лук, и щит выпали из ладоней, прокатившись по полу с неприятным скрежетом.

— Что, Анжи, теперь можно поговорить с глазу на глаз? Иди же ко мне.

Показанные видения заразили Сидни гневом, что придал ей сил вскочить на ноги и унять головокружение и потемнение в глазах. Теперь она не думала останавливать Анжелу, но наперво бросилась к товарищу. Призрачный юноша не замечал помощи извне, он лишь схватился за щит и пытался преодолеть рвотные позывы, вызванные вспыхнувшими образами; хотелось запить их напитком из бочки, заесть хотя бы землей, но отвлечься от того, что привиделось. Призрачному юноше было мерзко даже предполагать, что такое могло случиться — он никогда бы не поверил, что Анжела совершит подобное.

Несмотря на шаткость стойки и тем более походки, Юрий рванулся хромым ускоренным шагом в попытке опередить подругу. Это было чрезвычайно непросто: Анжела неслась на обидчика с бешеной скоростью локомотива. Зато Ник вновь замер, подпускал на близкое расстояние и только привычно усмехался, будто победил еще до начала схватки.

Оба призрака поравнялись при подходе к неподвижному силуэту. Чтобы оказаться раньше, Юрий неожиданно прыгнул, вложив в движение немало сил, и приземлился на здоровую ногу перед конечной целью острия клинка. Между тем Анжела уже занесла меч и боковое зрение в тот момент было ей недоступно. Призрачному юноше оставалось только невольно выставить щит над головой — это случилось за миг до удара небывалой мощи.

В один момент Анжела увидела товарища, поняла, что ударит по нему, что может навредить, но отвести клинок не смогла: голос, что слышался только ей, приказывал уничтожить Ника, и впервые в жизни она была солидарна с ним.

Раздался гром. Удар грянул настолько сильный, что от щита полетели искры, быстро потерявшиеся в пространстве. Больные ноги, еще не оправившиеся от прыжка, поддались толчку. Юрий устремился в сторону Ника, что при столкновении рассыпался на тысячу кусочков. После того призрачный юноша лежал на каменной крошке неподвижно, без сознания, и щит выскользнул из ослабленной хватки.

Благодаря совместным усилиям призрачных девушек уже в ближайшие пять минут Юрий лежал на мягкой перине диванов. Сейчас их слабительное действие никак не отразилось внешне: призрачный юноша был одинаково неподвижным. В поисках воды Сидни метнулась в ванную комнату и задержалась там. Анжела глядела на товарища с непомерной горечью, сжимав его ладонь; когда она смотрела на это безвольное тело, представлялся печальный финал, какой мог настигнуть призраков в любой момент, и глаза заметно увлажнялись, а в носу появлялась понятная непроходимость, щеки подрагивали от таких мыслей.

— Так-так-так… Вода шла чуть-чуть долго, но это так вот надо было. Сколько же там было осколков от зеркала… Прямо тьма-тьмущая, еле убрала. А то все попадали в стакан, гадины, а Юре стекло — или из чего там зеркала делают? — в животе не нужны, да? Вот смотри зато, какой я стакан нашла! Не пришлось в ладошках нести воду, а то это было бы совсем-совсем трудно.

— Вода точно не отравленная? Ему не будет хуже от нее?

— Мне-то почем знать? Я, конечно, много-много всякого знаю, но вот это уж извините. Точно! Это ж вы в ней моськи мыли после еды — вам и знать! А вообще вот не думаю. А еще у нас выхода как бы нет совсем: Юре позарез нужно запить таблетку, а без воды еще запить не получится. Лучше приподними его голову. Вот так, вот так…

После выдоха жидкость вместе с таблеткой проскользила по юношескому горлу, а остатком в стакане Сидни промыла небольшое пятно крови на голове, случившееся от падения на каменную крошку. Поле того она принялась отряхивать пыльные волосы товарища, которые вместо темного каштанового цвета стали пепельными.

Анжела подошла ближе к дивану.

— Всего лишь одна таблетка? Она вылечит его?

— Как бы это… Я ж тебе не Ван Гог… Или как там его… Коперфильд… Ой! Нет-нет-нет… Нос-тра-да-мус! Во! Какие же длиннющие имена у людей. Просто жуть! Короче, совсем-совсем не умею предсказывать будущее. И никто не умеет в этом деле точно — это ж врачевательство, тут каждый раз как пальцем в небо. И я вот не похожа на тележку с лекарствами. Но вообще вот вроде он не сильно ударился, так что с головкой должно быть все хорошо. А сердце… Оно же все еще бьется? Бьется?!

— Да, — сказала Анжела, приложив ладонь к груди призрачного юноши.

Словоохотливость неожиданно покинула Сидни, и призрачная девушка отошла к книжному шкафу. Она почти рухнула на пол, прислонившись спиной к пыльным корешкам книг, и закрыла глаза руками. Волнообразные толчки ее тела, которые она пыталась скрыть, влага, проступавшая сквозь пальцы — она горевала, хотя беззвучно, отчего выглядело только печальнее.

Анжела подсела к подруге по команде вплотную и приобняла ее. Это был жест не только из чистых побуждений, поскольку ей самой хотелось поддержки и утешения. В тот момент она бесконечно сильно нуждалась в хрупком девичьем плече под боком.

— Я до этого, — всхлипывала Сидни, — никогда не пробовала. Никогда-никогда! Только читала.

— У тебя получилось спасти ему жизнь.

— Может и так, но… Из-за страха я кучу времени потеряла, а так нельзя делать. Совсем-совсем нельзя. Вот же дура! Дура-дура-дура! Сердечко Юры целую минуту не билось, а то и больше. Это ж так нельзя…

Каждое мгновение тех воспоминаний заставляло Анжелу испускать горячую слезу, чего она не любила совершать в чем-то обществе. Капли орошали макушку Сидни.

— Покажи мне того, кто не оцепенел бы. Ты превосходно справилась.

— Я застыла как вкопанная… Дура! Тебе даже пришлось потрусить меня, хряснуть по щечке — до сих пор болюче болит. Но вот за это тебе огроменнейшее спасибо. А то я б так и стояла там до посинения. Просто… Вот заставить сердечко биться вообще вот нелегко и удается только в одном из пяти случаев. А еще Юра у нас болен чем-то там сложным, своей страшной болячкой. Так я еще и снизила его шансы почти до нуля. Почти ниже нуля. Если бы не получилось… Я…

— Однако ты смогла. В таком случае ты замечательный реаниматор или весьма удачливый призрак.

— Я должна была…

— Хватит! — прикрикнула Анжела в злости. — Я тоже многое должна была сделать. Например, совладать со своим гневом и не совершить самой идиотской вещи на планете. Я ведь могла погубить его… Я почти сделала это!

Оружие призраков беспорядочно лежало на соседнем диване, и Анжела одарила его презрительным взглядом. Она проклинала себя за то, что ей была дана такая мощь, которую она не смогла направить на верное дело; по телу пробежала дрожь от воспоминаний гнева, что кипел в ней десяток минут назад, от такого покалывал каждый участок кожи, настраивав на нужный лад.

— Впредь никогда не возьму эту мерзость. Мало того, что они сделаны из призраков, так еще и я бесконтрольная идиотка…

Обессиленные руки упали с плеч и устремились в сторону глаз, чтобы протереть новую волну соленой влаги. В ответ на это Сидни, обхватив четкую талию подруги, обняла ее, превысив силы от избытка чувств.

— Ты что делаешь? Больно же! — простонала Анжела в попытке смахнуть обвитые на ее животе руки. — Ты мне все ребра сломаешь! Пусти, пусти же!

— Так-так-так… Надо перестать ныть. Нытьем вот вообще Юре не поможешь. А ему сейчас нужна наша защита как никогда. Так что не ныть… не ныть, не ныть…

Анжела оттолкнула призрачную девушку, после чего совершила несколько глубоких вдохов и выдохов в свое удовольствие, и кивнула ей, протерев слезы. Призрачные девушки заглядлись на плясавшие по комнате пятна, вслушались в треск поленьев в камине и разрешили себе погрязнуть в пучине мыслей. В подобном тихом состоянии у Сидни вышло находиться всего несколько минут, а потому она потянулась к ближайшей книге на полке.

— Так-так-так… Кто ты есть и с чем тебя есть? Точнее, есть-то мы, конечно, не будем, потому что вот книги совсем-совсем невкусные на вкус. А я пробовала! Уж не понимаю я этих козликов, которым только подай бумагу — всю пожрут. Они вообще прожорливые…

— Что за книга? — сказала Анжела, не выдерживав словесного потока собеседницы.

— А, точно! У книг же автор есть. Это обычно так бывает, но бывает и не так… Так вот! «Эрнест Хемингуэй, романы, повести и рассказы». А теперь быстро-быстро загадывай страницу и строчку.

— Что ты делаешь? — удивилась она, будто перед ней назревало страшное книжное таинство.

— Ой-ой-ой! Ты что, никогда по книгам не гадала? Никогда-никогда? Ужас просто! А я очень часто. Книги ж пишутся умными людьми, в них много-много умных мыслей, а судьба так помогает с ответом на вопрос. Так вот! Ты должна придумать любой-любой вопрос (можно даже в мыслях, если уж совсем-совсем личное что-то), потом страницу и строчку, чтоб я могла найти нужные словечки — и книга волей судьбы ответит. А уже потом думать над этими словечками.

— Можно попробовать. Каков же разброс страниц?

— Так-так-так… Вступление критиков и разные примечания (в них никогда ничего умного не пишут) мы считать не будем. Угу! Получается, от тринадцати до пятисот пятидесяти. Вот так! На странице где-то примерно около двадцати строчек. Еще укажи отсчет сверху или снизу, а то непонятно будет.

Вначале Анжела кропотливо подбирала вопрос, словно он мог достигнуть самого мироздания и словно на него можно было получить истинный ответ. Затем она потратила время на загадывание положения желанного ответа: середину книги выбирает всякий, и это сошло бы для простого, шуточного гадания, концы в классической художественной литературе обычно печальные, да и строчка должна быть особенной…

— Девятая страница, точнее двадцать вторая, если отсчет с тринадцатой, и третья строчка снизу.

— Ой, а ты прям хорошо-хорошо учишься, все-все правильно сказала с первого раза. А я вот пару дней училась говорить все это полностью подруге. Ведь лучше, чтобы другой тебя проверял… «И приведите свою даму, — смеясь, сказала миссис Брэддокс». Какое смешное имя! Так вот… Сложно, совсем-совсем непросто. Вот тут нужно знать вопрос, чтобы придумать чего-то.

— Ты прекрасно знаешь, что я спросила. Ничего иного мне так сильно знать не нужно! — возмутилась Анжела, невольно устремив взгляд в сторону Юрия.

— А! Поняла, я же не совсем глупая. «Будет с ним все хорошо?». — Сидни получила раздраженный кивок от подруги и призадумалась. — Ай, да что тут гадать-то. Смех — это хорошо, а дама… Юре поможет какая-то дама, а у него их даже целых две. В смысле ты и я.

Она рассмеялась, как и незнакомая миссис Брэддокс, но, тотчас же увидев серьезное лицо Анжелы, поняла невольный неуместный любовный намек.

— Хорошо, стоит еще попробовать, наверное. Триста пятьдесят первая страница, шестая строчка сверху.

— И что же за вопросик? Самый вопросный вопрос в мире?

— Секрет.

Хотя Сидни безразлично пожала плечами, по живому лицу и блестевшим глазам было видно, что суть этого интимного вопроса терзала ей душу, заставляла трепетать от неутолимого любопытства. Однако она сумела подавить желание попытать подругу и приготовилась зачитать цитату.

— Так-так-так… Это середина предложения, так что вот неудобно немного по смыслу. «… Сима, очень легкий, потому что в нем не было ничего, кроме двух…». Легкий — это тоже хороший-хороший знак, а вот два чего-то там может указать тебе ответ.

Анжела призадумалась в попытке сопоставить услышанное с тем, что может случиться. Тем временем Сидни прошлась к своему луку и с помощью катушки прочной плетеной нити, найденной в подвале, завершила оружие. Она несколько раз натянула самодельную тетиву, проверив ее на гибкость, эластичность и прочность, после чего довольно отправила лук в общество меча и щита и вернулась на прежнее место.

— Это все пустое. Бессмыслица, — закончила Анжела. Объяснение причины своей нелюбви к такому времяпровождению резко стихло на середине.

Еще до пикантного события призрачной девушке нечто испортило настроение. И это было совсем не разочарование от книжного гадания. Она пыталась понять неприятное событие, что успело случиться, но еще не показалось. Наконец она почувствовала гнилостный запах, тянувшийся почти что видимой нитью в коридор.

Увидев синий холодный свет в коридоре, Анжела вскочила и рывком приподняла Сидни, на лице которой выразилась крайняя степень возмущения, а затем испуга. Пугало не только освещение, но и образовавшийся там холод. Некто стоял в тени сбоку от дверного проема, избегав купола света, и его живость определялась клубами плотного зловонного пара. Пламя камина продержалось долго, дав возможность призрачным девушкам подбежать к диванам и схватить оружие.

И вот последняя защита сменила цвет. Гостиная окрасилась холодными синими оттенками.

Темный силуэт переступил порог гостиной — и стрела со свистом метнулась в сторону незваного гостя. Из-за нехватки времени на прицеливание стрела вонзилась в стену. В ответ на недружелюбный прием по комнате разнеслось злостное карканье.

Недавний скверный поступок еще горел в памяти Анжелы неприятным воспоминанием, и она стояла перед клинком, не в силах взять его. Чтобы защитить Юрия она кинулась к нему, уклонившись от удара острых пальцев, и накрыла его тело собой. Гробовщик не стал медлить, а лишь выхватил из ножен два кинжала, которые тотчас же проскользили по спине призрачной девушки. Послышался вскрик боли. Края разрезов на кофте окрасились в кровавый.

Сидни схватила лук за плечико, как дубину, и бросилась на недруга. Гробовщик не только легко отразил медлительный удар, но и, увидев грозное оружие в неумелых руках, начал бодрое наступление. Призрачной девушке пришлось отпрянуть.

Алые точки смотрели в душу, но не гипнотизировали — в них виднелась жажда схватки. Сидни глянула на диван, где обессиленная подруга медленно сползла на пол. На миг обнажилось лицо Юрия, а именно два испуганных, перемежавшихся от противника к подруге глаза; призрачный юноша потянул руку к Анжеле, пытавшись придержать ее, но преодолеть головную боль и повсеместную усталость не удалось.

Для стрельбы из лука было слишком малое расстояние, а потому Сидни отбросила оружие и сблизилась с противником. Как только гробовщик замахнулся, подняв кинжал ввысь, призрачная девушка пригнулась и ударила кулаком в его колено. Монстр пронзительно взвыл, словно сила удара превышала все возможные человеческие, и посмотрел на пораженное место: стрела вонзилась в темную плоть почти на половину древка и с каждой секундой приносила волны боли.

Сидни и не заметила того молниеносного взмаха длинной руки, что отбросила ее в направление дивана с оружием. Пролетев пару шагов, она стукнулась о спинку дивана, отчего тот перевернулся. Пока гробовщик вынимал стрелу, каждое прикосновение к которой вызывало болезненные звуки, призрачная девушка успела схватиться за щит, приготовившись отражать будущие удары; по тому, как на темном теле оттопырились короткие отростки, а цвет глаз стал настолько ярким, что ослеплял, казалось, ничто ее не спасет.

И все же неизвестная сила одернула гробовщика за плащ сначала ближе к дверному проему, а после в коридор. Послышались звуки ударов, толчки в стены. Пятна крови вывели Сидни на ее спасителя, чья пушистая шея была зажата в крепких лапах монстра. В тот же момент хвост Хэйрона хлестко, точно хлыст, стукнулся о голову противника, заставив его разжать кисть, а после обнажившиеся когти затронули рану, из которой еще выдавалась стрела.

Призрачная девушка прицелилась из лука, но стрельнуть не решилась — котлунг часто менялся позициями с гробовщиком, отчего был немалый шанс вместо помощи нанести вред. Она вернулась к друзьям и в спехе грубо стащила Юрия с дивана, после чего товарищ остался сидеть на полу, опершись о сиденье. Много вопросов читалось на его лице, когда он обнимал стонавшую Анжелу, некоторые бессвязные вырывались изо рта. Сидни не отвечала, принявшись осматривать кровавые полосы на спине подруги.

Из коридора послышался значительный удар о стену, от которого весь дом живо затрясся, будто был сделан из желе. Внутреннее убранство изрядно попортили: на обоях виднелись царапины от когтей и вмятины от ударов, большинство картин слетели с невидимых гвоздей, некоторые скосились, а платяной шкаф и два столика теперь можно было использовать в качестве дров. К счастью призраков, зиявшая дыра в стене дома по размерам была выше и тоньше Хэйрона, а сам он, полив пол прозрачной жидкостью из баночки, сменял огни свеч на привычные.

— Вредитель. Не люблю вредителей, — шептал он, водив факелом у голубоватого пламени, отчего то багровело. — И как это он прошел свозь дыру в стене? Непорядок, непорядок… Нужно будет заделать дыру… Да, заделать…

Выбежав в коридор, Сидни приблизилась к котлунгу и запищала в привычном тоне:

— Ой-ой-ой! Котик, котик, пока ты вот здесь, а не где-то там бродишь весь таинственный и занятой такой. Вот! Ты что-нибудь знаешь об этих монстрах? Должен знать, любая-любая мелочь нам поможет победить их.

— Как и моя госпожа, я знаю о них неприлично много. Она вам расскажет, поэтому, коль не терпится узнать, дальняя дверь второго этажа к вашим услугам. Моя госпожа давно ожидает вас.

Способность Хэйрона исчезать так же мгновенно, как и появляться, страшила. Едва Сидни отвернулась, заглянув в гостиную, котлунг уже скрылся. Призрачная девушка помогла Анжеле подняться и увела ее в ванную, из которой они вернулись спустя несколько минут. Теперь сквозь висевшие обрывки кофты на спине проглядывались розового цвета бинты.

— Ох-ох-ох! На такие вот повязки уходит совсем-совсем много бинта. Почти ничего не осталось. Даже не думайте никто раниться, а то занесете заразу и помрете. А ты! Ты вот вообще чем думала?! Совсем-совсем глупая? — заголосила Сидни в сторону Анжелы. — И думать не думай отказаться от меча, если хочешь защитить его. Каждый раз спину подставлять будешь?

— Вы мне уже наконец расскажете, что произошло? — сказал Юрий вопрос, зревший около десятка минут.

— Ой-ой-ой! Тут столько всего случилось, что можно долго-долго язычком работать. Лучше сядь на диван, а то можешь снова грохнуться. Так вот…

При резком повороте рыжие волосы чуть приподнялись, а затем пролетели по направлению коридора и подвала. Анжела не хотела вновь проливать слезы — за последний час она напрягла глаза больше, чем за прошлую жизнь. Ей было тяжело смотреть на похорошевшего товарища, вид которого неустанно вызывал воспоминание. Зато среди пыльных стен и бочек с напитком призрачная девушка могла не прятать эмоции на лице.

Вместо того чтобы рыскать инструмент, каким можно было уничтожить цепь двери, что вела на второй этаж, Анжела намеренно медлила, желав побыть в одиночестве. Она прошагала вдоль полосы бочек, коснувшись каждой здоровой ладонью, и утолила любопытство испробовать напиток, таившийся внутри них. Наконец завиднелись каменные осколки Ника, среди которых располагался длинный тяжелый болторез.

Из гостиной все еще слышался тонкий голосок Сидни, рассказавший вкратце обо всех происшествиях. Брови Юрия напряглись более обычного. Заколдованный диван не позволил быстро подняться и догнать Анжелу, зашагавшую по ступеням на второй этаж. Когда подруга попыталась остановить его, попросив еще отдохнуть, призрачный юноша сослался на прекрасное самочувствие, какого у него не было уже очень давно с момента попадания на кладбище.

— Как ты? — сказала робко Анжела, стояв спиной к товарищу. Она кусала болторезом цепь, и при каждом усилии ее порезы пылали жгучей болью.

— Ничего не болит. Непривычно как-то.

— Я очень рада.

И в тот же момент цепь треснула от напора, вызванного избытком чувств, и сползла на пол на манер кольчатой змеи. Неожиданно Анжела обернулась к стоявшему на ступенях Юрию и резким движением обняла его, ссутулившись так, что уперлась носом в шею. Теплое дыхание смущало, щекотало редкие волоски. Призрачный юноша не знал, куда положить руки, чтобы было безболезненно и выглядело подобающе. Бросив несколько грустный взгляд на товарищей, Сидни обогнула их и взяла на себя честь первой ступить на продолговатый ковер второго этажа.

На втором этаже было слишком мрачно, поскольку подсвечники на стенах располагались столь редко, что не могли должным образом осветить длинное помещение. В уголке справа от входа на столике с вазой полевых цветов призраки нашли ручной подсвечник с несколькими огарками. Вооружившись теплым светом, они двинулись дальше по коридору.

На стенах висело множество картин, похожих на те, что украшали коридор первого этажа, и на каждой значилась одна и та же аккуратная подпись «Ан». Такое буквосочетание Юрий уже видел и знал, кому оно принадлежало, и от этого сердце его билось чаще. Анжела рассматривала пейзажи с немалым восхищением на лице: она представляла многолетнюю работу художника, мастера, что посвятил этому, возможно, всю жизнь.

После недолгого странствия в двадцать шагов показалась распахнутая дверь. За круглую ручку ее придерживал Хэйрон, на морде которого читалось скрытое возмущение призрачной неторопливостью: пучки усов нервно подрагивали от ожидания.

— Проходите, — сказал он, хотя первым вошел сам.

Комната оказалась небольшой и предназначалась в большей степени для уроков хореографии. Для исполнения живой музыки маэстро садился за белоснежный, пусть и несколько запылившийся рояль, на котором, как капли крови, лежала пара красных роз. В углу располагался стул для утомленной танцовщицы или, возможно, для независимого зрителя. На противоположном от рояля конце комнаты сияло отражением свечей зеркало, украшенное по бокам колоннами, а вверху закомарой.

Призраки робко переступили порог комнаты, наблюдав за невозмутимым видом котлунга, разместившегося за низенькой банкеткой подле рояля. Закончив вылизывать пыльную лапу, он выпустил из подушечки длинный толстый коготь. И прозвучала пригласительная нота.

— Я состарюсь с вами пуще, чем за минувшие сотни лет.

— Так-так-так, котик-обормотик. И что ж нам делать-то? Собрал вот нас и молчишь, как рыба в воде. Скажи, мяукни, промурчи, спой… Хм, а коты умеют петь? Разве что в марте… У нас во дворе горланили, как дурные. А ты что-то вообще не мартовский. Эй! Совсем-совсем не понимаю молчанки. Ау! Прием-прием! С кем говорю?

— Вы должны танцевать.

Команда переглянулась между собой. В глазах Юрия мелькнул страх не только из-за своих хореографических неумений, но и по поводу количества призрачных девушек и призрачных юношей. Не нужно было обладать великими счетными навыками, чтобы возмутиться, как это сделала Сидни:

— Ой-ой-ой! Нас же всего-всего трое! Как бы ни хотелось вот, но кому-то придется остаться без пары. А это грустно! Очень-очень грустно, знаете ли… Хотя помню: мы пытались потанцевать втроем, но как-то это было больше на хоровод похоже. Хи-хи!

— Решите эту проблему! Предпочтительно в сию минуту.

На миг Анжела взглянула на конкурентку; от многих телодвижений спину посещал ощутимый жар, но она так давно не испытывала удовольствия от танца, что намеренно приказала боли отступить. Ей было неприятно представлять, что Сидни может отобрать у нее такой редкий шанс. Однако призрачная девушка не пыталась: она отвернула голову и медленно направилась к банкетке, за которой властвовал котлунг. Устроившись на краю сиденья, она отрешенно рассматривала окружение комнаты и всячески делала вид, что товарищи стали ей безразличны.

Котлунг не обрадовался нарушению личного пространства, горячо отразившемся в прикосновениях к шерсти, в особенности к хвосту.

— Идем, — сказала Анжела, нежно коснувшись юношеской ладони.

— Я никогда не…

Волевыми движениями она потянула Юрия к центру комнаты, где расположила напротив себя. Призрачная девушка не могла не отметить особенности грядущего танца, вызванные разницей в росте, телосложении и, конечно же, главенствовавшей ролью. На лице товарища сквозь слабые мышцы отчетливо проступало волнение такой силы, какой он никогда не испытывал ранее; признаться, вторая сторона танца дышала не менее часто из-за упомянутых сложностей и личных причин. И отказаться было бы кощунством, преступлением.

Ожидание сразило Хэйрона, и он развлекал себя тихими пассажами блюзовых мелодий. Он сбивался с ритма всякий раз, когда приказывал хвосту выпрыгнуть из цепких рук Сидни и когда сам отдалялся от нее на край сиденья. Призрачная девушка оставила это занятие, услышав нервный рык из приоткрытой щели зубов и увидев усы, которые вибрировали, подобно маятнику.

Правила бал Анжела, намеренно вталкивав важнейшие правила в голову призрачного юноши, где каждый участок находился в состоянии тревоги.

— Для начала положи правую руку мне на талию.

— Ку-куда?

— Вот сюда. — Она выполнила просьбу самостоятельно, ощутив тепло чужого прикосновения, и по телу разлилось приятное волнение. — Юрий, неужто ты считаешь меня грязным поручнем в троллейбусе? Можешь сильнее прижать ладонь. — Призрачная девушка пожалела о выданной ассоциации, поскольку после ее замечания товарищ схватился за талию, точно за тот самый поручень во время бурной езды. Она промолчала, едва улыбнувшись, и мягко положила руку на середину узкого плеча партнера, а второй схватила его левую руку и подтянула ввысь. — Тебе удобно?

— Наверное…

Анжела вздохнула и отвела взгляд в сторону.

Следующие десять минут под веселые аккорды рояля были потрачены на то, чтобы объяснить основные движения. Конечно, на полноценный вальс призрачная девушка не надеялась, но желала, чтобы под конец Юрий обрел решимость и начал вести ее.

— Просто отводи ногу в сторону и приставляй к ней вторую, словно ходишь по кругу. И не смотри на ноги!

— Тебе не больно танцевать с ранами на спине?

— Молчи, не порти мгновение.

В один момент Анжела уверилась в некоторой подготовке призрачного юноши и окликнула маэстро, чтобы тот значительно убавил темп. Просьба Хэйрону не понравилась: он надеялся испытать инструмент на прочность, задействовав обе лапы, а может, и хвост. Мысль воспротивиться и заставить призраков двигаться в бодром ритме соблазнительно витала в голове, но вид немощных танцоров смягчил его нрав.

— Скука, — прошептал он в их сторону. И даже кисточки усов слегка повисли.

Благодаря усилиям Анжелы танец случился незамедлительно. Каждый раз, когда Юрий направлял вес на правую ногу, болезненные ощущения сбивали с ритма. Призрачная девушка терпела, находив мимолетную отраду в обратном движении, какое совершалось сносно; в душе закрадывалась забавная мысль о том, что стоявший перед ней товарищ мог бы стать искусным танцором. Она проклинала природу за ее ужасную, недопустимую ошибку, что погубила их пару на сцене большого театра под разогревавший кровь темп.

Правда с каждым новым вальсовым движением Юрий известным только ему способом приручал хромоту, отчего получилось обуздать медленный танец. Анжела невольно улыбалась, глядев на довольное лицо призрачного юноши, и тот осознал, как нечасто — возможно, впервые! — на ее лице виднелась чистая, искренняя радость. Подобная дерзость раскрепостила любительницу танцев, и она решилась на показ вальсового квадрата. Попутно с объяснением техники усложнялись движения.

— Поскольку я веду, — говорила Анжела, моментально исполняв слова, отчего партнеру приходилось поспевать, — я хожу правой ногой вперед, а ты отодвигаешь левую назад. После этого нужно несколько повернуться в другую сторону, и ты делаешь те же движения, что и я.

Несмотря на узость рояльной банкетки, Сидни разместилась подле маэстро, чей ритм незаметно набирал скорости, а мелодии все более и более напоминали вальсовые. Не в силах изображать безразличие, она наблюдала за товарищами, совместное чувственное занятие которых совершенствовалось. С каждой секундой, когда призрачная девушка видела искрившиеся лица друзей, в чьих глазах так смешно сочетались испуг, волнение и радость, в сердце щемило от боли. Она видела их в двух алых розах на рояле, в мыслях при закрытых глазах, отчего робко подвинулась к котлунгу и тоскливо положила голову на пушистое плечо.

Вскоре Юрий осмелел настолько, что перестал поглядывать на установку ног, получав за это недовольные замечания, и движения его стали естественнее, плавнее, хотя не всегда удавалось правильно ступить на крепкую ногу. Анжела почувствовала успех товарища и невольно расслабилась, прикрыв глаза. Их дуэт все замедлялся и замедлялся, пока призрачный юноша не подключил свои силы, чтобы управиться с высокой партнершей. Улыбка посетила ее лицо, и одинокая слеза радости скатилась по щеке на пол.

И тогда случилось нечто интересное.

Очертания танцевального зала терялись с жуткой быстротой. Юрий представил, что так выглядит полет футбольного мяча, по которому ударили с неимоверной силой; казалось, он пролетел все поле за долю секунды. Накатила тошнота. Призрачный юноша сглотнул несколько раз, удержав мерзкий порыв. Он осмотрел темное пространство: позади стояла маленькая девочка с яркими рыжими волосами, какие носила только Анжела; она потупила взгляд на шнурки кроссовок, чтобы не смотреть в глаза высокого мужчины, что возвышался над ней.

Черты лица мужчины были размытыми, словно по свежему толстому мазку краски провели пальцем, но угадывалось взрослое статное телосложение.

— Что я тебе говорил, а? Повтори!

Девочка приоткрыла было пухлые губы, издав тонкий голосок, но вдруг приставила ладошки ко рту, будто для того, чтобы проклятые слова не вырвались наружу. Она лишь отрицательно покачала головой и развернулась в надежде убежать, но широкая рука, похожая на ковш экскаватора, неприятно сжала запястье.

— Говори! — требовал мужчина.

— Не играть с ним.

— Значит, ты понимала мой наказ и тем не менее ослушалась меня. Это недопустимо! Как же ты не понимаешь, что он больной мальчик? Под этим словом я подразумеваю то, что с его здоровьем не все в порядке.

— Он хороший…

— Возможно и так… В конце концов не мне судить его, ведь я с ним не сталкивался. Но! Когда ты будешь рядом с ним, ему может стать плохо, да и ты можешь навредить ему во время игры. Кого будут винить его родители? Конечно же, меня. Так что я запрещаю водиться с ним.

На некоторое время оба замолчали: мужчина ожидал ответа или хотя бы какого-нибудь живого проявления на грустном лице, а девочка беспомощно подбирала слова и подавляла слезы.

— Я буду очень осторожной.

— Не спорь с отцом! Мне лучше знать, поверь, и я делаю это не потому, что мне хочется вас разлучить… В общем я уже все рассказал и объяснил. Ты перестанешь с ним играть — и точка! И давай больше не возвращаться к этому разговору, ты меня поняла?

— Да…

Видение прервалось так резко, что Юрий долгое время моргал, до тех пор, пока не различил котлунга, остановившего игру, и удивленную Сидни, которая смотрела на дверной проем. Однако Анжелы в комнате не оказалось, будто она растворилась в его руках.

Хэйрон резко поднялся с банкетки, ясным движением пригласил всех в коридор и со скрытым восторгом сказал:

— Испытание пройдено. Более того: девушка в преддверии нового.

По мере углубления коридора второго этажа все меньше свечей дарили ему свое сияние. В полумраке Юрий не сразу заметил Анжелу, прислонившую голову к створкам широкой двойной двери. Подойти к подруге он не решался, словно перед ним полыхало кострище, которое обжигало даже на расстоянии. Необъяснимое чувство вины терзало душу, и призрачный юноша не понимал его источника: то ли он ненароком вторгся в священные воспоминания, каких не должен был увидеть, то ли он открыл так же невольно нечто из своей жизни.

— Я буду ждать вас у дальней стены дома. За этой дверью вы повстречаетесь со страшными вещами, так что вам не стоит забывать об оружии. Хотя, я надеюсь, оно вам не пригодится.

Когда рукоять меча коснулась призрачной ладони, Анжела чуть подвинулась, скрывав лицо от Хэйрона. Котлунг держал клинок за лезвие без вреда и настойчиво предлагал его. Нехотя призрачная девушка обвила холодную породу пальцами и потянула двери на себя. Внутри за подобными дверьми оказалось три смежных коридора, перед которыми на столике стояло такое же количество подсвечников с пятью свечами в каждом.

Юрий рванулся было за подругой, скрывшейся за крайней слева дверью, но лапа с каменными подушечками впилась ему в плечо.

— Тебе нельзя. Выбери другую.

Улыбнувшись в попытке поднять бодрость духа, Сидни скрылась в правом крыле. Юрий остался напротив центрального прохода; он попытался различить любые очертания в темноте, но увидел лишь светлые пятна от яркого пламени свечей. Под пристальным наблюдением котлунга призрачный юноша шагнул в неизвестность.

Каким-то образом мохнатый зверь вызывал доверие. Возможно потому, что он совершил несколько поступков на благо команды на поверхности кладбища — Юрий не сомневался в его помощи, хотя и не понимал ее причину. Он помог отбиться от гробовщика в гостиной, что хорошо отразилось в памяти юноши. Наконец, он был знаком с Анной, которая знала о кладбище более всех остальных, причем он вел призраков к ней. Все это внушало мысль, что зловещий коридор не может быть ловушкой.

В зрительном плане интерьер коридора ничем не отличался от минувшей части второго этажа. Однако две проблемы значительно отравляли настроение: тьма и холод. Кроме парафиновых истуканов в призрачной ладони, не виднелось других источников света и тепла, отчего подсвечник дрожал на вытянутой руке. Пламя нервно танцевало на предметах окружения — тех же картинах, столиках, тонком ковре, — освещав лишь несколько шагов впереди.

В тишине частое тяжелое дыхание Юрия слышалось гулом двигателя, а шаги пугали, точно выстрелы. Но, когда возникли иные звуки, обозначившие чье-то присутствие, легче не стало — напротив, призрачный юноша молился на возвращение гнетущей тишины. Чудовищная какофония заставляла заходиться в дрожи: звуки напоминали постукивание пластмассовых трубок друг о друга, но дополнялись скрипучим трением гладких поверхностей, а третий слой шума воображение определило, как свист чего-то подвешенного, что качалось, рассекав воздух.

Как только вдали показалось шевеление, призрачные ноги замерли, одеревенели, вжались в пол. Хотя разум потребовал обозначить внешность незнакомца, чтобы предпринять защитные действия, тело не осмеливалось приблизиться к опасности. В итоге некто сам на мгновение показался в освещенной области, явив очертания человеческого тела или похожего на таковое.

При длительном подходе — верно, неизвестный хромал, проваливавшись всем телом на пораженную ногу — быстрее внешности раскрылся хриплый загробный стон, который эхом отражался от стен коридора. Образовалась странная иллюзия его протяженности, словно источник звука находился на значимом расстоянии.

— Помоги мне! Отдай тело, мне нужно тело…

Юрий вытянул подсвечник вперед, чтобы развеять мифические изображения бурной фантазии. И они не смогли превысить ужасность реальности.

По коридору медленно продвигалась тряпичная марионетка, иначе назвать данное существо было трудно. Подобную ассоциацию вызывала походка незнакомца, скачущая, отрывистая, как если бы его все время дергал за нити кукловод. Конечности безвольно болтались, сталкивавшись друг с другом, а целые мышцы открепились от тела и свисали, покачивались, будто подушечки, закрепленные на одном конце. Упырь устремил пустые глазницы в сторону Юрия, осматривал его, оценивал.

Призрачный юноша и без того заметил поразительное сходство с самим собой — рост, хромота, малые слабые мышцы, — но после того, как различил остатки одежды, что в точности копировала его собственную, в ушах зазвенел аккорд ужаса.

— Я ослаб... Ходить… трудно. Отдай… прекрасные мышцы, Юра…

Мысль о смерти заворожила Юрия. Смерть вечно витала вокруг него, пару раз протягивала лезвие косы к тонкому горлу и всякий раз настораживала, обещав вернуться с первой возможностью. Болезненный призрачный юноша боялся умереть, в чем не было ничего удивительного. Но более всего печалило чувство поражения после длительной борьбы за счастливое будущее, когда исполнитель желаний может находиться спустя сотню шагов. И все его усилия, страдания родителей, мечта стать космонавтом — все это обратится в пыль? Нет, он пообещал всеми силами добраться до конца; и он не отступит.

Преодолев пышный букет страхов и мыслей, случившихся за мгновение, Юрий сделал шаг навстречу костлявому двойнику. Инстинкты, правившие телом в тот час, велели попятиться, побежать, спрятаться, но он все же прижался к краю стены, чтобы обогнуть создание. Однако решительные действия только оживили медленные движения недруга.

Неожиданно упырь сделал резкий выпад, прижав призрачного юношу к полу. Если бы не щит, разделивший соперников, мощные удары разорвали бы одежду, а затем и кожу, добравшись до желанных мышц. Подсвечник выскользнул из рук и отлетел в сторону, став на ребро подставки. Две свечи погасли, но остальные робко освещали поле схватки.

Хотя на вид упырь казался жалким, немощным, он напирал с ощутимой силой, и от его веса щит больно давил на кисть. Юрий старался спрятать тело за скромным укрытием, получав толчки в грудь, и одновременно тянулся за подсвечником, единственным на тот момент оружием. Когда пальцы коснулись стальной ручки, послышался скрип суставов, похожий на трение влажной тряпки о стекло, и существо накрыло его ладонь своими белесыми ледяными костяшками.

— Не могу… так жить. Не могу…

Пустые глазницы выстроились перед лицом призрачного юноши, после чего тот почувствовал тяжесть во всем теле, словно жизнь неспешно вытекала из него. В приступе паники он невольно задергал конечностями, расшатав щит, отчего упырь повалился на бок. Вскоре пораженный обрел равновесие и начал медленный подъем, но три огонька свечей коснулись его глазных ямок. Казалось, гореть было нечему, но противник испытал боль, о чем оповестил хриплым криком, и упал навзничь, приложив кисти к остаткам лица.

— Больно… Почему… Хочу жить… Не оставляй…

При попытке обойти мученика Юрий почувствовал, как ледяные костлявые пальцы вцепились в лодыжку крепкой хваткой. Долго извиваться не пришлось — нечто пробило стену со стороны коридора Сидни и впечатало упыря в пол, сломав дощатое покрытие. Монстр вконец обессилел.

Юрий встал напротив нового прохода и вгляделся в очертания коридора, осветив мелькавшие силуэты подсвечником. Волосатое толстое брюшко паука почти достигало потолка, а восемь пар изогнутых ног больше походили на железные трубы. Паук яростно нападал, стремившись парализовать жертву жальцами на голове. Тратить последнюю стрелу на неудачный выстрел Сидни не желала, а потому просто защищалась, выставляв оружие против изогнутых ядовитых кинжалов.

Чуть выше округлой головы от тонкой шеи отходило нечто невидимое во мраке, что представлялось высокой шляпой-цилиндром. Лишь когда паук приблизился к дыре, завиднелась иссохшая старуха, которая восседала на нем, точно на лошади, хотя движения ее были беспорядочными, мертвенно кукольными. Всякий раз во время нападения членистоногого гиганта тело старухи выдавалось вперед, близко к лицу призрачной девушки, и тогда неизменно слышался краткий, но мощный писк. Однако звуки подобного рода не отпугнули монстра.

Увидев огоньки свечей в дыре, Сидни вмиг проскользнула в соседний коридор и спряталась за спиной товарища. Огромное животное предоставило лишь несколько секунд, чтобы отдышаться, после чего навалилось на брешь в стене. Проход расширился по размеру паука, осыпавшись каменными блоками.

В тот же момент Сидни схватила Юрия за ладонь и они рванулись вперед по коридору. Когда призрачный юноша начал задыхаться, не в силах более двигать ногами и чувствовать в них острую боль, он вытащил скользкие от пота пальцы и остановился.

Тишина. Топот множества лап исчез полностью. Вновь ничего не происходило.

— Ах! Ушло? Оно ушло? Точно-точно ушло? Фух! — с трудом выговорила Сидни. Язык ее заплетался, быструю очередь слов прерывали частое дыхание и стук зубов.

— Что… это… было? — сказал Юрий в перерывах между глотками воздуха.

— Ой! Мне даже вспоминать вот страшно. Жутейшая жуткая жуть просто! Это… мои страхи. Я очень-очень-очень боюсь пауков. А этот… Просто… Гадость-гадость! Мерзость-мерзость! Ты видал, какой большущий… Такой и слопать за один присест может. А я даже малюсеньких комнатных боюсь. И еще… моя бабуля… Ах! Все-все, давай не об этом. Он ушел — и пусть катится своей дорогой. Не приходи к нам, громадина! Мы тебя не любим! Вот сейчас он точно-точно расстроится и больше не придет. Ха! И не на таких паучищ управы находили…

Несмотря на сомнительность методов Сидни, монстр больше не появлялся.

Остаток пути коридора призраки прошли в молчании. Никто не желал обсуждать свои страхи; а мысли Юрия были привязаны к Анжеле — какие ужасы могли случиться в ее коридоре?

Наконец в свете подсвечника, в котором из-за бега теперь одиноко боролась за жизнь одна свеча, показалась конечная дверь коридора. За ней или же близко к ней по уверениям Хэйрона должен был находиться исполнитель желаний. Это взволновало призраков, и они ускорились, в спехе сильно хлопнув дверью. Как только они отделили себя от мира страшных фантазий и обернулись, попали в новые.

Широкая песочница во дворе городского квартала была наполнена детским гомоном. Накануне лил дождь, и дети весело строили песочные куличи и замки, делились друг с другом, рушили чужие… И только один мальчик сидел поодаль от остальных на низенькой, казалось, сделанной именно для него, лавочке. Он задумчиво читал книгу, но от этого занятия отвлекали сверстники: он изредка поглядывал на них в желании присоединиться к веселью, но играть с ним почему-то никто не хотел.

К одинокому мальчику подсел расплывчатый силуэт ребенка, сжимавший в руках ведерко с влажным песком. Неизвестный без каких-либо черт лица, тела или одежды заговорил с ним, после чего сделал прекрасный кулич в форме бабочки. От такого подарка оба прониклись теплом, послав друг другу улыбки — мальчик чувствовал это, хотя не видел лица девочки.

Со стороны скамьи вдалеке, где сидели в ряд родители, пристально наблюдав за песочницей, точно коршуны, донесся грубый голос. Девочка вскочила, как от удара током, и обернулась в том направлении. Мальчик, равно как и Юрий, медленно вытянул дрожавшую руку в попытке остановить силуэт, покидавший его болезненно медленно. Однако ноги обоих парализовало.

Вдруг призрачный юноша осознал нереальность события и понял, что, пока он находится в прошлом, тело его предательски выполняет чужие приказы. Поэтому он вложил все мысленные силы, чтобы двинуться, натужно заскрипев зубами. Нельзя было бездействовать: если он хочет спасти друзей, да и себя тоже, нужно противостоять, нужно бороться! Именно эти воодушевлявшие мысли помогали превозмогать колдовство, а именно расшевелить заржавевшую руку, зашагать к незнакомому силуэту.

И когда от напряжения вздулись вены на лбу и началась головная боль, все тело резко вышло из-под гипноза, рывком устремившись к спине девочки. После того все зрительные образы перемешались потоком красок, звуков и запахов.

В следующий миг Юрий вновь оказался в комнате второго этажа странного дома, приземлившись на колени, и резко ударил кулаком по ноге Сидни. Гнев переполнял его: видение о друге детства, какого он решительно не мог вспомнить, исчезло, а вместе с ним и все физические силы. И оттого призрачный юноша без страха поднял голову и вгляделся в алые точки гробовщиков, представив нужное действие.

В голове пронеслось чужое воспоминание: мужчина в плаще заходит в комнату к девочке, лежавшей в постели, он находит в себе силы, чтобы подарить ей, бледной и худой, как после длительного истощения, свою улыбку, подбадривает упоминанием лекарства, что вылечит ее. Но дверь комнаты резко захлопывается, выбросив наблюдателя с места иллюзии.

Неожиданным образом это причинило гробовщикам боль, отчего гипноз прекратился. Обратившись воронами, они с истошными криками впечатались в последнюю дверь коридора, которая от столкновения распахнулась.

Неподалеку от дыры в стене, ставшей проходом для монстров, сидел, опершись о стену, Хэйрон. Морда котлунга была обезображена неравной схваткой: неподвижное от усталости тело, опухший правый глаз, примятая шерсть, вырванная кое-где клоками, кровь вокруг рта и в основании усов… Смотреть на него было в крайней степени тяжело. И все же этот сильный духом зверь нашел в себе силы поднять подбородок и взглянуть на подступивших призраков.

— Моя вина. Простите, — сказал он, закашлявшись, — что не защитил вас. Спешите… У вас еще есть время спасти подругу.

В то же время помещение, равно как и весь дом, обращалось в голые каменные стены лабиринта. Убранство коридора исчезало: выкрашенные стены желтели до привычного цвета подземной породы, картины и предметы мебели меркли, пока не растворились вовсе, точно мираж… Однако, кроме трех ветвлений подземелья, бывших коридорами, осталась высокая каменная дверь с двумя створками, подле которой и находился котлунг.

— Вот ваша дверь. За нее монстры не пройдут, будьте уверены. Там все ответы…

— Юра, ты куда это?!

Быстрым и решительным шагом призрачный юноша направился в сторону коридора Анжелы, но ладонь Сидни остановила его на полпути.

— Ты что, совсем спятил уже? Вот же дверь с исполнителем желаний. Ладно уж мне это как бы не очень нужно, но ты… Ты же хотел вылечиться, так чего ждешь? А ну быстро пошел и исполнил все свои желания! Не будь совсем-совсем глупым…

— Отпусти! Анжела в опасности, к ней полетели могильщики — а мне скажешь идти и веселиться? Я так не могу… Ты идешь со мной или нет?

Призрачная девушка взглянула на проход, из которого прибыли гробовщики, крепко сжала лук и улыбнулась. Затем она подошла к возмущенному от ее улыбки товарищу и заключила его в тесные мимолетные объятия, после чего, отдалившись, проговорила:

— Юра-Юра-Юра… Я же обещала покинуть вас при первой удачной возможности. Вот такая и случилась… Мне как бы очень-очень страшно отпускать тебя к монстрам в одиночку, но ты вот сам виноват, сам решил идти спасать рыжую… Дурак! Как мне хочется силой тебя запихать за эту дверь, раз ты сам не можешь. Но вот это все-таки твой выбор. И я пускаю тебя. Ты целехонький, держишь в руках щит, а еще стоишь в четырех или пяти шажках от мечты всей жизни — тебе решать, что делать. И вот почему-то я очень-очень уверена, что ты пойдешь спасать ее, раз так дорожишь ею. Да что там — ты всегда беспокоился о ней больше чем обо всех других. А у меня другая цель: мне нужно искать мою сестренку. Мы еще обязательно-обязательно увидимся.

Едва Сидни закончила пылкую речь и обернулась, Юрий очнулся от оцепенения и побежал к двери, с силой толкнув ее плечом. Призрачная девушка выдохнула, сжала кулачки и тоже побежала в свой проход.

— Снимаю шляпу, моя госпожа… Вы были правы: они интересные, — прорычал котлунг от боли, повернув голову к двери.

Весь путь во мраке коридора Анжела прошла в раздумьях, медленно, вздрагивав от любых шорохов. Из-за мыслей, что поглощали ее разум, было чувство долгих блужданий, за которые ей не повстречалось ничего. Коридор выглядел бесконечно протяженным, одинаковым, пустым и навевал лишь большую тоску.

Человеческий силуэт возник перед призрачной девушкой настолько неожиданно, что она от испуга отпрыгнула назад. Свеча погасилась порывом воздуха. Она вытянула подсвечник перед собой, и мужчина вошел в освещенную область, протянул раскрытую ладонь.

— Где это мы? Как ты оказалась в таком страшном месте? Быстро пойдем домой!

Конечно, отец являлся перед Анжелой и раньше, множество раз, когда она вовсе не желала этого, однако что-то изменилось, став непривычным. В ее воображении отец был не просто зрительным и слуховым образом, но даже его одеколон, который она страстно ненавидела, въедался в чувствительные ноздри. Сейчас же такого не было, и это пугало более всего. От гнева призрачная девушка сжала подсвечник, чуть не сделав изгиб в его тонкой ручке, и ущипнула себя за кожу руки.

Отец не исчез. Он все так же требовательно смотрел на потупившую, как в детстве, взгляд дочь, которая съежилась от такого мерзкого ощущения.

— Идем! — приказал мужчина коротко и настойчиво.

Неведомыми порывами, словно безвольная машина, Анжела протянула руку, коснувшись грубой ледяной ладони отца, но вовремя одернула ее, быстро, как от раскаленной сковородки.

— Почему же ты такая непослушная дочь?! И за что мне это? Вечно воображаешь себе, что все знаешь лучше меня. А что в итоге? Ослушалась — и попала на кладбище, ослушалась — и лишилась пальца. Ничего… Раз ты никого не слушаешь и даже на жизненных уроках не учишься, я выведу тебя сам. Если потребуется, выведу силой...

— Нет, — проронила Анжела робко и беспомощно попятилась назад.

— Что? Что ты сказала?!

— Нет! Я уже послушалась тебя однажды и чуть не убила его. — Она сорвалась на бесконтрольные слезы, мешавшие различать силуэт отца, и закрыла глаза. Впервые в жизни она позволила себе сказать то, что думает, и это чувство в бурном потоке печали и ярости навевало нездоровую улыбку. — Ненавижу тебя! Пошел ты к черту!

Стены и пол коридора преображались, а пламя в подсвечнике сменило свой цвет на голубой, но всего этого призрачная девушка не видела, охваченная бурей чувств. Когда же она осмелилась распахнуть веки и, выставив перед собой меч, взглянуть в ненавистные глаза отца, на миг в расплывчатом силуэте завиднелись кровавые пятна. Отвернуться от гробовщиков было уже поздно.

Юрий бежал по темному тоннелю так, будто за ним гнались все монстры этого чудного мира, будто от скорости зависела его жизнь; он заметно проседал на больную правую ногу, а потому передвигался почти прыжками, стиснув зубы. В тот миг его мысли были поглощены образом подруги, чья улыбка придавала ему силы, и ни головная боль, ни головокружение, ни одышка не беспокоили — все это отдалилось на задворки сознания, посчитавшись пустым.

В одной руке призрачный юноша сжимал подсвечник, где одинокое пламя заходилось в бодром танце, угрожав потухнуть в любой момент. И все же он ясно видел коридор даже с закрытыми глазами, поскольку образ рыжих волос в памяти освещал лучше свечного огарка. На другую руку был прикреплен щит — успокоение для души при мысли о том, что предстоит битва с гробовщиками. Если он успеет…

Спустя вечность, каковой показалась пробежка, на полу Юрия встретил потухший подсвечник, залитый голубым свечением из коридора справа. Со злости он пнул бесполезный кусок металла и двинулся в замеченный узкий проход. После тьмы яркий цвет вражеского пламени заставлял щуриться, приставлять ладонь к глазам. Вскоре призрачный юноша бросил свой крохотный оранжевый огонек и побежал по освещенному пути.

Порой встречались темные участки подземелья, где без факела было жутко, и в те моменты даже собственное дыхание нагоняло страх, а от каждого случайного шороха тело вздрагивало и съеживалось. Из-за шума, что создавался при беге, различить передвижения гробовщиков казалось невозможным, но в этой части подземелья лабиринт не ветвился, словно вел прямо к ним.

Наконец Юрий ступил за порог широкой комнаты, что отличалась от остальных коридоров стелившейся по полу дымкой. Все его тело ощущало присутствие беды, и он выставил перед собой щит, ожидав нападения из любого затемненного участка —таковыми в этом помещении были все. Колени недолжным образом тряслись. Один удачный взмах кинжалом, одна неудачная попытка увернуться — и он не увидит ни подругу, ни космические дали, ни родителей…

В центре комнаты внутри завесы тумана показалось шевеление. Призрачный юноша спрятался было за щитом и даже чуть присел, точно воин в оборонительной позе, но в последний момент различил огненные волосы. Одним прыжком он оказался возле Анжелы, помогав ей, обессиленной после гипноза, подняться.

— Я смогла сбежать. И, кажется, они меня потеряли. Пойдем!

— Что? Куда?

— Тут недалеко я видела необычный предмет в одной комнате. Мне кажется, он нам поможет.

Вместо следования за подругой Юрий неожиданно выпрямился и отступил на пару незаметных шагов. Анжела недоуменно посмотрела на него.

— Чего медлишь? Скорее!

— У тебя волосы сильно растрепались. Поправь их. Вот так я и думал, — сказал призрачный юноша, отскочив назад. — Кто ты и где моя Анжела?

— Ты с ума сошел? Вот же я! Что, что со мной не так?

— Слишком много пальцев…

Силуэт, словно почувствовав поражение, растворился в общей массе дымки. В тот же момент в щит врезался кинжал, выбив защитную пластину из рук. Юрий пошатнулся и надумал было кинуться за оружием, но почувствовал, как его руки сводят за спиной, издавав болезненное карканье, и сцепляют их шершавой веревкой.

Юрий прижал подбородок к груди и зажмурился. Однако гробовщик не стал гипнотизировать, а лишь уколом кинжала в спину приказал пошевелиться и пойти вперед. Даже когда призрачный юноша попробовал осмотреться, снова получил болезненный укол в спину, который отлично чувствовался через ткань свитера. Все же он оценил обстановку: один гробовщик пристально смотрел на Анжелу, шагав впереди всех, а второй неустанно подталкивал его острием клинка.

После долгого коридора лабиринта показалась комната с машиной смерти. Гробовщик-гипнотизер завел Анжелу в камеру заключения, а гробовщик-воин собрался вновь ощутимо подтолкнуть пленника. Однако Юрий предугадал это движение и увернулся, после чего неловко из-за связанных рук двинулся в сторону прохода. Меньший монстр мгновенно подлетел на смоляных крыльях к дверному проему и вгляделся беглецу в глаза.

Позже призрачный юноша освободился от чар, хотя в его голове пронеслась масса воспоминаний. К тому времени он стоял в центре темницы, куда его грубо толкнули ногой, и решетка с грохотом закрылась. Ненавистный ключ заскрежетал в замочной скважине.

В первые секунды после возвращения в реальный мир видение помнилось в голове живо, словно просмотренный фильм. Юрий перенесся в гостиную своей старой квартиры, где на диване рядом с ним напряженно сидели родители. Ему хотелось броситься к ним в объятия, рассказать про все, что случилось за несколько самых насыщенных дней в жизни, но невеселые лица настораживали.

Мама не решалась начать разговор, поэтому ей подсобил отец:

— Сынок, как ты знаешь, у нас сейчас трудности с финансами. Нам придется переехать в другую квартиру, мы с мамой уже присмотрели одну поскромнее. Она уютная, тебе понравится, но… она далеко отсюда. Достаточно далеко.

Голос отца был переполнен той мягкости, с какой обычно говорят о тяжелых вещах. Его извечные пышные усы так забавно подпрыгивали с каждым словом, что Юрий невольно засмотрелся, вспомнив эту особенность, и улыбнулся. Он с немым и, возможно, по-глупому счастливым выражением на лице рассматривал родителей, пока его уменьшенная копия бледнела от осознания страха. Он не слушал речь отца, поскольку горячо помнил тот момент, когда родителям, потратившим все средства на его лечение, пришлось продать квартиру.

— Мы переезжаем завтра. Прости, что все так быстро произошло, но это нужно сделать срочно.

— Простись с подружкой, — заговорила мама, подавив слезы, что копились в уголках глаз.

Женщина не слышала невольный вопрос, прозвучавший сбоку, и не видела повзрослевшего сына, чьи брови непривычно переместились на лоб. Она лишь посмотрела в сторону открытой входной двери квартиры, за которой не скрывалось ничего, словно художник оставил холст белым, не успев написать эту часть картины. К удивлению призрачного юноши, он мог двигаться и вслед за своим двойником, трепетав от любопытства, прошел тонкую пленку. Пространство преобразилось.

Майский день более десяти лет назад выдался знойным. Во дворе знакомого квартала детскую площадку заполонили дети: они играли в прятки, гонялись друг за другом, строили замки в песочнице. И все это происходило под наблюдением надзирателей на скамье неподалеку; однако многие из них увлеклись разговорами и прогулкой сильнее своих чад, отчего посматривали за ними все реже.

Один мужчина пристально наблюдал за двумя Юриями, державшимися вместе, со странной смесью жалости и негодования.

Но где же «подружка», о которой говорила мама? И самое главное, кто она такая?

Рядом с кроссовкой о землю ударился камешек, прилетевший с боковой стороны многоэтажного дома, что была в равной степени скрыта и от детей, и от их родителей. Пышный куст белой поздней сирени, который в несколько раз превышал рост мальчика, зашевелился. От вида крупных четырехлистников на ветвях заболела голова — забытое воспоминание болезненно проступало в сознании.

Это было тайное место встречи. Их тайное место.

— Я хорошо придумала, так?

Внутри куст оказался бедным на ветви, что создавало отличное место для пряток от жары, скрытных свиданий и разговоров или беззаботного отдыха на траве без лишнего шума. Один недостаток все же имелся: сквозь верхушку не проглядывались облака, проплывавшие по небу широкими эскадрами.

— Хорошее место, — сказал мальчик, проскользнув в проход меж ветвями. И только после него интимную встречу нарушил призрачный юноша.

В центре внутренностей куста стояла незнакомка, чье тело было размазано, как толстый слой гуаши. Появилась уверенность, что это та самая девочка из песочницы. Однако, если в прошлый раз ее силуэт походил больше на бестелесный дух, то сейчас можно было угадать одежду, общие черты крепкого тела, но не лицо. Она ожидающе смотрела на мальчика, верно, заметив на его лице тонкие черты беспокойства.

Юрий — ни младший, ни старший — не мог ничего сказать, словно после произнесения этой новости вслух она непременно исполнится. Почему он не помнит ее? Конечно, это было в далеком детстве, но ведь невозможно забыть единственного в жизни друга. Теперь призрачный юноша не доверял собственным воспоминаниям.

— Я хочу тебе кое-что сказать…

Он не видел, но чувствовал страх, который вспыхнул внутри девочки, сердце ее забилось так часто, что тонкая футболка ритмично пульсировала. И он, представ в роли страшного мучителя, все рассказал.

Сначала незнакомка застыла, точно восковая фигура, невольно приоткрыв рот, в котором недоставало нескольких зубов. Взгляд ее заметался по всему телу мальчика, словно желал надолго запечатлеть в памяти его образ.

— Нет, ты не можешь… Почему все так…

— Я болею, и родителям пришлось…

— Почему единственный, — продолжала она, впервые явив яркую необычность голоса, — с кем я смогла подружиться… уходит от меня.

Девочка достала из кармана шортов небольшую вещь, приготовленную без повода, и положила ее в ладонь мальчика. Теперь выдалось особое назначение для этой вещи. Когда же Юрий коснулся ладони незнакомки, то краски ее образа стремительно сложились в ясное изображение: огненные волосы, доставшиеся в наследство от матери, равно как и пухлые веснушчатые щеки, и глубокий соответственного спокойному характеру взгляд, что было причудой отца.

Этой девочкой была Анжела, и все сомнения на этот счет растворились.

Она выбежала, не разрешив созерцать соленые капли на лице, и одна из них осталась влажным следом на ладони. Юрий взглянул на кусочек металла и узнал в нем свой таинственный кулон, подаренный незнакомцем, подаренный в память о лучшем друге. Память, которую он не смог сохранить — настолько она была горька.