Кладбище забытых талантов

Талант №23. Умение загадывать верное желание

После сильного толчка Юрий споткнулся и упал на колени, уткнувшись ладонями во влажный пол темницы. Решетку с грохотом заперли на ключ, и гробовщики вылетели из комнаты на птичьих крыльях. Подобная ситуация вызвала ощущение повтора, словно такое уже случалось, и призрачный юноша вспомнил: все в точности произошло в его первый день на кладбище.

Вышло так, что гробовщики даже в свое отсутствие причиняли неудобство — кроме двоих призраков, в комнате не было никого, ни единого зрителя, слушателя, и казалось, они нарочно оставили их одних для трудного разговора.

Приблизиться всего на шаг было тяжело, будто зыбучий песок затягивал ступни. Два ровных разреза кофты заворожили Юрия: под ними скрывались бинтовые тяжи с коричневыми краями и между ними проглядывалась лента кружевной ткани с застежкой посередине. Ему страстно захотелось увидеть лицо подруги, насколько время преобразило прекрасные черты, сравнить, разглядеть, прочувствовать — взглянуть еще раз, пока видение живо в памяти…

Однако Анжела, обхватив руки под локти, стояла неподвижно, словно гипноз развеялся не до конца, и клонила взгляд в пол, отчего острые лопатки выпирали и еще более натягивали бинты. И лишь редкая дрожь тела — то ли от холода, то ли от чувств — временами выдавала ясность разума. Она боялась посмотреть в глаза товарищу после увиденного во время танца и ощущала себя беспомощной, загнанной в ловушку лисицей, позади которой возвышался охотник.

— Я все вспомнил, — прошептал еле слышно Юрий.

Всего трех слов — зато каких слов! — хватило, чтобы призрачная девушка ссутулилась еле более, округлив спину изящной дугой, и обессиленно рухнула на каменный пол камеры заключения. При этом ее ноги подогнулись безвольно, а вместе с тем неудобно, больно, хотя телесные ощущения в тот момент не чувствовались. Юрий подбежал к ней, попытался поднять, но она вырвала руки и закрыла ими лицо. Сквозь брешь в левой ладони виднелись огромные, словно набухшие от влаги, ресницы, которые отходили от века на манер защитных острых копий.

Тогда Юрий разместился перед ней на уже запылившихся коленях и обнял так крепко, насколько позволяли слабые мышцы; в ответ Анжела впервые за жизнь позволила дать волю эмоциям при постороннем человеке. Она рыдала, стонав, кричав во время этого, поливала плечо товарища слезами и хваталась за его спину, как утопавшие за спасительный плот.

На миг, когда она отстранилась, Юрий увидел ее лицо, обезображенное горечью. Разглядев опухшие веки, покрасневшие глаза, которые исчерпали запас слез и теперь яростно болели, влажные подтеки на носу, на губах, на подбородке, он смутился, но почему-то взгляда не отвел. Это чувство — видеть слезы близкого человека — смущало, пугало, но завораживало. Кажется, оба призрака почувствовали некое душевное единение, что так хорошо ощущалось в безмолвии.

Едва за решеткой камеры заключения послышались шаги, между стальными прутьями показались уродливые головы гробовщиков с неотъемлемыми алыми глазами и кольцом острых зубов. Юрий не без помощи каменной стены резко вскочил на ноги, отчего пошатнулся всем телом. Он выступил вперед, закрыв собой подругу, и даже выставил кулаки в боевой стойке — после всего, что случилось и вспомнилось, он готов был драться со смертельным исходом.

Гробовщики не только не гипнотизировали и не нападали, но и не двигались вообще, перемежав красные круги с одного пленника на другого. Наконец гробовщик-воин растянул кольцо зубов, явно мешавших разговору, и издал два басовитых звука; лишь спустя пару секунд птичье карканье воспринялось как слово:

— Сделка.

До того момента Юрий и Анжела знали о присутствии у монстров разума и способности говорить на незнакомом языке, но тогда услышали человеческую речь из их уст впервые. Поэтому призраки несколько застыли в удивлении, но, верно, безмолвие показалось раздумьем, и выступил гробовщик-гипнотизер, чья речь получалась разборчивее.

— Мы выпустим тебя наружу, а ты заманишь сюда своих, — сказал он и поднял острый палец в сторону Юрия. — Жизнь каждого из вас будет стоить жизни пяти. После мы даруем вам свободу. — И, не дождавшись ответа, добавил: — Утро наступит через несколько часов.

Гробовщики оказались занятыми существами, поскольку вновь вылетели из помещения в коридоры лабиринта, оставив заключенных одних. Некоторое время призраки молчали, слушав свои учащенные сердцебиения, но Анжела вдруг сказала:

— В свою первую ночь ты ведь сюда попал? Кажется, ты говорил, что сбежал через землю под гробом, а потом в известном направлении… Так уходи же скорее!

— Я пока что еще не спятил! Во-первых, это другая темница, я был в соседней камере, во-вторых, я слишком близко к своей мечте, я почти видел ее своими глазами, и в-третьих, у меня есть шанс спасти тебя.

— Сомневаюсь, что они отпустят нас. Почему я попала в сюжет ужасного бульварного романа, где главный злодей обещает что-то и потом обманывает… Мы рискуем погубить не только себя, но и многих невинных призраков. Подумай…

— Тут и думать нечего! Что мне терять, скажи? Я уже своим руками сегодня убил не только незнакомых призраков, но и… Наташу. Ты правильно думаешь, что я монстр. Это чистая правда! Наверное, я даже больший монстр, чем эти могильщики.

— Юрий, ты не… — Анжела замолчала от воспоминания волнительного момента, не в силах закончить фразу. — Черт! Они забрали меч и щит.

— Замечательно! Теперь мы снова безоружны.

Не пожалев чистоты штанов, призраки разместились на полу подле стены. Выдалась свободная от разговоров минута, и Юрий нетерпеливо вытащил из-под футболки кулон, прикрепленный к толстой плетеной нити. Сколько лет он носил его, размышляв о действительном происхождении и теперь желал узнать все.

— Может, та, кто подарила мне это, расскажет про значение витиеватого символа?

Глаза Анжелы округлились, когда она увидела забытую вещь, и едва заметная улыбка сопроводила пристальный взгляд. Призрачная девушка ответила не сразу: возможно потому, что вспоминала о давнем увлечении, быть может, из-за многолетнего ожидания момента, от радости которого прерывалось дыхание и стучал победный марш в висках.

— Это славянский символ-оберег. В детстве я увлекалась славянской мифологией и сделала его для тебя. Правда, он вышел уж слишком небрежным, хотя я старалась. И даже не смей говорить, что он красивый — страшный ведь… Кажется, он выполнен из эпоксидной смолы с добавлением красного и белого красителей. Самым трудным этапом было сделать форму.

— Сколько же тебе было лет?

— У меня не настолько феноменальная память. Да и не думай, что я сделала его сама, если ты об этом… Мама помогала.

— Так что он означает?

— Это одолень-трава…

— Одолей что-что? — улыбнулся Юрий.

Анжела обратила на товарища суровый взгляд, чем дала понять: над таким потешаться не стоит. Она громко и четко повторила название символа, после чего продолжила:

— Такое растение у славян использовали в лечебных целях. И вскоре стали делать талисманы для тех, кто был слаб здоровьем.

— Уверен, он помогал мне все эти годы.

— Полагаю, помогал тебе врач, и не обесценивай его труд, пожалуйста. Вылечи тебя амулет, ты бы не сидел сейчас рядом со мной.

Призраки погрузились в клубы собственных мыслей, вялому распутыванию которых помогали капли, что летели с потолка и с едва различимым звуком разбивались о пол. Казалось, время замерло вместе с пленниками и тянулось приятно долго в обществе друг друга. И вдруг Анжела подсела к Юрию вплотную, положив голову на плечо и приобняв за руку, и тихо заговорила:

— Я думала, что не вспомнишь…

— Я не понимаю, я просто не понимаю, как мог забыть единственного друга. Мне ужасно стыдно. Конечно, это было давно, да, но ты мне подарила кулон на память.

— Юрий, не вини себя. Подобное случается, и мы не в силах что-либо сделать. Порой из-за сильных переживаний забываешь момент из прошлого, чтобы не чувствовать боли. Это защита организма такая. Нужно сказать, действенная и милосердная… Хотела бы и я не помнить все эти двенадцать лет…

— Двенадцать лет, — повторил невольно призрачный юноша, осознав величественность цифры. — Двенадцать лет страдать по какому-то дурацкому мальчику из детства, который даже не мог тебя вспомнить. Я бы так не выдержал, это же невыносимо… Что случилось после того, как я переехал? Я ведь не мог не навестить тебя, не послать письмо.

— Мой отец лишь вздохнул с облегчением и забыл о тебе, словно тебя никогда не существовало. Наверное, думал: если не напоминать о тебе, я вскоре забуду тебя. Козел! Он серьезно думал, что твои родители будут винить его во всех бедах, что случились бы во время наших игр.

— В жизни такого бреда не слышал! — выпалил Юрий, не сдержав возмущения.

— В любом случае он бы никогда не сказал о твоем письме, да и незадолго после твоего переезда мы тоже покинули нашу квартиру. Я пропала из твоей жизни, став призраком прошлого, неудивительно, что ты вскоре забыл обо мне. Но я не смогла тебя отпустить: с каждой неделей ты только чаще мне вспоминался. Я представляла, как ты меняешься с течением лет, выискивала тебя в городской толпе, но безуспешно; я разговаривала с тобой на страницах дневника, воображала тебя при чтении… Ты стал для меня тем мальчиком из детства, что показал мне прелесть книг, пусть и своих любимых, тем, кто меня внимательно слушал и не перебивал, хотя я была той еще болтуньей.

Анжела не могла более изливать слезы — за последние несколько часов они полностью истратились, — а потому просто дрожала всем телом и часто дышала, уперевшись носом в шею товарища.

— Я пыталась заводить друзей, влюбляться в парней и не только, но все это длилось недолго… Я боялась привязываться к кому-либо, чтобы снова не чувствовать боль расставания. Да и все те попытки заглушить разлуку были пустым, глупым и в каком-то смысле очень эгоистичным занятием. Это все было ненастоящим…

— Знаешь, мы с тобой все-таки особенные. Только мы смогли познакомиться и подружиться дважды.

— Какой незабываемый опыт! Никому такого не пожелаю! — В порыве чувств Анжела смяла свитер призрачного юноши и замерла в такой позе. И затем отпустила, бережно загладив складки. — Хотя ты так завороженно смотрел на меня, как и в день нашего первого знакомства. За это можно и душу отдать.

Юрий накрыл ее ладони своими, передав горсть тепла — он и сам начал дрожать от местного холода.

— У меня тоже не было друзей, а уж тем более любовных отношений. Никто не хотел общаться с калекой. Получается, что нас вновь свела сама судьба.

— Я не верю в судьбу.

— Значит, кладбище.

И вновь разговор сменился молчанием, будто они находились в поезде, в котором запрещалось издавать звуки на остановочных станциях.

— Ты лгун, — неожиданно сказала Анжела. — Мне весьма любопытно, почему ты не рассказал про случай в оранжерее?

— Мои воспоминания увидела?

— До мельчайших деталей… Нет, мне абсолютно безразличны ваши с ней личные дела… Однако ты нарочно упустил этот момент — вот в чем интерес.

— А хочешь узнать, как это было?

Призрачная девушка отстранилась в недоумении; сначала брови совершили недоверчивый изумленный полет на лоб, но после осели так низко, что почти касались носа — подумалось, что товарищ насмехался над ней.

— Я имею в виду, что расскажу всю правду.

— Нет особого желания слушать про томное дыхание, нежность губ, пылавшую страсть…

— В той оранжерее, — продолжал Юрий, — была роза под стеклянным куполом. Сидни укололась о шип, и яд заставил ее поцеловать меня. Всего лишь волшебство заколдованного растения. Это неловко и трудно было объяснить — вот почему я не рассказал.

После едва уловимой улыбки Анжела залила камеру заключения неудержимым смехом, какой можно было воспринять лишь за одно. И призрачный юноша поспешил сказать об этом:

— Совсем с ума сошла?

— У меня он хотя бы есть. Юрий, ты безумно наивен на ее счет… Кстати, почему она не с тобой?

— Ушла искать сестру, а я отправился за тобой.

За последовавший час разговора призраки рассказали друг другу все о своих жизнях, что было упущено за годы разлуки. Юрий беспокоился за ее игру на скрипке, на что Анжела с легкостью отвечала: научится играть и без указательного пальца. После ожидаемого вопроса о том, как же призрачный юноша узнал о ее инструменте, он рассказал про концерт в филармонии, где впервые встретился с ней. Подруга заверила, что такое невозможно, поскольку она попала на кладбище за месяц до желанного выступления. Тогда же ей стало известно о намерении отца отдать ее на юридический факультет университета, причем без ее ведома…

В общем всех тем разговора, от которых позже у них болели горла, не пересказать.

Наконец тишина господствовала и в камере заключения, и в комнате за ее пределами, расслабляв усталые тела не хуже лекарственных средств. В тех же позах, окутанные непомерным счастьем и теплом друг друга, призраки уснули.

Ввиду поверхностного, беспокойного сна, скрежет ключа в замочной скважине вмиг вывел Юрия из теплого заточения волнительных образов. После приятного отдыха подъем оказался испытанием: отчетливо ощущались все мышцы тела, их количество и размер. Хотя призрачный юноша старался отстраниться от подруги аккуратно, его усилия не получились беззвучными.

На спокойном, лишенном эмоций лице, какое Юрий мог сравнить только с описанием ангельской красоты — настолько его восхитили в тот момент небрежно свисавшие локоны, пухлые румяные щеки и тонкие губы, все же напоминавшие улыбку, — вдруг проступили волны мимики. Анжела не сразу поняла, явь ли это или сон, но попыталась поднять неповоротливое тело. Решетка предательски хлопнула, разделив пленников своими тонкими прутьями.

Перед тем как скрыться, Юрий встретился взглядом с беспокойными глазами призрачной девушки, что так напоминали в полумраке темные кофейные зерна. На мгновение между ними установился контакт, который, так уж случается, заменил громкие слова долгих фраз. Призрачный юноша натужно улыбнулся, но получилось скверно, и гробовщик острием кинжала дал знать, что их зрительная связь длится дольше положенного.

В клетке машины смерти слышалось шевеление, которое быстро сменилось вскриками и стонами. По количеству призраков Юрий с горечью понял, что ночная охота у гробовщиков выдалась плодотворной, но он и не предполагал причину этого события.

Поначалу гробовщики держали пленника впереди, чтобы тот не смог сбежать в обратном направлении, однако, увидев особенность походки, позволили держаться позади. Старавшись не отставать, чтобы вновь не получить укол в спину, Юрий занял себя осмотром монстров. Несмотря на их схожесть, наперво виднелась разница в росте в пол-аршина — они почти доставали макушками потолка подземелья, отчего двигались несколько скованно. Гробовщик-воин был плечист, резок на движения и грузные перекаты с пятки на носок, силен (он нес каменный блок из породы тех, что составляли стены лабиринта), он заведовал двумя клинками, что хранились в ножнах на поясе и всем видом источал гнев. В то же время гробовщик-гипнотизер, не имевший всех этих качеств, вызывал большее расположение, если можно так выразиться об этих ужасных созданиях; его тонкое изворотливое телосложение не годилось для битвы, зато он представлял опасность массовым колдовством.

— Твои сошли с ума.

— Не разговаривай с ним, — каркнул крупный собрат.

— Если его убьют, мы не получим ничего, — ответил гробовщик-гипнотизер, немногим не дотянув до такого же басовитого клекота.

Несмотря на тяжелый груз, монстр зашагал вперед, чем выказал презрение.

— На кладбище хаос. Ночью ваши лежали на земле в разных местах, покалеченные, полумертвые, некоторые нападали на нас. В общем увидишь.

После недолгой речи гробовщик сомкнул кольцо зубов и не проронил более ни слова. На его поясе под открытым плащом привлекал взгляд одинокий клинок, ожидавший своего часа. Юрий представил, как, преодолев страх, героически тянется к рукояти, делает несколько резких движений, тем самым истребляет половину беды. Конечно, противник усмирил бы его стремления еще в зачатке, но и без того, будто прочитав мысли призрака, поправил плащ и ускорился.

Путь к выходу из подземного лабиринта утомил призрачного юношу. Он вновь прошел через высокие каменные врата, створки которых гробовщики толкали без явных усилий, по мосту в сопровождении звука бурной воды, и поднялся на лифте, чей восход в неловком обществе показался бесконечным. Мраморная дева надгробия готовилась к закрытию каменных плит, а потому гробовщик-воин вставил между ними каменный блок.

— Иди! — рявкнул он, заставив Юрия вздрогнуть.

— Не меньше десятка своих. Чем больше, тем лучше, — добавил его собрат.

Створки дверей надгробия обхватили каменный блок в попытке сомкнуться на ближайший день. Вытянувшись боком, Юрий проскользнул в щель между плитами, после чего услышал механический звук лифта. Ноги его заметно ослабли, все тело обдало волнительным жаром, выступил пот, стоило лишь спрыгнуть с камня на ровную землю — увиденное настолько не соответствовало привычному виду кладбища, что он недоверчиво обернулся. Однако все было верно: это все та же мраморная девушка, раскрывшая каменные одежды в странном жесте — она осталась грустной, но теперь из-за влажных капель дождя, казалось, плакала — и все то же кладбище.

Разруха — вот какое слово объяснит ошеломление Юрия.

Некое страшное явление поразило поверхность кладбища. Надгробия рассыпались по земле каменной крошкой, на некоторых могилах холмик земли был взъерошен, словно его пытались раскопать, а деревьев лишили порядка толстых ветвей, грубо оторвав их от стволов. В небольшой ураган, прошедший по лесу (а может, и по всему миру), верилось более, чем в безумие призраков.

Тягостная тишина (какая обычно и бывает на кладбищах) бродила по местным безлюдным тропам, и ветер, не радостный от такой необычности, слабо шуршал листьями. Юрий переступал через осколки надгробий предельно медленно и осторожно, словно на каждом шагу скрывалась опасность. Так, он выбрался на тропу, оказавшись в центре кладбища, и побрел в случайном направлении в поисках живой души. Призрачный юноша отметил с иронией: именно тогда, когда ему нужно заманить товарищей по несчастью в подземелье, не видно и не слышно никого.

Как одинокий выживший после природного катаклизма, под березой, треснувшей в основании ствола, раскинулась скамья. Юрий позволил себе разместиться на белесом чуде и подумать о мыслях самого разного характера. Сколько его не было на поверхности? Сутки, двое, или время в лабиринте чувствовалось иначе? В любом из ответов слабо верилось, что за такой короткий срок, а главное, каким образом и почему, кладбище так преобразилось.

Хотелось закричать, чтобы избавить слух от давления тишины, отдававшейся уже надуманным писком, но даже от собственного шепота становилось жутко. Если все-таки случилась беда живого происхождения, то лучше оставаться незамеченным.

Вдруг нечто плотное, ледяное и шероховатое оставило прикосновение на оголившейся лодыжке, и Юрий все же вскрикнул, но быстро закрыл рот ладонями и застыл от страха. По телу прошествовал батальон мурашек, стук сердца силой достигал висков. Ничего более не произошло. Тогда призрачный юноша встал коленями на сиденье скамьи и осторожно заглянул за спинку.

В траве лежало бесчувственное тело с посиневшей кожей, где местами встречались фиолетовые кровоподтеки; призрак тянул одну вперед, словно защищался от нападения, а вторую подобным образом в бок, и все же эти движения не уберегли его от тупого удара в шею, отчего та неестественно изогнулась; на лице особенно выделялись глаза — левый был обезображен и скрыт повязкой, несколько спавшей на щеку, а в правом, широко раскрытом, навсегда отразился предсмертный ужас. Едва увидев мерзкое зрелище, Юрий отпрянул от скамьи и затрясся всем телом, и только после того опознал мертвеца. Некогда внушавший страх главарь банды «Искателей» теперь пугал иначе.

Звук частых шагов позади мгновенно прервал испуг и заставил обернуться. С яростным выражением лица к скамье несся незнакомец, внешность которого Юрий мог лицезреть в склепе, и в руке высоко над головой виднелась толстая дубина.

— Освободи меня! — кричал обезумевший неистовым голосом.

Неожиданность события замедлила разум Юрия, и он уклонился от удара в последний момент, услышав свист сбоку. Дубина врезалась в спинку скамьи, сломав верхнюю перекладину. Охваченный ядовитым желанием «искатель» не слышал ни лепета, ни мощного вскрика в свою сторону, который призывал остановиться, и направлял свой буйный вид на слабую жертву.

Юрий попятился к тонкой сломанной березке, как к единственному спасению, но зацепился о ствол, что простирался теперь по земле, и рухнул на землю. «Искатель» встал перед ним, застыв на мгновение с искаженной гримасой удовольствия, и послал дубину в цель. И все-таки, как бы береза не выглядела немощно, на последних вздохах она решила исход битвы: палица отразилась в самого нападавшего от удара о молодой гибкий упругий ствол. На мгновение призрачный юноша упал и издал протяжный стон, схватившись за треснувшую на лбу кожу, из которой выступила дорожка крови; когда он поднялся во весь рост, один из множества расплывчатых силуэтов мира стремительно отдалялся от него.

К счастью, не все места на кладбище выглядели разрушенными — это давало слабый проблеск надежды на то, что не все призраки обезумели. Величественный монумент горевал по поводу своего роста, из-за которого он мог наблюдать за широкой местностью, и осуждал произошедшее от лиц всех трех человеческих частей. За его спиной пряталась гранитная дуга с именами всех кладбищенских жителей, не тронутая, верно, из-за прочного вида; но даже на ней виднелись слабые царапины от ударов.

Приходилось вертеть головой по всем направлениям, чтобы своевременно опознать опасность; от частых движений болела шея, а от быстрой ходьбы заливалась болезненной песнью голова.

И вот невдалеке послышались громкие голоса призраков. Юрий мгновенно припал к земле и отполз к ближайшему целому, насколько это было возможно, надгробию. Он постарался сложить тело так, чтобы полуразрушенный камень скрыл его полностью. Все же не удалось избежать соблазна осмотреть незнакомцев.

Новый вид болезни неизвестным образом заставлял кладбищенских обитателей сжимать в руках всевозможные оружия: металлические трубы и пруты, широкие ветви деревьев, скамеечные балки… Под влияние недуга, что интересно, попадали только «искатели». Впрочем, этому состоянию банда предалась с того момента, как ей начал заведовать Ник, и оно все крепчало с течением времени.

Имя этой болезни — безумие.

Четыре призрака двигались со стороны оранжереи к месту недавней схватки, откуда краткие крики разнеслись по тихой округе кладбища. Выждав, пока силуэты начали расплываться вдали, Юрий достаточно быстро поднялся и направился к постройке. Однако благодаря восклицаниям и звучному топоту позади понималось, что его заметили.

Миновав ряды надгробий, Юрий невольно осматривал соседние территории. Неудивительно, что склепы по крайней мере внешне выглядели целыми, в то время как оранжерея, казалось, пережила мощную ударную волну взрыва. Каждая часть постройки по возможности была разбитой: створки стеклянной двери, вырванные с петель, одиноко лежали в траве неподалеку от входа, трещины на окнах рисовали случайные узоры, вплоть до широких отверстий неправильной формы. Все пробоины в стенах, окнах и дверях латались растениями, что ткали из стеблей и древесных лоз прочные тяжи.

Внутри, несомненно, были заточены призраки, сохранившие ясность разума.

Призрачный юноша начал тарабанить кулачками в зеленую стену, ставшую новой дверью, но от ударов та только крепче сжималась.

— Михей! — крикнул он. — За мной гонятся… Открой! Это Юра…

Сквозь ток жидкости в толстых стеблях чудилось несколько голосов, верно, погрязших в кратком споре. И вскоре в нижней части дверного проема открылся проход в виде узкой дыры, в которую Юрий устремился без раздумий. Боевые кличи «искателей» торопили, заставляли беспорядочно шевелить ногами, проклинать слабые мышцы — и случилось бы непоправимое, но две мощные ладони подхватили Юрия за плечи и одним рывком втащили внутрь. Затем по нижним стеблям легко ударили носком длинного ботинка, отчего брешь медленно затянулась; этому делу отлично способствовали удары недругов.

— Юра! Что ты тута делаешь?

Михей помог призрачному юноше подняться и отряхнуть комья пыли и грязи. Даже в полумраке помещения виднелось его вечно красное широкое лицо, на каком ныне поселилось крепкое недоумение по поводу встречи. За могучим телом спасителя чуть поодаль на центральной дорожке стояли девочки-близняшки десяти лет от роду, обнявшие друг друга от испуга; они смотрели на гостя с крайним недоверием, унимав, чтобы не позориться, дрожь в коленках, и не смели приближаться.

— Да проходь ты. Вон туды, у самый конец, — сказал Михей, хлопнув призрака по плечу. — Смотри ото не сподкнися, а то ну… э-э-э… темень кругом. А я ж видел намедни тута керосинку, да, видно, сперли уместе с ведром. Ну, гаденыши, увижу снова — прибью… Ну, Юра.. Э-э-э… Удивил так удивил, да. Я уж думал вот те злыдни и до тябя добралиси.

По всей оранжереи стелился зеленоватый полумрак — солнечные лучи с трудом пробивались сквозь растения, обхватившие постройку на манер кокона. Призраки разместились в дальнем конце помещения, что стало их спасением и местом заточения, на широкой площадке подле заготовки одного из столиков для гостей. Это место стало бы превосходной заменой почившему трактиру…

— Что здесь происходит?! Почему «искатели» взбесились? Где все призраки?

— Тише ты, тише, стока вопросов у мою голову не влезут. Ну, значит, ты ничаво не знаешь. Ну, признаться… Э-э-э, вряд ли кто-то что-то знает, окромя самих «искателей». Шут его знает, что тама случилося с ними, но, как ток ты склеил ласты со усеми амулетами — а они об этом горланили на каждом шагу, что аж слухов не надо было! — они посходили с ума. Вот просто рехнулися, правду говорю! О, точно! Они ж перед этим еще попыталися монстров у ловушку загнати, но не срослось что-то и добрую часть ихних позабирали монстры. Ну, вот и все, э-э-э, после того у них главный сменился, сказал своим, мол, знает, как сбежати из кладбища. Ты бы ото видел, что они делали, ироды! Били других и становилися копытной животиной. Оленями, кажись. Я ж, э-э-э, тогда здеся был уместе с девчушками, Олей и Машей, вот, они мне помогали делати столик вон тот. Ну и я ж давай быстро усе закрывать, а они стали ломиться во все щели, как окаянные. Но цветы закрыли нас, роднянькие, как знали, что нужно спасти от этих злыдней полоумных. Правда вот мы с девчушками оказалися у ловушке, а они сторожат, себя бить не хотят — нас выкуривают, гады. Но это усяко лучше, чем быть побитым… Э-э-э, ладно, не при детях… А как ты вообще прошел? Они ж там по усем чотырем стенам окружили нас.

— Они отвлеклись на шум и ушли, а я проскользнул мимо.

— Вот же ж дубина я такая! Надо ж было мне глядеть в оба, а я ни в один. Мы бы могли сбежати, а там и по могилам.

— Я их уведу отсюда, и они больше никому не причинят вреда.

— Э-э-э… Тебе, видно, солнышко малость нагрело? Они ж первее палками махают, а потом ужо слухают.

— Посмотрим.

Без промедлений Юрий направился в сторону входа; он был бесконечно уверен на счет жадности «искателей», которую требовалось немного подогреть сладостным рассказом и подкрепить видом подземного лабиринта. Девочки-близняшки вцепились в подол мешковатой рубахи Михея и залепетали нечто бессвязное, в чем угадывалась просьба остановить призрачного юношу, упорно шагавшему к цели. Отцепив от себя крохотные ручонки, он рванулся за товарищем, хотя и не знал дальнейших действий.

— «Искатели»! — закричал Юрий и выждал с полминуты, пока недруги столпились в одном месте. — Это Юра, тот самый член банды, который оставил вас ни с чем и нашел исполнитель желаний. У меня есть предложение: я провожу всю вашу банду к нему, а вы оставляете в покое всех, кто здесь находится.

Он печально взглянул на заключенных оранжереи, что сами не верили его словам и тем более рискованным действиям. Как же ему хотелось выдумать условие, какое бы точно сохранило жизни товарищей, но время, пока за живой оградой слышались резкие движения и краткие переговоры, истекало. И оставалась надежда на остатки разума в безумных призрачных головах.

Никогда еще так горячо не ожидалось проявление человеческой жадности.

— Да не ссыте вы, открывайте! Если правду толкуешь, никого не тронем, но если брешешь… Мы за себя не отвечаем, — послышался резкий незнакомый голос.

Юрий вздохнул, не поверив в рассудительность «искателей», и горестно попросил Михея повторить фокус с образованием прохода. Взгляд могучего призрачного юноши сделался совсем грустным, будто просьба носила принудительный характер.

— Не нравится мне усе вот это, ох, не нравится. Може лучше… э-э-э… ну, отсидимси тута, пока они не перебьютси друг с другом.

— И сколько будем ждать? Еще неделю, и все это время трястись от страха? Я спасу вас! К тому мне нужно отвести их в подземелье.

— А? Для чаво?

— Можно считать это расплатой за их беспредел.

— Ну… Ну… Я не знаю, не знаю.

— Э, вы там заснули или как? — крикнул «искатель».

— Михей!

— Да ну понял я, понял. Раз ничаво поделати нельзя…

— Из-за тебя мы все помрем, — пропищала одна из близняшек, решившись на сей отважный поступок.

— Слушайте, девочки, я обещаю, что не дам вас в обиду. Все получится, обещаю…

Рассмотреть выражение детских лиц проворный «искатель» не позволил, так как мгновенно полез в открытую щель, едва стебли начали раздвигаться. Судя по грозной ухмылке, намерения его отличались от заявленных. Близняшки завопили от страха и спрятались за спиной Михея, который перед этим снова ударил по стеблям. Вопреки всему незваный гость схватил зеленые тяжи и потянул вверх, приоткрыв проход для товарищей.

Вторженцы, оказавшись внутри, хищно глядели в испуганные лица призраков и только крепче сжимали дубины и куски металла. Речь Юрия, состоявшая в основном из слов «исполнитель желаний» и «подземелье», которые мешались в разном порядке, заглушалась чувством скорого освобождения.

— Не всех! По одному берите. Нас четыре — их четыре.

Сказав это, последний вползший «искатель» обратил свой затупленный топорик в сторону дверного проема в попытке прорубить проход, но разъединил лишь пару толстых тяжей. В ответ на причиненную боль растения принялись стягиваться вокруг обидчиков, заполонив все пространство и без того небольшой постройки.

Еще до того, как зеленые путы обвились вокруг конечностей, тел и даже шей призраков, Михей схватил товарищей за руки, и вместе они отпрянули в дальнюю часть оранжереи. Стебли их миновали, собрав силы на «искателях», которые от недостатка воздуха обзавелись видимой синевой.

— Останови их! Нельзя допустить, чтобы они задохнулись.

— Ты ж сам говорил про ихнюю расплату за злодеянства. Ну, тута даже ничаво делати не нужно: сами себе ото могилы вырыли. Ну, Юра, не зыркай на меня, как на прокаженного. Та хорошо-хорошо, ты дело говоришь, прав ты, прав…

Призрачный юноша направился — неторопливо, что было свойственно великому телу — к растениям, которые располагались в ряд подле стены, и стал поглаживать мощные зеленые стволы в зачатке у самой почвы. По мере того как он продвигался сначала по правой стороне, а затем в обратном направлении тяжи уменьшались, причем по всей оранжерее. И вскоре «искатели» бесчувственно упали на каменную плитку дорожки.

За пределами постройки других неприятелей не оказалось, и заключенные выбрались наружу.

— Прячьтесь, — сказал Юрий.

— А ты? Ты-то… э-э-э… что делати будешь? Ну, не боишьси одному тута среди них?

— Я думаю, растения их образумили. Если не душевно, так физически. Они должны послушать меня! Так что уходите смелей и не думайте за меня.

— С... С… С-спасибо! — сказали напоследок в один голос девочки-близняшки. И от волнения затопали быстрее Михея.

Юрий выждал, пока фигуры скроются за надгробиями и деревьями и вернулся к «искателям», жадно глотавшим воздух. Возвышавшись над ними, он вновь объяснял про подземелья и исполнитель желаний, и не заметил, как кто-то подкрался сзади. На полуобороте призрачный юноша почувствовал движение, порыв воздуха, после чего кулак неизвестного попал ему в челюсть. Наступила темнота.

Головная боль разрывала череп пополам, казалось, она тянулась от одного уха близ пораженного места к другому. Каждое движение век усиливало эти ощущения, так что Юрий сосредоточился на осязании. Его связали по рукам, затем грубо подняли и толкали в неизвестном направлении — все эти действия помнились отрывочно и вместе с тем непрерывной чередой. Вскоре чей-то ботинок надавил на колено сзади, и ноги невольно согнулись. Призрачный юноша нашел силы, чтобы приоткрыть глаза, и перед ним возникли очертания черных кладбищенских ворот, призрачный силуэт с тошнотворной ухмылкой на лице.

— Опять ты, ублюдок!

Краски мира неприятно смазались, отчего представлялось трудным разглядеть призрачного юношу, но голос, несмотря на легкий звон в ушах, казался знакомым. Мысли складывались медленно, тяжело, но все же полученные факты выстрелили в мозгу, заставив широко распахнуть веки. Только Виталий, наиболее приближенный к Нику член банды, мог предательски занять место главаря.

Невдалеке от Юрия в ряд стояли на коленях связанные призрачные юноша и девушка. Перед ними хищно расхаживало несколько «искателей», решавших, кто первым получит право покинуть кладбище, а кто ему в этом насильно поможет. И вот один из них приставил дубину к лицу жертвы, точно выбирал нужную точку удара, и сказал:

— Звиняй, пацан, но ты первый — девчуле можно и уступить. Я, короче, это, не зверь же, сделаю все быро. Че, поможем друг другу покинуть эту дыру?

— Мля, хорош тянуть кота за яйца. Пока базаришь, он тут усерится от страха.

Все увиденное — обезумевшие призраки, в глазах которых не читалось ни сомнения, ни вины, ни даже гнева, побледневшее заплаканное лицо призрачной девушки и яркое солнце, будто желавшее сжечь жуткое место действия — все это нагоняло тошноту. Юрий боролся с подобравшимся к горлу комом и старался издать звук.

— Нет… Что вы… Я отведу…

Широкая ладонь Виталия с усердной быстротой впилась призрачному юноше в губы, породив соленый вкус пота и грязи на языке.

— Заткнись, гнида, или я напихаю в твой рот земли, — прошептал новый главарь банды. — Отведешь ты, отведешь, никуда не денешься. У тебя еще будет время все мне растолковать.

Сначала Юрий вконец запутался в том, что происходит, и начал все списывать на помутнение рассудка, но спустя пару секунд, за какие тяжелый кусок древесины успел взмыть ввысь, понял намерения «искателя». Виталий желал избавиться от двух подчиненных, претендовавших на желание равным образом. И в тот же момент призрачный юноша заголосил во всю силу иссохшего горла — он знал, что должен сделать это, не взирав на возможные пагубные последствия, иначе всю жизнь будет жалеть.

— Желание! Я покажу! Все желания исполните!

Из-за скорости событий эти слова прозвучали быстро и резко, как гром посреди голубого неба, после чего их владелец обессиленно повалился на бок. Получилась неразборчивая скороговорка, тем не менее «искатели» оторопели и устремили хищные взоры на пленника.

Виталий быстро поднял Юрия за ворот свитера, едва не разорвав ткань надвое, и хотел было приказать подчиненным расправиться с ним, но краем глаза заметил, что все «искатели», точно коршуны, слетелись вокруг них. Теперь было трудно подавить их интерес, ведь гораздо лучше исполнить желание, чем остаток жизни провести на четырех копытах в страшном лесу.

— Че там он протявкал?

— Его здорово Ромка стукнул, вон какой синяк. И перед смертью чушь морозит, — заверил главарь банды, однако сам чувствовал поражение.

— Не-не-не, он там чет про желание лепетал. Ну-ну, пацанчик, базарь давай!

В общем за прошедший час Юрий вещал об исполнителе желаний в четвертый раз, правда в тот момент он приукрасил рассказ фактами, которые точно расположили бы призраков к жадности. Например, в пылу ситуации «искатели» услышали, что получат немереное число желаний и что монстры, названные могильщиками, были уничтожены при помощи всего двух слов.

В отличие от своего предшественника Виталий умел скрывать гнев, а потому, увидев засветившиеся, словно лампочки, глаза подчиненных, решил отважиться на проверку россказней всей бандой. Однако, так как сам он был «искателем», внутренне надеялся на правдивость слов, хотя чувствовал подвох, и строил планы, как по пути случайно отделить товарищей от себя.

— Развяжите меня, — потребовал Юрий, ощутив себя важной, значимой особой, которой не смогут навредить раньше положенного.

— Может, тебе еще красную дорожку?

— После удара я еле стою, сбежать от вас я никак не смогу. К тому же моя могила далеко отсюда.

— Мля, Витя, он реально плетется, как черепаха. Мы так до вечера будем топать.

Главный «искатель» управлял волчьей стаей не так ладно, как Ник, который за одно подобное возражение, отправил бы призрака в клетку. Пожалуй, он понимал, что долгое время находился среди таких же простых подчиненных и авторитета ему не хватает.

Тотчас же Юрий лишился неприятного трения веревки на запястьях и заковылял, окруженный призраками, в нужном направлении. Ему пришлось несколько испытать нервы «искателей», поскольку он дольше положенного вспоминал расположение надгробия. Мраморная девушка поначалу пугала, но быстро ее жест охватывал умы призрачных юношей в равной степени, как и изящно выполненная фигура. Более всего страшил лифт, в который десяток человек — до смеха ровное количество жертв! — поместились с трудом.

Каждый коротал время по-своему: кто заводил короткие диалоги, предвкушав счастливое будущее, кто тонул в мыслях, кто присвистывал, а кто шевелил пальцем в такт этому звуку… В основном молчали только Юрий и Виталий, одинаково и в то же время по-разному глядевшие то на голубое пламя факела, то на тьму.

— Ты труп, если наврал нам, — шепнул главарь банды, повертев в руках складной нож.

— Ты точно меня не тронешь, тебе дорога жизнь.

— Хочешь проверить? На слабо берешь? — пылал внутренне, что отражалось во взгляде, «искатель». — Я уже жалею, что не прибил тебя сразу. Был бы уже далеко отсюда.

Тогда Юрий неожиданно проникся отвращением к собеседнику и дерзко сказал:

— Говорить у тебя получается лучше, чем у Ника. В этом ты отличаешься от него.

— Ник слабак! Никому не нужен главарь, которого может одолеть хохол-калека и девчонка. Но… Возможно, ты прав: он умел и красиво щебетать, и убивать чужими руками. Вот только его щебетание оказалось враньем, за что он и поплатился. Его били все приближенные, не жалели тумаков, кроме меня. Я просто стоял и смотрел, как ему ломают ноги, потом раскрашивают брехливую физиономию, потом удар по шее… Сам понимаешь: долго он не продержался. И так я стал вожаком, потому что все конкуренты убежали в лес. Я уважал Ника, всегда был его сраной шестеркой, а он хотел смыться с амулетами, оставить ни с чем даже меня…

— Как будто ты не хочешь сделать то же самое.

— Что ж, видимо, проклято оно, это место главаря банды.

Наконец показался мост, на котором каждый волей-неволей остановился, чтобы высунуть голову из-за каменных бортов, вслушаться в шум невидимой воды. Врата, помимо страха, вызывали восхищение — казалось, именно за ними должен таиться исполнитель желаний. И призраки мигом кинулись отодвигать створки тяжелой двери. Правда, воодушевление сменилось паникой, когда они продвигались в узких коридорах лабиринта, цепью друг за другом, особо плечистые члены банды шли полубоком. Эхо множества шагов и перешептываний оглушало, раздражало, болезненно давило на слух.

Как и подобает проводнику, Юрий начинал эту вереницу призраков, освещав путь факелом. Позади него держался Виталий, готовый схватить пленника в случае попытки побега, и в каком-то смысле защищал его от гневных взглядов товарищей. Все же «искателям» было спокойнее видеть спину главаря банды.

В очередном месте ветвления коридора Юрий помедлил, напрягав память; он пытался повторить прошлый маршрут, хотя знал: гробовщики найдут их в любом случае. И вдруг банда окружила его теснее обычного. Один высокий «искатель», чья умственная деятельность определялась мышцами, схватил призрачного юношу за ворот и потребовал скорейшего исполнения желаний.

— Идиот! Хочешь прямо здесь в копытного превратиться, а? Он ведет нас. Куда-нибудь да приведет, а уже от правильности этого места и будем решать. — Виталий быстро, но аккуратно убрал жилистую руку. — А ты что вылупился? Веди давай! И лучше бы нам тут бродить не целый час.

— Я иду, как могу, быстро.

— Значит, чаще шевели поршнями, дохляк! — крикнул буйный «искатель» и на том успокоился.

По пути порой возникали недовольства, предложения расправиться с хилым предателем, после чего главарь банды лихо бранил подчиненных. В конце коридора показались очертания машины смерти, и все призраки вмиг позабыли о ссорах. «Искатели» толкали и пинали друг друга, пока все не оказались в комнате. Каждый жаждал богатства, любовных непотребств и статуса в жизни, а потому призраки кинулись осматривать все части механизма, потирать их, словно волшебную лампу из древней сказки.

— Это оно? — спросил Виталий. И не дождавшись ответа, отошел в глубь комнаты вслед за Юрием, прильнувшим к камере заключения, и всмотрелся в полумрак. —Рыжая? Ах ты! Что это значит? Почему она за решеткой?

Ответ возник незамедлительно, безмолвно и без приглашения.

Едва увидев опасность, «искатели» застыли, но быстро направились к выходу — бесконечные лабиринты подземелья уже не страшили так сильно. Однако теплая волна гипноза оказалась проворнее; она вмиг околдовала всех членов банды вместе с их главарем. Одномоментно десять призраков попали в пучину собственного, скорее всего, печального прошлого.

Интересно, что Юрий и Анжела не попали под действие колдовства, поскольку гробовщик-воин, встав перед ними высоким темным столбом, расправил края плаща, чем сберег от действия волны. Это обескуражило пленников. Монстр задержал взгляд на лице призрачного юноши, медленно сунул руку за пояс и стал приближаться.

— Отпустите хотя бы ее! Я привел вам призраков…

Заключенные успели схватить ладони друг друга, словно в последний, предсмертный раз и зажмуриться, однако вместо клинка подле головы Юрия просвистел ржавый старинный ключ. Замочная скважина щелкнула, и гробовщик резко потянул дверь камеры заключения, оттолкнув призрачного юношу.

— Сделка! — рявкнул монстр более узнаваемо, чем обычно, и отступил в бок.

Усмирив удивление, Юрий торопливо схватил руку подруги, и вместе они покинули злосчастную комнату. Ввиду всей нелепости ситуации, призраки ожидали, что им в спины прилетят острые кинжалы, послышится звук птичьих крыльев, затрясутся стены подземелья, в конце концов, но ничего не происходило. Все складывалось удивительным образом прекрасно.

В коридоре призрачный юноша оглянулся, в последний раз увидев «искателей», которые послушно залезали в чугунный чан. Этих призраков, пусть и бандитов, он предал уже дважды.

Запах страха тянулся за беглецами невидимой нитью. Следы его начинались от порога роковой комнаты и впечатывались в стены каменных коридоров, когда о них опирались ладонями в приступах усталости, оставались следами на полу, парами в воздухе… Казалось, любой хищник — каким, несомненно, был каждый гробовщик — сможет без труда повторить тот же путь, что миновали призраки.

Очертания странного дома подземелья, как помнил Юрий, растворились, и теперь нужную дверь, за которой скрывался исполнитель желаний, приходилось искать по памяти. Однако сначала нужно было вспомнить верные коридоры… Ветвлений было много, в том числе незнакомых, словно новые пробуривались с каждым часом. В пылу напряжения от эмоций и пробежки эти выборы путей кружили голову, неприятно перемешивали мысли, накрывали их плотным туманом. И чувство поражения крепчало с каждым мгновением…

Лишь для того они сбежали от монстров, чтобы вечно блуждать в лабиринте?

Сначала призраки бежали так быстро, будто погоня все-таки случилась, но скрытная, невидимая и неслышимая, и оба исчерпали запасы сил: Юрий задыхался и передвигался с трудом по понятной причине, а Анжела поубавила скорости из-за ночи, проведенной в холоде и сырости. Они все замедляли шаг, пока совсем не замерли.

Вокруг властвовала тишина. И даже трудно было сказать, радовало ли беглецов это явление или еще более пугало.

Несмотря на устоявшуюся безопасность, паника нарастала, и Юрий только крепче сжимал ладонь Анжелы, словно боялся внезапного нападения. Боль в ногах стала привычным делом, а волнение помогало справиться с ней. Призрачный юноша продолжал идти стремительным шагом вперед. С каждой минутой мысль о том, что он заведет подругу в ловушку, погубит ее, не покидала разум, а крепко засела, разжигав внутреннее беспокойство.

— Они точно нас отпустили? Это странно… странно, странно…

— Не волнуйся ты так: монстры не гонятся. Давай медленнее идти, тебе нельзя перенапрягаться.

— Если нападут… Мы же безоружны! Мы не выстоим против них ни секунды… Я не хочу потерять тебя в третий раз.

— Что? В третий? Что ты имеешь в виду?

— Мне страшно, — продолжил нервно призрачный юноша, то ли не расслышав вопросов, то ли намеренно упустив их, — потому что я не смогу спасти тебя.

— Юрий, мне не нужно спасение! Я могу позаботиться о себе и, если будет нужно, защищу тебя.

— Так же не должно быть… Не должно…

— Не смей чувствовать себя беспомощным трусом. Это не так! За несколько дней пребывания на кладбище ты спасал меня множество раз, ты обманывал соперников и даже выстоял в схватках на мечах. И после всего этого ты считаешь себя слабым? Мы справимся, вместе мы…

Резким движением Юрий поднял палец и приложил к ямке на верхней губе, отчего призрачная девушка остановила речь. Момент ничего не происходило, и Анжела хотела было повести товарища дальше, но вдруг услышала звук, он нарастал, становился четче и различимее.

— Крылья!

Бежать пришлось недолго: в конце коридора виднелось непривычно затемненное помещение. Призраки вышли в просторный зал с высоким потолком, что терялся в выси, их взоры привлекли створки двери, освещенные пламенем факела. Рыжий огонек, казалось, извивался от их натужных дыханий.

Когда большая часть длинного зала осталась позади, в него влетели гробовщики. Взмахи мощных крыльев не только прекрасно слышались, но и ощущались потоками воздуха, вмиг погасившими теплое свечение подле двери. Монстры жаждали догнать призраков, вонзить им в спины длинные клювы, что по остроте немногим уступали клинкам.

И вот крупная птица — верно, гробовщик-воин — вырвалась вперед, метив в центр креста бинтов Анжелы, как в самую болезненную точку. Тем временем призрачная девушка схватилась за ручки двери и стала тянуть увесистые дубовые створки. Неожиданно те распахнулась силами извне, отчего пришлось отпрыгнуть.

Из проема резким выпадом вылетело нечто, после чего раздался неясный звук удара. Ворон, почти коснувшийся спины Анжелы, был отброшен назад на много саженей, еще в полете приняв истинный облик. Гробовщик-гипнотизер подлетел к собрату и помог подняться.

— Ты — за мной, а ты — не вмешивайся.

В руки Анжелы упала рапира, чей еще теплый металл ярко блестел даже в слабом голубом свете факела. Эфес украшала шаровидная гарда, от которой с одного бока к концу рукояти тянулась дуга, нужная для защиты пальцев. Для удобства рукоять была обмотана тонкой бордовой нитью, что также придавала шарма искусной работе мастера. Призрачная девушка схватила клинок так ловко, словно всю жизнь томительно ждала этой битвы.

Хэйрон прошел мимо призраков, живой и на вид невредимый, если не замечать остаток хромоты в походке и неровную шерсть, впрочем, умело прилизанную. В целом он выглядел устрашающе, когда зашипел по-кошачьи и задержал взгляд на гробовщиках. Хвост его торчал, как пушистая стрела, вонзившаяся в копчик. Свободная лапа сжимала ножны со вторым клинком. Котлунг прекрасно дал понять, что готов сражаться на смертельный исход.

Начальный хлесткий удар когтистой лапы был всего лишь предупреждением, и это вселило в гробовщиков щедрые порции гнева. Одновременно они спустили плащи, рухнувшие в кратком танце на пол, и расправили темные отростки, что отходили от тела, точно толстые пиявки.

— Вступишь после меня. Я возьму правого.

Анжела кивнула и случайно громко проглотила собравшуюся слюну, отчего смутилась — она не хотела выдавать страх, хотя все тело бурлило от смешанных чувств, — и после приняла боевую стойку. В тот же миг ее предплечья коснулась ладонь Юрия. Их взгляды встретились: один молил не соглашаться на битву, но все же желал удачи, а второй принимал эти послания, так же четко, как если бы они были сказаны вслух, и выставлял напоказ ноты смелости.

Расстояние между соперниками сокращалось со стороны Хэйрона. Как только сталь сверкнула в ножнах и последние упали на пол, он метнулся в сторону врагов, набрав запредельную для человеческого глаза скорость. Как и обещал, котлунг пошел на гробовщика-гипнотизера, но тот успел выставить клинок и отразить прямой удар на поражение. Не медлив, он взмахом хвоста развернулся, придал себе скорости и ударил ногой в живот монстра. В тот же момент, когда один противник невольно отдалился, он поставил защиту, уперевшись лапой в плоский край клинка. И это было сделано удивительно своевременно, потому как на рапиру обрушился кинжал гробовщика-воина, пока второй метил в пушистое брюхо.

С момента начала схватки совершилось достаточно действий — но прошла лишь секунда-другая! — и Анжела рванулась на помощь товарищу, посчитав любое промедление в неравном бою пагубным для него. Выяснилось, что Хэйрон управлялся с рапирой еще лучше, чем на турнире, отражав нападения гробовщика-гипнотизера, но мощным оружием был и жилистый хвост, которым он ударил по голове второго противника. Во время такого удачного момента призрачная девушка показала гробовщику-воину серию искусных взмахов.

Так, они разделились на группы.

Беспомощность разъедала душу Юрия изнутри. Призрачный юноша наблюдал за товарищами, и каждый раз его сердце сжималось до размеров хлебной крошки, готовое в случае проигрыша схлопнуться в пылинку и замереть навсегда. Ему оставалось молиться за подругу, сдававшую позиции под напором недруга. Он также надеялся, что котлунг, на которого гипноз не действовал, одолеет своего оппонента и защитит призрачную девушку.

К несчастью Анжелы, гробовщик-воин быстро изучил ее поведение в ходе битвы и стал предугадывать движения. Он изредка поглядывал на собрата, который в местах порезов истекал черной массой, и проклинал его слабость. Вдруг монстр переключил внимание на котлунга, на миг открыв спину, но прекратил его частые удары.

Гробовщик-воин ожидал нападения с двух сторон. Он издал боевой рев, после чего закрутился по часовой стрелке вокруг оси, как волчок, заостренный на уровне шеи и несколько ниже, соответственно вытянутым кинжалам. Под напором сзади Хэйрон отступил и занялся противником, а смерч подался в направлении Анжелы, которая сделала пару шагов назад. Призрачная девушка выставила рапиру перед собой, чтобы сдержать опасный вихрь, но удар выбил клинок из рук.

Неожиданно гробовщик-воин выступил вперед. Анжела успела отпрыгнуть, едва не лишившись рыжих прядей, но оступилась и повалилась на пол. С ужасом она, обезоруженная и обездвиженная, глядела на кровавую полосу глаз вверху смерча. Монстр остановился и приготовил два клинка, какие должны были проделать такое же количество отверстий в теле призрачной девушки, но сбоку случился ощутимый толчок от плеча.

Шерсть на пушистой лапе Хэйрона окрасилась красным, рапира выскользнула, оставшись на полу. Это придало котлунгу особой ярости, и он вцепился в недруга, выпустив когти, и терзал темное тело, впивался клыками в конечности, метил в шею… И все же, ввиду разницы роста, гробовщик-воин перевернул его и заломил лапу до хруста в суставе.

Раздалось сразу два звука: победный рык с примесью карканья и болезненный рев с шипением.

Рапира лежала невдалеке, и Анжела быстро поползла к ней, сбивав колени и локти. Когда она схватила рукоять, гробовщик-гипнотизер ударил ботинком по пальцам. В приступе боли призрачная девушка одернула ладонь и, вспомнив о колдовстве, прикрыла ею глаза. Монстр медленно подбирался к ней, изгибавшись так, чтобы столкнуться взглядом жертвой. Его кинжал покоился в ножнах.

— Убей! — рявкнул гробовщик-воин.

Ноги Юрия сделались ватными и вконец потеряли свое назначение. Его товарищей медленно убивали в тридцати шагах от него, а он трусливо, жалко, беспомощно сжимал кулаки, хрустев костяшками, будто это могло изменить ход сражения. Представить более ужасную и напряженную ситуацию воображение не осмеливалось.

Гробовщик-воин медленно поворачивал пушистую голову в горизонтальное положение, отчего связки котлунга с треском натягивались на шее. Призрачная девушка слышала этот звук, равно как и каждый шаг противника, и беспорядочно шарила рукой по каменному полу. И вдруг ее осенило! Она мельком подглядела расположение рапиры, после чего повернула голову, приложив к глазам ладонь с сжатым в ней зеркальцем.

Колдовство гробовщика-гипнотизера поразило его самого. Несколько мгновений он витал в горестных воспоминаниях. Когда же он очнулся, острие, намеченное в живот, сверкнуло в полумраке синим бликом.

Во время этого движения и на миг после него стальная хватка монстра ослабла. Макушка Хэйрона отрывисто столкнулась с челюстью недруга, а хлесткий удар хвостом повалил его на бок. Котлунг откатился, прижав онемевшую лапу к телу, и вскочил во весь рост.

— Покинуть их? — прошептал он несколько громко, восстановив дыхание. — Я уже покинул вас однажды. И случилось лихо.

Судьба смилостивилась над гробовщиком-гипнотизером: он освободился от ступора быстрее, чем сталь пронзила тело, и перехватил лезвие рапиры между ладоней. Темная плоть закипала от прикосновения к клинку, отростки беспорядочно трепетали от боли, в воздух брызнул более мерзкий запах, чем гнилостный — запах горелой гнили. Анжела напирала, но ее сил было недостаточно, и мышцы тряслись от напряжения.

Боковым зрением монстр заметил приближение двух силуэтов. Слишком быстро последовали грубая подножка и скользкий толчок когтистой лапой, от которых он впился в пол. Удивительно, что не осталось вмятины от того чудовищного по силе столкновения! Однако в воздух поднялось облако пыли, въедавшись в глаза и ноздри, что было губительно…

Кошачьи глаза блестели желтизной сильнее обычного от слез, острый нюх ослабел в забитом пылью носу, горло предательски невовремя избавлялось от частиц — все органы чувств Хэйрона в тот момент покинули его, оставив без защиты. Поздно котлунг заработал хвостом, как пропеллером, разогнав грязное облако — гробовщик-воин бежал на него и выпорхнул так близко, что еще немая пушистая рука не успела взметнуться ввысь. Противники сблизились…

Тогда, признаюсь, мои глаза уберегли меня от страшного зрелища. Поэтому я не могу достоверно передать эту сцену. Верно, кинжал погрузился в пушистое брюхо во всю длину лезвия. Был слышен только храбрый вздох — ни вскрика, ни стона, ни звука более. Верно, мерзкое отродье тьмы оттолкнуло пораженного ногой. И с какой-то неведомой кошачьей грацией котлунг беззвучно повалился на пол. Верно, монстр медленно подбирался к жертве, жаждав этого мига, готовился прервать линию жизни вторым клинком.

— Вот мы и закончим начатое.

Со стороны дальней стены зала послышался свист. Еще до этого гробовщик-гипнотизер различил треск тетивы и обратился вороном. В полете он ловко принял привычный облик, закрыв собрата, потянулся за кинжалом, но необычайно легкая стрела вонзилась в грудь быстрее. Волшебный материал пробил плоть насквозь.

Ошеломленный исходом, гробовщик-воин отскочил от места действия. И тогда рапира Анжелы засверкала перед ним в стремительном танце, над головой — мимо от слепой ярости — пролетела еще одна стрела, после чего обладательница лука начала атаковать им вплотную… Ему пришлось отступить под призрачным натиском.

Все-таки передо мной предстал вид Хэйрона. И лучше бы этого не случалось! Ни одно воображение не смогло бы создать картины печальнее. Его голова лежала на коленях Юрия… Взгляд был направлен куда-то вверх, в нем даже чувствовалась глупая радость. Кисточки усов и треугольные уши подрагивали от боли на каждом вдохе и выдохе. Из-за темного окраса кровь виднелась слабо, но шерсть на животе заметно мокла, липла, комкалась. Из раны струилось непомерное количество крови, которую призрачный юноша старался сдержать дрожавшими ладонями. Но это не помогало… Ничего не помогало!

Хэйрон погибал в лужице собственной крови. Какая недостойная славному зверю смерть!

Свои предсмертные слова он произнес, устремив взгляд вверх, и, клянусь, каждый звук навсегда отразился в моей памяти.

— Последнее испытание… Они пройдут, они близко к вам, моя госпожа. Я послужил вам верно, я сохранил их жизни, как вы когда-то сохранили мою. Отдаю свою силу вам. Прощайте.

Казалось, вопль отчаяния тряс каменные стены, а ручьи слез топили коридоры лабиринта…

Хэйрон слабо щелкнул вялыми пальцами, заставив распахнутые двери медленно закрываться. Он из последних сил оттолкнул Юрия и прошептал ему, чтоб тот убегал. Услышав скрип камня, призрачные девушки прекратили осаду монстра и побежали к проходу. На бегу Анжела подтянула товарища, поставив его на ноги, а Сидни захватила стрелу, что лежала в кучке праха на месте гробовщика.

Первой проскользнула Сидни и криком оповестила товарищей о преследовании. Балласт Анжелы составлял не только призрачный юноша, но и металлическая рапира, которая по весу не отличалась от истинного оружия. Чтобы не быть раздавленным, Юрию пришлось на последних секундах пролезть боком, после чего дверь глухо затворилась.

Было что-то необычное в коридоре, по которому продвигались призраки: двери, несмотря на два увесистых удара, сдержали натиск, и ни разу за долгое время не показались разветвления. Словно лабиринт решил, что странники испытали достаточно мучений.

Путь преодолевался в молчании, тягостном и нерушимом, от какого даже чудилось потрескивание голубых языков пламени. Казалось, этот холодный тусклый свет еще более нагоняет тоску. Сидни исполняла роль поводыря, шла первой, привычно подскакивав на каждом шагу, плечи ее несколько тряслись в непонятной эмоции, но голову она направляла вечно вдаль, задумавшись. Окруженный призрачными девушками Юрий полуобернулся, заглянув в печальные глаза Анжелы. За минуты схватки она неожиданно обрела единение с духом котлунга, почувствовала дух товарищества, и оттого глаза ее, устремленные вниз, наполнялись влажной грустью.

— Ты долго скрывалась?

Гнев обуревал призрачного юношу: он представлял исход событий, не покинь его подруга. Возможно, возникла бы сложность во время пленения, нужно было бы заманить большее количество «искателей», но Хэйрон бы не погиб. Однако Сидни оставила его одного, вернулась после трагических событий и непривычно молчала.

— Если бы ты раскрылась раньше, мы бы могли спасти его…

— Юра-Юра-Юра… Я пряталась ни секундочкой дольше, чем было нужно. Кто ж виноват, что вы все время бились кучками. Я бы точно-точно промазала. Вот и пришлось дождаться хорошего момента. Тогда он так ровно стоял ко мне спиной, но вот… котик умер.

— Котик? — повысил голос Юрий, отчего недолговечное эхо повторило слово. — У него есть имя. Хэйрон! Так его зовут… звали… Нужно знать, благодаря кому мы спаслись.

— Так-так-так! Я вот совсем-совсем не хочу вешать себе на грудь медальки почета, но, по-моему, это я спасла вас. Юра, пойми, так нужно было! Или вдвоем они бы всех быстро-быстро покромсали, даже мокрого пятнышка бы не оставили. Эх! Эти пакостные монстры те еще заразы! Я убила не того могильщика, представляешь? Смерть котика — хорошо-хорошо, Хэйрона или как там его! — можно считать чуточку напрасной, не совсем прям чтобы, но…

Юрий положил руку на плечо Сидни с необычной для него силой, остановив подругу.

— Ты говоришь это так легко, что становится мерзко на душе.

— Для твоей души я совсем-совсем ничего не могу поделать. С ней уж сам вот разбирайся. А я говорю, как есть, и все!

— Хорошо. Тогда я тоже скажу все, как есть. Не знаю, какие намерения у тебя были, специально ты медлила или нет и мучает ли тебя совесть… Ты и так знаешь, сколько раз он спасал нас и на турнирах, и ночью от могильщиков и от них же в подземелье. Просто знай: то, что мы до сих пор живы, знаем, где исполнитель желаний, и идем к нему целыми — это его заслуга. Знай это и хотя бы мысленно будь ему благодарной.

— Ах спасибо огроменное, Юра, что считаешь меня совсем-совсем злой и бесчувственной! Небось, думаешь, мне так хотелось его смерти. Так вот! Ты очень-очень-очень ошибаешься!

— Все было бы прекрасно, будь ты рядом с ним, — вступила Анжела. — Просто не представляю, как можно было пустить товарища блуждать по лабиринту с монстрами. В одиночку!

— Мои дела и поступки тебя нисколечко не должны интересовать, — резко от злобы ответила Сидни. — Юра сам вызвался быть героем и даже стал им. Поздравляю тебя! А я вот такая вот ужасная-преужасная гадина!

— Отличная команда, нечего сказать.

Последние слова Юрия поставили незримую точку в перепалке, которая, продлись дольше, взяла бы иное пагубное направление. Тем не менее призраки вновь зашагали по этому бесконечному коридору, охваченные каждый своими мыслями.

После некоторых скитаний призраки обнаружили входную дверь подземного дома, от внутренностей которого не осталось ни следа. С каким-то чувством тревоги, словно наблюдали разруху, они миновали голые стены коридора, вспоминав прекрасные пейзажи на картинах и удивительно мягкий ковер. Ступеней на второй этаж или в подвал не оказалось, но была развилка направо или налево; внутренне чувство подсказало, что нужный путь лежит левее, потому как в прошлый раз коридор второго этажа удалялся в этом направлении. Вместо комнаты с роялем возвышались дубовые двери, за которыми слышались мелодии, словно Хэйрон все еще находился там и играл…

И вот наконец показались грозные каменные створки нужной двери, в то время как проходы в другие миры (команда ранее успела познать животные тела) были отгорожены дверями из дуба. По величественности они уступали подземным вратам, но завораживали не меньшим образом — ведь за ними скрывалась цель долгого путешествия!

Никто не был в силах сделать шаг вперед.

— Вот мы и здесь. Я не ожидал, что все произойдет так быстро, — сказал Юрий. — Сколько всего с нами случилось, пока мы шли к мечте. И вот мы здесь… Не верится как-то.

Анжела повернулась к товарищу, подарила короткое объятие, после чего подтолкнула его вперед.

— Именно поэтому ты должен пойти и проверить, правда ли все это. Я верю в тебя.

— Я не могу, просто не имею права отобрать у тебя мечту. Если желание все-таки одно…

— Что? Ты о пальце говоришь? — Она невольно вытянула пораженную ладонь, поглядела на все еще непривычную щель. Слабая улыбка нисколько не подбодрила призрачного юношу. — Пустое. Видишь, уже и позабыла, что у меня когда-то был палец. И не говори вздора! Немного усилий — и я буду играть без указательного не менее душевно, чем с ним. Тебе же не стать космонавтом без этого чуда.

Неожиданно раздражение повисло на лице Юрия, словно подруга предлагала ему нечто несуразное, плохое. В ответ Анжела все более хмурила брови, не понимав такой настойчивости. Она подумала, что будет чувствовать себя ужасно, если отберет у лучшего друга мечту всей жизни ради своего — подумаешь! — пальца.

— Если ты такой идиот, — сказала призрачная девушка, с возмущением сложив руки на груди, — что отринешь, возможно, единственный шанс на прекрасную желанную жизнь… Быть может, Сидни будет о чем попросить. — Она сказала это настолько язвительно, что, без сомнений, не позволила бы такому случиться. — А вдобавок пригласи Тамару, Павла с Борисом, роту «искателей», да хоть самого Ника.

— Ты не понимаешь… Нет у меня больше этого шанса, но ты можешь исправить свой недостаток.

— Потрудись объяснить, что значит твое «больше нет шанса»?

Нелепый спор, промедление раздражали Сидни, отчего она вдруг легко двинулась вперед на цыпочках и положила ладони на ручки каменных створок. Товарищи вмиг обратили на нее возмущенные взоры и напряглись телами, надумав остановить. Призрачная девушка понимающе улыбнулась: другого она не ожидала.

— Ой-ой-ой! Что это такое… У меня что, нет права на желание. Я совсем-совсем не заслужила его? — проговорила она обиженным тонким голоском. — Юра, какой ты жестокий все-таки… Ладно-ладно, шучу я, шучу. Что вы такие серьезные, как змеи? Улыбаться надо! Через пару шажков кто-то из вас — и я очень-очень умоляю, прямо вот сильно-сильно, решите уже это! — станет сильным-пресильным или вернет пальчик. Вот! Я правда-правда понимаю, что у вас беды в тысячу, а может, и в сотню тысяч раз серьезнее. У меня-то и желания нет, я бы его точно-точно придумывала час-другой. А то, что я хочу, почти исполнилось…

Как верно подметила Сидни, заветное желание находилось в паре шагов, и никто не решался его забрать. Смех, да и только!

Тогда Юрий обошел подругу и уперся ладонями ей в лопатки, позабыв в порыве чувств о ранах. Однако Анжела быстро заподозрила неладное и перенаправила вес, вдавив кроссовки в пол, когда товарищ начал толкать, и даже не издала звуков от боли, которая спасала ее от бешенства.

— Собрался силой меня затащить? Вот исполнишь желание — может, получится, — дразнилась призрачная девушка.

И после ее слов плечи ощутили пару сильных толчков — не столько пошатнувших ее, сколько устрашивших, что может сработать кладбищенское правило.

— Как же раздражает! Раздражает, раздражает! — многократно повторял Юрий.

Стремительным образом толчки обращались легкими ударами, какие уже настораживали сильнее. Во время таких торчавшие костяшки пальцев, попадавшие в рану, причиняли значимое неудобство.

— Почему? Почему ты всегда думаешь только о других? И никогда о себе! Действительно… очень упрямая.

Вскоре Анжеле пришлось обернуться, поскольку каждый новый удар казался яростнее, и все же уступить один шаг в сторону двери. Хотя силы призрачного юноши убывали с немыслимой быстротой, результат его радовал и давал надежду.

— Хочешь, чтобы я загадала желание? Ты этого хочешь? — закипала призрачная девушка, и в глазах ее уже пылал злобный огонек, под стать цвету волос.

— Да, черт тебя дери! Иди… И сделай, наконец, уже хоть что-нибудь… для себя!

Остаток сил был вложен в последний толчок, который по меркам Юрия удостоился бы спортивной награды, но на самом деле лишь боли в мышце.

В момент, когда ладони призрачного юноши приблизились к девичьим плечам, Анжела отразила их таким резким взмахом, что хрустнуло и заболело у обоих.

И в этой совместной боли родилась истина.

Вся ткань жизни скомкалась в стремительный набор картинок и фраз. В течение непродолжительной жизни, однако, нашлась масса моментов, когда Анжеле говорили делать то, что велено, под извечным предлогом «мне лучше знать». Никогда она не совершала собственный выбор, привыкнув исполнять волю других. И тогда она впервые решилась на поступок, что диктовал ей разум, пусть и в приступе гнева.

Навалившись на створки двери, призрачная девушка вошла в комнату.

Внутри ее ждала я.

Только после того, как Анжела вошла, я поняла, что встретила ее неподобающе. Любой бы опешил перед парившей во тьме сферой, от которого исходил слабый свет. Моему невежеству было оправдание: я еще не до конца очнулась от потрясения, вызванного смертью моего фамильяра, моего любимого Хэйрона. Да, я предстала перед гостем в самом расстроенном нечеловеческом виде, но быстро исправилась. Сил, что я копила многие часы и даже дни, не хватило на спасение котлунга, так что теперь я могла их тратить.

Вдруг цепочкой по всему залу начали полыхать факелы, и, когда их языки пламени полностью истребили тьму, перед призрачной девушкой я стояла в более приемлемом облике. Получилось весьма эффектно, не правда ли?

— Не бойся, подойди, — сказала я с теплотой и гордостью, как достойнейшему из детей.

Мой вид ее смутил, однако усталые ноги потихоньку понесли ее ко мне. Причиной смущения было наше сходство, что замечалось мгновенно: те же огненные волосы, легко спадавшие на плечи; те же тонкие черты лица, доставшиеся от древних предков, возможно, ей — и от меня тоже; схожие женские черты фигуры (правда, я все же была аккуратнее сложена) и даже рост, в чем с годами она, несомненно, меня одолеет. Яркое отличие таилось в глазах — как в выражении, испуганном и игривом, так и в цвете, восхитительном кофейном, почти истинно черным, и моим зеленым. Ввиду разности эпох, разнилась и одежда. Я осталась верной старомодным тонким платьям до пола, в особенности когда они были нежного василькового цвета; такие сейчас используют только в театральных постановках.

— Робко, Анжела, робко. У нас не так много времени.

Я же знаю, что она загадает, иначе случиться не может. Следовательно, процесс можно было бы легко ускорить… Тогда зачем нужен этот фарс? Только ли ради моей души? Все же я склонна думать, что желаю предоставить выбор ей самой, ведь она так редко совершала его в жизни. Так оно и есть: я определенно хочу, чтобы она сказала себе об этом желании и даже не посмела усомниться в нем.

— Вы знаете мое имя?

— Так случилось, что я знаю все обо всех вас. И даже больше, — говорила я таинственно, сгорав от щекотного чувства подобных речей.

Наше внешнее сходство несколько сблизило нас. Теперь призрачная девушка не смотрела на меня, как на неизвестное существо, хотя крупица опаски в глазах осталась. Она встала напротив меня — сердце отбивало отчаянный ритм, что даже пугало! — и я постаралась искренне улыбнуться, поскольку действительно была рада наконец пообщаться с детьми. Однако, верно, скрыть печаль в глазах не удалось; и так всегда: лицом лукавить можно без труда, но взглядом выдашь настроенье. Достаточно поэтичная мысль…

— Приложи пальчики к моим вискам и подумай о самом желанном на свете.

Без промедлений Анжела потянулась ко мне, задев мягкие пряди волос, но тотчас же нерешительно одернула руку. Эта милая детская ее черта — вначале пылко действовать и только спустя мгновение сомневаться — мне нравилась.

— Я могу загадать все, что угодно?

— Конечно. Все, что только пожелаешь, но единожды.

От прохлады моей кожи призрачная девушка вздрогнула, а я аккуратно накрыла ее ладони своими. Прошу прощения у Вселенной, но я намеренно коснулась священного места на пораженной ладони, пытавшись вызвать сомнения. Они были бесконечно нужны! И у меня получилось: она отвела взгляд, значит, подумала об этом, задумалась… Правда, нерешительность оказалась скоротечной, после чего в глазах воспылал такой огонь (они и правда сверкнули влагой в свете факелов), что мне стало страшно.

Я уверилась: ее выбор более чем осознанный.

— Закрой глаза, сконцентрируйся на желании, представь каждый образ. Это очень важно!

На самом деле исполнение желания — неприятный процесс. Ткань реальности столь прочна, что ее изменение требует великих мысленных усилий. Ведь каждая вещь может в корне повлиять на мироздание, о чем призраки еще, конечно же, вспомнят. Кровь в моих висках начала пульсировать теплом, словно закипала, а по всей коже головы прошлись мелкие иглы, навевавшие зуд. С каждым слоем образа, что создавался нами обоими, ощущения только усиливались, но требовалось представить событие так же ярко, как и в жизни, не упустив ни одну деталь.

— Вот и все, — сказала я, улыбнувшись искренне. — Можешь впустить остальных.

Признаюсь, я и сама долго ждала ее желания. Уж очень любопытно, насколько оно изменит мир!

Теперь Юрий и Сидни подобным образом завороженно смотрели на меня, изучали подвижным взглядом. Я ответила тем же, не отказав в удовольствии рассмотреть детей воочию. Вскоре они убедились в том, что я создание живое и способное на разговор, и ошеломление пропало.

— Я надеялся на обсидиановый монолит или золотой шар, — шепнул призрачный юноша.

— Эх! А где же волшебная лампа с джинном? И где мои три желаньица? Вот же незадача! А я очень-очень ждала на лампу…

Вздор! Наслушались и начитались легенд — и теперь воображают себе всякое. Похожа ли я на восточного духа, заточенного в домашнюю утварь? Или, быть может, я спрятала горшочек с золотом? А вот в детстве я была наслышана о старухе из леса с крупными бородавками на носу, и жила она в странном доме. Но я же детей не краду! Хотя…

Однако я глубоко, пусть и наигранно, возмутилась в душе. Я — это я, и никто другой!

Своей внешностью я невольно ответила на немой вопрос Юрия о том, что это я девушка, изображенная на картинах в часовне, владелица трактира и дневников. Теперь я поняла, почему при первой встрече Анжела так сильно была взволнована, хотя совершенно не показывала эмоций. В том взгляде блестевших пепельных глаз было нечто обворожительное, а в моем случае я рассмотрела смесь удивления, восхищения и легкого испуга. Он рассматривал меня неприлично долго, отчего Анжеле стоило бы приревновать.

— Предупрежу сразу: скоро сюда явятся монстры. Знаю, что Хэйрон сказал вам обратное, и в ином случае они действительно бы не пробрались, но теперь… Ты, Юра, привел к ним десяток призраков. Все оборачивается несколько плачевно. И да, об этих монстрах… Так как ты, Сидни, уничтожила одного из них, чем я тебе безмерно благодарна, я дарую тебе желание.

По правде, мне ужасно не хотелось вновь проводить ритуал и справляться с последствиями желания, но так будет честно. Заслуги должны вознаграждаться! Неожиданно призрачная девушка встрепенулась, боязливо засверкала глазами, но робко подошла. Впрочем, быстрее, чем Анжела — верно, человеческий облик все более располагал призраков ко мне.

После уже описанных действий в руках у Сидни появился инструмент для резки металла, ржавый и грязноватый, будто только вырванный из рук работника.

Выбор крайне нежелательный, но я ведь сама предложила…

Казалось, тишина разлилась по комнате и призраки тонули в ней по макушку, потому как они молчали. Мы неловко смотрели друг на друга. Это печалило мою душу, ведь не каждый день выдается возможность побеседовать с призраками на расстоянии нескольких шагов. И каждый миг тогда представлял для меня ценность, поскольку любой из них мог стать последним.

— Меня зовут Анна, но об этом вы уже должны знать. И никаких вопросов не последует? Не похоже, что вас гложет любопытство. Смелее же! Кладбище казалось мне более чем загадочным и необъяснимым местом, а подземелья и вовсе вызывают каскад вопросов. Но… если вам ничего не интересно…

— Кто мы такие и как попали на кладбище? — начал Юрий, набравшись храбрости, каким-то даже мужественным голосом.

Пока он смело глядел на меня, пытавшись, верно, вытащить ответы из глубины души, призрачные девушки не могли не отметить стремительные изменения. В особенности Анжела, знавшая его голос и внешний вид не хуже собственных.

— На первый вопрос вы в состоянии ответить сами. Кто-то думает, что он остался человеком, хотя большинство на кладбище мнит себя призраками. Что ж, ваше происхождение, равно как и происхождение кладбища, связано с высшими силами (это долгая история для более спокойной обстановки), так что… Возможно, считать вас призраками, в смысле не людьми, вполне разумно.

— То есть мы умерли? — с горсткой страха спросил Юрий.

— Чтобы ответить на этот вопрос, Юрий, нужно разобраться во втором твоем вопросе. Как вы попали на кладбище… Очень интересно! И на этот вопрос вы тоже сможете ответить сами, хотя и не без моей помощи. Что необычного случилось в твоей душе, Анжела, когда ты узнала о своем высшем в жизни несчастье? Тогда, когда твой отец поставил тебя перед безжалостным фактом ближайшего поступления в университет, который ты ненавидела более всего. Он лишил тебя права самостоятельного выбора. Что ты чувствовала в тот момент?

Анжела смутилась, не привыкнув рассказывать о своей жизни малознакомым людям. Такими в этой комнате были Сидни и, конечно же, я. Она краснела от воспоминания того события и забавно сжимала кулачки, спрятанные в карманах джинсов.

— Гнев, — продолжала я, — он разливался по твоему телу, хотелось рушить стены, ломать предметы, рвать одежду… Впрочем, ради тебя не буду перечислять всего, что ты едва не совершила тогда… Это ты и сама хорошо помнишь. А вот помнишь ли ты, что в тот день на тренировке по фехтованию тебя никто не смог одолеть? Помнишь ли свои мысли перед сном, когда ты до середины ночи жгла взглядом темноту потолка? Разочарование. Конечно, перечить родителям ты не отважилась. Ты решила забыть свою мечту — забыть музыку навсегда! — как сделал каждый из вас. И вот вы здесь.

— Тогда зачем мы здесь? — сказала Анжела.

— Зачем? А вот на этот вопрос вам никто не ответит. Зачем… Возможно, в наказание за такой тяжкий грех, за преступление против себя, а может, за тем, чтобы исправить ошибки прошлого. Кто знает…

— Чтобы исправить ошибки, нужно покинуть кладбище, — заметил Юрий.

— Звучит проще, чем на самом деле, правда? Далеко за пределами кладбища вы продолжили проживать каждый день. Без цели, без веры, без мечты… Вы в самом прямом смысле заточили вас же самих сюда, отбросив вместе с мечтой и частицу себя. Вы и есть мечты, дети мои.

— Тогда пусти же нас, — почти потребовала Сидни, чем вызвала у меня легкую улыбку. — Мы очень-очень хотим домой. Да что там! Не только вот мы такие привереды. Все-все хотят.

— Это невозможно по нескольким причинам. С одной из них Юрий познакомился в день своего прибытия на кладбище, что, собственно, и способствовало этому. Что ты видел в больничном подвале, куда тебя завел Хэйрон?

Части головоломки — две из тысячи кусочков пазла — сложились, прояснив пару моментов. Глаза призрачного юноши сделались широкими, а дыхание участилось — он помнил…

— Там было что-то. Я не уверен… Скользкие щупальца хотели схватить меня.

— Поэтому-то вам и нельзя в город, для вашей же безопасности. На кладбище всем вам дается шанс исполнить мечты, хотя у этой возможности есть предел. Конечно, я не могу переместить тебя, Анжела, на сцену филармонии и сделать всех членов жюри счастливыми, тем самым положив начало твоей великой карьеры. Я могла помочь по-другому. Желание не дается просто так, а зарабатывается множеством усилий, через которые каждый из вас прошел. Именно поэтому, к сожалению, я не могу вас выпустить на поверхность. Благодаря «искателям» все прознали о вашей команде, вам не дадут покоя, как душевного, так и физического.

— Ах! Да что же это такое! То одни нас сажают за решетки, то другие… Какая-то совсем-совсем дурная местная потеха.

— Пожалуйста, не думайте обо мне так. Это не плен. И тем более я не собираюсь причинять вам вред! В подземелье есть бесчисленное количество миров. Весь лабиринт — это только переход между ними, своеобразный коридор из коридоров. Даже я не знаю всего интересного, что можно найти за этими дверьми. Пожалуй, все, на что только способна фантазия человечества. Это отнюдь не заточение! Во всех тех мирах вы будете свободны. Там вы сможете исполнить свои мечты, счастливые, защищенные… Не этого ли вы хотели? Юрий? Анжела? Сидни?

— Мы оставили наши жизни в городе. Нам нужны именно они, — сказал с привычной прямотой Юрий.

— Я более чем уверена, что вы сможете найти и ваш город за одной из дверей. Все будет настолько же правдиво, как и сама реальность. Другой мир, в котором вы сможете все исправить.

— Нет! Ну уж нет! Совсем-совсем нет! — отозвалась Сидни, мигом снявшая с плечей лук и уже подготовившая стрелу. — Мне ни капельки не нравятся все эти вот иллюзии. Драки на мечах, беготня по деревьям, заколдованные диваны, столы, шкафы — я всем этим уже сыта по горло! Я просто хочу найти сестренку и вернуться с ней домой. И никак больше! Вот! Выпускай нас!

— Анна, поймите, — молил Юрий, опасавшись за возможность битвы со мной.

— Для начала опусти лук. Это так грубо! Тем более по отношению к создателю. Этой каплей моей же магии ты не причинишь мне вреда. Я сказала все, что должно!

Словно в подтверждение ярости моих слов, грянул гром. Длинный меч, сотканный из призраков в машине смерти, пронзил и разрезал запертые каменные створки по линии их смыкания. До отвращения легко гробовщик распахнул дверь и прошел невидимый барьер, вмиг изменив освещение в комнате.

На это у него ушла не одна сотня лет… И теперь убийца стоял в проходе, довольно сверкав алыми глазами, он пылал жаждой схватки. Он пришел убивать.