Трое

26

Скрипит лестница, ведущая в тихую комнатку Младена. Хозяйка внизу, как и все хозяйки, прислушивается и дивится — к ее квартиранту пришли гости! Какие невоспитанные — так громко топают! Дай боже, чтобы поскорее убрались. Хорошо, что женщин с собой не тащат.

А Иван говорит:

— Монастырь святого Младена! Смотри ты, где устроился!

Сашо молчит, смотрит с безразличием. Всю дорогу от Софии до городка он был необыкновенно молчалив. Иван опасался, как бы он в любую минуту не повернул назад.

Младен, как полагается, встретил их на станции, дал им ключ и сразу же побежал на завод. Только спросил:

— Где остановитесь?

— Разумеется, у тебя! — воскликнул Иван.

— У меня тесновато будет! — спокойно сказал Младен. — Но располагайтесь. В обед вернусь!

— Мерси! — просопел Сашо, недовольно глядя на него. Солидный внешний вид Младена ему не понравился.

Отпирают дверь. Комнатка действительно маловата. Даже чемоданы негде поставить. Растягиваются на походной кровати Младена.

— Даже печку не купил, скряга! — ворчит Сашо.

— Тебе холодно? — Иван недоумевает.

— Замерз!

Иван снимает одеяло с кровати и закутывает друга. В висящем напротив небольшом зеркальце для бритья Сашо видит свою печальную физиономию и не может удержаться от смеха.

— Все у него здесь по-дурацки! — говорит он.

— Да.

— Перестань ты со своим «да»! Выучи какое-нибудь более человеческое слово!

— Дитя! — Иван встает. — Открывай чемоданы! Хорошо тут или плохо, пока остаемся здесь.

— Младен в обморок упадет! — Сашо снова вымещает свою желчь на Младене.

— Младен, может быть, и не упадет, но его хозяйка… готовься к неприятностям! — Иван разглядывает обстановку.

Хозяйка не слышит нецензурного замечания по ее адресу, которое отпускает оживившийся Сашо.

— Давай скорее сделаем перестановку!

Стол и стул отодвигаются в угол, ящичек с приборами, приведенными в порядок Младеном, запихивается под кровать. Этажерка с книгами выносится в коридор.

— А это? — спрашивает Сашо, указывая на абажур с красным верблюдом. — Нужно отучить его от этого мещанского вкуса!

Иван смеется. Сашо, смочив слюной кончик химического карандаша, пишет на верблюде «Младен».

Они предусмотрительные ребята. Купили пару надувных резиновых матрацев, подушки, легкие одеяла и кучу мелочей. Иван взял у кого-то деньги взаймы, и они все пошли в ход.

Надувают матрацы.

— Настоящие волынки! — ворчит Сашо, надувая щеки. У Ивана не такие мощные легкие, и его лицо бледнеет до синевы. Сашо берет и его матрац.

— Обедаем, и я ложусь! — говорит он. — Ничего не хочу знать!

Иван вынимает свои книги. Среди них и большая фотография — они втроем в военной форме.

— Повесь над его кроватью! — советует Сашо и вытаскивает кнопки из висящего на стене календаря.

Трое солдат, стоящих рядом, точно флакончики на полке в аптеке. Иван, самый высокий, желтый — «риванол», Сашо, несколько ниже, белый — «кислородная вода», — Младен, самый низкий, красный — «йод».

Такие прозвища дал им старшина Казимир. По фотографии нельзя определить цвета их лиц, однако это можно установить по многим другим признакам.

Иван вспоминает забавные истории:

— Знаешь, как я впервые познакомился с Младеном? Он читал какую-то книжку в помещении роты. Прохожу мимо него, а он спрашивает: «Извини, знаешь, что означает слово меркантильный?

— Любил он зубрить мудреные слова. — Постелив газету в углу, Сашо перебирает одежду. — И что же оно означает?

— Скупой, торгаш!

— Точно о себе спрашивал!

— Брось! Младен не такой! Видал, как встретил нас утром! Не к лицу сомневаться в товарищах.

— Это куда положить? — указывает Сашо на пиджак.

— Шкаф нам нужно купить! — говорит Иван. — Вот соберем деньжат, купим!

— Моль разводить и клопов!

— Ну, ну! Выдумаешь еще! — сердито обрывает его Иван. — Не знал я, что ты такой нытик. Тоже мне пенсионер!

— Нытик! — Сашо снова удивляется. Вот уже три дня, как они вместе, а «профессор» совсем не тот. Каким тихим был, а теперь…

— Этот индюк нарочно запаздывает! — говорит он, словно желая оправдать свое поведение. — Ты слыхал! Начальником участка заделался! И в партию приняли его. И еще какое-то рационализаторское предложение внес. И чего только не нагородил! Не успели приехать, а уже спешит похвалиться! Как бы не упустить чего!

— Завидуешь ему?

— Тьфу! — Сашо бросает на пол носки, которые вытащил из чемодана. — Младену завидовать! У тебя, наверно, температура! Он мне должен завидовать, если себя считает мужчиной!

— Это почему же?

— Я свободный человек! Уж не договорились ли вы друг друга поддерживать? Ты — начальник лаборатории, он — начальник участка! Мне остается сделаться начальником всех уборных, чтобы не отстать от вас!

— Сашо! — Иван словно не слыхал, — давай закурим!

— Я и сейчас побольше вас! Посмейте только важничать! Покажу вам тогда!

Он видит улыбающиеся глаза Ивана, успокаивается, наклоняет голову.

— Сейчас включу плитку! — говорит Иван. Вынимает из второго чемодана небольшую электрическую плитку, которую смастерил сам.

— Я проголодался! — кротко говорит Сашо.

— Подождем Младена! Вот-вот должен прийти!

— Никого я не буду ждать! Если б он был настоящим другом, взял бы отпуск!

— Еще немного подождем! Пока приведем все в порядок, он придет! — Иван снова передвигает столик, убирает матрацы и вынимает продукты. Колбаса, брынза, консервы, бутылка «Димята».

Снизу доносятся шаги.

— Он! — радостно восклицает Иван.

Одетый в теплое меховое пальто, Младен поднимается по лестнице. Лицо его хмуро.

«Друзья, друзья! Как бы не спутали мне все карты! Был бы еще только Иван! И откуда этот Сашо притащился!»

Перед тем как войти, он вздрагивает. Половина его вещей выброшена в коридор.

А снизу хозяйка кричит:

— Младен!

Он смотрит вниз с террасы.

— У тебя гости! — говорит она с той отвратительной интонацией в голосе, с какой говорят в таких случаях все квартирные хозяйки.

— Знаю… — невнятно отвечает он.

— Встать! Смирно! — командует Иван.

Сашо отдает честь бутылкой. Иван подносит хлеб-соль.

Младен смотрит на ухмыляющиеся лица друзей и сразу же забывает о своих опасениях, о беспокойстве, которое могут причинить ему друзья. Тепло говорит:

— Что ж, с приездом!

Оба отвечают по-солдатски так, что окна дрожат. Потом кидаются к нему и чуть не валят с ног. Сашо сует ему в рот горлышко бутылки.

— Пей, морда, и знай, что мы и о тебе подумали!

Давно Младен не встречался с друзьями. Иногда, вечерами, оставшись наедине с самим собой в своей маленькой комнатке, он чувствовал себя каким-то отверженным, обреченным на одиночество, при мысли о том, что люди собираются, веселятся, живут вместе. И ему хотелось выйти с кем-нибудь, рассеяться, хоть на время покинуть однообразную атмосферу своего дома. Но прежних друзей (Ивана и Сашо он считал своими настоящими друзьями) не было. А новых он еще не решился завести.

Ему даже показалось странным, что в его комнатушке звучат другие голоса, что в ней есть люди.

Младен, сняв пальто, смотрит на абажур и улыбается.

— Ну, вот мы и вместе! — говорит он, глядя на друзей.

Иван и Сашо смеются.

— Смотрите, снег! — восклицает Сашо.

За окном медленно, словно подыскивая себе место на земле, падают маленькие, легкие снежинки. Все окутано мглою, видны только ближние дома. У облаков, где роятся снежинки, еле уловимый коричневатый оттенок, какая-то своя, особенная облачная улыбка, погружающая мир в теплую, зимнюю печаль.

И все трое думают — как хорошо, что случай снова свел их вместе, что хотя они и одеты в другую одежду, однако остаются все теми же, старыми друзьями.

Обедают.

Сашо снова, с еще большими подробностями, рассказывает о своем бегстве из дому, приключениях в товарном поезде, о рабочем-железнодорожнике. А Иван удивляется, как одни и те же слова могут звучать по-разному. Он часто посматривает на Младена. В первый момент, когда они встретились на станции, Иван испытал нечто вроде чувства отчужденности. Но Младен отнесся к ним совсем по-товарищески.

— Ну, как у вас? — спрашивает Иван.

Начальник первого участка дает самую исчерпывающую информацию о положении дел на заводе. Следуют — должности, люди, характеристика, зарплата, возможности повышения по службе, трудности в работе…

— Нам надо устроить Сашо! — говорит Иван.

— Почему это вы будете меня устраивать! Я сам себя устрою! — важничает Сашо.

— Хватит тебе хорохориться! — осаживает его Иван. — Какие здесь возможности?

Младен задумывается. Он бы мог взять Сашо к себе, место есть. Но Младен знает, — такие приятели, как Сашо, не очень-то любят быть подчиненными. Чего доброго, заварит какую-нибудь кашу, подорвет его авторитет.

— По-моему, — говорит он, — самая подходящая работа для Сашо — стать маляром!

— Чтоооо! С кистями возиться?!

— Спокойно! — вмешивается Иван.

— Зачем с кистями, пульверизационный пистолет будет у тебя в руках! — поясняет Младен.

— Не буду я стены мазать! — возражает Сашо.

— Не стены, а металлоконструкции, и не мазать, а опрыскивать, — поправляет его Младен.

«Пульверизационный пистолет… опрыскивать металлоконструкции» — это уже больше нравится Сашо.

— Сколько будут платить за это?

— Освоишь профессию, неплохо будешь зарабатывать, больше ста!

Сашо рассказывает о своем отце, который получает всего-навсего 90 левов. Как он пошлет ему расписку в получении зарплаты. Пусть эта канцелярская крыса увидит своими глазами…

Иван смеется от всего сердца. Сашо делает смешную гримасу, хмурится, старается быть серьезным, но у него это получается как-то по-детски.

— Хорошо… — говорит он. — Подумаю…

— Можешь поговорить с капитаном, он заместитель директора…

— С капитаном! — Сашо разочарован. — Мы, кажется, не очень-то любим друг друга!

— А твоя лаборатория уже готова! — обращается Младен к Ивану. — Целый штаб у тебя будет! Разные аппараты выписывают! И вообще серьезно смотрят на твою работу!

— И лаборанток? — спрашивает Сашо.

— И лаборанток… Марта что, не вернется?

— Нет! — отвечает Иван. — Марта нашла свое место!

За три часа до их отъезда, она пришла к Ивану на квартиру вся трепещущая, взволнованная и уже на пороге заплакала. Иван сразу подумал — это подготовка к чему-то. Марта обняла его и начала целовать всхлипывая.

— Что с тобой? — спросил он.

— Я гадкая, я подлая, я… — приступила она к самобичеванию, обвиняя себя в тысячах пороков.

Он с удивлением смотрел на нее.

— Ты мне простишь — спросила она, взволнованная до предела. Впервые с тех тюр, как он ее знал, лицо ее показалось ему жалким.

— Что?

— Я люблю Ружицкого! — сказала она, виновато потупившись.

Он рассмеялся.

— Ну и прекрасно! — воскликнул Иван. — Люби себе его на здоровье!

— Ты ведь не будешь презирать меня, правда? — она снова заплакала.

— С чего это я должен тебя презирать!

— Мы в воскресенье расписались! — сказала Марта.

— Поздравляю! — он словно предчувствовал такое разрешение. Ружицкий был без ума от Марты в последние дни. — Марта, — продолжил Иван, — ваше решение великолепно! Он на редкость способный и дельный человек!

— Он великий! — воскликнула Марта.

— Положим, он не так уж велик! — рассмеялся Иван. — Но действительно может сделать чудеса… если ты сумеешь ему помочь!

— Я сделаю все для него! — торжественно и звонко сказала она. — Если потребуется, я умру за него!

Ему вдруг сразу стало как-то грустно. Он привык к ней, к ее детским выходкам, страстному стремлению к большому, иллюзорному, к ее теплоте…

Она поняла.

— Ну, солдат! Пожелай мне чего-нибудь! — тогда, во время первой их встречи, она просила его о том же.

Он поцеловал ее и проводил до улицы. Марта побежала по покрытому снегом тротуару сияющая, счастливая… Все походило на правду.

А в лаборатории Ружицкий попросил Ивана простить его. Он был очень забавен, непрестанно повторял «…за то, что произошло», «за то, что произошло…»

Иван рассказывает друзьям про роман Марты и Ружицкого.

— Они очень подходящие натуры, — замечает он.

— Браво, профессор! — восклицает Сашо.

Младен говорит о своей работе. Пока что все идет хорошо, но, по всей вероятности, ему придется переехать на другой завод…

Оба подпрыгивают.

— Это почему же?

— Перспективы! — заявляет он. — Здесь они ограничены…

Друзья подозрительно смотрят на него.

— Конечно, может быть, не так скоро… — однако он покраснел.

— А Виолетта? Как Виолетта? — спрашивает Иван.

Младен смущается.

— Все такая же…

— Я не спрашиваю тебя, какая она, а докуда дошли ваши отношения?

— Докуда они могут дойти! — удивляется Младен. — Мы друзья такие же, какими были!

Иван не верит этому. Сашо меняет тему. Спрашивает о том, что его больше всего интересует.

— Данче работает?

— Да, в том же цехе! Она развелась с тем болваном и живет у матери. — Младен охотно рассказывает про положение дел у Данче и хвалит ее поведение. — Вообще, она прекрасный человек! — заключает он.

Сашо молчит.

Иван расспрашивает Младена о некоторых товарищах по роте. «Без пяти двух», Стоиле… Младен осведомлен о всех.

— Слушай, — между прочим, говорит Иван. — Нам обоим негде жить. Можно нам остановиться у тебя! Временно! Как устроимся, сразу же уберемся.

— Конечно! — отвечает Младен.

— Спасибо, — говорит Иван. — Я никогда не сомневался, что ты не откажешься нас принять! Не будет ли у тебя каких-либо неприятностей с хозяйкой?..

— С хозяйкой? И спрашивать-то ее не буду! — отвечает Младен. — Чувствуйте себя, как дома.

— Браво, Младен! — восклицает Сашо. — Пойду куплю еще бутылку! Дай деньги, профессор!

Иван делает ему знак сесть на место.

— Будем жить дружно, — говорит он, — мы мужчины! Еще когда мы служили, я всегда мечтал о дне, когда мы останемся втроем и поживем вместе. Жалко было расставаться! Давай сделаем так, чтобы мы всегда были вместе!

Он пытается нарисовать воображаемую картину их будущей жизни. И ему кажется, будто то, что он говорит, неубедительно и фальшиво по сравнению с простым и ясным чувством, которое излучают их лица.

Сашо слушает его, растянув рот до ушей — наверное, уже задумал какую-нибудь очередную проделку.

Младен молчаливо улыбается. Словно в нем не осталось ничего скрытого, затаенного.

Сашо вскакивает.

— А помните, когда… — давно забытый случай… рота… наряд… мы втроем…

— А помните?.. — спрашивает в свою очередь Младен и рассказывает другую историю…

— Нет, не так было! — прерывает его Сашо.

А Иван думает, было ли все это так, как рассказывает Младен, или нет, сейчас это не имеет ровно никакого значения.

Важно другое. Они снова вместе.