52 Гц

Глава 10

— Дядя Эван!.. — завопила Фредди, бросаясь вперед.

Эван, расставив руки, чуть пригнулся, чтобы ей удобнее было запрыгивать. Подхватил, закружил, поставил на землю. Майкл подошел к ним, улыбаясь.

Первую сцену снимали недалеко от Корка. Край площадки огородили зеленым экраном, чтобы скрыть современную часть порта, подбуксировали к причалу настоящий старинный пароход, с которого Терренс сходил на ирландскую землю: найти его было дешевле и проще, чем отрисовывать. Время веселья кончилось, началась работа, а значит, Фредди пора было отправляться домой. Майкл заранее договорился с Эваном, что тот сделает крюк из Дублина — он давал там пару концертов, и ему ничего не стоило подобрать Фредди, чтобы потом доставить ее домой. Эван прекрасно ладил с ней — он знал ее совсем крохой, так что если кому Майкл и мог доверить сестру, так это ему.

— Отец встретит вас в Хитроу, — сказал Майкл.

Он еще не успел переодеться после съемок, так что стоял в замызганных сапогах, парике и костюме.

— Да, да, я знаю, мы созвонились, — кивнул Эван и посмотрел на Фредди: — Ну что, ты готова? Попрощалась со всеми друзьями?

— Я только хочу тебя познакомить! — та схватила его за руку. — На минуточку!.. Это быстро-быстро!..

— А мы никуда не торопимся, юная мисс, — отозвался Эван. — Наш самолет только вечером.

Фредди потащила Эвана к лошадям — знакомить с Джинджер. Она так влюбилась в нее, что готова была ночевать на конюшне, даже чуть-чуть всплакнула, прощаясь с кобылой. Не то чтобы она обожала разную живность — не сильнее, чем любой современный ребенок — но лошади ее покорили, и Фредди твердо решила, вернувшись, заняться конным спортом. Майкл только вздыхал, представляя, как на эту новость отреагируют родители. Мало им было того, что сын увлекался мотогонками — теперь еще и дочь решила пойти тем же путем.

Рядом с запряженной коляской стояли Питер и Джеймс, обсуждая, как все прошло. Джеймс абсолютно очаровал парня, причем Майкл не заметил, что он прикладывал для этого какие-то усилия. Они прониклись друг к другу такой симпатией, что трудно было оторвать одного от другого. То они вместе шли в паб, то вместе завтракали, то сидели, уткнувшись в сценарий, голова к голове, и переговаривались, помогая себе жестикуляцией. Майкл ловил себя на странной ревности и не понимал, почему он вообще тут кого-то к кому-то ревнует.

Фредди, решив попрощаться со всеми своими друзьями, этих двоих тоже не могла упустить и потащила к ним Эвана.

Момент был так себе. Майкл не был уверен, что Джеймс увяжет одно с другим и вспомнит, как Майкл рассказывал ему про своего пропавшего друга. Может, где-то в глубине души ему бы хотелось, чтобы тот увязал. А может, нет. Он подхватил пучок соломы из-под ног, чтобы чем-нибудь занять руки. Пошел следом, делая вид, что ему абсолютно неинтересно посмотреть, что из этого выйдет.

Фредди подлетела к Джеймсу, затараторила:

— А это дядя Эван, самый потрясный вообще во всем мире, дядя Эван, это Джеймс, он писатель, это он все написал! А это Питер, мы с ним уже подружились, он дал мне автограф для Джейн и один для меня!

Эван, рассеянно улыбаясь, стянул перчатку с руки, чтобы поздороваться. Джеймс испытующе стрельнул глазами в Майкла. Тот сделал вид, что не понимает, в чем дело, но подошел ближе, встал плечом к плечу с Эваном.

— Когда у вас самолет? — спросил он самым нейтральным тоном, который только сумел изобразить.

— Мы летим вечером, — отозвался Эван. — Фредди хотела попасть в обсерваторию в Блэкрок.

— Ясно, — Майкл кивнул, — кто-то хочет стать космическим пиратом?

Он присел на корточки, за карман подтянул к себе сестру, чтобы обнять. Расставаться с ней всегда было грустно. И хотя сейчас он точно знал, что они увидятся в скором времени, легче от этого не становилось.

— Веди себя хорошо, — сказал он, заправляя ей за ухо рыжую прядь.

— Я всегда себя хорошо веду! — отозвалась Фредди. — Я вообще прекрасный ребенок! Вот дядя Эван никогда на меня не жалуется!

— Просто дядя Эван очень вежливый, — сказал Майкл.

Он обнял ее, легонько похлопал по спине. Он ненавидел расставания, всегда почему-то чувствовал себя идиотом, провожая кого-то.

— Не слушай его, ты прекрасный ребенок, — Джеймс тоже присел рядом, и Фредди, мгновенно отцепившись от Майкла, кинулась ему на шею. Майкл встал, ревниво насупился. За локоть развернул к себе Эвана, снял у него с пальто невидимую волосинку, поправил пуговицу.

— Напиши мне, когда будете дома.

— Конечно, да. Конечно, — машинально ответил тот, тряхнув головой, и вдруг как будто включился, успокаивающе погладил по руке: — Майкл, не переживай. Ты же к нам скоро выберешься, правда?..

— Конечно, он выберется, — сказал Джеймс, вставая. Фредди, схватив его за руку, уцепилась за Эвана и теперь прыгала между ними, пытаясь взлететь повыше. Потом вспомнила про Питера, покраснела и встала смирно.

Джеймс чему-то ухмыльнулся, но спрятал ухмылку. Протянул руку Эвану.

— Очень приятно было познакомиться. Майкл много о вас рассказывал.

— О, это мне нужно много о нем рассказывать, — радостно отозвался тот. — Майкл самый удивительный человек в моей жизни.

— Я бы с огромным удовольствием послушал, — сказал Джеймс.

Майкл не сомневался, что они еще долго обменивались бы улыбками и любезностями, но их окликнули: перерыв заканчивался, пора было возвращаться на площадку. Эван ушел, забрав Фредди, Питер убежал к пароходу, затерялся в массовке.

Майкл с подозрением покосился на Джеймса. По нему было не разобрать, что он понял, чего не понял. Спрашивать Майкл не хотел, хотя знать хотелось до ужаса.

— Ты был прав, — сказал Джеймс, негромко и как будто интимно.

— Насчет чего?

— Насчет Эвана. Между вами действительно только дружба. Я зря тогда волновался.

Майкл насупился, посмотрел на него в упор. Джеймс улыбнулся в ответ. Глаза у него были какие-то сучьи, хотя казались такими невинными, что только незабудки бывают невиннее.

— Чтоб ты знал, мы живем вместе! — сказал Майкл с досадой, что вызвать ревность не прокатило.

— Да хоть спите, — улыбка у Джеймса была сдержанно торжествующей. — Я знаю, как ты смотришь на тех, кого хочешь.

— Это как же?

Джеймс сунул руки в карманы, качнулся на каблуках. Отвел взгляд, будто хотел что-то скрыть. Улыбка никуда не исчезала.

— Вот в сцене с Питером у тебя почти получилось, — Джеймс снисходительно покивал. — Но ты можешь быть убедительнее.

Майкл разъяренно выдохнул. Убедительнее ему надо?! Будет ему убедительнее!..

Они сделали еще дубль, и Майкл вложил в сцену столько подавленной ярости, что Питер выглядел натурально опешившим от такого знакомства со своим управляющим, а Шене сиял и чуть в ладоши не хлопал.

Съемки шли хорошо. Он не бегал от Джеймса, а Джеймс не бегал от него. Они встречались на площадке, сталкивались взглядами, пожимали руки. Разговаривали, не пятясь друг от друга. Они сработались, и это радовало. Когда все закончится, они разъедутся в разные стороны, и, скорее всего, уже никогда не встретятся. Чтобы сохранить хорошие воспоминания об этом времени, проведенном вместе, Майкл держался.

Он говорил себе, что Джеймс — уже давно чужой, не близкий ему человек. Они теперь почти не знали друг друга. Они изменились, и он постоянно напоминал себе об этом — потому что иногда на него накатывало, и он переставал понимать, как это так могло получиться.

Джеймс — чужой?.. Во всех смыслах, чужой-незнакомый, чужой-принадлежащий другому. Джеймс, которого он подобрал однажды осенней ночью у памятника Виктории, озябший и потерянный. Джеймс, который талдычил ему про актерскую карьеру, Джеймс в килте и белых гольфах с кисточками, Джеймс, выскакивающий из дверей университета и шарящий взглядом по головам. Его Джеймс, которого он грозился отобрать у всего мира и увезти с собой… Как он мог больше не принадлежать ему?..

От приступов тоски хотелось срываться на всех, кто подвернется под руку. На Джеймсе, конечно, больше всего. Иногда Майклу хотелось вывести его из себя, чтобы тот психанул, как он умеет, швырнул сценарий в лицо режиссеру и уехал, свалил к чертям в свой сраный Париж и никогда больше не возвращался.

Но Майкл держался.

График съемок был плотный, они работали без перерывов. И странная вещь происходила с ними со всеми. Что-то неуловимое витало над съемочной площадкой. Здесь были люди, сохранившие влюбленное, серьезное отношение к своей работе. Майкл заставал членов каста за разговорами на самые разные темы, от политики до авангардного искусства. И изумлялся — никто не делился сплетнями, не устраивал друг другу подставы, не зубоскалил. Он попытался по традиции подкатить к актрисам первого плана, но его не поняли. Все намеки остались совершенно незамеченными. Это было так удивительно. Там, где он привык работать, все спали с кем-нибудь — от скуки, из желания развлечься, из желания получить выгоду. Здесь же люди как будто не знали всех этих правил, и он смотрел на них, удивляясь, как это возможно. Почему они — такие… нормальные? Простые? Они обсуждали детей, свои семьи — у них были семьи!..

Настоящие, не показушные. И дети, которые болели, ходили в школу. Все это было так буднично, что казалось ему почти примитивным. Он даже не верил, что они сумеют что-то сделать таким составом. Разве это актеры?.. Это обычные люди, без золотого сияния.

Но что-то происходило, когда они облачались в костюмы, и гримеры поправляли парики, чтобы идеально сидели. Невеста Эрика была тихой, упрямой и скромной. Сестра — гневной фурией. А из Питера получался совершенно очаровательный джентльмен с мягкими манерами и твердым взглядом. И они были настолько естественными, сыгранными не по учебнику, что иногда Майклу становилось не по себе от того, насколько реальным все выглядело.

В старинной столовой горел камин. Майкл сел за стол спиной к огню. Ему всегда было легко перевоплощаться, вот и сейчас он уже готов был поверить, что этот дом был для него родным, и его современные джинсы казались на самом себе чужеродными. Как и еда в одноразовом контейнере, как и пластиковые вилка и нож.

Питер сел напротив с точно таким же набором. Майкл старался проводить с ним больше времени, чем с остальными. Им предстояло тесно работать, от их контакта зависел весь проект, так что Майкл делал все, чтобы им друг с другом было легко, и утаскивал Питера вместе обедать и ужинать, не давая Джеймсу перехватить пацана. Джеймс мог и перебиться — не ему нужно было выстраивать с чужим человеком химию. А Майклу было нужно. Между ними не должно было быть никакой неловкости, когда дело дойдет до откровенных сцен.

— У тебя правда ирландские корни? — спросил Питер, устраивая локти на столе.

— Ага, — Майкл кивнул, выискивая из жаркого куски мяса. — По материнской линии.

Он держался максимально просто, не пытаясь ни произвести впечатление, ни очаровать.

— Расскажешь еще что-нибудь о себе?

Майкл задумчиво прожевал кусок говядины, раздумывая над ответом.

— Я всегда мечтал сниматься в кино, — сказал он. — Но не верил, что выгорит, пока подруга не привела на кастинг. Держу дома ирландского волкодава. Люблю слушать песни китов — здорово расслабляет. Любимый цвет — синий.

— А у меня мастерская степень Колумбийского университета по театральному искусству. Я хотел стать театральным критиком, — сказал Питер. — Модельный бизнес был вроде хобби. Я не знаю, как сложится дальше, но пока мне вроде нравится сниматься. Особенно в таком проекте, понимаешь? Делать что-то… осмысленное.

Майкл кивнул. Питер поерзал на стуле, начал болтать ногой. Спросил:

— Какую свою роль ты любишь больше всего?

— Эту, — сказал Майкл. — Пока мы работаем, я ничего другого тебе и не отвечу.

— А кроме этой?..

Майкл ненадолго задумался.

— Рейндер ван Алем, — сказал он. — Лучше всего я смотрелся в немецкой форме. На первой примерке не мог от зеркала отойти. Думал, меня от него только унесут.

Питер смущенно рассмеялся.

— А мне нравится твой Крюк. Он очень энергичный, страстный даже. И циничный, и с юмором.

— А сестра мне сказала, что он козел, — шутливо пожаловался Майкл. — Очарование плохишей на нее не действует.

Питеру не сиделось на месте. Он вздыхал, то скукоживался, то вдруг выпрямлялся. То избегал смотреть на Майкла, то намеренно удерживал на нем взгляд. Но когда Майкл спросил, как тот себя чувствует и все ли с ним хорошо, Питер густо покраснел и заверил его, что все в полном порядке.

Но успокоился, только оказавшись в кресле гримера. Работы с ними было не много, большая часть времени уходила на закрепление парика. Майкл смотрел на себя в зеркало и думал, что ему, как ни странно, идут длинные волосы, да и рыжевато-медный оттенок был удачным. Перевоплощаясь, он словно снимал с себя вместе с джинсами двадцать первый век, и в костюме из века восемнадцатого даже ходил иначе и по-другому смотрел на мир.

Сцена была простой, он был уверен, что они прогонят ее буквально пару раз и двинутся дальше. Всего-то нужно было снять короткий разговор на чужом балу.

Но, как ни странно, быстро не получилось.

— Я могу спросить, что связывает вас с мисс Барри? — томно спросил Питер, пристально глядя на Майкла. Он нервно крутил в пальцах бокал с подкрашенным чаем, изображавшим херес, и невольно клонил голову набок.

— Нет, — холодно бросил Майкл.

Прямо перед ними стояла операторская группа, кто-то держал огромный рефлектор, чтобы свет ровно падал на лица, кто-то тянул к ним на длинной удочке мохнатый микрофон. На заднем плане бродила массовка, переговариваясь, наклоняя друг к другу головы. Шел третий дубль.

— Почему? — с кокетливым придыханием спросил Питер. — Это тайна? Я заметил, что вы ей нравитесь.

— Она мой друг, — тем же ровным тоном сказал Майкл, щуря глаза и отводя взгляд.

— Она тоже вам нравится, — сказал Питер, игриво и обвиняюще.

— Стоп! — крикнул режиссер. Грохнула хлопушка, отмечая конец дубля.

Майкл расслабился, мгновенно выходя из роли, огляделся. Джеймс стоял в стороне, прикрывая глаза рукой. Питер хлопнул себя по лбу, постучал в него кулаком. Задрал голову к потолку, будто на нем было ему персонально что-то написано. Массовка вернулась на позиции.

— Питер, ты чем занимаешься? — спросил Шене, подходя ближе. — Ты его клеишь, как портовая девка. Давай мягче, без этих взглядов. И перестань кусать губы.

Питер, быстро краснея, кивал, стараясь бодриться.

— Да, да, я все понял. Все понял! Я буду мягче.

Перед камерой грохнула хлопушка.

— Я могу спросить, что связывает вас с мисс Барри? — спросил Питер все тем же призывным тоном. Массовка задвигалась, повторяя свои проходы, смешки, покачивания головой, улыбки.

— Нет, — жестко сказал Майкл.

— Нет, еще раз, еще раз… — попросил Питер, отступил на шаг назад, вдохнул, выдохнул. Подступил обратно, встал вполоборота к Майклу. — Я могу спросить, что связывает вас с мисс Барри? — с подъебом сказал он.

— Хорошо! — крикнул Шене.

— Нет, — сказал Майкл, щуря глаза и отворачивая голову от Питера.

— Почему? — кокетливо спросил Питер. Ему в пальцах сейчас очень не хватало веера, чтобы волновать его, обмахиваясь и закатывая глаза. — Это тайна?.. Я заметил, что вы ей нравитесь.

— Она мой друг.

Питер прикусил губу и тут же выпустил.

— Она тоже вам нравится, — ревниво сказал он.

— Стоп! — крикнул Шене.

— Господи, — Питер закрыл лицо руками, судорожно вздохнул. — Можно еще раз?.. — жалобно спросил он.

— Лейни, что с тобой происходит? — спросил Шене. — Ты джентльмен, не строй ему глазки! Вчера все было в порядке, что сегодня с тобой не так?

Питер стоял, красный, как помидор, нервно кусал губы.

— Слушай, дай нам минутку, — попросил Майкл. — Полчаса.

— Сделай что-нибудь, — Шене махнул рукой, — только давайте сегодня закончим эту гребаную сцену! Тут действия на полторы минуты, а мы копаемся уже полдня!

Питер закрыл рот рукой, часто заморгал, явно стараясь не прослезиться.

— Так, иди сюда, — Майкл взял его за локоть, отвел в сторону — от операторов, звуковиков, гримеров и всех остальных. — У тебя что-то случилось?..

Питер посмотрел на него затравленным взглядом, потупился.

— Слушай, я знаю все, что ты скажешь. Я лажаю. Это ужасно. Я просто все порчу.

— Так, тихо, тихо, — Майкл хлопнул его по плечу. — Ладно, давай прогуляемся.

Питер накинул свою аляску прямо на костюм, Майкл тоже влез в широкую куртку. В сочетании с сюртуком, париком, бриджами, чулками и туфлями это смотрелось странно, но ему было плевать.

На улице было свежо. Они вышли из особняка, Майкл остановился на крыльце, раздумывая, в какую сторону бы податься, потом потянул Питера за собой. Тот шел, повесив голову, как в воду опущенный.

— Слушай, мне так стыдно, что я подвожу тебя…

Майкл шикнул на него:

— Цыц. Помолчи. Просто помолчи, ничего не надо объяснять.

Питер взволнованно вздохнул.

— Я хотел эту роль, правда. Мне хотелось сделать что-то… значительное. Важное. Я хотел что-то совершить, понимаешь?..

Он тихо всхлипнул, вытер нос. Майкл взял его за плечо, привлек к себе. Они шли рядом.

— Я был так рад, что меня взяли, — гнусаво сказал Питер. — Мне так… стыдно, Господи, что я не справляюсь. Я прыгал до потолка, когда узнал, понимаешь? Это же мой шанс! Или я навсегда застряну в романтических комедиях для подростков. Я ничего не имею против жанра, но я хочу большего, понимаешь?..

— Конечно, — спокойно сказал Майкл.

— И я все время думаю — я не справлюсь. Я не могу, я не понимаю!.. У меня просто ступор какой-то. Нам нужна химия, уже нужна, прямо сейчас, а я не могу, я не знаю… Если бы на моем месте был гей, не было бы никаких проблем, — горестно сказал он. — Я думаю, может, это нетолерантность?.. Мы же живем в современном мире! Это же глупо! Я слышал, что все люди от природы бисексуальны, так что со мной не так?.. Почему я просто этого… не могу?.. Я же все понимаю, это роль, это сценарий, это история — и я хочу ее рассказать, правда, очень хочу!.. Но я просто… как только… я смотрю на тебя, и просто — я не могу. А у нас, у нас эта сцена на маяке через пять дней, и я как только думаю, что мы будем снимать — и мне хочется просто… Я не знаю, у меня нет никакого предубеждения, отвращения, понимаешь, это работа, я люблю эту работу!.. Но я просто, я не представляю, что я должен чувствовать, думать… изображать. Я все теряю.

— Я все понимаю, — спокойно сказал Майкл. — Расслабься.

— Если б я мог, — вздохнул Питер. — По сравнению с этим сценарием — в моих прошлых работах было нечего играть, просто будь милым, и… и все. А здесь…

— Чего ты больше всего боишься?.. С чем самая большая проблема?..

Они миновали деревенские домики, теперь брели по дороге, медленно тянущейся в холмы. Питер, сунув руки в карманы темно-синей аляски, хохлился, как птенец.

— Я не знаю, я… Я не понимаю, как, — беспомощно начал он. — С девчонками все было проще, они мне нравились, ну, и, это же девчонки, понимаешь!.. С ними все просто. А сейчас уже поздно что-то менять, искать на мое место другого. Я знаю — я знаю, были ребята, которым предлагали роль, они бы справились, у них бы не было этой проблемы с тобой, но они не хотели играть, а я думал, это же мой шанс!.. И я его так просираю, — он пнул камешек на дороге, посмотрел, как тот ускакал вперед. — Я тебя не хочу, — обреченно сказал он. — Никак. Я просто не могу, я не могу представить даже, как это… и я думаю, может, со мной что-то не так?.. Я же не осуждаю, никогда не осуждал, но вдруг это — гомофобия?.. То, что я не могу?..

— И это все? — спокойно уточнил Майкл. — Все, что тебя беспокоит? Не понимаешь, как сыграть влюбленность в мужчину?

— Ну, да, — отозвался тот. Потом тяжело вздохнул. — Можно начистоту, да? Без обид?

— Валяй.

— Я боюсь, что…

Питер покусал губы, тоскливо уставился на горизонт.

— Ты мне нравишься, понимаешь, в смысле, ты талантливый, я же вижу, и я давно тобой восхищаюсь, твоей работой. И я боюсь, что… я боюсь, что если я как следует попытаюсь, если что-то отыщу в себе, то меня это навсегда изменит, я уже буду другим. Типа, понимаешь… раскрою в себе новую сексуальность. А я не хочу меняться, понимаешь, мне нравятся девчонки, я хочу хотеть девчонок, я люблю их хотеть!.. У меня девушка есть, — признался он. — Мы со школы вместе. Я не могу себе представить, что у меня к ней что-то изменится.

— Ладно, — кивнул Майкл. — Я понял.

— Это же не плохо?.. — Питер посмотрел на него искоса.

— То, что у тебя не стоит на парней? — Майкл хмыкнул. — Господи, да не парься. Это называется «гетеросексуальность».

Питер нервно засмеялся. Потом вздохнул.

— Что с этим делать?..

Майкл взъерошил волосы, потянул себя за хвост, прикидывая, что сказать. У него никогда не было подобной проблемы. Он ни разу не сталкивался с тем, что он не мог найти где-то в себе необходимый для роли драйв. Он всегда находил.

— Слушай, вот, — начал Питер, — ты играл этого психа. Который похищал детей. Это было безумно страшно, я досмотрел его, наверное, с пятой попытки — я смотрел двадцать минут, потом выключал и шел гулять, общаться с людьми, смотреть на солнце — это просто было так сильно, я даже до финала не досмотрел, спойлеры только читал. Потому что это переворачивает все. И я видел, как ты общаешься с сестрой, как вы играете — и я представить себе не могу — как. Как ты это сыграл? Было трудно?..

Майкл почесал бровь, задумался.

— Знаешь, нет, — сказал он. — Отчасти, да, конечно. Но у меня не было такого, что я не понимаю, что делать, не знаю, что мне играть. Адам был интересной ролью. Я начинаю работать, когда до съемок еще несколько недель. Ищу, думаю. Пытаюсь понять его. Кто он такой? Когда я начинал, — он перешел на другой тон, — я играл в крошечных проектах, часами просто сидел и ждал, когда меня позовут. У меня было море времени, я смотрел, как другие работают, и от скуки сочинял истории про своих героев. Они все были у меня в голове. Я представлял, как они живут, где, с кем, как тут оказались, что с ними будет дальше, как будто каждый из них — главный герой, а остальные — это второстепенные персонажи из их истории. И я привык погружаться… В общем, про Адама. Он псих, конечно. Он больной на всю голову. Но я постоянно думал, почему он такой, что его таким сделало, как он начинал, что он ищет, чего он хочет. Самое важное — понять, чего он хочет. Внутри себя, в своей голове — он не был чудовищем. Он считал себя заботливым, любящим, щедрым. Я не могу сказать, что я доставал из себя какую-то жуть, воображал себя монстром. Нет. Адам искренне верил, что он помогает. Себе, им. И тебе надо понять Терренса. Чего он хочет? К чему стремится?.. Что у вас общего?..

Питер смотрел себе под ноги, шевеля губами.

— Он… Он хочет быть хорошим.

— Мелко, — отозвался Майкл. — Все хотят быть хорошими.

— Он хочет помочь Ирландии.

— Да плевать ему на Ирландию. Была бы вместо нее Шотландия — он бы поступал точно так же. Это Эрику принципиально, за кого он воюет, для него горсть ирландской земли — священна. Терренс не такой.

— Но хочет быть таким, — предположил Питер.

Поднял голову, посмотрел на Майкла с пониманием.

— Он хочет быть таким, он завидует. У Эрика есть цель, он верит в себя, в то, чем занимается. У Терренса этого нет.

— И он хочет это получить, — добавил Майкл. — Теперь смотри. Что такое влюбленность? Это острая жажда обладания. У Эрика есть что-то, что нужно Терренсу. Терренс хочет обладать этим. Чем?

— Силой, — сказал Питер. — Уверенностью. Способностью сметать препятствия с пути.

— Отлично, — Майкл кивнул. — А теперь оставь Терренса. Ты говорил, я тебе нравлюсь, ты восхищаешься. Чем?.. Что-то в тебе зажигается, когда ты это видишь.

— Талант, — после короткой паузы сказал Питер. — Тебе нельзя не верить. Каждый раз это новая личность, новый характер. Я хотел бы уметь так же.

Майкл остановился. Свернул с дороги, присел на низкую каменную изгородь, скрестил вытянутые ноги. Он искренне хотел помочь парню. Ему казалась какой-то по-детски нежной его проблема с игрой в гомосексуальность. Это было, блин, мило, что он так боялся. Его хотелось обнять и потрепать по кудрявым от влаги лохмам, как щенка.

— Смотри сюда, — сказал Майкл. — Представь, что талант — это такое качество, которое может перетекать из одного человека в другого. Ты хочешь не просто талант, ты хочешь именно мой талант. Делать, как я, чтобы на тебя смотрели, как на меня, говорили, как про меня. Мой талант где-то здесь, — Майкл взмахом руки описал себя.

— Где-то есть место, в котором он почти на поверхности, как магма в вулкане. Если ты найдешь, где — то сможешь к нему прикоснуться, и он начнет перетекать в тебя.

— А как найти?.. — в замешательстве спросил Питер, с легким недоверием глядя на него.

— Придумать, — Майкл пожал плечами. — Может, это руки. Или нос. Или грудь. Что угодно. Свяжи то, что ты хочешь получить, с физическим воплощением.

— Может, волосы?.. — спросил Питер, переминаясь с ноги на ногу. — Не волосы на теле, а просто, ну, на голове, — уточнил он.

— Пусть будут волосы. А теперь представь, — Майкл потянулся рукой, коснулся своего затылка, зарываясь пальцами в нестриженые пряди. — Это здесь. Как будто место, откуда струится тепло. Это как радиация, но не та, которая убивает, а та, которая меняет тебя. Чем дольше ты находишься рядом со мной — тем сильнее она действует на тебя. Но просто быть рядом — этого мало. Ты напитываешься ею, но слишком медленно. Но если ты прикоснешься, — со значением сказал Майкл, — если погрузишь в этот источник пальцы — ты сразу почувствуешь, как оно льется в тебя. Становится твоим.

Питер мялся на месте, нервно облизывая губы.

— И это… это правда работает?.. — неуверенно спросил он.

— Проверь, — предложил Майкл.

Питер облизал губы в последний раз, решительно шагнул к нему. Майкл спокойно смотрел на него, чуть склонив голову вперед.

— Я выгляжу, как идиот, — сказал Питер.

— Ты выглядишь, как актер, который работает над ролью, — спокойно сказал Майкл.

Питер протянул руку, двумя пальцами потрогал его за прядь волос надо лбом. Выдохнул, осмелел, сдвинулся дальше. Скользнул к затылку, на мгновение прижал пальцы к коже — и отдернул руку.

— По-моему, я… я правда что-то почувствовал. Такое, тепло, — взбудораженно сказал он. — И покалывание. Это какая-то мистика?..

— Если ты веришь в мистику — да, — подтвердил Майкл. — Если не веришь — это просто взвинченные нервы.

— Можно еще?..

— Пожалуйста.

Питер потянулся еще раз, теперь уже точно к затылку, прочесал пальцами волосы, погладил, выдохнул. Накрыл затылок ладонью. Майкл не двигался. Питер убрал руку, передернул плечами.

— Да, я… я чувствую. Я понимаю.

— Вот и играй это, — сказал Майкл. — Ты хочешь быть талантливым, ты можешь у меня это взять. Терренс хочет совершить в жизни что-то важное, чтобы считать себя человеком, а не канарейкой в золотой клетке. У вас много общего. Эрик нужен ему, чтобы перестать бояться.

— Это… это отдельная тема, — Питер засмеялся, покачал пальцем. — Не сейчас. Мне нужно переварить.

— Конечно, — Майкл кивнул.

Они пошли дальше. Питер молчал, явно устраивая внутри себя новые установки. И что-то изменилось, Майкл чувствовал. Питер больше не шарахался от него, держа дистанцию. Они могли сталкиваться локтями, плечами. Питер машинально, бездумно говорил «ой», не выныривая на поверхность из своих мыслей. В конце концов Майкл начал придерживать его за плечо, чтобы его не шатало на неровной дороге.

Они вернулись, сделав круг.

— Спасибо, — признательно сказал Питер, вскинув глаза, когда поднялись на крыльцо. Взгляд у него изменился. Ушло напряжение, он стал мягче, теплее.

— Вот так и держись, — сказал Майкл, ткнув его пальцем в грудь. Питер ойкнул и заулыбался.

— Слушай, давай сделаем еще пару дублей по-новому, ладно?.. Мне кажется, я теперь смогу.

— Давай, — кивнул Майкл. — Конечно.