52 Гц

Глава 42

Зак был прав — Ларри начал войну. Он поднял все свои связи, потянул за все ниточки, и на фильм обрушилась волна разгромной критики. Эффект был ужасающим.

Но — не тем, который ждал Ларри.

Фильм ругали так громко, страстно и часто, что он постоянно был на слуху. Многие смотрели его из чистого любопытства — чтобы быть в курсе. Посмотрев, удивлялись жестким рецензиям, вступали в спор. Если бы не это, он незаметно прокатился бы по фестивалям, вышел в паре сотен кинотеатров, на дисках — и на этом бы все и кончилось. Но Ларри заставил говорить о нем всех, он подал фильм как худшее событие года… И он стал событием.

Ребята из «Сильвер Бэй», разумеется, молчать не стали. Но они не заказывали рекламных статей, не осаждали маститых публицистов и критиков — они обращались напрямую к своей аудитории, к миллениалам — к тем, на ком Ларри делал огромные деньги, выпуская отлично выпеченные блокбастеры. И они смеялись над ним. Они смеялись над критикой, они хохмили, рисовали стрипы, они доводили разгром фильма до абсурда. Они возвели ругань фильма в моду. Они сделали из этого тренд, и он всколыхнул сеть.

И люди пошли смотреть на кита.

Ларри, ослепленный желанием нагадить на голову своему прямому конкуренту и максимально снизить рейтинг Майкла, чтобы тот достался другой студии сильно потрепанным, не учел еще один важный фактор. Вторым режиссером фильма был Арджун. А он, в отличие от Майкла, новичком не был. У него было имя, у него была репутация. Его давно знали как независимого артхаусного режиссера, и для европейского кинематографа это был в первую очередь его фильм. И европейские, в первую очередь британские кинокритики встретили фильм восторженно.

Майкл думал, что это настоящая ирония. Фильм никогда не стал бы настолько известен, не вложись Ларри в кампанию по его уничтожению. Но теперь эта кампания работала против него. Если бы все молчали, о нем бы никто не узнал. Но, поторопившись перехватить всех влиятельных рецензентов и заказав десятки статей, он сделал так, что теперь о фильме говорили все.

И о Майкле — вместе с ним. Ему каждый день звонили с просьбой дать интервью, что-то прокомментировать, появиться на вечернем и утреннем шоу, сделать фотосессию для глянцевого журнала. Сотни людей, возвращаясь из кинотеатров, писали в соцсетях о том, что этот фильм — о них, об их жизни, их страхах, надеждах, проблемах. Нарезка кадров разлетелась по блогам, «Сильвер Бэй» выпустила фильм на диске, и одна только выручка от продаж едва не перекрыла затраты на его покупку. Люди, которые раньше готовы были носить Питера на руках за роль Терренса, теперь восхваляли его за прекрасную репрезентацию асексуала и требовали, чтобы в следующем фильме он сыграл трансгендера. Агентство Зака утонуло в сценариях о проблемах гендерного и сексуального самоопределения.

Скандал Майкла с Викторией, вопреки всем ожиданиям, лишь добавил блеска его образу обаятельного плохиша (с глубоким внутренним миром). Несмотря на то, что очень многие, поведясь на ее признания, требовали оторвать Майклу руки, куда больше людей прислушивалось к голосам в его защиту — а их было много. Больше всего Майкла удивил Коди.

— Никогда не видел, чтобы он обижал женщин, — заявил Коди в каком-то из своих интервью, вообще не связанных с Майклом — его спросили лишь потому, что они были партнерами по съемкам «Баллингари». — Я знаю его много лет, он всегда любил женщин. Во всех смыслах. Если то, о чем говорит Виктория, правда — я не хочу ставить ее слова под сомнение, просто говорю то, что сам видел, когда она приезжала на съемки нашего фильма в Ирландию — то их проблемы начались уже позже. Тогда они были счастливы вместе, вот и все, что я могу сказать.

Майкл позвонил ему лично — сказать спасибо.

— Знаешь, что бы там ни было, этот фильм помог мне подняться, — сказал Коди. — Так что я не в обиде. Хоть ты и повел себя, как мудло.

— Мне правда жаль, что пришлось вырезать ту сцену — но со мной согласились и режиссер, и сценарист, — сказал Майкл.

— Да плевать, — небрежно сказал Коди. — Это уже неважно. Я не буду ни за что извиняться — в конечном итоге все оказались в выигрыше, ведь так?

— Ты мог бы извиниться перед Питером. Ему тяжело пришлось.

— Пусть закаляется, — сказал Коди. — Это такой бизнес, без скандалов тут никуда. Считай, я ему помог получить прививку. Он мне должен спасибо сказать.

— Сомневаюсь, что он когда-нибудь скажет, — ответил Майкл. — Это было жестоко.

— Зато из вас получился хороший тандем, — сказал Коди. — Так что не о чем тут говорить.

— У меня есть новость, которая тебе не понравится, — сказал Майкл.

Джеймс, развернувшись от кастрюльки, поставленной на плиту, поискал взглядом крышку. Майкл обошел стойку, выдвинул ящик и вручил Джеймсу крышку нужного размера.

— Что за новость? — хмуро спросил Зак в трубке.

— Даже две новости, — подумав, сказал Майкл.

— Какие? — напряженно спросил Зак.

Майкл, подтянувшись на руках, сел на столешницу, рядом с разделочной доской, на которую были выложены овощи. Украл кусочек морковки, пока Джеймс отвернулся засыпать рис в воду.

— Первая: в обозримом будущем у меня не будет никаких девушек.

— Почему? Наоборот! — возмутился Зак. — Я как раз хотел обсудить с тобой пару кандидатур! Отличные девчонки, вы поладите — и никаких контрактов на это дело, разумеется.

— Неа, — сказал Майкл, качая ногой. Джеймс сгреб в две горсти нашинкованную морковь, и прежде чем он отошел от Майкла, тот успел быстро поцеловать его в волосы. — Я тяжело переживаю разрыв с Викторией, — беспечным тоном сказал Майкл. — У меня сердечная рана, я не могу ни с кем встречаться. И вообще я в депрессии.

Джеймс улыбнулся, кинув на него короткий взгляд.

— Судя по твоему радостному голосу, никакой депрессии у тебя нет, — отрезал Зак. — И на фото ты прекрасно выглядишь.

— У меня скрытая депрессия, — сказал Майкл, наблюдая, как Джеймс досыпает в рис специи. — На людях я улыбаюсь и веду себя, как обычно, а дома обливаю слезами подушку. И вообще, я не тот человек, который будет показывать всем свои истинные чувства. Я все переживаю внутри.

— Так, не делай мне дурную голову — что ты задумал? — прямо спросил Зак. — Еще один фильм? Теперь про единорогов? У тебя контракт с «Сильвер Бэй», ты от него не отвертишься!

— Я помню, все хорошо, я в деле, — сказал Майкл. — Тут другое.

— Не тяни, — приказал Зак, когда Майкл замолчал.

— Мы с Джеймсом решили попробовать, — признался Майкл. — Он развелся, я свободен. Я хочу, чтобы ты знал, что мы вместе.

Зак тяжело вздохнул в трубке. Джеймс развернулся, прикусив деревянную лопатку, с любопытством смотрел на Майкла. Тот пожал плечами: Зак пока молчал. И молчал долго.

— Ты что, даже не будешь на меня орать? — спросил Майкл.

— Я знал, что ты однажды ты возьмешь шуруп и провертишь мне дырку в середине сердца, — обреченно сказал Зак. — Я знал.

— Мы не будем это афишировать.

— Да уж, пожалуйста! — ядовито ответил Зак.

— Он поживет у меня немного, потом уедет в Лондон.

Зак облегченно вздохнул.

— Ладно, это хорошая новость — ты не потерял голову.

— У нас все сложно, мы тоже не хотим форсировать события, — сказал Майкл. — Так что не паникуй.

— Кто об этом знает? — спокойно спросил Зак.

— Пока никто, но друзьям я скажу. Паре человек. Родителям, конечно.

Джеймс выжидательно поднял брови. Майкл снова пожал плечами, мол, ничего пока не понятно.

— А ты остаешься здесь? — спросил Зак.

— Да, я остаюсь. Я не планирую ничего бросать, мы будем искать компромисс. Буду больше связываться с европейскими проектами — там сейчас много снимают.

— Ладно, — сказал Зак.

— Ладно? — удивился Майкл.

— Майки, — вздохнул тот. — Я тебя знаю. Сучье упрямство написано на всем твоем лице между бровями и позвоночником. Переубеждать не буду, ты большой мальчик и сам понимаешь возможные неприятности. Поздравляю, что ли, — опять вздохнул он.

— Спасибо, — сказал Майкл.

Зак буркнул в ответ, что «спасибо» на хлеб не положишь и повесил трубку.

Майкл взял луковицу рядом с собой, начал чистить.

— Как он отреагировал? — спросил Джеймс.

— Не обрадовался. Но поздравил.

— Значит, все хорошо?..

— Да. Вроде да.

Он отложил телефон, спрыгнул со столешницы и начал нарезать лук.

Они готовили вместе, словно делали так всегда. Обменивались короткими фразами, легкими поцелуями, если приходилось пройти мимо друг друга к холодильнику, плите или дальним шкафчикам. На запах готовящегося мяса прицокал Бобби, требовательно облизнулся и сел в проходе. Джеймс погрозил пальцем собаке с особыми кулинарными потребностями, помешивая рагу.

— Возвращайся в Лондон на Рождество, — сказал он. — Я постараюсь сделать из твоей холостяцкой берлоги что-нибудь вменяемое.

Майкл отложил нож, высыпал в сковороду нашинкованную зелень, добавил томатного соуса.

— Мне страшно думать, что надо тебя отпустить, — признался он, облизав ложку. — Не хочу, чтобы ты уезжал. Сам знаю, что так будет лучше, но очень не хочется.

— Чего ты боишься? — спросил Джеймс.

— Да всякой ерунды, — Майкл пожал плечами. — Просто не по себе, будто предчувствие какое-то. Ты точно не хочешь остаться здесь?.. Можно было бы найти тебе дом или квартиру неподалеку.

— Мы это уже обсуждали, — сказал Джеймс. — Я не хочу жить в Лос-Анджелесе. Я люблю Лондон. И так будет безопаснее для тебя.

Майкл угукнул, провел ладонью по его спине, будто до сих пор проверял, что Джеймс реален. За пределами дома они не смогут себе этого позволить. Им вообще нельзя позволять себе многое — но они позволят себе самое главное. Друг друга.

— Будет непросто, — задумчиво сказал Майкл. — Отношения на расстоянии… Ты еще здесь, а я уже начинаю скучать.

Джеймс промолчал, помешивая рис.

Майклу иррационально хотелось сделать какую-нибудь глупость. Послать все к чертовой матери, всю карьеру, всю работу, проекты, фильмы и роли — схватить Джеймса в охапку и не отпускать никогда. Но это бы значило, что он опять действует из страха. Уничтожить столько лет упорного, тяжелого труда, и остаться — с чем?.. С Джеймсом. Да. Но без работы и без перспектив. Была бы у Майкла другая работа — нелюбимая, скучная, будь он офисным клерком — он бы, конечно, так и сделал. Но он занимался тем, о чем мечтал почти всю свою жизнь. И он еще очень многое хотел сделать.

— А что насчет Нью-Йорка?.. — с надеждой спросил Майкл. — Не хочешь пожить там? Было бы ближе ко мне. Летали бы на свидания в Мексику, виделись чаще.

Джеймс в задумчивости склонил голову.

— Я подумаю, ладно?.. — сказал он. — Сейчас я хочу в Лондон, а дальше мы посмотрим, что нам делать. Я сам хочу… — начал он и остановился. Сжал пальцы в кулак. — Конечно, я хочу быть ближе к тебе, жить с тобой. Но я не хочу рисковать всем, что у тебя есть, отнимать у тебя твою жизнь.

У Майкла зачесались ладони. Он обнял Джеймса, положил их ему на спину. Может, это не настолько и значимо — быть близкими на публике. Может, им хватит того, что они могут быть вдвоем за стенами дома. Несправедливо, но мир так устроен, что поделать.

— Я сделаю кофе, — сказал Джеймс. Поцеловал Майкла в скулу и высвободился из его рук. — Но у тебя кончились зерна, хватит только на одну чашку.

— Ничего, — тот поворошил овощи в сковородке, чтобы занять себя чем-нибудь. — Мне неважно, я не кофейный маньяк.

Джеймс улыбнулся.

— Буду знать, что тебе можно подсовывать растворимый в пакетиках «три в одном».

— А что?.. — удивился Майкл. — Он вкусный!

Джеймс притворился, что возмущенно закатывает глаза.

В начале декабря Джеймс улетел в Лондон. Майкл сам отвез его в аэропорт. Целовать на прощание не стал — они просто обнялись.

— Позвони мне, как доберешься, — попросил Майкл. — Термостат на стене, слева — запомнил? Может, там надо поменять батарейку — купи по дороге на всякий случай. Повтыкай все в розетки — там ничто не подключено, кроме чайника.

— Майкл, я разберусь, — с улыбкой сказал Джеймс. — Не психуй.

Майкл смиренно вздохнул.

— Я постараюсь вырваться на Рождество, — сказал он. — Но это не от меня зависит, ты знаешь.

— Я знаю, — кивнул Джеймс. — Что-нибудь придумаем, до Рождества еще много времени.

Майкл стоял, смотрел, как он уходит к линии таможенного контроля. Вскоре он потерялся за чужими спинами, его макушку было не различить среди других голов. Майкл постоял еще немного, пытаясь найти его в шевелящейся толпе — но сам понимал, что уже не найдет.

Он страшно скучал — но то, что он обрел, уже было лучше, чем ничего. Лучше, чем молчание Джеймса на протяжении почти полутора лет.

Была какая-то издевка в том, что ему приходилось постоянно довольствоваться малым. Не тем, чем хотелось. Соглашаться на синицу в руках, отпуская журавля в небо. Но, может, получить все сразу он и не мог. Сейчас у него был Джеймс. Пусть даже в эту конкретную минуту он был не с ним — они были вместе. Пусть так, пусть на разных континентах, пусть врозь. Так лучше, чем вовсе не быть с ним.

Он ведь может делать не по три-четыре фильма за год, а по два. По одному. Выбирать интересные проекты — теперь он мог выбирать. Теперь у него предложений было больше, чем когда-либо. Теперь его готовы были ждать, что бы там ни говорил Зак. Он больше не обязан был поднимать себе популярность слухами о своей личной жизни. Мало ли звезд, которые не афишируют свои семьи?.. У него теперь было имя. Его знали и помнили без постоянных сплетен о том, с кем он спит.

Кто-то толкнул его локтем, и он очнулся — в двери аэропорта вливалась толпа туристов из двух автобусов. Он вышел на улицу, отправился к парковке. На ходу в кармане завибрировал телефон — Дакота.

— Майкл, — тоном, не терпящим возражений, сказала она, и отчетливо шмыгнула носом, — нам надо поговорить.

— Что случилось? — с беспокойством спросил тот.

— Я в больнице, приезжай, как только сможешь.

— Что случилось? — не на шутку испугался он. — Ты в порядке?

— Да, — она резко шмыгнула носом еще раз.

— Что-то с Браном?..

— Ларри избил одну из моих девочек, — твердым голосом, в котором явно слышались слезы ярости, сказала она. — Мне нужна твоя помощь.

Майкл выдохнул, потер лоб.

— Так. Хорошо. Я сейчас приеду, где ты?

Он быстрым шагом дошел до Анны-Лисы, распахнул дверцу.

— Я не дам этому ублюдку ходить по земле, — жестко сказала Дакота. — Он сломал Кристе челюсть! Ты бы видел ее синяки!..

— Господи, какой урод. Вы уже обратились в полицию?

— Какая полиция, Майкл! — воскликнула та. — Она проститутка, дело даже не дойдет до суда! Невозможно доказать насилие над девочкой из эскорта.

— Чем я могу помочь?

— Я хочу, чтобы об этом заговорили, — сказала Дакота. — О том, что он делает. Его нужно остановить.

— Как?

— Помоги мне найти тех, кто заговорит. Попроси выступить против него. Поодиночке их никто никогда не слушал, но если их будет много — кому-то придется обратить на это внимание. Я в курсе, что на нас с Кристой всем плевать. Но он заставляет ложиться под себя всех, кого видит. Актрис, моделей — на кого падает глаз. И все это знают. И все молчат.

Майкл сел, побарабанил пальцами по рулю.

— Ты сам был под ним, ты знаешь, как это работает. Поговори с Викторией, в конце концов!..

— Не думаю, что она поможет, — с сомнением сказал Майкл. — Она боится его — но еще больше она боится потерять свое место.

— Она у него не одна.

— Да, — согласился Майкл. — Она у него не одна.

— Ты поддержишь меня?..

— Дай мне подумать, — попросил Майкл.

— Тут нечего думать! — перебила Дакота. — Эту скотину надо остановить! Он решил, что ему все позволено — но это не так! Ты точно знаешь тех, кого он вынуждал спать с собой. Поговори с ними, дай мне поговорить с ними! Они должны рассказать, что он делал.

— Ты хочешь его посадить? — спросил Майкл.

— Я хочу засунуть ему в жопу отбойный молоток, кастрировать и закопать в землю живым, — спокойно сказала Дакота. — Но не хочу марать руки. Так что да, я хочу его посадить. Для этого мне нужно, чтобы против него встал кто-то кроме меня и Кристы.

— Я сделаю все, что смогу, — после короткой паузы сказал Майкл. — Я с тобой.

Дакота молчала какое-то время, потом тихо сказала:

— Спасибо. Я знаю, что если Виктория заговорит, это ударит по тебе. Потому что ты знал и молчал.

— Ну, значит, мне придется ответить за то, что я знал и молчал, — сказал Майкл. — И вот что. Свяжись с Заком. Он поддержит тебя, он сам хочет опрокинуть Ларри.

— Спасибо. Поздравляю, кстати, — в голосе Дакоты послышалась улыбка.

— С чем? — удивился Майкл.

— Как — с чем? — тоже удивилась Дакота. — Сегодня объявили номинантов на Золотой Глобус. Твой фильм в списках. Ты чем занимался весь день — спал?..

— Ну… — протянул Майкл, совершенно не собираясь рассказывать Дакоте, чем именно он занимался все утро и еще часть дня перед тем, как поехал в аэропорт. И вдруг его осенило: — Так вот почему Ларри взбесился!.. Я не отдал ему успешный проект. Теперь все награды за него соберет «Сильвер Бэй», а не «Нью Ривер».

— Удивительно, как люди, забравшиеся так высоко, могут быть такими мелочными, — сказала Дакота.

Когда Майкл приехал в больницу, она встретила его в коридоре возле палаты.

— Как Криста? — спросил Майкл, передавая Дакоте огромный букет.

— Спит. Она выкарабкается, — решительно ответила та. — Боевая девчонка. Ты помнишь сенатора, с которым я была в «Киприани»?

— По-моему, я его даже не видел, — признался Майкл.

— Неважно. Он мой старый клиент, я поговорила с ним. Он сказал, Ларри теперь мало быть большой шишкой в ЛА, он пытается пролезть в Вашингтон. Это никого не радует. У него есть союзники, но если мы вытащим на свет все, что он делал — они разбегутся. Надо сделать все грамотно, — задумчиво добавила она.

— У тебя уже есть план?

— У Ларри много врагов, — сказала Дакота. — Особенно здесь. Никому не нравится, как он себя ведет. Он слишком агрессивен, он нарушает правила. Многие хотят избавиться от него, так что мы будем не одни. Ты поговорил с Викторией?

— Еще нет, — сказал Майкл. — Я не уверен, что она согласится. У меня есть вариант получше. Ты помнишь скандал с Фабьен?..

— Майкл, — мурлыкнула Фабьен в трубку. — Рада тебя слышать. Как твои дела?

У нее был все тот же мягкий бархатный голос и акцент. Майкл улыбнулся, услышав ее. Было приятно как минимум то, что она не послала его сходу. Возможно, у нее сейчас был период разлада с Гийомом и она была не против получить чужое внимание. В груди ничего не дрогнуло, даже не потеплело. Слышать ее было приятно — и только.

— Привет, — сказал он. — Все хорошо, спасибо. У меня есть одна новость — думаю, тебе будет интересно.

— Да?.. — спросила она, мастерски модулируя голос, так что у Майкла невольно мурашки побежали по затылку. Он улыбнулся, заметив это.

— Прости, что я не защитил тебя, когда должен был, — сказал он, убирая улыбку. — Но сейчас ситуация изменилась, и я хочу наверстать упущенное. Есть одна девушка. Ларри избил ее, она сейчас в больнице.

— Виктория? — изумилась Фабьен. — Он сошел с ума?..

— Нет, не Виктория. Другая. Я сейчас у нее в больнице.

— Он ублюдок, Майкл, я всегда это говорила, — сказала Фабьен.

— И ты всегда была права. Если ты заговоришь об этом снова, я поддержу тебя. Он теряет контроль, его нужно остановить.

— О, а пока он не терял контроль, останавливать его было не нужно? — едко спросила Фабьен. — Это твоя подруга — которую он избил?

— Нет. Я ее даже не знаю.

— Тогда в чем твой интерес? — спросила Фабьен.

— Честно говоря — ни в чем, — сказал Майкл. — Просто эта девушка — она из эскорта. Она даже не сможет подать на него в суд, ты понимаешь. Но кто-то должен встать за нее. Я знаю, что должен был сказать все это гораздо раньше, но лучше сейчас, чем никогда. Прости, что не поддержал, когда он унизил тебя. Но если ты выскажешься сейчас, если ты начнешь говорить — начнут говорить и другие. Он не сможет сохранить репутацию, если все это всплывет.

— Поздравляю, что ты проснулся. Но все и так знают, что он это делает, — пренебрежительно сказала Фабьен. — И сотни делают то же самое, только в масштабах поменьше.

— Ты же понимаешь разницу между «все знают и молчат» и «об этом все говорят». Он не удержится на своем месте, если ему начнут предъявлять обвинения в сексуальном насилии. Уроним одного — остальные будут бояться.

Фабьен тихо и задумчиво хмыкнула в трубку.

— И что ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила она. — Выступила с заявлением? Дала интервью?

— Я сведу тебя с одной девушкой, ее зовут Дакота, — быстро сказал Майкл, пока она не передумала. — Она позвонит тебе и вы договоритесь о деталях. Твой муж будет не против, что эта история вновь поднимется? — запоздало спросил он.

— Гийом? Нет. Он сделает все, что я скажу, — спокойно заявила Фабьен.

— Спасибо, — сказал Майкл.

— Никогда не думала, что настанет тот день, когда я смогу от души пнуть эту сволочь, — задумчиво сказала Фабьен. — Спасибо за хорошие новости, Майкл. Можешь рассчитывать на меня.

По всем расчетам, Джеймс уже должен был прилететь в Хитроу и даже добраться до квартиры. Майкл поминутно проверял телефон — он надеялся, что даже если Джеймс после долгого перелета будет слишком уставшим, чтобы звонить, он все равно обязательно скинет ему сообщение, типа, «Вау» или «Какой ужас».

Но телефон молчал. Майкл начал нервничать, но почему-то не способен был позвонить сам. Было немного жутко думать о том, что Джеймсу может не понравиться его квартира. Хотя, как будто в ней было дело, будто нельзя было выкинуть из нее весь хлам, который Майкл копил там годами, все эти теннисные мячи и ракетки, ноты в позолоченных рамках на кирпичной стене, черепки, книги — будто нельзя было собрать все из этого храма скорби и выбросить, заменить чем-то новым.

Майкл лихорадочно проверил сайт аэропорта Хитроу — рейс Джеймса приземлился без опозданий, и даже со скидками на пробки он должен был быть уже на месте. Ожидание и тревога гоняли его по дому из комнаты в комнату. Майкл включил телевизор, чтобы отвлечься. Бездумно просидел полчаса, пялясь в экран. Потянулся позвонить наконец, пересиливая иррациональный страх — и тут телефон ожил.

— Господи, — выдохнул в трубку Джеймс. Голос у него был сиплым. — Я стою в твоей квартире.

— В нашей, — с облегчением поправил Майкл. — В нашей квартире.

— Я не знаю, что сказать, — признался Джеймс.

— Я очень скучал.

Его вдруг накрыло отчетливое осознание, как же невыносимо ему было без Джеймса все эти годы. Тоска, которую он копил в себе, наконец пролилась через край. Судя по тихим всхлипам в трубке, Джеймса тоже догнало. Они не говорили ни слова, но дыхание, оцифрованное, зашифрованное, через океан и целый континент перелетевшее от одного к другому, говорило лучше всяких слов.

— Ты думаешь, я смогу здесь жить?.. — наконец гнусаво спросил Джеймс, судя по звукам, вытирая потекший нос.

— А что?.. — Майкл провел рукой по лицу, будто стирая усталость. — Хорошее место. И район красивый.

— У тебя мотоцикл стоит в гостиной!.. — Джеймс нервно засмеялся.

— Это память!.. — возмутился Майкл. — Наше первое свидание, первый минет!..

— Продай его на Е-бей, — потребовал Джеймс, одновременно смеясь и шмыгая носом. — Память оставь себе. Я не хочу, чтобы в нашем… в моем доме из гостиной ты устроил гараж.

— Ладно, — послушно согласился Майкл. — Выкидывай все, что хочешь. Продавай, что хочешь. Это твое, ты там хозяин.

В трубке послышался стук снятых ботинок, потом шаги.

— У тебя тут просторно.

— У нас, — поправил Майкл.

— Даже симпатичная кухня. А где спальня?..

— Не помню. Кажется, дальше, по правую руку.

Майкл услышал шаги, щелчок дверного замка, тихое «угум». Потом — протяжный скрип дверцы старого гардероба.

— Там тоже можно все выкинуть, — торопливо сказал он. — Если не хочешь. Не глядя, в мешок — и все.

— Майкл, — выдохнул Джеймс. — Ты покупал мне одежду.

— Я… — начал Майкл и остановился. Ему пришлось подождать, чтобы совладать с голосом. — Я притворялся, что ты там живешь, — шепотом сказал он. — Просто вышел. Или ненадолго уехал.

— Я пришел, — тем же шепотом сказал Джеймс в трубку. — Я приехал.

Майкл закрыл рот рукой, стараясь сдержать дыхание. Сморгнул воду с глаз.

— Знаешь, шкаф нужен будет побольше, — с неестественной деловитостью сказал Джеймс. — У меня много вещей. Здесь поблизости есть мебельные?..

— Есть Икея, — шепотом сказал Майкл. — Не знаю. Не помню.

— Ладно, сам найду, — бодро сказал Джеймс. — А посуда какая-нибудь есть?..

— На кухне, в ящиках.

— А еда?..

— Нет. Я там не готовил.

— У тебя пустой холодильник. С просроченным пивом, — Майкл услышал звон стекла и смешок. — Как может быть просроченным пиво?..

— По-моему, там уже все просроченное, — улыбнулся Майкл, вытирая лицо.

— Ну, — сказал Джеймс, явно оглядываясь, — не все. Самолетик мне нравится. Его оставим.